Вопрос. Итория возникновения религиоведения

Интерес к исследованию религии возникает достаточно давно. Уже Отцы церкви, полемизируя с язычниками, невольно вынуждены были вникать в религиозные представления своих современников, часто казавшиеся им лишенными всякого смысла. Благодаря их трудам нам стали известны важные моменты в религиозных представлениях Римской империи[5]. Позднее, особенно начиная с XVII в., христианские миссионеры стали заниматься описанием особенностей культа тех религий, с которыми им приходилось вступать в борьбу, главным образом для того, чтобы облегчить задачу тем, кто шел следом за ними[6]. В эпоху Возрождения к этому добавилось стремление отыскать критерии, которые позволяли бы решить, какие религиозные убеждения и действия достойны человека разумного.

Особенно быстро процесс накопления теоретического и эмпирического материала происходил в последние три столетия в Европе, что было связано с философской ревизией многих традиционных взглядов, в том числе с пересмотром теологической трактовки религии как божественного откровения. Данная трактовка религии господствовала в средневековой Европе, была достаточно широко распространена в Новое время и до сих пор имеет многочисленных сторонников. Ее распространенность и живучесть объясняются тем, что она находит свое подтверждение в текстах Священного Писания, авторитет которых не подлежит сомнению среди верующих людей. Кроме того, ее главные положения (прежде всего тезис о существовании Бога) не поддаются верификации или фальсификации, а потому с легкостью и без потерь выводятся из-под огня философской и научной критики.

Что же касается ее роли в изучении религии, то она значительно ограничивала предмет исследования. В силу исходных установок христианские теологи и философы провозглашали истинной только одну религию, остальные же рассматривались ими как недостойные внимания заблуждения или суеверия. Даже незначительный отход от христианской ортодоксии квалифицировался как ересь, а полемика с еретиками велась чаще всего силовыми методами. В этих условиях изучение религии в Европе было сведено главным образом к изучению Библии, трудов Отцов церкви, постановлений церковных Соборов и т. п. Другими словами, вместо исследования религии как таковой европейские мыслители на протяжении многих веков занимались углубленным изучением христианской религии[7].

Ситуация изменилась в эпоху Просвещения, когда именно христианство в его католическом варианте подверглось нападкам со стороны европейской философской элиты. В это время в Англии, Франции и в других странах Европы активизируются поиски «естественной религии», основные постулаты которой можно было бы вывести из человеческой природы. Философы, стремящиеся сформулировать эти постулаты, вынуждены были обращаться помимо христианства к другим религиям, надеясь обнаружить в ходе их сравнительного анализа общие для всего человечества верования. Результатом подобных изысканий был бурный рост знаний о таких религиях, как конфуцианство, даосизм, буддизм, индуизм, ислам и т. п. Пробудившийся в Европе интерес к религиям неевропейских народов и формирование более толерантного к ним отношения значительно расширили предмет исследования, что явилось одной из важнейших предпосылок становления современной науки о религии.

Другим недостатком традиционной теологической трактовки религии был ее аисторизм. Божественное откровение, данное однажды людям, считалось не только безусловно истинным, но и неизменным. Поэтому задача христианских теологов и философов состояла в том, чтобы передать современникам и потомкам божественное откровение в его незамутненном и неизвращенном виде. Их мысль была ретроспективна, более того, она постоянно вращалась вокруг библейских текстов, считая их альфой и омегой религиозной истории. «Старая догматическая теология не понимала истории… она мыслила не в понятиях эволюции и развития, а в понятиях универсальности и неизменности»[8],— пишет по этому поводу современный католический философ Б. Лонерган.

Аисторизм теологической трактовки религии был преодолен немецкой философией. Во второй половине XVIII и первой половине XIX в. многие немецкие философы разрабатывали концепции всеобщей истории, в рамках которых различные цивилизации и религии располагались в определенной временной и логической последовательности. Сама религия понималась ими по-разному, однако крупнейшие представители немецкой философии и либеральной теологии (Гердер, Шлегель, Гегель, Шлейермахер) настойчиво проводили мысль об историческом развитии религии, а также мысль о том, что изучение религии невозможно в отрыве от изучения истории общества. В дальнейшем эти положения стали аксиомами для подавляющего большинства исследователей религии.

