Тренировки через не могу

Но трудно восстанавливать утраченные навыки не только мне, пропустившему несколько месяцев прошлого сезона, но и моим товарищам, начинающим тренировки после летних каникул.

Это всегда самое трудное — начинать сначала, едва ли не с азов. Да еще в жаркую погоду, когда хочется поваляться в тени, а не отмерять круг за кругом по залитому полуденным солнцем стадиону.

Бежишь и думаешь — опять готовишься в стайеры или марафонцы. Опять на лед не выходим, а работаем со штангой. Умом все понимаешь: атлетизм, физическая подготовка — тот фундамент, на котором строится весь хоккей, и тем не менее велико искушение бросить все: осточертели кроссы и бесконечные забеги на стометровку.

Сегодня воскресенье. На трибунах стадиона ЦСКА на Песчаной улице много публики. Разделись, загорают, нежатся под солнышком. Когда уж слишком припекает, прикрываются газетами, журналами. Или уходят в тень. Хорошо зрителям! Хотят — останутся, посмотрят, как носятся Третьяк, Лутченко и другие знаменитости. А хотят — уйдут: им можно.

А мы прикованы к кругу, опоясывающему футбольное поле, цепями. Мы никуда не уйдем.

Самое утомительное в первых летних тренировках — обыденность и неизбежность происходящего: сколько таких начал было у каждого из нас!

Но на этот раз — новый тренер. И в ЦСКА, и в сборной. Я с ним прежде никогда не работал. И Виктор Васильевич знал меня, как и моих постоянных партнеров по звену, в сущности, меньше, чем ему хотелось бы. Не часто видел на тренировках в клубе, не знал в быту.

Харламов? Петров? Но имя свидетельствует в лучшем случае только о репутации игрока. Прошлогодней репутации. А что я являю собой сейчас? Этого не знает не только тренер, этого не знаю и я.

И потому все с самого начала, все с нуля.

В команду приглашены отличные мастера: Хельмут Балдерис, Сергей Капустин, Сергей Бабинов. Звенья нападающих соперничают за право попасть не только в сборную, но и в основной состав армейцев. Тренер предупредил сразу: все бывшие заслуги — история. Сегодня равны все. А лидеры, знаменитости? Для них только одно преимущество — большой спрос.

Чтобы закрепиться в двух ведущих командах, в ЦСКА и в сборной, надо быть на голову выше тех, кто стремится попасть туда.

Со старыми, хорошо знакомыми тренерами в одном отношении легче. Все-таки они, знающие своего подопечного превосходно, в игрока верят и помнят его лучшие матчи.

И если ты не совсем никудышный, то в сборную попадешь: тренеры на тебя рассчитывают, ибо ты уже выручал их в трудных испытаниях. Какая-то инерция при прежнем руководстве сборной была. Даже если и мы и тренеры не только не признавались себе в этом, но просто и не сознавали этого.

Я понимаю тренеров — да, не слишком хорош Харламов, не клеится игра в этом сезоне у Александра Якушева, да, чаще, чем прежде, стал ошибаться Валерий Васильев. Все так, все, несомненно, так, но неужели не смогут эти мастера «собраться», настроиться на десять дней, всего лишь на десять дней чемпионата мира, и еще раз выручить?

Не смогли ни в Катовице, ни в Вене. Не выручили. Хотя хотели, очень хотели. Но желания мало. Нужна и верная тактика, а наша команда играла довольно однообразно.

Сейчас мы готовились к сезону, если не иначе, то с другим настроением.

Нас понять нетрудно.

В нашем положении побывали — в разных условиях и в разное время — все читатели. Рабочие, студенты, школьники.

Рабочим приходилось сталкиваться с новым мастером или с новым директором. Учащимся — с новым учителем, с новым завучем. Припомните ваши чувства, припомните смутное ощущение беспокойства, которое не покидало вас до тех пор, пока вы не разобрались в характере и в требованиях вашего нового руководителя.

