Психологические свойства рас

Глава первая ДУША РАС

Как натуралисты классифицируют виды - Приложение к человеку их методов - Слабая сторона современных классификаций человеческих рас - Основания психологической классификации - Средние типы рас- До какой степени позволяет их установить наблюдение- Психологические факторы, определяющие средний тип расы - Влияние предков и непосредственных родителей - Общее психологическое достояние, каким обладают все индивиды данной расы - Громадное влияние умерших поколений на живущие - Математические обоснования этого влияния - Как коллективная душа распространяется от семьи на деревню, город, провинцию - Преимущества и опасности, вытекающие из образования города как обособленного целого - Обстоятельства, при которых образование коллек­тивной души невозможно - Пример Италии - Как естественные расы уступили место историческим расам.

Натуралисты основывают свою классификацию видов на присутствии известных анатомических особенностей, воспроизводимых наследственностью с устойчи­востью и постоянством. Мы теперь знаем, что эти особенности изменяются наслед­ственным накоплением незаметных изменений, но если рассматривать толь-ко краткий период исторических времен, то можно сказать, что виды неиз­менны.

В приложении к человеку методы классификации натуралистов дали возмож­ность установить известное число совершенно отличных типов. Основываясь на чисто анатомических признаках, таких, как цвет кожи, форма и емкость черепа, стало возможным установить, что человеческий род состоит из многих совершенно отличных видов и, вероятно, очень различного происхождения. Для ученых отно­сящихся с благоговением к мифологическим традициям, эти виды суть не более, чем расы. Но, как основательно сказал кто-то: "если бы негр и кавказец были улитками, то все зоологи единогласно утверждали бы, что они представляют раз­личные виды, которые никогда не могли бы происходить от одной и той же пары, от которой они постепенно отдалялись".

Эти анатомические особенности, те по крайней мере из них, которые имеют отношение к нашему анализу, допускают только Общие, самые грубые подраз­деления. Их различия появляются только у человеческих видов, совершенно отлич­ных друг от друга, например: у белых, негров и желтых. Но народы, очень похожие по своему внешнему виду, могут сильно отличаться своими способами чувствовать и действовать и, следовательно, своими цивилизациями, своими верованиями и своими искусствами. Возможно ли объединить в одну группу испанца, англичанина и араба? Не бросаются ли всем в глаза существующие между ними психические Различия и не читаются ли они на каждой странице их истории?

За недостатком анатомических особенностей, хотели опереться, при класси­фикации известных народов, на различные элементы, как: языки, верования, поли­тические учреждения; но подобные классификации не выдерживают серьезной научной критики. При случае мы покажем, что многие народы сумели ассимили­роваться, преобразовать чужие языки, верования и учреждения настолько, чтобы они могли согласоваться с их духовным складом.

Основания для классификации, которые не могут дать анатомия, языки, среда, политические группировки, даются нам психологией. Последняя показывает, что позади учреждений, искусств, верований, политических переворотов каждого на­рода находятся известные моральные и интеллектуальные особенности, из которых вытекает его эволюция. Эти-то особенности в своей совокупности и образуют то, что можно было бы назвать душой расы.

Каждая раса обладает столь же устойчивой психической организацией, как ее анатомическая организация. Что первая находится в зависимости от устройства мозга - в этом трудно сомневаться. Но так как наука еще недостаточно ушла вперед, чтобы показать нам детали его механизма, то мы не можем брать его за основание. Впрочем, ближайшее знакомство с ним нисколько не может изменить описания психической организации, которая из него вытекает и которую откры­вают нам наблюдения.

Моральные и интеллектуальные особенности, совокупность которых выражает душу народа, представляет синтез всего его прошлого, наследство всех его предков и побудительные причины его поведения. У отдельных индивидуумов той же расы они окажутся столь же изменчивыми, как черты лица; но наблюдение показывает, что большинство индивидуумов этой расы обладает всегда известным количеством общих психологических особенностей, столь же'прочных как и анатомические признаки, по которым классифицируются виды. Как эти последние, психологичес­кие особенности воспроизводятся наследственностью с правильностью и посто­янством.

Этот агрегат общих психологических особенностей составляет то, что основа­тельно называют национальным характером. Их совокупность образует средний тип, дающий возможность определить народ. Тысяча французов, тысяча англичан, тысяча китайцев, взятых случайно, конечно должны отличаться друг от друга; однако они обладают, в силу наследственности их расы, общими свойствами, на основании которых можно воссоздать идеальный тип француза, англичанина, ки­тайца, аналогичный идеальному типу, какой представляет себе натуралист, когда он в общих чертах представляет себе собаку или лошадь. В приложении к раз­личным разновидностям собаки или лошади подобное описание может заключать только признаки, общие всем, но ничуть не те, по которым можно различать их многочисленные породы.

Если только раса достаточно древняя и, следовательно, однородная, то средний ее тип достаточно ясно определился, чтобы быстро укрепиться в сознании наблю­дателя.

Когда мы посещаем чужой народ, то только поражающие нас особенности можно признать общими всем обитателям объезжаемой нами страны, потому что только они постоянно повторяются.

Индивидуальные отличия редко повторяются, а потому и ускользают от нас; и вскоре мы не только научаемся различать с первого взгляда англичанина, италь­янца, испанца, но начинаем замечать в них известные интеллектуальные и мо­ральные особенности, которые составляют как раз те основные черты, о которых мы говорили выше. Англичанин, гасконец, нормандец, фламандец соответствуют в нашем уме вполне определенному типу, который мы можем легко описать. В при­ложении к отдельному индивидууму описание может быть очень недостаточным, а иногда и неверным; но в приложении к большинству индивидуумов известной расы оно дает самое верное его изображение. Бессознательная мозговая работа, с по­мощью которой определяется физический и психический тип какого-нибудь на-

рода, совершенно тождественна по существу с методом, который дает натуралисту возможность классифицировать виды.

Эта тождественность психической организации большинства индивидуумов из­вестной расы имеет очень простые физиологические основания. Каждый инди­видуум в действительности не есть только продукт его непосредственных роди­телей, но еще и своей расы, т.е. всего ряда предков. Ученый экономист Шейсон вычислил, что во Франции, если считать по три поколения на столетие, каждый из нас имеет в своих жилах по крайней мере двадцать миллионов современников 1000-го года... "Все жители одной и той же местности, одной и той же провинции по необходимости имеют общих предков, сделаны из одной глины, носят один отпе­чаток, и постоянно приводятся обратно к среднему типу той длинной и тяжелой цепью, которой они суть только последние звенья. Мы одновременно дети своих родителей и своей расы. Не только чувства, но еще физиология и наследственность делают для нас отечество второй матерью".

Если перевести на язык механики влияния, которым подвергается индивидуум и которые руководят его поведением, то можно сказать, что они бывают троякого рода. Первое, и вероятно самое важное - влияние предков; второе - влияние не­посредственных родителей; третье, которое обыкновенно считают самым могу­щественным и которое, однако, есть самое слабое - влияние среды. Эта последняя, понимая под нею различные физические и нравственные влияния, которым под­вергается человек во время своей жизни и, конечно, в продолжение своего воспи­тания, производит только очень слабые изменения. Влияния среды начинают ока­зывать реальное действие только тогда, когда наследственность накапливала их в одном и том же направлении очень долгое время.

