Структура эротического фильма

С моей точки зрения, эротическое искусство имеет несколько специфических измерений: эстетическое измерение, показ красоты человеческого тела как главная тема, выражение идеализации тела как центрального объекта в страстной любви. Художественное описание того, что можно назвать географией человеческого тела, проекция идеалов красоты на тело, идентификация Я с природой через тело и выход за пределы Я, а также бренность человеческой красоты – таковы основные элементы эротического искусства.

Для эротического искусства характерна неоднозначность. Оно намечает множественные потенциальные смыслы взаимоотношений любовников и указывает на реципрокность всех отношений, а неявным образом – на полиморфность инфантильной сексуальности и на амбивалентность человеческих отношений. Эта многозначность раскрывает мир примитивной бессознательной фантазии, возбуждаемой в любых эротических отношениях, и способствует эротическому напряжению.

Эротическое искусство воплощает подрыв ограничивающего конвенционального подхода к сексуальности и раскрывает эротический опыт, что символизирует имплицитную систему этических ценностей и ответственности. Эротика в искусстве отображается как серьезный и зрелый аспект человеческих ценностей, как символ взрослого Эго-идеала, устраняющего инфантильные запреты и ограничения на сексуальность.

Эротическое искусство содержит также романтическое измерение, связанное со скрытой идеализацией любовников, восстающих против ограничений конвенциональности и против деградации сексуальности, обусловливаемой анализацией, обесцениванием и дегуманизацией эротики, характерными для феноменов больших групп (и присутствующими в психологии порнографии). Романтический аспект эротики вместе с идеальным слиянием в любви подразумевает и утверждение любовниками своей автономии как пары. Эротические отношения становятся экспрессией страстной любви.

Наконец, эротическое искусство подчеркивает индивидуальный характер эротического объекта; для него характерны некая недоговоренность, таинственность и приватность и в то же время намек на бесстыдство. Однако при всей открытости, или “обнаженности”, эротического объекта удачные работы такого рода делают его “непроницаемым” в силу некой дразнящей и фрустрирующей дистанцированности. Эротическое искусство замкнуто в себе в том смысле, что оно пробуждает у зрителя неисполнимые желания. Оно не может быть полностью воспринято в силу того, что заключает в себе нечто неуловимое, не допускающее полного отождествления зрителя. Аналогичным образом, эта недоступность произведения искусства защищает и первичную сцену (открытое изображение сексуальной близости): соединение нежности с эротикой, острого физического и чувственного начала с неощутимым идеалом, или романтикой, встает непреодолимой преградой между творением искусства и его зрителем.

Эти качества эротического искусства могут находить выражение в скульптуре, изобразительном искусстве, литературе, музыке, танце и театральном искусстве, но, возможно, нигде не выражаются столь отчетливо, как в кино. То, что кино – органичное выразительное средство для конвенционального искусства, отражающего массовую культуру, не нуждается в доказательстве, и конвенциональность в изображении эротики не является здесь исключением. Благодаря силе и непосредственности зрительных образов кино обладает особым потенциалом в выражении эротизма, неотделимым, впрочем, от его способности и к выражению противоположности эротизма, а именно расщепленной, конвенционально табуированной темы генитальной и полиморфной перверзивной догенитальной сексуальности в деперсонализованном, “анализованном” виде порнографии. Именно эта особая сила кино в выражении эротики побуждает нас к сравнению конвенционального, эротического и порнографического кино.

Позволяя изолировать, увеличивать и диссоциировать изображение гениталий и других частей тела и их переплетений, кино является средством как идеализации, так и фетишизации человеческого тела. Зрительные и слуховые стимулы кинофильма дают возможность зрителю осуществить в фантазии вторжение в частную жизнь эдиповой пары, садистическую и вуайеристическую интервенцию в первичную сцену, вместе с оборотной ее стороной – получением удовлетворения путем проекции эксгибиционистских и мазохистических импульсов и связанных с ними гомосексуальных и гетеросексуальных желаний.

Кино позволяет зрителю преодолевать временные и пространственные рамки, которые в обычной ситуации ограничивают изображение сексуального поведения, как и непосредственное наблюдение группового секса и участие в нем вместе с другими парами; кино позволяет произвольно ускорять, замедлять и искажать зрительные впечатления. Это свойство кино мощно резонирует с природой бессознательных фантазий. Изображение эротики в кино способно пробивать конвенциональные барьеры стыдливости и, соединяя в себе одновременно все компоненты эдиповой и доэдиповой сексуальности, дает стимул к сексуальному возбуждению.

