Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 1. Любительница частного сыска Даша Васильева – 26Дарья Донцова Небо в рублях
Любительница частного сыска Даша Васильева – 26
Текст предоставлен издательством http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=129965 «Небо в рублях»: Эксмо; Москва; 2005 ISBN 5‑699‑14432‑3 Аннотация
Кто бы мог подумать, что обычный поход за автографом писательницы Милады Смоляковой обернется для Даши Васильевой новым делом?! В один прекрасный день она узнает: детективщица пропала. Этот факт тщательно скрывается, но Дашу не проведешь. Она даже готова наняться прислугой в дом Смоляковой, лишь бы напасть на след! И пыль протрет, и дорожки подметет, а заодно… пару трупов найдет. Расследование набирает обороты! Если бы его только не тормозили родственники Даши, с которыми вечно что‑то происходит. Но у любительницы частного сыска всегда найдется какой‑нибудь маленький секрет, способный помочь в трудной ситуации. Например, система «Юнистрим»…
Дарья Донцова Небо в рублях
Глава 1
Брак может быть неудачным, а развод никогда. Меня всегда удивляло: ну почему люди, сбросив с себя тяжелые, тяготящие их путы супружества, не отмечают широко это радостное событие? И вообще, вот где непаханое поле деятельности для предприимчивого бизнесмена: агентства по расторжению браков в нашей стране нет. Сумей я организовать подобную контору, для начала наняла бы штат разнообразных сотрудников, от адвокатов до психологов. И обязательно музыкантов – на мой взгляд, «живой» оркестр лучше магнитофона, даже если он «крутит» запись самого великолепного концерта. Нет, только представьте: люди, решившие разорвать отношения, просто приходят в разводную контору и отдают документы. Все. Дальнейшее происходит без их участия, нет томительных очередей к судье или служащей загса. И никто не вещает вам с умным видом: – Девушка, семья – это серьезно. Коли расписались – теперь пытайтесь жить вместе… Попробуйте помириться… И с бывшим любимым общение сведено к минимуму, и имущественные споры не заставят вас нервничать. Через энное количество времени бывшую пару просто позовут в красиво обставленную комнату, где в самой наиторжественной обстановке, под звуки прекрасной музыки вручат необходимые документы. Шампанское, цветы, конфеты, поздравления. В некоем роде день разрыва отношений счастливее, чем момент заключения барка. Вы побывали в заключении, а теперь вновь обретаете свободу. Впредь станете умней, поймете, что семейная жизнь мало чем отличается от каторги. Ну, разве что в первый месяц еще ничего, а потом… Я села на раскладушке и потрясла головой. Ну и глупости порой приходят в голову! А все потому, что валяюсь на диване в полнейшей тоске. Прежде всего не радует погода. А ведь в мае синоптики с пеной у рта утверждали: – Господа, закупайте купальники и самые сильные средства от солнечных ожогов! Нас ждет невероятно засушливое, просто удушливое лето! Расплавится асфальт, растрескаются подметки у обуви, высохнут водохранилища… Информация о невероятном зное была такой навязчивой, что большинство москвичей в нее поверило и предприняло адекватные меры. К концу мая столица опустела. Вернее, утром и днем на улицах, как обычно, возникали пробки, но к вечеру заторы перемещались на пригородные шоссе. Ожидавшие наступления песчаных бурь и суховеев, наивные, одураченные метеорологами граждане спешили на свои собственные или снятые в преддверии апокалипсического зноя фазенды. Производители косметики и купальных принадлежностей потирали руки – они уже продали многомесячные запасы тюбиков, баночек, флакончиков и тряпочек на завязках, но покупательский спрос не падал, и посему они предвкушали гиперприбыли. В приподнятом настроении находились торговцы темными очками, и не скрывали радостного возбуждения продавцы газировки и мороженого. Да и сами москвичи, соскучившиеся по солнышку, приговаривали: – Вот здорово, наконец‑то погреем косточки, поедим шашлыка на природе, покупаемся в