Чтобы человек ни делал, он всегда и лрежде всего - представитель своей расы. Тот запас идей и чувств, которые приносят на свет индивидуумы одной и той же расы, образует душу расы. Невидимая в своей сущности, эта душа очень ви -,има в своих проявлениях, так как в действительности она управляет всей эволюцией народа.

Можно сравнить расу с соединением клеточек, образующих живое существо. Эти миллиарды клеточек имеют очень непродолжительное существование, между тем как продолжительность жизни образованного их соединением существа отно­сительно очень долгая; клеточки, следовательно, одновременно имеют жизнь, про­долженную веществом. Точно так же каждый индивидуум какой-нибудь расы имеет очень короткую индивидуальную жизнь и очень долгую коллективную. Эта последняя — есть жизнь расы, в которой он родился, продолжению которой он способствует и от которой он всегда зависит.

Раса поэтому должна быть рассматриваема как постоянное существо, непод­чиненное действию времени.

Это постоянное существо состоит не только из живущих индивидуумов, обра­зующих его в данный момент, но также из длинного ряда мертвых, которые были их предками. Чтобы понять истинное значение расы, следует продолжить ее одновременно в прошедшее и в будущее. Они управляют неизмеримой областью бессознательного, - той невидимой областью, которая держит под своей властью все проявления ума и характера. Судьбой народа руководят в гораздо большей степени умершие поколения, чем живущие. Ими одними заложено основание расы. Столетие за столетием они творили идеи и чувства и, следовательно, все побуди­тельные причины нашего поведения. Умершие поколения передают нам не только свою физическую организацию; они внушают нам также свои мысли. Покойники суть единственные неоспоримые господа живых. Мы несем тяжесть их ошибок, мы получаем награду за их добродетели.

Образование психического склада народа не требует, как создание животных видов, тех геологических периодов, громадная продолжительность которых не под­дается нашим вычислениям. Она, однако, требует довольно длительного време­ни. Чтобы создать в народе, таком как наш, и то, еще в довольно слабой сте­пени, ту общность чувств, которая образует его душу, нужно было более десяти веков.

Может быть самое важное дело Французской революции было то, что она ускорила это образование почти совершенным уничтожением мелких националь­ностей: пиккардийцев, фламандцев, бургундцев, гасконцев, бретонцев, провансаль­цев и т.д. между которыми Франция была некогда раздроблена...

Глава вторая ПРЕДЕЛЫ ИЗМЕНЧИВОСТИ ХАРАКТЕРА РАС

Изменчивость характера рас, но не его постоянство, составляет кажущееся правило - Основания этой видимости - Неизменяемость основных черт и изменчивость второстепенных - Ассимиляция психологических особенностей с неизменными признаками и изменчивыми особенностями животных видов - Среда, обстоятельства, воспитание действуют на побочные психологические особенности -Скрытые возможности характера - Примеры, предоставляемые различными эпохами - Люди террора -Чем они стали бы в другие эпохи - Как, несмотря на революции, остаются неизменными национальные характеры - Разные примеры - Заключение.

Только изучив внимательно развитие цивилизации, можно установить постоян­ство психического склада рас. С первого взгляда общим правилом кажется измен­чивость его, а не постоянство. История народов действительно может давать иног­да повод предполагать, что души их по временам претерпевают очень быстрые и значительные изменения. Не кажется ли вам, например, что существует зна­чительная разница между характером англичанина времен Кромвеля и характером современного англичанина? Не является ли для вас современный итальянец, осто­рожный и хитрый, совершенно отличным от порывистого и свирепого человека, каким нам его описывает в своих мемуарах Бенвенуто Челлини? Не идя так далеко, ограничимся пределами Франции. Сколько произошло видимых перемен в характе­ре французов за ничтожное число веков и иногда даже лет? Какой историк не отмечал различий в характере между XVII и XVIII веками? И в наши дни, не кажется ли вам, что существует пропасть между характерами непреклонных чле­нов Конвента и послушных рабов Наполеона? Однако это были одни и те же люди, и в несколько лет они кажутся совершенно изменившимися.

Чтобы разъяснить причины этих изменений, мы должны прежде всего вспом­нить, что психологический вид, подобно анатомическому, состоит из очень неболь­шого числа основных неизменных особенностей, вокруг которых группируются изменяемые и непостоянные второстепенные признаки. Скотовод, изменяющий видимую структуру какого-нибудь животного, садовник, переделывающий внеш­ний вид какого-нибудь растения до такой степени, что неопытный глаз с трудом его может узнать, нисколько не коснулись основных особенностей вида; они толь­ко действовали на его побочные признаки. Не смотря на все старания искусства, основные особенности всегда стремятся выйти наружу в каждом новом поколении.

И психическая организация имеет основные особенности, столь же неизменные, как и анатомические особенности видов; но она, вместе с тем, обладает и легко изменяемыми второстепенными особенностями; эти-то последние и могут легко изменить среда, обстоятельства, воспитание и различные факторы.

Нам нужно также вспомнить, и это самое важное, что в своей психической организации мы имеем всевозможные задатки характера, которым обстоятельства не всегда доставляют случай обнаруживаться. Раз они случайно получили при­менение, - тотчас же образуется более или менее эфемерная новая личность. Этим именно объясняется то, что в эпохи больших религиозных и политических кризисов наблюдаются такие мгновенные пертурбации в характере, что кажется, будто все изменилось: нравы, идеи, поведение и т.д. Действительно: все измени­лось, как поверхность спокойного озера, волнуемого бурей, но очень редко бывает, чтобы это было надолго.

В силу этих-то задатков характера, которые приводятся в действие известными исключительными событиями, деятели больших религиозных и политических кри­зисов кажутся нам высшими существами в сравнении с нами, своего рода колос­сами, по отношению к которым мы являемся какими-то жалкими ублюдками. Од­нако это были такие же люди как и мы, у которых обстоятельства привели в дей­ствие задатки характера, какими обладают все. Возьмите, например, этих "гиган­тов Конвента", которые смотрели вызывающе на вооруженную Европу и посы­лали своих противников на гильотину за простое противоречие. Это были, в сущ­ности, такие же почтенные и мирные обыватели, как и мы, которые в обычное время, вероятно, вели бы в стенах своего кабинета, своей конторы очень тихое и бесцветное существование. Исключительные события привели в движение неко­торые клеточки в их мозгу, оставшиеся бы без применения в обычном состоянии, и они стали теми колоссальными фигурами, которых потомство уже не в состоянии понять. Сто лет спустя Робеспьер был бы без сомнения честным мировым судьей, очень дружным со своим священником; Фукье Тенвиль - судебным следователем, обладающим, может быть, несколько большей суровостью, чем его коллеги, и высокомерным обращением людей его профессии, но которого, вероятно, очень бы ценили за его ревность в преследовании преступников; Сен-Жюст был бы пре­восходным школьным учителем, уважаемым своими начальниками и очень гордым академическими пальмовыми ветками, которые ему, наверное, удалось бы по­лучить. Впрочем, чтобы не сомневаться в законности наших предвидений, доста­точно посмотреть на то, что сделал Наполеон из свирепых террористов, которые еще не успели перерубить друг другу головы. Большая часть их сделалась сто­лоначальниками, преподавателями, судьями или префектами. Волны, поднятые бурей, о которой мы говорили выше, успокоились, и взволнованное озеро вновь приняло спокойный вид.