Следует отметить, что философские предпосылки становления науки о религии, о которых шла речь выше, вряд ли могли быть сформулированы и превратились бы в дальнейшем в оторванные от жизни абстракции, если бы они не были подкреплены солидным эмпирическим материалом и выводами специальных отраслей знания Большую роль в формировании современных представлений о религии сыграли свидетельства миссионеров и путешественников о религиозных верованиях и обрядах малознакомых европейской общественности народов.

Первопроходцами в этом деле можно считать иезуитских миссионеров Маттео Рикки (1552-1610), Жозефа Лафито (1681-1746), а также французского просветителя-энциклопедиста Шарля де Бросса (1709-1777). Первый из них проповедовал в Китае и, изучая религии этой страны, обнаружил, что учение Конфуция о природе божества очень близко к христианскому. Он утверждал, что Конфуций учил своих последователей поклоняться не Небу, а невидимому Богу, находящемуся на небесах Такая, мягко говоря, не совсем адекватная интерпретация конфуцианства вызвала неподдельный интерес в европейских научных кругах и породила массив литературы, посвященной Китаю и китайским религиям, включивший в себя переводы классических китайских текстов с обширными комментариями к ним[9]. Отзвуки этого интереса можно обнаружить у Вольтера и Гёте, которые восхищались Конфуцием и считали конфуцианство чуть ли не образцом «естественной религии».

Не меньший интерес у научной общественности вызвала книга Ж. Лафито «Нравы диких американцев, сравненные с нравами первобытных времен» (1723) При написании этой книги автор опирался не только на свои собственные наблюдения, но и на свидетельства иезуитских миссионеров о жизни ирокезов и алгонкинов, которые были собраны в 71-томном «Jesuit Relations». Таким образом, работа Ж Лафито в концентрированной форме подвела итог многолетним коллективным исследованиям и позволила европейцам составить более или менее целостное представление о религиозных верованиях и обычаях индейцев Северной Америки

Наконец, Ш. де Бросс представил научному сообществу данные о фетишистских верованиях Западной Африки В своем «Трактате о богах-фетишах» (1760) он выдвинул положение о том, что фетишизм является изначальной формой религии, и указал на существование модификаций фетишизма в религиях Египта и Греции. Эта мысль была подхвачена и развита Христофом Мейнерсом (1747-1810) и многими другими исследователями религии Тезис о том, что поклонение фетишам является основой всех религий, господствовал в европейском сознании вплоть до выхода в свет тайлоровской «Первобытной культуры» (1871), в которой была сформулирована знаменитая теория анимизма

Бесценный материал о религиозных верованиях и обрядах отсталых народов был собран миссионерами, путешественниками, антропологами и этнографами в XIX в. Со всех концов света до европейских научных кругов доходили сведения о существовании диких племен, которые одухотворяли грозные силы природы, верили в таинственную связь между людьми и животными, поклонялись умершим предкам, совершали магические обряды и т. п. Другими словами, в XVIII-XIX вв. европейцы открыли полный чудес и загадок мир примитивного человека, что оказало огромное влияние на представления о происхождении религии и ее сущности

Еще одной предпосылкой возникновения современного религиоведения следует считать изучение восточных языков, и прежде всего изучение санскрита. Здесь важно упомянуть Уильяма Джонса (1746-1794), который, сравнивая санскрит с классическими европейскими языками, обнаружил у них сходство и сделал вывод, что они принадлежат к одной языковой семье Затем его вывод был расширен и общие черты были обнаружены в индийской, греческой и римской мифологиях Это послужило импульсом для развития сравнительной мифологии. Дело У. Джонса было продолжено немецким санскритологом Францем Боппом (1791-1867), автором первой сравнительной грамматики индоевропейских языков, которая оказала решающее влияние на последующее развитие филологии, мифологии, а также на становление современного религиоведения.

Во Франции бесспорным лидером востоковедения был Эжен Бюрнуф (1801-1852), известный переводами древнеиндийских текстов, исследованиями по палийскому и зендскому языкам, индийской и иранской мифологии. Под влиянием быстро растущего интереса к Востоку в 1814 г. в Париже была открыта кафедра санскритологии, а в 1822 г. основано Азиатское общество.