У нас сложились свои представления о том, каким должен быть тренер. Таким, как Тарасов, таким, как Кулагин, таким, как Локтев, — вкусы и мнения не совпадают. Но Тихонов не напоминал ни одну из этих привычных фигур. А ведь с прежними тренерами мы выигрывали, становились чемпионами. Так почему же теперь мы должны тренироваться, готовиться к сезону иначе?

Когда в июле Виктор Васильевич Тихонов сказал нам, что мы будем во время одной тренировки, точнее — в ее конце пробегать десять раз по четыреста метров, причем каждый раз укладываясь в семьдесят секунд, то мы восприняли это как дурную шутку. А сейчас пробегаем, и ничего, живы.

Так появляется уверенность, что с нагрузками, предлагаемыми нам, можно справляться. Смешно, но некоторые энтузиасты из ветеранов уже хвалятся, что при Тарасове еще большие нагрузки бывали, и то, мол, ничего, выдерживали.

А правда — в другом: накопился, восстановился постепенно запас энергии и сил, мы работаем уже два месяца, и десять прыжков подряд через метровый барьер, умноженные на пятнадцать серий, не кажутся уже многоопытным мастерам чем-то чрезмерным: сто пятьдесят прыжков — будничный труд на тренировке.

Заставили себя — и как следствие — преодолели собственную инерцию, собственный скепсис, недоверие к идеям тренера.

Что нас вело? Что заставляло работать на тренировках с полной отдачей сил? И те волевые навыки, которые вырабатывались на протяжении предыдущих сезонов, и понимание необходимости предлагаемых нам новых нагрузок: и я и мои товарищи снова хотим играть в сборной, хотим, чтобы советский хоккей снова поднялся на высшую ступень пьедестала почета.

Если бы не стремился я стать чемпионом мира, то… Зачем они мне нужны, эти прыжки, зачем нужны сверхусилия?! Так себе, на каком-то уровне (надеюсь, выше среднего) сыграл бы я и без борьбы с собой, без этих ста пятидесяти прыжков и десяти забегов на четыреста метров.

Бывают моменты, когда не хочется ни играть, ни тренироваться, Ничего не хочется: глаза не смотрели бы на лед, на шайбу и на клюшку. Тем более трудно справиться с апатией в неудачном сезоне.

Уговариваешь себя потерпеть час-полтора, собраться с духом, с силами и выложиться, по-настоящему поработать на тренировке — так, как следует. Все вроде бы понимаешь, но ничего не получается.

Иногда после проигранного матча, когда мучительно болят мышцы, когда нет, кажется, сил шевельнуть рукой, приходит мысль: все, хватит, пора кончать, пусть молодые побегают. Не пропаду. Не устраиваю ЦСКА — перейду в другой клуб, борющийся за восьмое или девятое место.

Впрочем, здесь я, пожалуй, не прав. Сегодня и те команды, что остаются на восьмом-девятом месте, тоже работают необычайно старательно. Пробелы, недостатки в технической и тактической подготовке компенсируют движением, желанием играть, энтузиазмом. Сегодня большой хоккей немыслим без трудолюбия, без волевого начала.

Однако подобные панические мысли порождаются лишь крайней усталостью, и, если честно, не хотел бы я, чтобы мне в один «прекрасный» день сказали, что не устраиваю я больше столичных армейцев.

Нет, пока есть силы, пока хватает характера, будем работать. Бегать, прыгать, таскать штангу, бросать и бросать шайбу в ворота, снова и снова ввязываться в единоборство с соперниками, которые никак не хотят пропускать к своим воротам.

Рижское «Динамо», по рассказам Виктора Васильевича, который много лет работал с этой командой, сто очков даст армейцам по объему тренировочной работы: Тихонов не раз говорил нам, что мы не укладываемся в те нормы, что давно привычны в его прежней команде. Видимо, это так, иначе чем объяснить, что рижане, уступающие армейцам по подбору игроков, по опыту сражений на самом высшем уровне, по своей технической подготовке, тем не менее регулярно отнимали у нас три-четыре очка в каждом сезоне.

Появляется мысль о важности, о необходимости работать через не могу: пример рижан убеждает, тем более, что команду эту мы хорошо знаем, знаем, как динамовцы «виснут» на тебе на любом участке поля.