Даже в наиболее смутные эпохи, производящие самые странные изменения в личностях, можно легко под новыми формами отыскать основные черты расы. Разве централистский, самовластный и деспотичный режим суровых якобинцев в действительности сильно отличался от централистского, самовластного и деспо­тического режима, который пятнадцать веков монархии глубоко вкоренили в души французов? После всех революций латинских народов всегда появляется этот суровый режим, эта неизлечимая потребность быть управляемыми, потому что он представляет собой как бы синтез инстинктов их расы. Не через один только ореол своих побед Бонапарт сделался властелином. Когда он преобразовывал республику в диктатуру, то наследственные инстинкты расы обнаруживались с каждым днем с все большей и большей интенсивностью, и, за отсутствием артиллерийского офи­цера, был бы достаточен какой-нибудь авантюрист. Пятьдесят лет спустя доста­точно было появиться наследнику его имени, чтобы собрать голоса целого народа, измученного свободой и жаждущего рабства. Не брюмер сделал Наполеона, но Душа народа, который почти добровольно шел под его железную пяту.

Если влияние среды на человека кажется столь большим, то главным образом потому, что она действует на побочные и временные особенности или на еще скрытые задатки характера, о которых нам выше пришлось говорить. В дейст­вительности изменения не очень глубоки. Самый смирный человек под влиянием голода может доходить до степени ожесточения, которая его приводит ко всевоз­можным преступлениям, а иногда, даже к тому, что он пожирает своих ближних.

Можно ли на основании этого сказать, что его обычный характер окончательно изменился?

Из того, что условия цивилизации приводят одних к чрезмерной роскоши и ко всем порокам, составляющим их неизбежное следствие, а у других создают очень большие потребности, не давая им средств для их удовлетворения, может по­следовать общее недовольство и беспокойное состояние, которые будут действо­вать на поведение и вызывать разного рода перевороты, но в этих недовольствах и в этих переворотах всегда будут проявляться основные черты расы. Англичане Соединенных Штатов вносили когда-то в свои раздоры во время междоусобной войны ту же настойчивость, ту же неукротимую энергию, какую они теперь вкла­дывают в основание городов, университетов и фабрик. Характер не изменился. Изменились только предметы, к которым он прилагался.

Исследуя один за другим различные факторы, способные действовать на пси­хический склад народов, мы вполне можем констатировать, что они всегда дейст­вуют на побочные и непостоянные черты характера, но нисколько не задевают его основных черт, или задевают их путем медленных наследственных накоплений.

Из предыдущего никак нельзя заключить, что психологические особенности рас совсем не подвергаются изменениям; но только то, что, подобно анатомическим признакам, они обладают очень большой устойчивостью. Вследствие этой устой­чивости душа рас и изменяется так медленно в течение веков.

Глава третья ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ИЕРАРХИЯ РАС

Психологическая классификация основывается подобно анатомической классификации на констатировании небольшого числа неизменных и основных черт - Психологическая классификация человеческих рас - Первобытные расы - Низшие расы - Средние расы - Высшие расы -Психологические элементы, группировка которых допускает эту классификацию- Элементы, имеющие наибольшую важность - Характер - Нравственность - Умственные качества могут изменяться воспитанием - Качества характера постоянны и составляют неизменный элемент каждого народа — Их роль в истории - Почему различные расы не могут понимать и влиять друг на друга -Причины невозможности заставить низший народ принять высшую цивилизацию.

Когда в области естествознания приходится устанавливать основания для клас­сификации видов, то труд этот облегчается тем, что неизменные и, следовательно, основные признаки, по которым определяется каждый вид очень немногочислен­ны. Их перечисление всегда занимает несколько строчек. Это потому, что в дейст­вительности натуралист занимается только неизменными признаками, не обращая никакого внимания на временные. Впрочем, эти основные признаки неизбежно влекут за собой целый ряд других.

То же самое с психологическими признаками рас. Если входить в подробности, то между одним народом и другим, между одним индивидуумом и другим можно за­метить бесчисленные и тонкие различия; но если обращать внимание только на основные признаки, то придется признать, что для каждого народа они немно­гочисленны. Только на примерах- мы скоро представим очень характерные — можно ясно показать влияние этого небольшого числа основных признаков на жизнь народов.

Основания психологической классификации рас могут быть изложены лишь после детального изучения психологии отдельных народов, - труд, для которого одного потребовались бы тома: мы же ограничимся тем, что набросаем их психо­логию крупными штрихами. Рассматривая только главные психологические приз­наки человеческих рас, мы можем разделить их на следующие четыре группы: пер­вобытные расы, низшие, высшие и средние.

Первобытные расы — те, у которых не находят ни малейшего следа культуры, и которые остановились на той эпохе первобытной животности, какую переживали наши предки в каменном веке: таковы нынешние фиджийцы и австралийцы.

Кроме первобытных рас существуют еще низшие расы, главными предста­вителями которых являются негры. Они способны к зачаткам цивилизации, но только к зачаткам. Никогда им не удавалось подняться выше совершенно вар­варских форм цивилизации, хотя случай делал их, как например, негров Сан-До-минго, наследниками высших цивилизаций.

К средним расам мы относим китайцев, японцев, и семитские народы. Через ассирийцев, монголов, китайцев, арабов они создали высокие типы цивилизаций, которые могли быть превзойдены одними только европейскими народами.

Среди высших рас могут занимать место только индоевропейские народы. Как в древности, в эпоху греков и римлян, так и в настоящее время одни только они оказались способными к великим открытиям в сфере искусства, науки и про­мышленности. Только им мы обязаны тем высоким уровнем, которого достигла ныне цивилизация. Пар и электричество вышли из их рук. Наименее развитые из этих высших рас, например индусы, возвысились в области искусства, литературы и философии до такого уровня, какого никогда не могли достигнуть монголы, ки­тайцы и семиты.

Между четырьмя большими группами, которые мы только что перечислили, не­возможно никакого слияния; отделяющая их умственная пропасть очевидна. Труд­ности начинаются только тогда, когда хотят подразделить эти группы. Англича­нин, испанец, русский относятся к группе высших народов; однако мы хорошо знаем, что между ними существуют очень большие различия. Чтобы определить эти различия, нужно брать каждый народ в отдельности и описать его характер. Это мы скоро сделаем для двух из них с тем, чтобы дать применение нашему методу и показать важность его результатов. Пока же мы обрисуем только в самых общих чертах природу главных психологических элементов, по которым можно различать расы.

У первобытных и низших рас (нет надобности отыскивать их среди настоящих дикарей, так как низшие слои европейских обществ подобны первобытным су­ществам) можно всегда констатировать большую или меньшую неспособность рас­суждать, т.е. ассоциировать в мозгу идеи, чтобы их сравнивать и замечать их сход­ства и различия, - идеи, вызванные прошедшими ощущениями, или слова, служа­щие их знаками, идеи, произведенные настоящими ощущениями. Из этой неспособ­ности рассуждать проистекает большое легковерие и полное отсутствие критичес­кой мысли. У высшего существа, напротив, способность ассоциировать идеи очень велика, критическая мысль и способность к точному мышлению высоко развиты.

У людей низших рас можно еще констатировать очень низкую степень вни­мания и соображения, очень большой подражательный ум, привычку делать из частных случаев общие неточные выводы, слабую способность наблюдать и выводить из своих наблюдений полезные результаты, чрезвычайную изменчивость характера и очень большую непредусмотрительность. Инстинкт момента -единственный их путеводитель. Подобно Исаву - типу первобытного человека, они охотно продали бы свое будущее право первородства за настоящую чечевичную похлебку. Когда человек умеет противопоставлять ближайшему интересу будущий, ставить себе цель и с настойчивостью осуществлять ее, то он уже осуществил большой прогресс.