Сенсацию в европейских научных кругах вызвала расшифровка египетских иероглифов, осуществленная в 1822 г. Жаном Франсуа Шампольоном (1790-1832). Проникновение в тайну египетского письма открыло широкие перспективы для изучения древнеегипетской религии и для проверки некоторых фактов, изложенных в Библии. Однако наибольшее влияние на библиистику XIX в. оказали археологические раскопки в Месопотамии, знакомство европейских ученых с ассиро-вавилонской культурой и успехи в изучении клинописи. Все это дало возможность по-новому взглянуть на библейские тексты и проследить их органическую связь с более древними религиозно-мифологическими пластами.

В первой половине XIX в. внимание многих европейских ученых сосредоточилось на изучении мифологии, а их усилия были направлены главным образом на выявление глубинного смысла, содержащегося в мифах древних народов. Одним из наиболее известных исследователей в этой области был Георг Фридрих Крейцер (1771— 1858). Изучая греческую мифологию, Крейцер пришел к выводу, что в ее основе лежит «изначальная мудрость», которая была занесена жрецами и магами с Востока, а затем ассимилирована исконным населением Греции. Эта мудрость может быть постигнута только опосредованно, через знаки, содержащиеся в мифах, а, следовательно, ключом к ее раскрытию является изучение древнего символизма. В этом же направлении работал Готфрид Герман (1772-1848), правда, он стремился отыскать следы восточного разума не в официальной мифологии и религии, а в мистических культах Древней Греции. Точку в этой цепи аргументации поставил Жозеф фон Гёррес (1776-1848), который под влиянием открытых в его время древнеиндийских текстов выдвинул тезис о том, что Индия является колыбелью европейской цивилизации и что именно там можно обнаружить корни всех мифологических и религиозных традиций.

Оппонентами этой школы сравнительной мифологии выступили Кристиан Готлоб Гейне (1729-1812) и Карл Отфрид Мюллер (1797-1840). Гейне подчеркивал, что мифы изменялись во времени и что они неоднократно подвергались поэтической обработке. Следовательно, нельзя с уверенностью говорить об их изначальной форме, а тем более об изначальном разуме, содержащемся в них. Согласно Гейне, главная задача ученого состоит не в том, чтобы заниматься поисками сокрытого в мифах разума, а в том, чтобы реконструировать процесс формирования мифов, проследить их развитие в истории человеческого общества, выявить в них не только общие элементы, но и различия, которые во многом определяются различиями социокультурных условий их функционирования.

Такой же точки зрения придерживался Мюллер, считающий, что все известные нам мифы имели длительное историческое развитие и дошли до нас значительно видоизмененными. Поэтому предпочтение нужно отдать историческому изучению разных мифологических традиций, а не интуитивному выявлению базовых идей присущих любому мифу. Он также утверждал, что мифология не есть творение жреческого класса, а продукт деятельности народных масс, выражение их отношений к общественной жизни и к природе Наконец, Мюллер отрицал тезис о том, что все мифы имеют религиозную природу, и это было новым словом в сравнительной мифологии[10].

Среди многочисленных исследователей древних мифов необходимо выделить Адальберта Куна (1812-1881), Вильгельма Шварца (1821-1899) и Фридриха Уэлкера (1784-1868). Их взгляды во многом не совпадали друг с другом, зачастую они решали одни и те же проблемы в разном ключе, но это не помешало им сформулировать очень важные положения, которые были признаны всеми специалистами. Во-первых, они вычленили так называемую «высшую мифологию», содержащую общепринятые представления о богах и их деяниях. Она понималась по-разному — либо как проявление надмирного разума, либо как своеобразное отражение в сознании людей природных явлений и исторических событий, либо как выражение человеком своего внутреннего мира,— однако вышеупомянутые ученые сходились в том, что этим не исчерпывается структура мифа. Во-вторых, был выделен уровень «низшей мифологии», содержащий верования и обычаи народных масс, которые понимались либо как вырождение «высшей мифологии», либо как ее базис. При этом подчеркивалось, что «низшая мифология» заслуживает такого же внимания, как и «высшая мифология», несмотря на то что проблема их взаимоотношений остается открытой для дискуссий.

