И. И. Мечников и его учение 2 page

И. Е. Дядьковский был видным русским философом-материалистом первой половины XIX века, теоретиком передовой материалистической медицинской науки и естествознания. И. Е. Дядьковский боролся против идеалистических воззрений, изобличал ничтожество правящего «высшего сословия», его рабское подражание иностранной учености. Он призывал к иысокой патриотической любви и «благородной национальной гордости» во имя расцвета отечественной науки и просвещения, боролся за самобытность отечественной медицины.

Основным методом познания И. Е. Дядьковский считал опыт, наблюдение и здравый смысл. Не голые факты, но факты, объясненные и последовательно изложенные, составляют, по его мнению, науку. Он сочетал исследования и обобщения. Все противоречащее опыту, по мнению И. Е. Дядьковского, должно быть отвергнуто. Он резко критиковал натурфилософию, говорил о несовершенстве и мечтательности Шеллинга, утверждал, что для практики понятия натурфилософии не только бесполезны, но и вредны, и призывал молодежь учиться прежде всего наукам естественным и медицине.

И. Е. Дядьковский признавал материальность мира и материю считал единым началом всего существующего и носительницей всех жизненных явлений. «Источник, из которого должно черпать объяснение всех тайн природы, должно искать в материи, как безусловной причине всех явлений»,— писал И. Е. Дядьковский в своей диссертации. Материя, по И. Е. Дядьковскому, вечна, она — источник всего существующего. Любое тело, будь то животное, растение или минерал, может образоваться не иначе, как только от других тел или другой материи, через соединение материй известного качества и известной пропорции. Указывая на последовательность развития тел природы и отрицая идею жизненной силы, И. Е. Дядьковский писал: «Сама материя жива; сама материя содержит в себе начало или основание всех своих действий, т. е. в самой материи заключается способность производить все те действия, которые мы замечаем в ней». «Нет никакой нужды,—говорил Дядьковский, — воодушевлять материю каким-нибудь жизненным духом или, последуя трансцендентальным философам, оживлять ее идей всеобщей жизни. Сама материя содержит в себе начало или основание всех своих действий».

И. Е. Дядьковский был механистическим материалистом, у которого возникали догадки диалектико-материалистичеокого характера. Он оказался провозвестником того нового подъема материалистической мысли, который наступил после него (В. Г. Белинский, А. И. Герцен, К. Ф. Рулье и И. М. Сеченов). И. Е. Дядьковский был сторонником диалектического взгляда на природу и четким трансформистом. Он признавал, что разнообразие является продуктом исторического развития в природе, признавал развитие органических тел из неорганических и происхождение человека тем же путем. В своей диссертации «О действии лекарств на человеческое тело».

И. Е. Дядьковский писал: «Вся жизнь человеческого тела от начала до конца есть не иное что, как постоянный химический процесс... Жизнь человеческого тела есть постоянное и непрерывное взаимодействие внешних сил окружающей природы и внутренних — человеческого тела». «По мере того как строение материи усложняется, — говорил Дядьковский, — в ней появляется свойство раздражительности. У животных свойством отвечать на раздражение обладает нервная система». Следовательно, можно сделать вывод, что раздражительность зависит от нервов. И. Е. Дядьковский признавал за головным мозгом главенствующее значение, называл его важнейшим центром раздражительности2 и высказывал предположение, что «причиной раздражительности является материальное вещество, отделяющееся в мозгу человека из питающих сосудов и узловатой системы».

Он критиковал существовавшие в начале XIX века медицинские системы, боролся против метафизики, отвергал виталистические учения о жизненной силе, жизненном начале и понимал, что в основе витализма в науке лежит философия идеализма. Системы Шталя, Броуна, Ганемана и Бруссе И. Е. Дядьковский называл фантастическим и нелепым зрелищем. И. Е. Дядьковский критиковал также локалистическую систему, основной недостаток которой видел в том, что ищут локализацию болезни в каком-нибудь определенном органе, в то время как одна и та же болезнь может поражать многие системы и органы, что болезнь обнаруживается иногда в одном месте, а причина ее находится в другом.

Болезнь И. Е. Дядьковский считал процессом, охватывающим весь организм. Сущность болезни И. Е. Дядьковский видел в качественном и количественном изменении материального субстрата организма, происходящего вследствие отклонения от нормы, в нарушении определенного взаимодействия, «пропорции» между внутренними силами человека, а также между этими силами и окружающей природой. «Всякая болезнь в отношении своей сущности не что иное есть, как уклонение телесной материи от своей нормы или в количестве ее, или в составе ее и строении».