речке! Двадцать девятого мая Зайка уехала в Киев к матери и детям. Близнецы с няней укатили в столицу Украины еще в начале месяца. Меня любимая невестка звала с собой, пугая нестерпимым зноем, который скоро обрушится на Москву, но я не очень люблю жить у чужих людей, поэтому категорически отказалась, сославшись на необходимость походов к стоматологу. Слава богу, зубы у меня в порядке, вернее, одна половина из них давным‑давно из металлокерамики, а вторая надежно прикрыта коронками. Господи, благослови человека, придумавшего виниры, низкий ему от меня поклон! Тот, кто, как я, долгие годы ходил лечить зубы в районную стоматологическую поликлинику и получал пломбы из цемента, очень хорошо сейчас меня поймет. Конечно, врать некрасиво, но я тоже решила отдохнуть – в одиночестве, при полнейшем спокойствии. Маша еще пятнадцатого мая улетела в Париж: девочке удалось пристроиться на работу в частную ветклинику, где охотно берут на лето студентов и школьников, решивших стать Айболитами. Все летние месяцы Манюне предстоит состоять санитаркой при докторе. Она будет мыть полы, операционный стол и помогать при выполнении нехитрых процедур. Наверное, кому‑нибудь проведение долгожданных каникул подобным образом может показаться отвратительным, но Маня в восторге, она мечтала посмотреть, как ведет прием доктор Жюль Соварен, и набраться опыта. Аркадий укатил в Екатеринбург: у нашего адвоката на Урале появился клиент. Завершив процесс, Кеша, не заезжая в Москву, двинется к Зайке в Киев. Самым последним, неделю назад, укатил Дегтярев. Александр Михайлович направил стопы в Лондон, где его ждали английские коллеги. Для меня остается загадкой, каким образом полковник станет общаться с «бобби»[1]: мой приятель способен произнести на языке Шекспира всего две фразы – «Май нэйм из Алекс» и «Ай донт спик инглиш, ай фром Раша», то есть назвать свое имя и сообщить, что он из России и по‑английски не говорит. Впрочем, по‑французски тоже. Язык Вольтера и Гюго я упорно вкладывала в его голову, но он столь же методично вываливался назад. Либо я плохой преподаватель, либо ученик туп, как пробка. Мне, конечно, больше по душе второе предположение. В общем, согласитесь, Дегтярева трудно назвать полиглотом. Но я не ехидничаю и не намекаю полковнику на его редкостную неспособность к постижению иностранных языков, мне очень не хочется с ним ругаться. Кстати, должна отметить, что у Александра Михайловича довольно вздорный характер, он ни за что не признается в собственных недостатках или ошибках. Вот вам живой пример. В начале февраля я поехала в ЦУМ, где началась гигантская распродажа зимних вещей. Можете считать меня жадной, только перспектива заплатить за одежду в два раза меньше ранее объявленной цены очень радует. Пошлявшись по этажам, я устала и уже хотела ехать домой, но тут зазвонил мобильный и в ухо влетел сердитый голос Дегтярева: – У меня сломалась машина! Где ты шляешься? Подавив желание задать вполне резонный вопрос: «Если у тебя накрылся автомобиль, то почему ты злишься на меня?», я мирно ответила: – По ЦУМу хожу. Вернее, уже домой собираюсь. – Это где? – Что где? ЦУМ? – удивилась я. Александр Михайлович всю жизнь обитает в Москве, кроме того, он работает в милиции, право, странный вопрос. – Ты не знаешь, где расположен один из главных магазинов столицы? – Нет. – Ничего себе! Ну так вот, он находится на Петровке. – Она длинная, место назови, скажи номер дома. – Я его не знаю. Напротив Большого театра. – Ага! Ладно, сам найду, жди, подойду к машине! – рявкнул полковник. – Постой! – закричала я. – Свой «Пежо» я оставила на Неглинной. – Где? – У ЦУМа. На Неглинной улице. – Ты же сказала, что лавка расположена на Петровке! – возмутился полковник. – ЦУМ – не крохотный бутик, а здоровенный многоэтажный центр, он имеет несколько входов. Один с Петровки, другой с Неглинной. Ясно? – Угу, – буркнул Дегтярев и отсоединился. Я, обвешанная пакетами, рысью кинулась к «пежульке». У приятеля боевое