Вывод о существовании «низшей мифологии» и исследование этого уровня дали толчок для развития фольклористики, в связи с чем следует упомянуть братьев Якоба (1785-1863) и Вильгельма (1786-1859) Гримм. Под влиянием романтического движения в Европе братья Гримм считали, что в устном народном творчестве, в волшебных сказках и сагах можно обнаружить следы древних мифов и представлений о языческих богах. Они собрали богатейший фольклорный материал и, изучая его, обнаружили множество параллелей в устных традициях разных народов. Это относилось прежде всего к индоевропейским народам, в силу чего братья Гримм вынуждены были признать общий источник этих традиций.

Еще одним выдающимся исследователем фольклора был Вильгельм Маннхардт (1831-1880), который уделил главное внимание изучению земледельческих обрядов. Сведения, получаемые им от корреспондентов из разных стран Европы, позволили ему обнаружить у сельских жителей XIX в. сохранившиеся в неприкосновенности архаические верования, в том числе веру в духов плодородия. Выясняя вопрос о происхождении аграрных культов, В. Маннхардт пошел гораздо дальше своих предшественников, которые ограничивались сравнением современных им верований с мифологией индоевропейских народов. Он выдвинул положение о том, что некоторые мифы, обряды и обычаи имеют более древний источник, чем предполагалось ранее. Они, по мнению В. Маннхардта, уходят своими корнями в так называемую «поэзию природы», которая возникла в первобытную эпоху и аналоги которой можно обнаружить у отсталых народов, не имеющих письменности. Значение В.Маннхардта состояло не только в том, что он заложил основы для изучения аграрных культов, но и в том, что он подчеркнул важность фольклористики для решения сложнейших вопросов истории религии В этом плане он оказал влияние на многих ученых, и прежде всего на Джеймса Фрэзера (1854-1941)[11].

В Германии с начала XIX в. интерес к религиоведению все более отчетливо облекался в научные формы, и немецкие авторы долгое время считались ведущими авторитетами в области религиоведения, истоки чего следует искать в особенностях немецкой философии на рубеже XVIII— XIX вв. Философы обратились к вопросу о том, возможно ли — а если возможно, то до какой степени — подвергнуть научной рефлексии историю[12]. Как только были найдены пути, позволявшие рассматривать философию истории как науку, взгляды ученых немедленно обратились к истории религии. Решающее значение при этом имело воззрение Гегеля, что религия не может быть редуцирована к проблеме «нравственности», в противоположность мнению, которого придерживался Кант, разделяя в этом вопросе взгляды эпохи Возрождения

Именно углубленные дискуссии вокруг наследия гегелевской философии стали тем обстоятельством, которое привело научное исследование религии на ложные пути, последствия чего сказываются до сего дня Как известно, Гегель представил религию чем-то вроде формы, предваряющей философию, которая сама в то же время понималась как действительность, развертывающая себя в истории Всеобъемлющее самосознание идентичного с миром Абсолюта находит в религии свое выражение пока еще в образах и символах, а не в понятиях, как в философии[13].Поэтому самые ранние дискуссии в среде учеников и последователей Гегеля были посвящены прежде всего вопросу о том, означает ли, по Гегелю, что философия, которую сам он считал окончательной и абсолютной, преодолела религию, оставив ее тем самым позади, или гегельянец все-таки может быть приверженцем некоторой религии, не ставя в то же время под сомнения свою причастность к философии[14]. Разделение гегельянцев на правых, левых и центр совершилось задолго до того, как речь зашла о политике, если правогегельянцы, представители преимущественно старшего поколения, видели в гегелевской философии, в этом якобы заключительном этапе философии, новый образ теологии, то молодые радикалы из рядов левогегельянцев становились критиками религии и атеистами

Наиболее ярко это проявилось у Маркса и Энгельса[15], которые считали, что религия более или менее однозначно предстает как суеверие, обязанное своим существованием некоторому несовершенству, а именно — тому обстоятельству, что человеку еще никогда не удавалось адекватно понять обстоятельства своей жизни и, самое главное, подчинить их себе.