И. Е. Дядьковский придавал нервной системе большое значение в жизни здорового и больного организма и считал нервную систему важнейшей основой всех фи апологических процессов. Он утверждал, что тот организм деятельнее и развитее, у которого более развита нервная система, и что связи всех частей организма осуществляются через нервную систему. Представление И. Е. Дядьковского о регулирующей роли центральной нервной системы и головного мозга, о целостности организма, Учение об обмене как свидетельстве единства организма с внешней средой, Учение о наследственности и изменчивости под влиянием внешних условий имели самое существенное значение для развития медицины, являясь во многих отношениях новыми и оригинальными. Исходя из того, что болезнь состоит в нарушении основных функций организма, и считая, что в основе этих нарушений всегда лежит расстройство нервной системы, И. Е. Дядьковский построил классификацию болезней и в основу своей системы болезней положил состояние нервной системы как важнейшей системы в организме.

И. Е. Дядьковский рекомендовал выяснять заболевания родственников больного или близких его. Если одного опроса оказывалось недостаточно, он советовал провести осмотр этих лиц, чтобы понять, как лучше лечить больного, чтобы победить его плохую наследственность.

И. Е. Дядьковский разработал методику обследования больного, учитывал выражение его лица, положение тела, состояние кожи, органов чувств, выяснял условия жизни и работы и после этого проводил обследование но органам, уделял особое внимание желудочно-кишечному тракту.

По И. Е. Дядьковскому, лечение — умение врача так пользоваться всеми силами природы, чтобы изменять организм в нужном направлении. Рациональным он считал такое лечение, когда врач добивается знания тех средств, которыми действует, и различал лечение восстановительное и предохранительное (последнее, «когда врач принимает меры против еще не существующей болезни»).

В своей диссертации «О действии лекарств на человеческое тело» (1816) И. Е. Дядьковский писал: «...При обсуждении главного способа действия лекарств на человеческое тело необходимо обращать внимание: а) на природу того органа, на которое действует лекарство, и б) на природу самого лекарства». «Способ действия лекарств на человеческое тело по существу такой же, который господствует при взаимном действии неорганических тел».

При хронических болезнях И. Е. Дядьковский рекомендовал комбинированное лечение, придавая большое значение общим лечебным мероприятиям: питанию (причем учитывал опытнародной медицины, заимствуя оттуда сведения о лечении овощами, фруктами, молоком), массажу, местному применению тепла, водным процедурам, климатическому лечению, отечественным минеральным водам. И. Е. Дядьковский подчеркивал роль психотерапии, подбора книг, предлагаемых для чтения больному, музыки.

Воззрения и деятельность И. Е. Дядьковского оказали большое влияние на развитие в России биологии и медицины. Учениками И. Е. Дядьковского были известный эволюционист биолог профессор Московскогэ университета К. Ф. Рулье, казанский профессор анатомии Е. Ф. Аристов, физиолог И. Т. Глебов и ближайший помощник И. Е. Дядьковского по кафедре терапевт К. В. Лебедев. Ученики оставались его приверженцами, продолжали и раззивали идеи своего учителя.

В атмосфере идей И. Е. Дядьковского учились и формировали свои научные взгляды И. М. Сеченов и С. П. Боткин, которые на медицинском факультете Московского университета слушали курс физиологии у И. Т. Глебава.

К. В. Лебедев. Кузьма Васильевич Лебедев (1799—1884) был учеником Дядьковского и помощником по преподавательской деятельности, разделял материалистические воззрения и за это в 1843 г. был отстранен от преподавательской деятельности. Из сочинений К. В. Лебедева наибольший интерес представляет книга «Общая антропопатология». К. В. Лебедев считал, что «изучение патологии в нынешнее время должно оыть чисто физическое, коего прочные и единственно верные основания находятся в опытных познаниях вещества, из которого состоит вся видимая вселенная». В своих высказываниях К. В. Лебедев предвосхитил биогенетический закон о связи онтогенеза и филогенеза. Он призывал к изучению профессиональных факторов как этиологического момента в заболеваниях. В 1829 г. молодой К. В. Лебедев выступил с работой «О средствах к скорейшему усовершенствованию медицины в России». Такими средствами он считал наблюдения и опыты «ад животными, патологоанатомические исследования и создание медицинского языка, обладающего необходимыми свойствами ясности, точности и чистоты.