По опыту, по собственному печальному опыту знаем, что нужно постоянно быть в максимально хорошей форме. Раньше, работая не в полную силу, утешали себя тем, что, когда надо будет, соберемся, подтянемся, сыграем. Мы же умеем! И правда, умеем. Но вот сил в последние два-три сезона все-таки не хватало.

Разумеется, хоккеисты сборной и раньше хорошо понимали, что тренироваться надо, однако зачастую некоторые все же решали сэкономить силы для будущих матчей, для ждущих нас турниров. Как нарочно, каждый предстоящий сезон был особенно трудным. То матчи суперсерии с профессионалами, то Олимпийские игры, то первый открытый чемпионат, на который приезжают хоккеисты НХЛ.

Не хочу сказать, что в неудачах сборной виновны нерадивые звезды; причины поражений в Катовице и в Вене — предмет особого разговора, но нельзя не заметить, что ведущие мастера не показали на этих чемпионатах всего, на что они способны.

Максимальная самоотдача… Замечу, что есть хоккеисты, уже достаточно опытные, сложившиеся, которые освоили своеобразную тактику активности в сезоне. Такой хоккеист отлично проводит первые матчи — товарищеские, контрольные или те, что проходят в рамках какого-то предсезонного турнира. Сыграет он так пяток матчей и… уйдет в тень, а тренер полон радужных надежд и терпеливо ждет, когда же этот форвард снова блеснет, покажет ту же, что и осенью, великолепную игру.

Долго приходится тренеру ждать! Но на финише сезона, весной этот герой старта вдруг снова играет просто великолепно, выше всяких похвал. Скажите теперь, возникнет ли у тренера хотя бы малейшее сомнение в том, что этот игрок очень нужен команде! Проходит лето, прекрасно проведены осенние матчи и… Снова до весны ждет тренер, а заодно и мы с ним, когда же заиграет наш партнер по коллективу.

Тренируется этот спортсмен нормально, даже старательно, провалов нет, как нет и нарушений спортивного режима, нет никаких чрезвычайных происшествий, вроде бы и не то что ругать, даже упрекнуть не за что. Вот только голов нет, ну да это же игра, мало ли что бывает, мало ли как все может сложиться..

В ЦСКА целая пятерка такая выступала. Талантливые ребята, силой не обделены, техничны, хоккей знают, а нет, не клеилась игра. Я говорю о звене, в котором в разных сочетаниях выступали нападающие Сергей Глазов, Александр Волчков, Юрий Блинов и Владимир Попов и защитники Юрий Блохин и Алексей Волченков. Вот, в частности, Волченков, многократный чемпион страны, периодически играет и во второй сборной, а мастерство не растет.

Да и мой сосед по команде, с которым я вместе живу во время тренировочных сборов ЦСКА, Владимир Попов дал хоккею далеко не столько, сколько можно от него ждать. И тренируется старательно, и талантлив, и быстр, и «головка хорошая», как говорят хоккеисты, то есть соображает на поле хорошо, и тем не менее…

Припоминаю собрания команды трех-четырех последних лет. Как ЦСКА проиграет, так тут же выясняется, что, по мнению старшего тренера Локтева, звено Петрова что-то не так сделало. То, дескать, плохо тренировались, то на матч не настроились, то Харламов слишком много себе позволяет.

Мы однажды просто взмолились:

— Ну, Константин Борисович, сколько же можно? Неужели во всех поражениях только первая пятерка виновата?

Локтев от ответа в сущности уклонился.

А вот третью пятерку не ругали. Не за что. Все у них в норме. Голов нет? Так что с них спрашивать, когда звенья Петрова, да и Викулова ничего не забивают. А уж они-то — олимпийские чемпионы, заслуженные, маститые…

Когда же выигрывали, то все были равно хорошими. Все одинаковые медали чемпионов страны получали. Что Петров с Михайловым, что Блохин.

Хотя и неодинаков был их вклад в достижения команды. Хотя по-разному проявлялись бойцовские качества хоккеистов: несхожим было их умение тренироваться и бороться за победу.

Более молодые уступали старшим в настойчивости, в искусстве идти к намеченной цели.