Собранный в XVIII — первой половине XIX в. фактический материал и поставленные исследователями теоретические проблемы, способствовали формированию новой отрасли гуманитарного знания, которая получила название «религиоведение»[16]. Возникнув во второй половинеXIX в. на стыке философии, антропологии, этнографии, археологии, языкознания, сравнительной мифологии и фольклористики, религиоведение с самого начала поставило своей задачей не апологию тех или иных религиозных догматов, а беспристрастное исследование религий мира. В соответствии с принятыми в то время нормами научного исследования специалисты, разрабатывающие эту отрасль знания, стремились опираться на прошедшие тщательную проверку эмпирические данные, использовать рациональные методы их интерпретации и генерализации, а в конечном счете сформулировать общие законы развития и функционирования религии.

Попытка создания науки о религии вызвала отрицательную реакцию у европейских клерикалов и целый шквал критических замечаний. «Теологи, как правило, не выказывали дружественного отношения к новой науке, напротив, официальные представители религии — это можно сказать о представителях всех религий — были самыми непримиримыми оппонентами данной отрасли знания Укрепившись в традиционных мнениях и достигнув высоких постов благодаря защите своих вероучений, они считали само собой разумеющимся, что должны находиться в оппозиции к новой науке»[17]. Можно привести много высказываний теологов и церковных деятелей конца XIX — начала XX в., демонстрирующих их негативное отношение к религиоведению

Теоретические возражения сводились главным образом к тому, что нельзя изучать религию при помощи рациональных методов, так как она содержит в себе иррациональные или, говоря теологическим языком, «сверхразумные» элементы. Существовали и возражения практического характера, согласно которым сравнительный анализ разных религий неизбежно приведет к размыванию христианских значений и ценностей, а следовательно, к упадку морали и подрыву сложившихся общественных устоев.

Однако, несмотря на сопротивление теологов и консервативных научных кругов, интерес европейской общественности к религиоведению постоянно возрастал. Начиная с 70-х годов XIX в лекции по истории и философии религии читаются в крупнейших университетах Англии, Голландии, Германии, Франции, Италии и других стран Европы Изучением религии с разных точек зрения занимаются также антропологи, филологи, историки, правоведы, социологи, психологи и философы, внося значительный вклад в развитие новой науки В целях более эффективного сотрудничества религиоведов начинают издаваться научные журналы, публикуются большими по тем временам тиражами монографии наиболее выдающихся ученых, созываются международные конгрессы и конференции. На рубежеXIX-XX вв. в религиоведении складывается ряд относительно самостоятельных дисциплин, к которым принято относить философию религии, историю религии, психологию религии и социологию религии, окончательно определяется круг проблем, специфических для этих дисциплин и для религиоведения в целом

Менее чем за полвека своего существования религиоведение превращается в официально признанную науку, которая в дальнейшем переживала периоды подъемов и кризисов, совершала беспрецедентные прорывы в сферу непознанного и заходила в теоретические тупики, обогащалась за счет смежных отраслей знания и щедро делилась с ними своими идеями, методами, категориями и понятиями. В XX в. результаты, полученные религиоведами, стали использоваться не только светскими учеными и либеральными теологами, но и религиозными ортодоксами. Сегодня без них не может обходиться ни один представитель гуманитарных наук, ни один верующий или неверующий человек, размышляющий о судьбах своей страны и мировой цивилизации.

Таким образом, история религиоведения — это процесс возникновения и развития многочисленных концепций религии, которые, вступая в борьбу между собой, вынуждены были, с одной стороны, отказываться от несостоятельных в свете рациональной критики представлений, а с другой стороны, совершенствовать аргументацию для обоснования того, что признавалось в их рамках жизненно важным и непреходящим. В этой многовековой «борьбе за существование» происходил отбор наиболее плодотворных идей, а самое главное — постепенно накапливался фактический материал, без которого была бы невозможна современная наука о религии.