И. Е. Дядьковский и К. В. Лебедев были предшественниками великих русских естествоиспытателей и врачей—И. М. Сеченова, И. П. Павлова и других, определивших материалистическое направление русского естествознания и медицины во второй половине XIX века.

25. Степа́н Фоми́ч Хотови́цкий (1796—1885) — русский врач, акушер и гинеколог, основоположник педиатрии в России, сыграл важную роль в становлении российской судебной медицины.

Родился в 1796 году (по другим данным, в 1794) в селе Красилов Староконстантиновского уезда Волынской губернии (ныне город в в Хмельницкой области). В 1817 году окончил петербургскую Медико-хирургическую академию и был командирован за границу и посетил Вену, Париж, Гёттинген, Эдинбург и Лондон.

В 1822 году назначен адъюнкт-профессором Медико-хирургической академии по кафедре акушерства, судебной медицины и медицинской полиции и вскоре за тем принял на себя также обязанности ординатора в госпитале.

В 1823 году защитил диссертацию на степени доктора медицины под заглавием: «Paedo gynaicoiatrices synoptica expositio evolutioni et revolutioni vitae superstructa».

Вскоре был командирован в Астрахань для изучения там холеры. Восемь лет спустя, во время холерной эпидемии, охватившей всю Россию, он принимал деятельное участие в работах холерного комитета. Плодом этих занятий явились две монографии: «О Санкт-Петербургской язве» (1831) и «О холере» (1832), из которых последняя заключала в себе историю холеры.

В начале 1830-х же годов Степан Хотовицкий, замещая профессора С. А. Горлова, временно занимал в академии кафедру акушерства, женских и детских болезней и в продолжение 5 лет (с 1828 по 1833 год), исполнял обязанности петербургского городского акушера.

В 1832 году избран ординарным профессором.

С 1835 по 1839 год состоял редактором «Военно-медицинского журнала» и поместил в нём много статей по общественной гигиене.

Первым среди русских учёных с 1836 года читал полный курс детских болезней в Медико-хирургической академии.

Перевёл Каруса: «Учебная книга гинекологии» (Санкт-Петербург, 1833—1836), учебник теоретической хирургии Купера: «Чтения о начальных практических основаниях хирургии» (Санкт-Петербург, 1836), по поручению Святейшего Синода составил учебник «Народно-врачебное наставление для духовных училищ» (1844, 10-е издание, 1863). Фундаментальный труд Хотовицкого «Педиятрика» (1847) — первое в России руководство по педиатрии.

В 1842 году избран академиком. С 1843 года — заслуженный профессор.

До 1847 года состоял ординарным профессором гинекологии и акушерства в Медико-хирургической академии.

Умер в Санкт-Петербурге 30 марта (11 апреля) 1885 года.

Труды

«Жизненные припасы в медико-полицейском отношении» («Военно-медицинский журнал», 1829 и 1830 годы)

«Менструация и ее болезни» («Военно-медицинский журнал», 1830, часть 16)

«О сибирской язве» (1831)

«О холере» (1832)

«Смерть в судебно-медицинском и медико-полицейском отношениях» (ib., 1833—1836)

«Венерическая болезнь у новорождённого» (ib., 1834, часть 24)

«Детская одышка» (ib., 1838, часть 31)

«Врачебно-народное наставления для духовных училищ» (1844)

«Педиятрика» (1847)

Нил Фёдорович Фила́тов (21 мая (2 июня) 1847, по другим сведениям — 4 (16) апреля 1902, село Михайловка, Саранский уезд, Пензенская губерния, Российская Империя — 26 января (8 февраля) 1902, Москва, Российская Империя) — русский врач, основатель русской педиатрической школы. Дядя известного офтальмолога Филатова В. П.

Родился в 1847 году в селе Михайловка Саранского уезда Пензенской губернии (ныне Лямбирский район Республики Мордовия) в семье дворян.

Отец — Фёдор Михайлович Филатов и мать — Анна Авраамовна, урождённая Шахова — вырастили семерых сыновей: Михаила (инженер); Абрама (акушер—гинеколог), Нила (педиатр), Пётра (хирург и окулист — отец В. П. Филатова), Фёдора (земский врач), Бориса (юрист) и Николая (врач).