Эта неспособность предвидеть отдаленные последствия своих поступков и склонность не иметь иного путеводителя кроме моментальных побуждений обре­кают индивида, точно так же как и расу, на то, чтобы постоянно оставаться в очень низком состоянии. Только по мере того, как народы научаются владеть своими инстинктами, т.е. по мере того, как они приобретают волю и, следовательно, власть над собой, они начинают понимать важность порядка, необходимость жерт­вовать собой ради идеала и возвыситься до цивилизации. Если бы нужно было оценить одним мерилом социальный уровень народов в истории, то я охотно принял бы за масштаб степень способности владеть своими инстинктами. Римляне в древности и англо-американцы в настоящее время представляют собой народы, обладающие этим качеством в высшей степени. Оно сильно содействовало сохра­нению их величия.

Общей группировкой и относительным развитием различных психологических элементов образуются типы психических организаций, по которым можно уста­новить классификацию индивидуумов и рас. Из этих психологических элементов одни имеют отношение к характеру, другие - к уму.

Высшие расы отличаются от низших как характером, так и умом; но высшие народы отличаются между собою главным образом характером. Так как этот пункт имеет огромное общественное значение, то его следует изложить ясно. Характер образуется сочетанием в различной пропорции различных элементов, которые психологи обозначают ныне именем чувств.

Из тех, которые играют наиболее важную роль, следует главным образом отме­тить: настойчивость, энергию, способность владеть собою, - способности, проис­текающие из воли. Мы упомянем также среди основных элементов характера нравственность, хотя она - синтез довольно сложных чувств. Это последнее слово мы берем в смысле наследственного уважения к правилам, на которых покоится существование общества. Иметь нравственность, для народа - значит иметь твер­дые правила поведения и не отступать от них. Так как эти правила разнообразятся по времени и странам, то нравственность, вследствие этого, кажется вещью очень изменчивой, и она в действительности такова; но для данного народа, для данного момента нравственность должна быть совершенно неизменной. Дочь характера, но ничуть не ума, она может считаться прочно установленной только тогда, когда стала наследственной и, следовательно, бессознательной. Вообще, можно сказать, что величие народов зависит главным образом от уровня их нравственности.

Умственные качества могут легко изменяться под влиянием воспитания; ка­чества характера почти совершенно ускользают от его действия. Если воспитание действует на них, то это только бывает у натур безразличных, не имеющих почти никакой воли и, следовательно, легко склоняющихся в ту сторону, куда их толка­ют. Эти безразличные натуры встречаются у отдельных индивидов, но крайне редко у целого народа, или если их можно встретить в нем, то только в моменты глубокого упадка.

Открытия ума передаются легко от одного народа к другому. Качества ха­рактера не могут передаваться. Это те неизменные основные элементы, которые позволяют различать психический склад высших народов. Открытия, обязанные уму, составляют общее достояние человечества; преимущества или недостатки ха­рактера составляют исключительное достояние каждого народа. Это - неизменный утес, в который волна должна бить изо дня в день в течение веков, чтобы обточить его контуры; он соответствует специфическому признаку вида: плавнику рыбы, клюву птицы, зубу плотоядного.

Характер народа, не его ум, определяет его развитие в истории. Влияние ха­рактера можно всегда отыскать в видимых капризах совершенно бессильного слу­чая и очень могущественной судьбы, которая по различным вероучениям, руко­водит поступками людей.

Влияние характера - самый могущественный фактор в жизни народов, между тем как влияние ума чрезвычайно слабо. Римляне времен упадка имели более утон­ченный ум, чем ум их грубых предков, но они потеряли прежние качества своего характера: настойчивость, энергию, непобедимое упорство, способность жертво­вать собой ради идеала, нерушимое уважение к законам, которые создали ве­личие их предков. Только благодаря характеру 60 000 англичан держат под своей властью 250 миллионов индусов, из которых многие, по крайней мере равны им по уму, а некоторые неизмеримо превосходят их эстетическим вкусом и глубиной фи­лософских воззрений. Только благодаря характеру, они стоят во главе гигантской колониальной империи, какую когда либо знала история. На характере, но не на уме основываются общества, религии и империи. Характер дает народам возмож­ность чувствовать и действовать. Они никогда не выигрывали много от того, что желали слишком много рассуждать и слишком много мыслить.

Чрезвычайная слабость работ профессиональных психологов и их ничтожный практический интерес зависят главным образом от того, что они посвящают себя исключительно изучению ума и оставляют почти совершенно в стороне изучение характера. Я знаю только одного Рибо, который на нескольких страницах, слиш­ком кратких, показал значение характера и признал, что он образует истинный фундамент душевного развития. "Ум, - пишет совершенно основательно ученый профессор College de France, лишь побочная форма психической эволюции. Основ­ной тип ее есть характер. Ум, когда он слишком развит, скорее ведет к его разру­шению".

Я постараюсь здесь доказать, что если желают ознакомиться со сравнительной психологией народов, то следует прежде всего приступить к изучению характера. Тот факт, что столь важная наука (так как из нее вытекают история и политика) никогда не являлась предметом исследования, остался бы совершенно непонятным, если бы нам не было известно, что подобная наука не приобретается ни в лабо­раториях, ни в книгах, но только продолжительными путешествиями. Ничто, впро­чем, не дает повода предсказать, что к ней вскоре приступят профессиональные психологи. Они оставляют в настоящее время все более и более то, что было не­когда их областью, чтобы посвятить себя анатомическим и физиологическим исследованиям. Анатомировать мозги, исследовать под микроскопом клетки, опре­делять законы, связывающие возбуждение и реакцию, все это относится к общей физиологии, касаясь одинаково лягушки и человека, но останется без всякого близкого или отдаленного применения к познанию психологического склада раз­личных типов нашего вида. Поэтому нельзя не поощрять особенно таких сочине­ний, как только что вышедшее в свет интересное исследование Поллака "Les characteres".

Хотя размеры нашего труда очень ограничены, они все-таки позволят нам показать на нескольких совершенно ясных примерах, в какой степени характер на­родов определяет их судьбу. Я также покажу на других примерах, что вопреки всем историческим видимостям, психический склад рас, когда он уже образовался, обладает почти столь же устойчивыми признаками, как анатомические признаки видов.

Из психического склада рас вытекает их понятие о мире и жизни, а следо­вательно, их поведение и их история. Воспринимая известным образом впечатления от внешних вещей, каждый индивид чувствует, мыслит и поступает совершенно иначе, чем будут чувствовать, мыслить и поступать те, которые обладают совер­шенно отличным психическим складом. Отсюда следует, что психические орга­низации, построенные по совершенно различным типам, не могут достигнуть абсо­лютно полного слияния.

Вековые столкновения рас имеют главным своим основанием непримиримость их характеров.

Ничего нельзя понять в истории, если не имеешь постоянно в виду, что раз­личные расы не могут ни чувствовать, ни мыслить, ни поступать одинаковым образом, ни, следовательно, понимать друг друга. Без сомнения, различные народы имеют в своих языках общие слова, которые они считают синонимами, но эти слова будят у тех, кто их слушает, совершенно несхожие чувства, идеи, способы мышления. Нужно пожить с народами, психический склад которых чувствительно отличается от нашего, даже лишь выбирая среди них только лишь говорящих на нашем языке и получивших наше воспитание, чтобы понять глубину пропасти, существующей между психическим складом различных народов.