настроение, если я позже его доберусь до машины, то всю обратную дорогу до дома мне придется слушать бубнеж на тему «Бабы никогда не смотрят на часы». Бежать с руками, судорожно удерживающими кучу покупок, оказалось весьма непросто. Сначала я уронила часть свертков и с трудом снова подхватила, потом застряла в контрольных воротцах у самого выхода – мигом запищали датчики. От стены отлепился мрачный парень в черном костюме и вежливенько так попросил: – Чеки покажите! Я стала рыться в пакетиках, расставив их на полу около ног, потом юноша принялся методично изучать мои покупки, сличая их с чеками. В общем, на парковку я принеслась в твердой уверенности, что сейчас увижу красного и потного от злости Дегтярева, измеряющего шагами асфальт возле «Пежо». Но, к огромному облегчению, оказалась у своего верного коняшки первой. Сев за руль, я только‑только перевела наконец дух, как раздался стрекот мобильного. – Ты где? – заорал Дегтярев. – Жду тебя. – Где? – На парковке, у ЦУМа, со стороны Неглинной. – Где? Я растерялась. – Где? – тупо твердил полковник. – Уже бог знает сколько времени я прыгаю около твоей машины! Я вышла наружу, огляделась и ответила: – Извини, не вижу тебя. – Аналогичный случай и со мной! – завопил Дегтярев. – Где находишься? – Около «Пежо»! – Тебя там нет. – Милый, а ты сам где? – У ЦУМа, возле идиотской «букашки» серебряного цвета. Интересно, в каком алкогольном бреду французы спроектировали этого уродца? Мне стало обидно. Возникло большое желание с достоинством ответить: «Обладателю черного, вечно ломающегося «Запорожца» не следует грубо критиковать чужие, вполне бодро крутящие колесами транспортные средства». Но, пару секунд помолчав и слегка остыв, я решила проявить разумность и попросила: – Дорогой, посмотри на номер «Пежо». – Зачем? И так ясно, что он твой! Здесь один подобный экземпляр! – Да? – изумилась я, глядя на еще два совершенно таких же произведения французской автомобильной промышленности, стоявшие буквально в двух шагах от меня. – Интересно! – Это мне интересно! – заорал полковник. – Сколько можно охотиться на шмотки, а? Иди немедленно к машине! – Сделай одолжение, все же назови вслух цифры номерного знака. – Нет слов! – буркнул Дегтярев. – Сто пятьдесят два, буквы… – У меня на знаке стоит восемьсот тридцать. – И где, где это стоит? Где ты сама с этим знаком? – окончательно пошел вразнос Дегтярев. – А теперь опиши вид вокруг, – по‑прежнему мирно попросила я. Какой смысл сообщать толстяку, что на мне никаких табличек и знаков нет? – С какой радости? – Похоже, ты находишься с другой стороны. – Чего? – ЦУМа. – О боже! – завздыхал полковник. – Связался в недобрый час с женщиной! Ладно. Впереди твой ЦУМ, здоровенный магазин. – Отлично. – Слева Красная площадь. – Что? Дегтярев издал стон. – Такое большое пространство, выложенное брусчаткой, на нем находится Мавзолей. Ясное дело, ты, коренная москвичка, никогда не слышала о том месте, где проводят парады и проходят демонстрации… Подавив желание сообщить полковнику все, что о нем думаю, я велела: – Стой, не шевелись, сейчас приеду! Слава богу, я не попала в пробку, пришлось лишь заплатить нескольким гаишникам, чтобы мне разрешили подъехать к ГУМу вплотную. Увидав меня, полковник недовольно воскликнул: – Ну сколько можно! – Ты перепутал ГУМ и ЦУМ! Я доехала с Неглинной сюда довольно быстро. – Нет, это ты неправильно указала адрес стоянки. – Наоборот, я очень четко произнесла: Неглинная улица. – Следовало назвать ориентиры. – Какие? – взвилась я. – Что может быть конкретнее названия Неглинная? – Что мешало правильно сориентировать человека? Сообщить, допустим, что там имеется аэровокзал… – выпалил полковник. – На Неглинной? Самолеты, по‑твоему, могут отправляться из центра города? – Это к примеру! – рявкнул Дегтярев. – Слово «Неглинная» никому ничего не скажет. И тут до меня дошло: Александр Михайлович просто не знает, где находится одна из самых больших и шумных улиц столицы. Он перепутал ее с