В 1859 году Нил Филатов поступил во второй класс Пензенского дворянского института, где одновременно обучались ещё три его брата. Специальное медицинское образование Филатов получал с 1864 года на медицинском факультете Московскогоуниверситета. В 1866 году в Москве одновременно учились шесть родных братьев Филатовых и два двоюродных брата; жили они на паевых началах в квартире в районе Волхонки в Антипьевском переулке; по хозяйству им помогала их тётка, сестра отца — Наталья Михайловна Филатова[3].

После окончания в 1869 году университета Н. Ф. Филатов работал вначале земским врачом в родном Саранском уезде[4], а затем, в 1872—1874 годах специально изучал детские болезни в клиниках и больницах Вены, Праги, Гейдельберга. Степень доктора медицины получил в 1876 году за диссертацию «Об отношении бронхита к острой катаральной пневмонии», а через год звание приват-доцента детских болезней.

После возвращения в Москву в 1875 году и до конца жизни его научная, врачебная, педагогическая деятельность была связана в основном с двумя учреждениями: детской больницей, на Бронной улице и медицинским факультетом университета.

Работая в детской больнице в Москве, он привлекал много слушателей, студентов и врачей. Здесь он обособил в ряде статей несколько новых болезненных форм: скарлатинозную краснуху, инфекционный мононуклеоз, один из ранних признаков кори (пятна Филатова-Коплика). Результатом систематизации наблюдений и выводов Филатова были несколько учебников, выдержавших в короткий срок много изданий; наиболее блестящие труды его — «Семиотика и диагностика детских болезней», «Лекции об открытых инфекционных болезнях у детей», «Клинические лекции». Руководства эти все переведены на немецкий язык, а некоторые из них на французский, итальянский, чешский и венгерский языки. Совместно с Г. Н. Габричевским ввел сывороточное лечение дифтерии.

Нил Фёдорович был страстным шахматистом. Он стал ежедневно приходить домой из больницы довольно поздно. Жена учинила ему допрос. И он покаялся. «Я уходил уже, осмотрев больного, и вижу: сидит гимназист и сам с собою партию в шахматы играет. А ну-ка, говорю, поставь фигуры — я с тобой сыграю. Думаю: обыграю его в несколько минут да и пойду. А он мне мат закатил. На другой день — опять мат. Я на третий день уже не мимоходом играю, а нарочно приехал раньше, играю изо всей силы, а он мне опять шах и мат. И на четвертый день — все шах и мат». Гимназист этот был будущий чемпион мира Алехин.

26. Мудров. Матвей Яковлевич Мудров (1772—1831) явился одним из основоположников отечественного клинического направления и московской терапевтической школы. После окончания в 1801 г. медицинского факультета Московского университета Мудров усовершенствовал и пополнил свои знания в других странах и по возвращении на родину с 1809 г. был профессором медицинского факультета Московского университета

В своих печатных произведениях и неизданной обширной рукописи под названием «Практическая медицина» он высказал основные взгляды, рисующие его как крупного и передового клинициста первой половины XIX века. В лице М. Я. Мудрова мы видим вдумчивого врача, правильно осознавшего роль и значение внешней среды, внимательного клинициста, гуманиста, считающего первой целью медицины «предотвратить, недуг».

По М. Я. Мудрову, рациональная медицина основывается на опыте и рассуждении, основа же опыта — все внешние чувства: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание. Врачу нужно их не только сохранять, но и изощрять. Опыт — это осознание фактов, постигаемых посредством внешних чувств. М. Я. Мудров рекомендовал врачу развивать практикой органы чувств.

Практическую медицину Мудров называл «трудно и медленно усваиваемой наукой распознавать, предотвращать и лечить недуги больных». «Каждый медик должен овладеть ею не со слов учителя, но собственными способностями и собственным умом. Эти познания мы можем приобрести не иначе, как обращаться за советом к практическим врачам, живым и мертвым (их книгам), не иначе, как внимательно наблюдая и следя за течением, симптомами и периодами болезни». Целью практической медицины М. Я. Мудров считал создание или воспитание разумного врача и сведение опытов в определенный метод.