Это было и обидно и непонятно. Тем более непонятно, что есть в нашей команде ветераны, по игре, по отношению к делу которых дебютанты могли бы сверять свои шаги в большом спорте.

Среди этих ветеранов Владимир Викулов.

ТОН ЗАДАЮТ «СТАРИКИ»

Начинал Володя в классной компании — с Фирсовым и Полупановым. Но сошли партнеры. И неповторимый Фирсов, и — еще раньше — более молодой Виктор Полупанов, ровесник Викулова.

Корить Виктора за отсутствие воли мне даже неудобно — столько об этом уже сказано и написано!

Такой талант — и загубил себя. Нельзя сказать, что Полупанова упустили, проглядели, не предупредили вовремя, не отвели от греха. Нет, возились с ним больше, чем с кем-либо из хоккеистов, с которыми сводила меня судьба. И уговаривали, и наказывали, и упрашивали, и поощряли, и отчисляли из ЦСКА, и выводили из сборной, и снова приглашали в главную команду страны — все средства испробовали. Виктор прекрасно понимал, что катится вниз, но ничего с собой поделать не мог. Не было у него силы воли, была только природная одаренность — так сказать, гены хоккеиста.

Викулов остался один, он играл с разными партнерами и в ЦСКА, и в сборной, играл и со мной, и с Сашей Мальцевым, менялись один за другим нападающие, пока наконец Анатолий Владимирович Тарасов, работавший с командой уже последние месяцы, не догадался собрать в одно звено Бориса Александрова, Виктора Жлуктова и Викулова.

Хорошее получилось звено! Работоспособность Жлуктова, прекрасно играющего сзади и всегда успевающего тем не менее к завершению атаки, хорошего организатора игры, и одаренность Александрова, его вкус к игре небанальной, нешаблонной, устремленность вперед, нацеленность на гол, пусть и не лишенная все еще каких-то отрицательных качеств, в частности, избалованности, капризности, дополнялись высшим мастерством Викулова, умеющего и атаковать, и брать игру на себя, и успевающего подстраховать Жлуктова.

Звено росло, хотя не все было гладко.

Александрова много ругали, как ругают и сейчас, он заслуживает те упреки, которые потом ему приходится выслушивать. И все-таки мне хочется верить, что Борис, которому теперь двадцать два года, который успел стать олимпийским чемпионом, все-таки проявит и такие черты характера, как истинное уважение к товарищам, к тренерам, к хоккею, к себе, наконец. Поймет, что надо работать и работать, если хочет он достать Бориса Михайлова или Владимира Петрова.

Как бы там ни было, Викулов поднял звено, тройка начала претендовать на право выступать в сборной, но в Инсбрук молодых взяли без Викулова, потом Виктор Васильевич Тихонов вернул Владимира в сборную, он сыграл на турнире в Кубке Канады, сыграл здорово. Однако в конце прошлого сезона Локтев перевел Володю в третье звено, снова к молодым, и опять Викулов играл отлично, ничего не утратив из своего мастерства.

В новом сезоне Викулов играет с новыми партнерами. Отлично играет. С блеском. Это и есть сила воли. Это и есть характер.

У Викулова хватает терпения, настойчивости. Он остается и после тренировок, когда менее именитые уже устало тянутся в душ. А он бросает и бросает шайбу в ворота.

Такие игроки, как мне кажется, очень нужны команде. Викулов влияет на молодых, помогает им верить в себя, в свою судьбу.

«ЗА ВОЛЮ К ПОБЕДЕ»

Так называется приз, учрежденный редакцией газеты «Советская Россия». Приз этот, напомню, присуждается футбольной команде высшей лиги, одержавшей больше всего побед в тех матчах, в которых соперник открывал счет, первым забивал гол.

Как жаль, что нет такого приза в хоккее!

Правда, в футболе цена гола, конечно же, выше, но, уверен, что приз «За волю к победе» прижился бы в числе иных хоккейных наград.

О силе воли, об умении себя преодолеть и хочу поговорить.