Можно и без дальних путешествий составить себе об этом некоторое пред­ставление, констатируя глубокое психическое различие, существующее между ци­вилизованным мужчиной и женщиной, даже в том случае, когда последняя очень образована. Они могут иметь общие интересы, общие чувства, но никогда общих ассоциаций идей. Они разговаривают между собою в течение веков, не понимая друг друга, потому что их духовные организмы построены по слишком различным типам, чтобы они могли воспринимать одинаковым образом внешние вещи. Уже одна разница в их логике была бы достаточна для того, чтобы создать между ними непроходимую пропасть.

Эта-то пропасть между психическим складом различных рас объясняет нам, по­чему высшим народам никогда не удавалось заставить низшие принять их циви­лизацию. Столь еще распространенное мнение, что образование может осущест­вить подобное дело, - одна из печальнейших иллюзий, какую когда-либо создавали теоретики чистого разума. Без сомнения, образование позволяет, благодаря па­мяти, которою обладают самые низкие существа - и которая не составляет, впро­чем, исключительной привилегии человека, - дать индивиду, стоящему довольно низко на человеческой лестнице, совокупность познаний, какими обладает евро­пеец. Можно легко сделать бакалавра или адвоката из негра или японца; но этим ему дают чисто внешний лоск, без всякого воздействия на психическую природу, из которой он не может извлекать никакой пользы. То, чего не может дать ему никакое образование, потому что их создает одна только наследственность, это формы мышления, логика и, главным образом, характер западных людей. Этот негр или этот японец могут получать сколько угодно дипломов, но никогда им не подняться до уровня обыкновенного европейца. В десять лет ему можно легко дать образование очень просвещенного англичанина. Но, чтобы сделать из него настоящего англичанина, т.е. человека, действующего как англичанин в различных обстоятельствах жизни, в какие он будет поставлен, для этого едва достаточно было бы тысячи лет. Только на внешний взгляд, народ круто меняет свой язык, свой государственный строй, свои верования и свое искусство. Для того, чтобы произвести подобные перемены в действительности, нужно изменить его душу.

Глава четвертая ПРОГРЕССИВНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ИНДИВИДОВ И РАС

Неравенство между различными индивидами данной расы тем больше, чем эта раса выше -Психическое равенство всех индивидов низших рас - Не средние слои, но высшие нужно сравнивать для оценки различий, разделяющих расы - Успехи цивилизации стремятся все к большему и большему дифференцированию индивидов и рас - Результаты этой дифференциации - Психологические основа­ния, мешающие ей стать очень значительной - Как наследственность постоянно приводит индивидуаль­ные превосходства к среднему типу расы - Анатомические наблюдения, подтверждающие прогрессив­ную психологическую дифференциацию рас. полов и индивидов.

Высшие расы отличаются от низших не только своими психологическими и анатомическими особенностями, но также и разнообразием входящих в их недра элементов. У низших рас все индивиды, даже тогда, когда они принадлежат к различным полам, обладают почти одним и тем же психическим уровнем. Будучи все похожи друг на друга, они представляют вполне картину того равенства, о котором мечтают современные социалисты. У высших рас неравенство полов и индивидов, напротив, составляет закон.

И, поэтому, сравнивая между собой не средние слои народов, но их высшие, если только у них есть таковые, можно измерить величину отделяющих их различий. Индусы, китайцы, европейцы мало отличаются своими средними слоями и, в то же время, значительно разнятся высшими.

С успехами цивилизации не только расы, но и индивиды каждой расы, по крайней мере индивиды высших рас, стремятся дифференцироваться. Вопреки на­шим мечтам о равенстве, результат современной цивилизации не тот, чтобы делать людей все более и более равными, но, наоборот, все более и более различными.

Один из главных результатов цивилизации, с одной стороны, - дифференциро­вание рас посредством умственного труда, все более и более возрастающего с каж­дым днем, возлагаемого ею на народы, дошедшие до высокой ступени культуры, и, с другой стороны, все большая и большая дифференциация различных слоев, из которых состоит каждый цивилизованный народ.

Условия современного промышленного развития осуждают в действительности низшие слои цивилизованных народов [ ] на очень специализированный труд, который, будучи очень далек от того, чтобы расширять их умственные способ­ности, скорее стремится их сузить. Сто лет тому назад работник был настоящим художником, способным выполнить все мелочи какого-нибудь механизма, напри­мер, часов. Ныне же простая манипуляция, которая никогда не производит более той или другой отдельной части, заставляет его всю жизнь сверлить одни и те же дыры или полировать одно и то же орудие, вследствие чего его ум должен, в скором времени, дойти до совершенной атрофии. Теснимый открытиями и конку­ренцией, промышленник или руководящий им инженер, напротив, вынужден нако­плять неизмеримо больше знаний, духа инициативы и изобретательности, чем тот же промышленник, тот же инженер сто лет тому назад. Постоянно упражняемый, его мозг подчиняется закону, которому в подобном случае подчиняются все орга­ны: - он все более и более развивается.

Токвиль в приводимых ниже словах очень ясно показал это прогрессивное дифференцирование социальных слоев и притом в такую эпоху, когда промыш­ленность была очень далека от той ступени развития, какой она достигла в настоя­щее время... "По мере того как принцип разделения труда получает все более пол­ное приложение, рабочий становится все слабее, ограниченнее и зависимее. Искус­ство делает успехи, ремесленник идет назад. Хозяин и работник с каждым днем все более различаются друг от друга".

В настоящее время цивилизованный народ с интеллектуальной точки зрения можно рассматривать как своего рода пирамиду со ступенями, основание которой заполнено темными массами населения, средние ступени - образованными слоями и высшие ступени, т.е. вершина пирамиды, - всем небольшим отбором ученых, изо­бретателей, артистов, писателей, очень ничтожной группой в сравнении с осталь­ной частью населения, но которая одна определяет уровень страны на шкале циви­лизации. Достаточно было бы им исчезнуть, чтобы видеть, как одновременно ис­чезло и все то, что составляет величие нации.

"Если бы Франция, - пишет Сен-Симон, - вдруг потеряла своих пятьдесят пер­вых артистов, своих пятьдесят первых фабрикантов, своих пятьдесят первых агро­номов, то нация стала бы телом без души, она была бы обезглавлена. Но, если бы ей пришлось, напротив, потерять весь свой служебный персонал, то это событие опечалило бы французов, потому что они добры, но для страны от этого последовал бы очень небольшой ущерб".

С успехами цивилизации дифференциация между крайними слоями населения быстро возрастает; она даже стремится возрастать в геометрической прогрессии. Итак, если бы известные влияния наследственности не положили этому преграды, то с течением времени высшие слои какого-нибудь народа удалились бы в умствен­ном отношении от низших на такое же большое расстояние, какое отделяет нефа от белого, или даже негра от обезьяны.

Но многие причины препятствуют тому, чтобы эта интеллектуальная диффе­ренциация простиралась только на ум, мало или вовсе не задевая характера; а мы знаем, что характер, а не ум, играет важную роль в политической жизни народов. Во-вторых, массы стремятся в настоящее время своей организацией и дисциплиной стать всемогущими.