М. Я. Мудров был противником примитивного эмпиризма. Себя он причислял к призерженцам медицины физиологической или патолого-анатомической и ставил знак равенства между этими двумя понятиями. М. Я. Мудров излагал свои требования относительно рационально-эмпирического, экспериментального метода исследования в медицине: «...в госпиталях надо приучать глаза, руки, ум и сердце учащихся... Чувствами видения и осязания должно исследовать и излагать механические причины повреждения в строении важных частей тела... Будучи поучаем ежегодными переменами модных теорий, я не вижу другой дороги добиться истины, кроме строгого исследования болезненных произведений. Между выгодами, кои обещает нам сие учение, по справедливости можно считать поправление теорий. Они вскружили всем голову. Ибо гораздо легче умничать, чем работать над данными, и несравненно приятнее ткать блистательные умозаключения, чем признаваться в незнании... Над трупом мы будем ближе подходить к истине, исследывая произведение болезни и сравнивая минувшие явления с существом оной. Разбогатея в сих данных истинах, кои суть награды беспрестанных трудов, мы дойдем со временем до важных открытий, кои полезнее будут, чем все теории...».

По М. Я. Мудрову, объектом практической медицины является человек во всем своем окружении, живой и мертвый. Живой человек может быть либо здоровым, либо больным. Если человек здоров, тогда врач должен быть занят предупредительной заботой, чтобы избежать будущих болезней. Если человек заболевает, обязанность практического врача прекратить болезнь. Мертвый человек, труп, тоже является объектом практической медицины, поскольку из анатомопатологических вскрытий мы можем познать место и внутренние причины болезни, которые до того были скрыты от наших чувств. М. Я. Мудров ставил перед врачом задачу предупреждать болезни. «Взять в свои руки людей здоровых, предохранять их от болезней наследственных, им угрожающих, предписать им над-хежащий образ жизни есть честно и для врача покойно, ибо легче предохранить от болезней, нежели лечить их. И в сем состоит первая его обязанность».

М. Я. Мудров давал следующее определение болезни: «Болезнь — это изменение строения какого-нибудь органа, понимая под этим изменение положения органа, либо повреждение его вещества. Это определение наиболее соответствует своему определяемому, ибо не может быть никакой болезни, никакого нарушения функций без изменения со стороны органа»

Это определение, не удовлетворяющее нас сегодня, для того времени было прогрессивным, ибо вело врачей к поискам материального субстрата болезни, что тогда, во времена борьбы передовых врачей с умозрительными системами в медицине и с тогдашними представлениями о болезни, давало правильное патологоанатомическое направление.

М. Я. Мудров выделял практическую патологию («науку исследовать и распознавать болезни у постелей больных»), включая в предмет этой науки — диагноз, прогноз болезни и вытекающее из них лечение. Наибольшая польза практической патологии заключается в излечении болезни, но чтобы лечить болезнь необходимо прежде всего исследовать и определить.

М. Я. Мудров подробно разбирал вопросы исследования больных, распознавания и определения болезней, прогноза болезней, их изменении и исхода, лечения болезней и ведения истории болезни.

М. Я. Мудров требовал индивидуального подхода к диагнозу, прогнозу и лечению больного, призывал не рассматривать болезнь как понятие отвлеченное. Он говорил своим слушателям: «Не должно лечить болезни, для которой часто мы и названия не находим, не должно лечить и причин болезни, которые часто ни нам. ни больному, ни окружающим его неизвестны, а должно лечить самого больного, его состав, его органы, его силы. Вот вам вся тайна моего лечения». «Одна и та же болезнь, но у двух различных больных требует весьма разнообразного врачевания». «Поверьте же, что врачевание не состоит ни в лечении болезни, ни в лечении причин—врачевание состоит в лечении самого больного».

М. Я. Мудров рассматривал болезнь с точки зрения целостной личности. «Зная взаимные друг на друга действия души и тела, долгом считаю заметить, что есть и душевные лекарства, кои врачуют тело». Он рекомендовал удалять больного «от забот домашних и печалей житейских, кои сами по себе суть болезни». Сим искусством сообщается больным та твердость духа, которая побеждает телесные болезни» тоску, метание и которая самые болезни тогда покорит воле больного. Восхищение, радость и уверенность больного тогда полезней самого лекарства». «Ты достигнешь до той премудрости, что не будешь здравие полагать в одних только склянках. Твоя аптека будет вся природа на службу тебе и твоим больным».