Думаю о причинах наших неудач на двух подряд чемпионатах мира, сначала в Катовице весной 1976 года, а затем, через год, и в Вене, и ловлю себя на мысли, что одна, пусть и не решающая, причина поражений заключается как раз в том, что команда не проявила силы воли в полной мере. «Старики», а я отношу уже себя к их числу, играли так, как могли, — ровно, без взлетов, поражающих воображение зрителя и соперников, молодые тоже не вспыхивали. В те два сезона ни на чемпионате мира, ни в матчах первенства страны конкуренция внутри нашего хоккея, борьба за право попасть в сборную Советского Союза не подстегивали признанных и уважаемых лидеров, не заставляли их играть на пределе возможного, да и, откровенно говоря, и не было ее, этой конкуренции: не было соперничества за право поехать на чемпионат мира.

Читатели могут упрекнуть меня в неточности — был в главной команде страны хоккеист, который всегда и во всех ситуациях боролся до конца, был хоккеист, которого не упрекнешь в отсутствии волевого мускула. Да, был. Наш капитан Борис Михайлов. Да, он боролся страстно, самозабвенно. Но это не поражало наше воображение, не увлекало уже, к сожалению, партнеров. Это было привычно. И потому проскакивало мимо сознания. Не заставляло иначе, другими глазами взглянуть на матч: мы привыкли, что Борис выкладывается всегда — не только в игре, но и на тренировке.

Не было в эти два трудных и печальных для нас сезона в команде волевой упругости. Не было хоккеистов, не было звена, которое стало бы мерилом отношения к делу, эталоном несгибаемости.

Извините за нескромность, но не хватало главной нашей команде молодой тройки или пятерки, которая рвалась бы в бой, в сражение, как рвались когда-то на заре своей спортивной карьеры мы, звено Петрова! Тогда, в 1969 и 1970 годах, на двух первых наших чемпионатах мира, в Стокгольме, звено Владимира Петрова жаждало боя, схватки, жаждало самоутверждения, всеобщего признания. Мы выходили на лед и, явно преувеличивая свою роль в сборной, действовали так, как будто бы одни мы, и только мы, единственно мы могли забивать голы, выигрывать матчи. «Если мы не забьем, то «старики» не забьют» — этого вслух мы, понятно, не говорили ни товарищам, ни тренерам, ни себе, но именно так понимала тройка свою роль в команде. Можно обвинять нас в нахальстве, в зазнайстве, в чем угодно; ведь рядом с нами играли великолепные мастера Ви-кулов, Мальцев, Фирсов, ведь выступал в сборной в то время Вячеслав Старшинов, а уж он-то умел забивать, конечно же, не хуже нас, но мы старались достать, догнать, обойти лидеров, старались доказать и им и тренерам, что мы необходимы сборной, что мы по праву, не по знакомству с Анатолием Владимировичем Тарасовым попали в главную команду страны. Думаю, что пробелы в мастерстве, в классе мы компенсировали в ту пору именно характером, умением и постоянной готовностью бороться, не уступать, идти до конца.

А сейчас, кажется мне, более молодые наши товарищи не томились, не мучились этим вот испепеляющим горением, не было у них неутолимой жажды самоутверждения, желания играть через не могу. Пожалуй, лишь Хельмут Балдерис играл на пределе собственных возможностей.

Сколько форвардов промелькнуло в сборной за последние три-четыре года, а задержались, увы, немногие: не хватало настойчивости, силы воли. Не хватало характера.

Сыграет молодой нападающий удачно матч или серию матчей, попадет в сборную и считает свою задачу решенной, миссию исчерпанной, хотя при серьезном отношении к хоккею, к своему делу нельзя, кажется мне, не понимать, что включение в сборную — это не финиш, но скорее повод к новым усилиям, к работе более трудной, более важной и интересной.

У этих молодых и, несомненно, перспективных игроков не хватило терпения. Играть в сборной тяжело, крайне тяжело, и, чтобы удержаться в ее составе, требуется постоянная готовность работать с повышенными нагрузками.

Воля проявляется не в одном матче: одну встречу провести прекрасно, с душевным подъемом несложно. Сложнее удержать этот подъем на серию матчей. На сезон. На всю свою спортивную жизнь. Чтобы будни, проза, матчи серенькие и невыразительные навсегда стали не правилом, а исключением.