Никольской и явился в ГУМ, тоже, безусловно, большой и хороший магазин, но к ЦУМу никакого отношения не имеющий. Думаете, Дегтяреву стало стыдно, и полковник в конце концов произнес: «Извини, Дашута, свалял дурака…»? Нет, он всю дорогу до Ложкина читал мне занудную нотацию о людях, не умеющих ясно выражать свои мысли. Добравшись до поселка, я приняла историческое решение: а) никогда больше не подвожу безлошадного полковника, пусть добирается до дома как хочет; б) более не улучшаю жизнь Дегтярева, не даю ему советов и не тащу за руку в светлое будущее. Но сейчас не стоит предаваться воспоминаниям. Я осталась одна и чудесно отдохну! Только я это подумала, как в ту же секунду ожил телефон. Я взяла трубку. Хорошо бы сейчас услышать что‑нибудь приятное, ну, типа, «вы выиграли в лотерею». Хотя с какой стати? Никогда не покупаю билетов. – Дашенька, – зазвенел голосок Зайки, – милая… У меня внутри все сжалось: если Ольга говорит столь ласковым тоном, приключилась беда. – Все живы? – вырвался вопрос. – Конечно, конечно. – Тогда что случилось? Ольга принялась всхлипывать и только минут через пять ввела меня в курс дела. Сев в купе, Заюшка познакомилась с попутчиком, милым, интеллигентным, седовласым дяденькой в очках, этаким «ботаником». Сосед оказался доктором наук и профессором. С собой он имел фляжку дорогого, элитного коньяка, а к напитку ученый велел принести из вагона‑ресторана бутерброды с икрой. Ольга приятно провела время за разговорами, рассказала мужчине, что работает на телевидении и едет к маме в гости. Выпив за компанию с собеседником двадцать капель коньяка и закусив крохотным сандвичем, быстро заснула. Утром, еле‑еле продрав глаза и ощущая дикую головную боль, Зая обнаружила, что профессор сошел с поезда, и вместе с ним «ушли» серьги, колечко, часы и кошелек, опрометчиво брошенные Ольгой на столике. Хорошо, хоть мобильный благородному «ботанику» не понадобился. Или он его просто не нашел? В общем, сейчас Зайка билась в истерике, твердя: – Немедленно вышли мне денег… не хочу никому сообщать о дурацком происшествии… – Спокойно! – велела я. – Сейчас же поеду в банк «Юниаструм». – Зачем? – насторожилась Ольга. – Позавчера отправляла Мане в Париж некую сумму по их системе «Юнистрим». Знаешь, как обстояло дело? Внесла денежки, и через пятнадцать минут пришло SMS от Мани: «Ура, купюры в кармане». Кстати, взяли за услугу ерунду. – Да? – с недоверием протянула Зайка. – И сколько? – Один процент от общей суммы. – Не поняла. – Вот сейчас тебе какая сумма требуется? – Две тысячи долларов. – Считаем. Один процент составит… – Двести баксов, – мигом заявила Ольга. – Просто обалдеть! Я с жалостью вздохнула: наша Заюшка не сильна в математике. – Двадцать, а не двести. Эта валюта сейчас продается примерно по двадцать восемь рублей за один доллар, следовательно, отдать банку надо всего пятьсот рублей. – Тоже сумма. Да и где я этот банк буду искать? По всему Киеву мне, что ли, носиться? Лучше езжай на вокзал, найди проводника. – Не велик расход. И потом, опасно передавать деньги с чужим человеком. – Вовсе нет! – воскликнула Зайка. – Сколько раз я так поступала! – Но через систему «Юнистрим» надежнее. Да и не обязательно именно этот банк искать. Они по партнерской программе работают с разными… – Делай, как велю! – обозлилась Ольга. – Неужели трудно на вокзал скатать? В кои‑то веки попросила. С проводником способ проверенный. – Но он может потерять конверт! – Ты меня не любишь, – всхлипнула Зайка, – вечно на своем настаиваешь… Я вздохнула и пошла к машине. Боже мой, я осталась одна, не считая животных и Ирки с Иваном! Вот оно, счастье! Начну курить в доме, буду спокойно есть шоколадки в кровати и разбросаю везде детективы… А в ближайшие дни наступит обещанная эфиопская жара, и я залягу в саду, испытывая невероятный кайф… Нет, поймите правильно, я очень люблю своих домашних, но остаться без них на пару недель – истинное счастье. Сейчас отвезу деньги на вокзал – и свободна.
|