Поскольку кино – наиболее эффективное средство трансляции массовой культуры, особенно в масштабах аудитории (например, зрительного зала), оно активизирует восприимчивость к массовой психологии; с другой стороны, эротика в кино посягает на границы конвенционально приемлемого. Она шокирует конвенциональную публику, исключая тех, кто смотрит сексуальные фильмы в одиночестве или собирается группами, для того чтобы получить удовольствие от просмотра порнографических фильмов, – нетерпимость к эротике характерна для массовой психологии. Эротика в кино угрожает подрывом границ конвенциональной морали.

Исследуем эту реакцию шока. Наблюдение за парой в сексуальном взаимодействии активизирует у публики древние запреты на вторжение в отношения эдиповой пары, вместе с подавленным или вытесненным возбуждением, связанным с этим вторжением. Картины, которые публика видит на экране, бросают вызов как инфантильному Супер-Эго, так и конвенциональному Супер-Эго латентного периода. Вызываемое ими сексуальное возбуждение, особенно у тех, кто считает для себя приемлемым возбуждаться под влиянием зрительных стимулов (реакцией зрителя с мощными сексуальными запретами, очевидно, будут ненависть и отвращение), может переживаться как атака на глубинные ценности.

Реакция шока дополнительно усиливается вследствие того, что художественный фильм по своему построению способствует идентификации зрителя с главными героями (бессознательно воспринимаемыми как родительская пара). Первоначальное нарушение табу в результате вызывает вину, стыд и смущение. Бессознательная идентификация с эксгибиционистским поведением актеров, с садистическими и мазохистическими аспектами соответственно вуайеристических и эксгибиционистских импульсов бросает шокирующий вызов зрительскому Супер-Эго.

Эротическое кино как вид искусства требует эмоциональной зрелости, способности принимать сексуальность и наслаждаться ею, сочетать эротизм и нежность, интегрировать эротические чувства в контекст сложных эмоциональных отношений, идентифицироваться с другими людьми и их объектными отношениями и, параллельно развитию качеств, обусловливающих способность к страстной любви, – культивировать восприимчивость к этическим ценностям и эстетике. Эта эмоциональная зрелость имеет тенденцию временно разрушаться под воздействием массовой психологии.

Как ни странно, наша способность к идентификации с любовной парой в фильме создает новое измерение приватности, обеспечивающее защиту пары и зрителя, – это нечто противоположное разрушению интимности и приватности, свойственному порнографическим фильмам. В художественном кино вуайеристические и эксгибиционистские элементы сексуального возбуждения, возникающего при лицезрении сексуальной близости, а также садистические и мазохистические элементы этого “вторжения” контейнируются идентификацией с главными героями и их ценностями. Публика участвует в первичной сцене, бессознательно принимая на себя ответственность за приватность пары. Агрессивные элементы полиморфной перверзивной инфантильной сексуальности интегрируются в рамках эдиповой сексуальности, агрессия – в рамках эротизма. Эта ситуация противоположна деградации эротизма при доминировании агрессии, что характерно для сексуальности в некоторых патологических состояниях и для порнографии.

Эротическое искусство достигает синтеза чувственности, глубоких объектных отношений и зрелых ценностных ориентации – синтеза, отраженного в способности индивидов и пары к страстной любви и взаимным обязательствам.

Отношения между конвенциональным, порнографическим и эротическим кино обусловлены динамическими процессами, действующими в группе, конвенциональной культуре и в паре, связанной взаимной страстью. В глубинном смысле пара всегда асоциальна, окутана тайной, ощущением приватности и мятежности – она как бы бросает вызов конвенционально приемлемым любви и сексуальности. Если конвенциональная мораль в ходе истории – по крайней мере, истории западной цивилизации – испытывает колебания между пуританством и вольностью нравов, то эта скрытая оппозиция между парой и группой, между личной моралью и культурной конвенцией остается неизменной. Как пуританство, так и вольность нравов отражают конвенциональную амбивалентность по отношению к сексуальной паре. В наше время эти исторические колебания находят выражение в одновременном существовании конвенциональной массовой культуры и китча, на одном полюсе, и порнографии – на другом. Можно сказать, что лишь зрелая пара и лишь эротическое искусство могут поддерживать и сохранять страстную любовь. Конвенциональность и порнография в своей нетерпимости к страстной любви являются бессознательными союзниками.

Date: 2015-09-23; view: 387; Нарушение авторских прав