Вы никогда не задумывались, почему ЦСКА классная команда? А ответ, по-моему, очевиден. Потому что мы не опускаемся ниже определенного уровня, никогда не опускаемся за пределы тройки лидеров. Не в одном сезоне, а на протяжении десятилетий армейцы — неизменные лидеры нашего хоккея. Отыграли и уже сошли со сцены несколько поколений хоккеистов, при которых команда не спускалась ниже второго места. А ведь чемпионом стать легче, нежели удержаться потом на вершине на долгие годы. Думаю, хоккеисты «Крылышек» согласятся с этим моим утверждением. Да и только ли они?! Даже «Спартак», славящийся своим духом, волевым началом, спускался порой и за пределы призовой тройки.

Я не могу сказать определенно, чем отличается воля от мужества, ибо для меня они сливаются во что-то единое, нерасторжимое и проявляющееся в характере бойца. Прямом, честном, открытом. В характере бойца, для которого нет безнадежных ситуаций.

Самое опасное в жизни и тем более в спорте, когда ты на виду у тысяч людей — душевная вялость. Согласие быть на вторых ролях, умение прятаться за чьи-то спины. Самое опасное — стараться прожить за чужой счет. Экономить силы, стремясь продлить свою жизнь в большом хоккее или в большом футболе.

Знаю по опыту многих своих бывших партнеров, что коль пожалеешь себя в одном эпизоде, то потом обязательно, непременно (никуда уже от этого не денешься) будет второй такой эпизод, потом третий — «экономия» сил, эта пагубная для спортсмена псевдорасчетливость станет системой. И угаснет интерес к борьбе, к игре, к спорту.

Прав был Анатолий Владимирович Тарасов, который не прощал нам передышки, игры «на малых оборотах» и при счете 10:0 в нашу пользу. «Почему десять голов? — терзал нас на скамейке запасных тренер. — Должно быть одиннадцать, двенадцать…»

Тарасов был прав. И в самом деле, если скажешь себе — «хватит!», то можешь остановиться не только в сегодняшнем матче. Постепенно это «хватит!» будет выходить на первый план и, помимо твоей воли, давить на твою психику, ломать характер, судьбу.

Вот именно в этом я вижу ту причину наших неудач в Катовице и Вене, с рассказа о которой я начал эти страницы. Снизу нас, ведущих, никто не подпирал, борьбы за право попасть в сборную не было, а прежние успехи нашептывали: «Хватит!»

Признаюсь откровенно, что, попав в госпиталь после автокатастрофы с переломанными ребрами и ногами, я о включении в состав сборной не волновался — возьмут, никуда не денутся: замены все равно нет. Признаюсь, процентов на восемьдесят я был уверен, что попаду в Вену, если, конечно, вылечусь, если смогу тренироваться. И это несмотря на то, что хорошо понимал, как много упущено в подготовительный период.

Я смотрел по телевидению матчи, которые проводила за океаном наша экспериментальная сборная, ходил на игры в Москве, видел на льду одаренных, бесспорно одаренных ребят, но замечал и то, что мало кто из них старался прыгнуть выше собственной головы.

Я жестокие вещи говорю, обидные, но что поделать, если все-таки кажется мне, что кто-то из молодых довольствуется малым: попал в сборную, пусть и не в первую, съездил за океан, свет повидал, себя показал — ну и ладно, а чемпионат мира нам и не обязателен. Меня и вторая сборная устраивает: тоже Канаду и США исколесим.

«За волю к победе»… И у нас, в хоккее, можно присуждать этот приз.

И если искать какие-то иллюстрации к тезису о роли волевой настройки, о значении нравственного заряда, умении сражаться до конца даже в безнадежной ситуации, то здесь каждая команда высшей лиги приведет немало лестных для нее примеров, и все они, ничуть не сомневаюсь, будут заслуженными.

Что же касается нашей команды, то, по-моему, не сговариваясь, все мы чаще всего вспоминаем один и тот же матч — финал Кубка европейских чемпионов 1970 года, когда за право обладать призом соперничали две советские команды — «Спартак» и ЦСКА.