М. Я. Мудров рекомендовал проводить непосредственное наблюдение у постели больного, опрос, систематическое всестороннее, целеустремленное исследование больного в сочетании с теоретическими обобщениями наблюдаемого. Он широко применял объективное исследование, требовал «...пробежать все части тела больного, начиная с головы до ног, вглядеться в лицо его, глаза, лоб, щеки, рот и нос, на коих часто, как на картине, печатается и живописуется образ болезни... внимать звуку голоса и силе ответов...видеть и слышать дыхание груди его и вычислять сооразмер-ность биения сердца и жил с дыханием... смотреть и осязать язык как вывеску желудка... уметь осязать живот...видеть и исследовать все извержения, кровь, мокроту, желчь и пр.». В последние годы своей жизни М. Я. Мудров освоил методы перкуссии и аускультации.

Требуя индивидуализации лечения, М. Я. Мудров указывал, что «сообразно многоразличных родов больных и лечение также многоразлично. Одно лечение потребно младенцу, другое — мужу, третье — старцу, одно— девице, другое — матери, третье — женщине преклонных лет». Врачебные назначения он делил на лечебные, облегчающие и предупредительные. Он применял рациональные методы лечения, в число которых включал общий режим больного, уделял особое внимание назначению диеты в широком смысле слова (пища, напитки, пользование воздухом, движение и покой).

Приведя правила при выписывании лекарств, М. Я. Мудров рекомендовал не выписывать широко принятых в его время сложных рецептов. Он советовал применять простые лекарства, соответствующие болезни, включать в рецепт только самые необходимые составные части, не обременять больного одновременным применением двух лекарств. Он установил систему ведения истории болезни и разработал схему клинического исследования больного. Мудров учил писать обстоятельные и толковые истории болезни, так как считал их важным подспорьем для распознавания болезни и для соблюдения преемственности в лечении. Мудров советовал в истории болезни «...написать все, написать в порядке, писать ежедневно и ежедневно проверять ход болезни с лечением, а лечение с предвидением». «История болезни должна иметь достоинство точного повествования о случившемся происшествии, поэтому она должна быть справедливой. В ней подлежат описанию лишь достоверные факты, а небывалых выдумывать не должно для оправдания своего лечения либо для утверждения какого-нибудь умозрения или системы».

М. Я. Мудров с первых же дней врачебной деятельности вел истории болезни своих больных. Он собрал у себя ценный архив историй болезни и дорожил ими не менее, чем редкостными книгами. «Сие сокровище для меня дороже всей моей библиотеки. Печатные книги везде можно найти, а истории болезни нигде. В 1812 г. все книги, составлявшие мое богатство и ученую роскошь, оставались здесь на расхищение неприятелю; но сей архив везде был со мною».

В записке «О клинических институтах вообще» (1818) он писал, что «врачебное око... приобретается долговременным упражнением в наблюдении больных при самих постелях... таковой способ учения называется клиническим». При этом в Клиническом институте для внутренних болезней студентам показывали больных теми болезнями, которые предварительно обсуждались на профессорских лекциях, и предпочтение отдавалось «обыкновенным болезням», поскольку они «чаще и прежде всех встречаются, чаще несут с собою гибель, требуют от врача скорой помощи и служат испытанием для искусства». Студенты активно участвовали в учебном процессе, осваивали принятую у М. Я. Мудрова систему расспроса и осмотра больного и ведение истории болезни, посещали утренние и вечерние обходы в клинике, в качестве кураторов сле дили за состоянием больного и динамикой болезни, несли ночные дежурства, оказывая в необходимых случаях неотложную помощь. Таким образом, можно констатировать: к концу профессорской деятельности М. Я. Мудрова преподавание практической медицины в Московском университете, действительно, стало клиническим.

Когда М. Я. Мудров погиб на фронте борьбы с холерой, на его университетскую кафедру в качестве преемника пришел с аналогичной кафедры Медико-хирургической академии другой очень популярный в Москве врач — И. Е. Дядьковский, которого известный медицинский писатель Л. Ф. Змеев назвал «мощным талантом русской медицины». Иустин Евдокимович Дядьковский (1784—1841), сын пономаря, в 1812 г. окончил Московское отделение Медико-хирургической академии, с 1824 г. был там же профессором патологии и терапии, с 1831 г. вел одновременно кафедры в академии и университете. Врач-философ, широко образованный натуралист, развивавший идеи о ведущей роли нервной системы в условиях нормы и при патологии, он увлекательно читал лекции и был кумиром («сиреной») университетской молодежи, которая жадно прислушивалась к его «властному зову». Его отличали последовательно материалистические («Нет никакой нужды воодушевлять материю каким-нибудь жизненным духом... Сама материя содержит в себе начало или основание всех своих действий») и даже атеистические взгляды1.