Сегодня, можно с определенностью говорить о двух типах религиоведения. Первое религиоведение — это философское знание о религии, недогматические рассуждения о природе религии и Бога. Такое имплицитное наличие предмета религиоведения наблюдается давно. Можно назвать мыслителей античности Климента (элейская школа), Демокрита; в эпоху Возрождения Дж.Бруно, Л.Валла; в эпоху Просвещения — Ф.Бэкон, Т.Гоббс, Б.Спиноза, П.Гольбах, Р.Декарт.

Современное религиоведение есть плод развития европейской культуры. Его сердце — протестантское и католическое богословие, которое столкнулось с необходимостью донести до «аборигенного» населения христианское учение на их языке и с помощью их понятий. Например, в Индии слова Петра из Евангелия от Матфея «Ты — Христос, Сын Бога Живаго» (16.16) были переведены как «Ap khrIst hain, jIvit izvar ke putr» и индусам было достаточно сложно понять положение Иисуса в христианстве. Выражение «izvar ke putr» очень распространено. В древнеиндийском эпосе пуранах постоянно встречаются истории о том, как Бог Вишну приходит как сын в какой-то царской семье. Индусы к тому же могли сказать: «В чем особенность Иисуса, мы все дети Бога». Другой подобный случай культурного разночтения можно привести из истории христианизации Китая. Несториане записали по-китайски имя Иисуса, стремясь сохранить исконное произношение: “и шу”, и долгое время не могли понять, что же отталкивает китайцев от восприятия этого слова как священного. Лишь потом им стало ясно, что китайцы понимают иероглифы дословно — Спаситель оказался “бегущей крысой”. Таким образом, для того, чтобы передать христианское учение миссионерам приходилось изучать язык и культуру колониальных народов. Это и послужило затем религиоведческим знанием, особенно когда к концу XIX века классификация религий на «истинную» и «ложные» были признана недостоверной для научного подхода. Появилось многообразие школ, предлагающих их собственное толкование всем религиям, христианству в том числе. Сегодня выделяют следующие школы:

Мифологическая:подходы: В священных текстах запечатлелось аллегорическое повествование реальной земной жизни. Представители:М.Мюллер (1823-1900), Д.Фрэзер (1854-1941).

Антропологическая.подходы: Религия происходит от человека. Страх перед явлениями природы, бессилие перед судьбой вынуждают человека «выдумывать» бога. представители: Л.Фейербах (1804 - 1872), Э.Тэйлор (1832 - 1917), Л.Леви-Брюль.

Психологическая.подходы: Многообразие психологических интерпретаций религии — от понимания религии как комплекса Эдипа до понимания сущности религии как бытия мировых архетипов. представители: У.Джемс (1842 - 1910), З.Фрейд (1856 - 1939), К.Г.Юнг (1875 - 1961).

Историческая. подход: Религия должна исследоваться на основании совокупности всех исторических источников, свидетельствующих о ней. представители: И.Я.Бахофен (1815 - 1887), Ф.Х.Баур (1792 - 1860), Э.Ренан (1823 - 1892).

Социологическая. подход: Религия есть общественный феномен и ее главное значение в этом. К концу 19 века акцент смещается с объяснении религии как эксплуататорского механизма к исследованию ее социальных ролей. Чтобы понять, что происходит в сфере экономики и политики, в сфере человеческих отношений, нужно подняться на уровень культурных установок, опосредованных религией. представители: Французские энциклопедисты, И.Кант (1724 - 1804), О.Конт (1798 – 1857), Г.Спенсер (1820 - 1903), Р.Тауни, Э.Дюркгейм (1858 - 1917), К.Маркс (1818 - 1883), М.Вебер (1864 - 1920), Э.Трельч (1865 - 1944), Б.Малиновский (1884 - 1942), П.Сорокин (1889 - 1968), С.Н.Булгаков (1871 – 1944)

Феноменологическая. подход: Религии следует изучать, учитывая дихотомию «вещь-в-себе» - «вещь-для-нас». представители: Р.Отто, Г. ван дер Леува, М.Элиаде (1907 - 1986)

Традиционалистская. подход: Изучение религиозного опыта несектантскими верующими богословами. представители: Р.Генон (1886 - 1962), А.Мень (1935 - 1990).