Финал разыгрывался в двух поединках. В первом мы проиграли одну шайбу — счет был 2:3, хотя выигрывали по ходу матча 2:1. Но «Спартак» играл блестяще. Помню до сих пор, что отчет об этом поединке был озаглавлен предельно точно: «Спартак» осеняет вдохновение».

Стало быть, армейцам во второй встрече нужно было выиграть с разницей в два гола. Но так случилось, что ЦСКА после второго периода проигрывал. Проигрывал 3:4. Все и всем было ясно.

Положение наше стало и вовсе безнадежным, когда Вячеслав Старшинов в начале третьего периода забросил еще одну, пятую шайбу и «Спартак» повел со счетом 5:3. Теперь нам нужно было забить в оставшиеся пятнадцать минут не менее четырех голов, чтобы стать победителями по результатам двух матчей. Но как забить за 15 минут четыре гола, не пропустив ни одного, если за предыдущие 105 минут мы забили четыре, но пропустили семь.

Может ли ЦСКА отыграться? Может ли случиться чудо? Это ведь не сказка, а жизнь.

И тем не менее чудо произошло. Случилось то чудо, какое украшает спорт, делает его прекрасным. Мы выиграли 8:5, и Кубок — по итогам двух матчей — достался нам.

Выиграли мы тогда потому, что была в команде компания первоклассных мастеров, которые умели верить в себя, которым не страшен был ни черт, ни дьявол и кто был в то время воплощением воли, мужества, настойчивости, неукротимого порыва. Анатолий Фирсов вел своих более молодых партнеров Владимира Викулова и Виктора Полупанова, и они крушили, ломали, сметали с пути оборонительные порядки спартаковцев. «Спартак» играл превосходно, и не вина наших соперников, что Фирсов играл еще лучше.

Сначала одна, потом другая, третья шайба влетели в ворота соперников. Мы уже заработали право на дополнительное время. Но в оставшиеся минуты Викулов с передачи Фирсова, а спустя несколько десятков секунд и сам Фирсов забросили две шайбы. Победа! Победа с общим счетом 10:8.

Но суть дела не в голах, хотя, кроме двух последних, на счету звена был и второй гол, забитый Фирсовым. Суть дела в ином, в том, что эта тройка задавала тон, вела за собой команду.

Небольшое отступление, тоже, впрочем, имеющее отношение к теме моего рассказа.

Тогда всеобщее внимание привлек Тарасов, который неожиданно возник в критический момент за скамейкой нашей команды и надолго там задержался. Он, это видели на трибунах, что-то быстро и зло говорил хоккеистам. Потом и его и нас спрашивали, что именно он говорил. Волшебных слов произнесено не было: Тарасов бил по самому больному месту, по нашему самолюбию. Анатолий Владимирович говорил несправедливые вещи, потом в спокойной обстановке ни он нам всего этого бы не сказал, ни мы бы ему не простили его тирад, но вот в тот момент недавний наш тренер (а командой в финале руководил Борис Павлович Кулагин) точно сориентировался в том, что нужно сказать, чтобы команда сыграла так, как умеет, лучше, чем может. Тарасов добился своего — ЦСКА доиграл матч так, как ему хотелось.

В общем, это очевидно: тренер должен чувствовать, что, кому и когда сказать. Одного нужно похвалить, другого… Мы были другими, и Тарасов это знал.

В те минуты ведущие игроки армейского клуба выяснили, что не место им в сборной страны, что вообще никакие они не хоккеисты, только надели армейские фуфайки и позорят теперь честь «стариков» ЦСКА.

И еще один матч, который, возможно, запомнился не только мне. Первый матч первой серии игр с канадскими профессионалами в Москве.

За океаном, как известно, сборная страны сыграла вполне прилично, выиграла две встречи, одну проиграла и одну закончила вничью. Естественно, что на своем поле задача представлялась мне не очень трудной, уж если мы там, на их укороченных площадках, при зрителях, болеющих, понятно, против нас, сыграли хорошо, то в Москве тем более…

Тем более не получилось. Мы проигрывали 1:4, но все-таки что-то заставляло нас не сдаваться, снова и снова лезть, продираться вперед, и мы настойчиво, не щадя себя, штурмовали ворота соперника, пока наконец не сравняли счет, пока наконец Володя Викулов не забил за минуту до конца последний, решающий гол.