27. Григорий Антонович Захарьин (1829—1897) в 1852 г. окончил медицинский факультет Московского университета, совершенствовался в терапевтической клинике и в 1854 г. защитил докторскую диссертацию на тему о послеродовых заболеваниях. В 1856—1859 гг. он знакомился с постановкой терапии в Берлине, Париже и Вене. Вся преподавательская деятельность Г. А. Захарьина с 1860 г. по 1895 г. прошла в факультетской терапевтической клинике Московского университета вначале в качестве адъюнкта, а с 1862 г. в качестве заведующего кафедрой. Путешествия и работа в ряде клиник, личные знакомства и чтение литературы позволили Г. А. Захарьину в совершенстве овладеть достижениями современной ему медицины. В своей преподавательской и клинической деятельности он стал новатором в области медицинской науки и оказал через своих многочисленных учеников большое влияние на развитие медицины.

Главную задачу клинициста Г. А. Захарьин выразил следующим образом: «Определить, какая болезнь (исследование и распознавание), как она пойдет и чем кончится (предсказание), назначить план лечения и проводить в исполнение, сообразуясь с течением болезни (наблюдение)» Большое значение Г. А. Захарьин придавал клиническим лекциям. Он писал: «Клиническая лекция и должна быть образцом правильной методики и индивидуализирующей клиники. И чем более она отличается от главы учебника, тем более она и имеет право называться клинической лекцией». Своими исследованиями Г. А. Захарьин охватил ряд вопросов клинической медицины. Он описал клиническую картину сифилиса сердца и легких, в частности сифилитическую пневмонию, клинику легочного туберкулеза, дал классификацию туберкулеза. Г. А. Захарьиным были выдвинуты оригинальные теории о роли эндокринных нарушений в этиологии хлороза, об ангионевротической природе геморроя. Он рекомендовал применять каломель при заболеваниях печени и желчных путей. Г. А. Захарьиным были впервые описаны зоны кожной гиперестезии при заболеваниях внутренних органов (так называемые зоны Захарьина — Геда).

Основная заслуга Г. А. Захарьина заключается в развитии метода непосредственного клинического наблюдения и разработке метода опроса больного. В методе Захарьина отчетливо видна преемственная связь его с учением и деятельностью М. Я. Мудрова. Г. А. Захарьин развил основные положения учения Мудрова: лечение самого больного, требование строго определенной последовательности в обследовании больного и индивидуализации в подходе к назначению лечения и режима. Метод Захарьина — это не только «анамнез» (как ошибочно трактуют некоторые авторы), это подробный и тщательный систематический опрос больного (расспрос, «поднимающийся до высоты искусства», как его характеризовал французский клиницист Юшар), имеющий целью установить вероятные причины болезни, ее развитие, функциональное состояние органов (нередко ранее появления ясных симптомов нарушения их деятельности), опрос, позволяющий назначить нужный режим, лекарства и другие лечебные мероприятия. Инициатива опроса должна оставаться в руках врача. Опрос у Г. А. Захарьина охватывает не только прошлое (анамнез), но и настоящее состояние и обстановку жизни больного. Г. А. Захарьина интересовали жилищно-бытовые условия больного, жилое и служебное помещения, обмывание, одежда, дурные привычки, излишества, табак, чай, кофе, питье, пища, вино, водка, выкидыши, умственная и физическая работа, отдых, ежедневное пребывание в помещении и на воздухе, сон. Опрос представлял собой соединение двух принципов: физиологического '(по системам и органам) и топографического. Метод исследования Захарьина охватывает все органы и системы: дыхание, кровообращение, желудочно-кишечный тракт (желудск, кишечник, печень, селезенка), мочеполовую систему, обмен веществ, кроветворную и нервную системы и нервно-эмоциональное состояние (сон, память, сообразительность, настроение, головные боли, головокружение, парестезии и т. д.). Этот метод позволяет выявить функциональное нарушение заболевшего органа нередко ранее обнаружения анатомических изменений.

Date: 2015-09-24; view: 551; Нарушение авторских прав