Кроме двух только что изложенных причин, чисто искусственных, потому что они вытекают из условий цивилизации, способных разнообразиться, есть еще зна­чительно более важная (потому что она - не приобретенный закон природы), которая всегда будет мешать отборной части нации дифференцироваться слишком быстро в интеллектуальном отношении от низших слоев. Рядом с искусственными условиями цивилизации, которые все более и более стремятся дифференцировать людей одной и той же расы, существуют в действительности устойчивые законы наследственности, которые стремятся уничтожить или приводить к среднему инди­видов, слишком явно стоящих выше ее. Уже древние наблюдения, приводимые все­ми авторами трудов о наследственности, доказали, что потомки выдающихся по уму семейств рано или поздно - чаще всего рано - претерпевают вырождения, име­ющие тенденцию их совершенно уничтожить. Большое интеллектуальное превос­ходство получается лишь при условии, если оставить за собой только вырождаю­щихся. В действительности верхушка социальной пирамиды, о которой я говорил выше, может существовать только при условии, когда постоянно заимствуют свои продуктивные силы у элементов, помещающихся под нею. Если собрать на уеди­ненном острове всех индивидов, составляющих этот цвет, то можно образовать путем их сокращений расу, пораженную всевозможными формами вырождения и следовательно осужденную на скорое исчезновение. Большие интеллектуальные превосходства можно сравнивать с ботаническими уродствами, созданными искусством садовника. Представленные сами себе они вымирают или возвращают­ся к среднему типу вида, который один и есть всемогущий, потому что он представляет длинный ряд предков.

Итак, все более и более дифференцируясь в течение веков, индивиды какой-нибудь расы постоянно стремятся вращаться вокруг среднего типа этой расы, не будучи в состоянии удалиться от него надолго. К этому-то среднему типу, который возвращается очень медленно, принадлежит значительное большинство членов из­вестной нации. Этот основной остров покрыт - по крайней мере у высших народов - очень тонким слоем выдающихся умов, важным с точки зрения цивилизации, но не имеющим никакого значения с точки зрения расы. Беспрестанно уничтожаясь, он беспрестанно обновляется за счет среднего слоя, который один изменяется, только очень медленно, потому что малейшие изменения, чтобы стать прочными, должны накопляться наследственно в том же направлении в продолжение многих веков. В действительности, только наследственным накоплением усовершенствова­ний, приобретенных средними слоями, но не возвышенными умами (потому что гений не передается) образовались те прогрессивные дифференциации, которые постепенно возвысили уровень некоторых рас и вырыли пропасть между этими расами и народами, не сумевшими прогрессировать.

Уже несколько лет тому назад, опираясь на чисто анатомические исследования я пришел к идеям, изложенным мною выше относительно дифференциации индиви­дов и рас, и для оправдания которых я ссылался теперь только на психологические доводы. Так как двоякого рода исследования приводят к одним и тем же резуль­татам, то я позволю себе напомнить некоторые из выводов моего первого труда. Они опираются на измерения, произведенные над многими тысячами древних и современных черепов, принадлежащих к различным расам. Вот наиболее суще­ственные выводы из них.

"Если оставить в стороне отдельные случаи и обращать внимание только на большее число их, то тесная зависимость между объемом черепа и умственными способностями становится совершенно ясной. Но не эти ничтожные различия в средней емкости черепов составляют тот признак, по которому можно отличить низшие расы от высших, а тот существенный факт, что высшая раса имеет извест­ное число лиц с очень развитым мозгом, между тем как в низшей расе их не встре­чается. Итак, не народными массами, но единицами, выдающимися среди них, различаются между собою расы. Средняя раса в объеме черепа у различных наро­дов - исключая случаи, когда рассматриваешь низшие расы, - никогда не бывает очень значительной".

"Сравнивая черепа различных человеческих рас за настоящее и прошедшее время, можно видеть, что расы, объем черепов у которых представляет большие индивидуальные различия, стоят на высшей' ступени цивилизации, что по мере того, как какая-нибудь раса цивилизуется, черепа составляющих ее индивидов все более и более разняться между собою. Результатом этого является то, что цивили­зация ведет нас не к умственному равенству, но к все более и более глубокому неравенству. Анатомическое и физиологическое равенство встречается только среди представителей рас, стоящих на самой низкой ступени развития. Между чле­нами какого-нибудь дикого племени, из которых все посвящают себя одним и тем же занятиям, различие существует самое ничтожное. Напротив, между каким-ни­будь крестьянином, имеющем в своем лексиконе не более трехсот слов, и ученым, у которого их сотня тысяч с соответствующими понятиями, различие существует громадное".

Я должен прибавить к сказанному мною выше, что дифференциация между индивидами, произведенная развитием цивилизации, проявляется также и между полами. У низших народов или у низших слоев высших народов мужчина и жен­щина в умственном отношении весьма близки друг к другу. Но по мере того, как народы цивилизуются, полы стремятся к тому, чтобы все больше и больше раз­личаться между собою.

Объем черепа мужчины и женщины, даже когда сравниваем только субъектов одинакового возраста, одинакового роста и равного веса, представляет очень быст­ро возрастающие различия с ростом цивилизации. Очень слабые в низших расах, эти различия становятся громадными в высших. У высших рас женские черепа лишь немногим больше развиты, чем черепа женщин низших рас. Между тем как средний объем черепа парижанина ставит его между самыми большими известны­ми черепами, средний объем черепа парижанки ничем не разнится от объема самых маленьких черепов и достигает чуть ли не объема черепа китаянок или даже черепа женщин Новой Каледонии.

Глава пятая ОБРАЗОВАНИЕ ИСТОРИЧЕСКИХ РАС

Как образовались исторические расы - Условия, позволяющие различным расам слиться для обра­зования одной расы - Влияние числа приходящих в столкновение между собой индивидов, неравенство их признаков, среды и т.д. - Результаты скрещиваний - Причины большого понижения типа у метисов - Изменчивость новых психологических признаков, созданных скрещиваниями - Как укрепляются эти признаки - Критические эпохи истории - Скрещивания составляют существенный фактор образования новых рас и в то же время могущественный фактор разложения цивилизаций - Значение утверждения каст - Влияние среды - Среда может влиять только на новые расы, находящиеся в периоде образова­ния, скрещивание которых разложили признаки, унаследованные от предков - Различные примеры -Большинство исторических рас Европы находятся еще в периоде образования - Политиче­ские и социальные выводы - Почему период образования исторических рас должен скоро завер­шиться.

Мы уже выше отметили, что теперь нельзя более встретить среди цивилизо­ванных народов настоящие расы, в научном значении этого слова, но только расы исторические, т.е. расы, созданные случайностями завоеваний, иммиграций, поли­тики и т.д. и образованные, следовательно, из смешения людей различного проис­хождения.

Каким образом сливаются эти разнообразные расы и образуют одну истори­ческую расу, обладающую общими психологическими признаками? Это составит предмет нашего ближайшего рассмотрения.

Прежде всего заметим, что элементы, которые привели в столкновение случай, не всегда сливаются. Немцы, венгерцы, славяне, живущие под австрийским влады­чеством, образуют совершенно различные расы и никогда не обнаруживали склон­ности к слиянию. Ирландец, живущий под владычеством англичан, не в большей степени смешался с ними. Что же касается народов, стоящих на самой низкой ступени развития, например, краснокожих, австралийцев, тасманийцев и т.д., они не только не сливаются с высшими народами, но и быстро исчезают от соприкосно­вения с ними. Всякий низший народ, приходящий в столкновение с высшим, фатально осужден на скорое исчезновение.

Много условий необходимо для того, чтобы расы могли слиться и образовать новую более или менее однородную.