Этот матч был еще труднее, чем игры со спартаковцами, не только потому, что канадские ведущие профессионалы — игроки действительно высочайшего класса, но и потому, что играют они нагло, грубо, жестко и жестоко. А ведь то была первая серия, вдвойне интересная, вдвойне ответственная, вдвойне трудная, долгожданная проверка боем возможностей, уровня, класса советского хоккея.

Ребята не обращали внимания ни на ушибы, ни на травмы, а после игры все едва дышали, едва добрались до раздевалки. Но были счастливы, и потому к следующему матчу, к сожалению, нами проигранному, готовились так, как будто трудная победа потребовала не слишком много сил.

Кстати, это общеизвестная в большом спорте закономерность. Каким бы трудным ни был матч, но если команда его выиграла, то подготовка к следующим встречам окрашена в радужные тона, сил у всех хоть отбавляй, и подгонять никого не надо. Все тренируются с приподнятым настроением.

А вот если накануне проиграли, то, хотя сил, может быть, затратили и немного, все равно на тренировке спортсмены еле ползают, часть игроков просто подавлена, спали многие накануне неважно: не отошли еще от неудачи.

Говоря о мужестве, о воле, настойчивости, об умении сражаться до конца, я вспоминаю не только те матчи, где эти достоинства были проявлены моими партнерами, товарищами по ЦСКА или сборной, но и те игры, где мне на себе пришлось испытать, что значит играть против команды, умеющей проявить характер, обладающей этим характером.

Звено Петрова, как и ЦСКА, признанные, кажется, лидеры в нашем хоккее, и я понимаю соперников, которые с повышенным интересом играют против нас. Вот почему считаю, что неудачи, поражения армейцев связаны чаще всего не с тем, что мы или наши партнеры, так сказать, «расслабились» раньше, чем следует, сбавили обороты, а с тем, что отлично играл, по-настоящему сражался соперник. Лучшими нравственными качествами, характером истинно бойцовским обладает не только твоя команда, но и та, что противостоит тебе. В нашем хоккее сейчас едва ли не каждый коллектив по праву считается в высшей степени волевой, мужественной командой.

Вот как, например, складывались отношения двух команд — ЦСКА и рижского «Динамо» в сезоне 1976/77 года. В одном матче рижане вели 3:0, но проиграли 3:6. Как истолковать этот результат? Упрекать рижан в несобранности, слабой волевой подготовке? Противопоставлять им могучую, всегда собранную команду ЦСКА, которая, проигрывая на чужом поле, тем не менее не пала духом и выиграла?

Допустим. Но в следующем матче, в Риге, ЦСКА выигрывает 4:2, а окончательный счет 5:4 в пользу… рижан. Стало быть, ЦСКА тоже слабовольная команда, если хоккеисты не смогли сохранить такое преимущество в счете?

Но и в последнем матче двух этих соперников ЦСКА ведет в счете 5:2, а в итоге терпит сокрушительное поражение — 6:8. И это новый чемпион страны! Играющий на своем льду!

Нет, мы не трусы. Не новички, не умеющие настраиваться, собираться на матч. Причина нашей неудачи в другом — в высочайшем мужестве рижан.

Не согласен с болельщиками, которые считают, что если команда выигрывала, а потом проиграла, то, значит, хоккеисты расслабились, разоружились раньше времени. Почему? Почему мы забываем о сопернике? Проигрывать обидно, поверьте, знаю это не хуже других, но нужно быть объективным и воздавать должное победителю. Непокорившемуся, нерастерявшемуся, устоявшему в трудных условиях. Ведь и мы, случалось, выигрывали в таких ситуациях. Значит, и в успехах армейцев или сборной была не столько наша заслуга, сколько промахи соперника?

Date: 2015-09-22; view: 357; Нарушение авторских прав