Первое из этих условий заключается в том, чтобы скрещивающиеся расы не были слишком неравны численно; второе, чтобы они не слишком отличались свои­ми признаками; третье, чтобы в течение долгого времени они подвергались одина­ковым влияниям среды.

Первое из только что перечисленных мною условий имеет главное значение. Небольшое число белых, поселившихся среди многочисленного негритянского племени, обыкновенно исчезает через несколько поколений, не оставив следа своей крови в потомстве. Так исчезли все победители, которые покоряли себе слишком многочисленные народности. Они умели оставить по себе свою цивили­зацию, свое искусство и свой язык; но никогда не оставляли там своей крови.

Второе из предыдущих условий имеет столь же важное значение. Без сомнения, сильно различающиеся между собой расы, как, например, белая и черная, могут смешиваться, но рождающиеся от них метисы образуют значительно низшую расу в сравнении с теми, от которых она происходит, и совершенно не способную соз­дать или даже поддержать какую бы то ни было цивилизацию. Влияние противопо­ложных наследственностей разлагает их нравственность и характер. Когда метисы случайно унаследуют, как например в Сан-Доминго, высшую цивилизацию, то эта цивилизация быстро приходит в состояние плачевного упадка. Скрещивающиеся могут быть элементом прогресса только среди высших рас, достаточно близких друг к другу, таковы, например, англичане и немцы Америки. Но они составляют всегда элемент вырождения, когда эти расы, будучи даже высшими, слишком различаются между собою.

Все страны, заключающие в себе слишком большое число метисов, по одной только этой причине обречены на постоянную анархию, если только ими не будет управлять железная рука. Такова неизбежная судьба Бразилии. Она насчитывает только треть белых. Остальная часть населения состой! из негров и мулатов. Зна­менитый Агассиц говорит с полным основанием, что "достаточно побывать в Бра­зилии, чтобы признать факт вырождения, являющийся результатом скрещиваний имевших в этой стране место в гораздо более широких размерах, чем где-либо в другом месте. Эти скрещивания сглаживают, — говорит он, лучшие расовые качест­ва родичей - будут ли это негры, индейцы, или европейцы - и производят неопису­емый тип, в котором физическая и душевная энергия ослабли".

Скрещивать два народа, - значит сразу изменять как его физический, так и душевный склад. Впрочем, скрещивания составляют единственно верное средство, каким мы обладаем для того, чтобы основательно изменить характер какого-ни­будь народа, так как одна только наследственность достаточно сильна для того, чтобы вступать за боробу с наследственностью. Они позволяют создать со време­нем новую расу, обладающую новыми физическими и психологическими приз­наками.

Таким образом созданные признаки остаются вначале очень неустойчивыми и слабыми. Нужны всегда продолжительные наследственные накопления, чтобы закрепить их. Первые действия скрещивания между различными расами заклю­чаются в том, что они уничтожают душу этих рас, т.е. ту совокупность идей и чувств, которые составляют силу народов и без которых не могут существовать ни нация, ни отечество. Это критический период истории рас, период первых опытов и блужданий, обязательно проходимый всеми расами, потому что нет ни одного европейского народа, который бы не образовался из останков других народов. Это - период, полный междоусобных распрей и всевозможных неожиданностей, продолжающихся до тех пор, пока новые психологические признаки еще не укрепились.

Предыдущее нам показывает, что на скрещивания следует смотреть одновре­менно, как на основной элемент образования высших рас и как на могучий фактор разложения древних рас. Итак, вполне основательно поступали все народы, дос­тигшие высокой ступени цивилизации, что старательно избегали смешения с ино­странцами. Без удивительного кастового строя ничтожная горсть арийцев, поко­рившая 3000 лет тому назад Индию, вскоре потонула бы в бечисленной массе чер­ных племен, окруживших ее со всех сторон, и никакая цивилизация не возникла бы на почве большого полуострова. Если бы в наши дни англичане не сохранили на практике той же системы и согласились бы скрещиваться с туземцами, то гро­мадная империя Индии давно бы от них избавилась. Народ может потерять очень многое, претерпевать всевозможные катастрофы и быть еще в состоянии под­няться. Но им все потеряно, ему уже никогда не подняться, если он потерял свою душу.

В то время, когда цивилизация, находящаяся в упадке, стала добычей завоева­телей, скрещивания сначала играют разрушительную роль, а потом созидательную роль, о чем я только что говорил. Они разрушают древнюю цивилизацию, так как губят душу народа, который ею обладал. Они допускают создание новой циви­лизации, так как старые психологические признаки пришедших в столкновение рас уничтожены и так как под влияниями новых условий существования могут в скором времени образоваться новые признаки.

Только на расах, находящихся в период образования, унаследованные черты ко­торых разрушаются противоположными действиями наследственности, обнаружи­вается влияние последнего из упомянутых в настоящей главе факторов, - среды. Очень слабое в своем воздействии на древние расы, оно влияет очень сильно на новые. Скрещивания, уничтожая психологические признаки, унаследованные от предков, создали своего рода tabula rasa, на которой действие среды, продол­жающееся в течение веков, в конце концов создает и постепенно укрепляет но­вые психологические признаки. Тогда и только тогда можно считать образо­вание новой исторической расы завершившимся. Так создалась французская раса.

Отсюда ясно, что влияние среды, как физической, так и моральной, - или очень велико, или напротив, очень слабо, смотря по обстоятельствам, и этим можно себе объяснить, почему относительно их влияния высказываются самые противоре­чивые мнения. Мы только что видели, что это влияние очень велико на расы, находящиеся в период образования; но если рассматривать древние расы, прочно установленные с давних пор наследственностью, то можно сказать, что влияние среды, напротив, почти сводится к нулю.

Для моральной среды мы имеем доказательства ничтожности ее действия в полном бессилии наших западных цивилизаций оказать влияния на народы Востока, даже когда они соприкасались с ними в течение многих поколений, как это наблюдается на китайцах, живущих в США. Для физической среды мы можем констатировать слабости ее власти из трудности акклиматизации. Перенесенная в новую среду, совершенно отличную от прежней, древняя раса - все равно, идет ли речь о человеке, животном или растении - скорее гибнет, чем изменяется. После­довательно завоеванный десятью различными народами, Египет был всегда их могилой, ни один из них не мог там акклиматизироваться. Греки, римляне, персы, арабы, турки и т.д. никогда не оставляли там следов своей крови. Единственный тип, который там можно встретить, - это тот же неизменный феллах с чертами, верно воспроизводящими те, которые вырезали египетские художники семь тысяч лет тому назад на гробницах и дворцах фараонов.

Большинство исторических народов Европы находится еще в периоде образо­вания, и этот факт очень важен для понимания их истории. Один только совре­менный англичанин представляет почти совершенно сформировавшуюся расу. В нем древний бретонец, англо-сакс и нормандец сплелись, чтобы образовать новый, очень однородный тип. Во Франции, напротив, провансалец совершенно отличен от бретонца, овернца и нормандца. Однако, если еще не существует типа среднего француза, то по крайней мере существуют средние типы известных областей. Эти типы к несчастью еще слишком разнятся идеями и характером. Поэтому сложно найти учреждения, которые могли быть одинаково пригодны для всех. Их глубо­кие различия в чувствах и верованиях и вытекающие отсюда политические перевороты держатся главным образом на различиях в душевном складе, которые, сумеет, может быть, изгладить будущее.

Так бывало всегда, когда стечение обстоятельств заставляло различные расы жить совместно на одной территории. Раздоры и междоусобные войны всегда от­личались тем большей интенсивностью, чем различнее были соприкасавшиеся между собою расы. Когда они слишком различны между собою, то становится совершенно невозможным заставить их жить под одними учреждениями и одними законами. История больших империй, образованных из различных рас, всегда была тождественна. Они исчезали чаще всего вместе со своим основателем. Из совре­менных наций одни только голландцы и англичане успели подчинить своему игу азиатские народы, совершенно отличающиеся от них, но это им удалось только потому, что они умели уважать нравы, обычаи и законы этих народов, предостав­ляя в действительности им самим управлять собою и ограничивая свою роль взиманием налогов, торговыми сношениями и поддержанием мира.

За этими редкими исключениями, все большие империи, объединяющие несход­ные народы, могут быть созданы только силой и осуждены погибнуть от насилия.

Для того, чтобы нация могла образоваться и долго существовать, нужно, чтобы она образовывалась медленно, постепенным смешением рас, мало отличных друг от друга, постоянно скрещивающихся между собой, живущих на одной территории, подчиняющихся действию одной и той же среды, имеющих одни и те же учреж­дения и одни те же верования. Эти различные расы могут тогда, по истечении нескольких веков, образовать очень однородную нацию.

По мере того как старится мир, расы становятся все более и более устойчивыми, и их изменения путем смешения все более и более редкими. Вступая в возраст, человечество чувствует, что бремя наследственности становится все тяжелее и из­менения все труднее. Что касается Европы, то можно сказать, что эра образования исторических рас для нее в скором времени завершится.

Отдел третий КАК ИЗМЕНЯЮТСЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ РАС

Глава первая РОЛЬ ИДЕЙ В РАЗВИТИИ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Руководящих идей в каждой цивилизации всегда бывает немного - Крайняя медленность их возникновения и исчезновения - Идеи влияют на поведение только после того, как преобразовались в чувства - Они участвуют тогда в образовании характера - Благодаря медленности развития идей, цивилизации обладают известной устойчивостью - Как устанавливаются идеи - Действие рассуждений на массы совершенно ничтожно - Влияние утверждения и престижа - Роль убежденных и апостолов -Искажение, испытываемое идеями, когда они спускаются в массы - Общепринятая идея действует скоро на все элементы цивилизации - Благодаря общности идей люди каждого века имеют известный запас средних понятий, который делает их очень сходными в их мыслях и в их делах - Иго обычая и общественного мнения - Оно уменьшается только в критические эпохи истории, когда старые идеи потеряли свое влияние и еще не заменены новыми - Эта критическая, эпоха - единственная, когда оспаривание мнений может быть терпимо - Догматы держатся только под условием не подвергаться критике - Народы не могут изменить своих идей и своих догматов, не будучи тотчас же вынуждены переменить свою цивилизацию.

Показав, что психологические черты рас обладают большою устойчивостью и что из этих черт вытекает история народов, мы прибавили, что психологические элементы могли, подобно анатомическим, под конец преобразоваться медленными наследственными изменениями. Большей частью от этих изменений зависит развитие цивилизации.

Факторы, способные вызывать психологические перемены, весьма разнообраз­ны. К числу их относятся: потребности, борьба за сосуществование, действие известной среды, успехи знаний и промышленности, воспитание, верования и проч. Я посвятил их изучению уже целый том и не буду трактовать теперь об этом предмете подробно, а возвращаюсь к нему лишь с тем, чтобы показать механизм их действия, которому и будут посвящены настоящая и следующая главы.

Изучение различных цивилизаций, следовавших друг за другом от начала мира, показывает, что руководящая роль в их развитии всегда принадлежала очень незначительному числу основных идей.

Если бы история народов сводилась к истории их идей, то она никогда бы не была очень длинной. Когда какая-нибудь цивилизация успела создать за век или Два основные идеи в области искусств, наук, литературы и философии, то можно рассматривать ее как исключительно блестящую.

Нам уже известно, что ход какой-нибудь цивилизации вытекает главным обра­зом из характера, т.е. из наследственных чувств народа, у которого эта цивили­зация проявилась. Мы видели также, что эти наследственные чувства имеют боль-Шую прочность, но что они могут под конец измениться под влиянием различных факторов. В первом ряду между этими последними следует поставить влияние идей.

Но идеи могут оказать настоящее действие на душу народов только, когда они, после очень медленной выработки, спустились из подвижных сфер мысли в ту устойчивую и бессознательную область чувств, где вырабатываются мотивы наших поступков. Они составляют тогда некоторым образом часть характера и могут влиять на поведение.

Когда идеи подверглись уже этой медленной выработке, то сила их очень значительна, потому что разум перестает иметь власть над ними.

Убежденный человек, над которым господствует какая-нибудь идея, религиоз­ная или другая, неприступен для рассуждений, как бы основательны они ни были. Все, что он может попробовать, это ввести, путем искусственных мыслительных приемов и часто путем очень больших искажений, опровергающую его мысль в круг господствующих над ним понятий.

Если идеи могут оказать влияние только после того, как они медленно спустились из сознательных сфер в сферу бессознательного, то не трудно понять, с какой медленностью они должны изменяться, а также почему руководящие идеи какой-нибудь цивилизации столь немногочисленны и требуют так много времени для своего развития. Нам нужно радоваться, что это так: ибо, в противном случае, цивилизации не могли бы иметь никакой прочности. Счастье также, что новые идеи могут в конце концов заставить принять себя, ибо, если бы старые идеи остались совершенно неподвижными, то цивилизации не могли бы совершать никакого прогресса. Благодаря медленности наших психических изменений нужно много человеческих поколений, чтобы дать восторжествовать новым идеям и еще много человеческих поколений, чтобы заставить их исчезнуть. Наиболее цивили­зованные народы - те, руководящие идеи которых сумели держаться на равном расстоянии от изменчивости и устойчивости. История устлана останками тех, которые не были в состоянии сохранить это в равновесии.

Итак, легко понять, почему при изучении истории народов более всего поражает не богатство или новизна их идей, но, напротив, крайняя бедность их идей, медлен­ность их изменений и власти, какую они имеют. Цивилизации являются результа­тами некоторых основных идей; когда же случайно изменяются эти идеи, то и питаемые ими цивилизации осуждены скоро измениться.

Средние века жили двумя основными идеями: религиозной и феодальной. Из этих двух идей вытекало их искусство, литература и их понятия о жизни. Во время эпохи Возрождения обе эти идеи немного изменяются; идеал, найденный в древнем греко-латинском мире, воспринимается Европой, и скоро понятие о жизни, искусство, философия и литература начинают преобразовываться. Потом начинает колебаться авторитет предания, научные истины заменяют собою постепенно истину откровения, и снова преобразовывается цивилизация. В настоящее время старые религиозные идеи по-видимому окончательно потеряли большую часть своей власти, и вследствие этого одного всем общественным учреждениям, опирав­шимся на нее, угрожает гибель.

История происхождения идей, их господства, отживания, преобразования и исчезновения может быть убедительно изложена только тогда, когда подтвержда­ешь ее многочисленными примерами. Если бы мы могли входить в детали, то пока­зали бы, что каждый элемент цивилизации - философия, религия, искусство, лите­ратура и т.д. - подчинен очень большому числу руководящих идей, развитие кото­рых чрезвычайно медленно. Сами науки не избегают этого закона. Вся физика вытекает из закона сохранения э