CoupdeTheatreТроцкого (Из воспоминаний участника переговоров Д. Фокке)

К развязке. — Торжественное заседание и мелочи красной практики. — Подкомиссия закончила работу. — Троцкий в амплуа тореадора. — «Ни войны, ни мира». — Сцена из «Ревизора». — Но это обозначает войну, — Поклон спиной. — Отъезд Троцкого. — Всем! Всем! Всем!

Последнее заседание политической комиссии 28 января (10 февраля) носило торжественный характер.

Немцы были подготовлены к тому, что большевики не подпишут мирного договора. Но, по-видимому, никто из них не отдавал себе отчета, что же все-таки произойдет.

Заседание началось мелочами.

Ф.-Кюльман возражал против приобщения к делам конференции уже известных нам материалов по национальному вопросу: декларации Мицкевича —.т-. Капускаса, заявления Побинского и Радека и др. Генерал Гофман заявил протест против увеличения численности большевистских войск на территории Финляндии, что противоречило заключенному договору о перемирии.

Ф.-Кюльман в довольно настойчивом гоне потребовал объяснений по поводу опубликованного главковерхом Крыленко приказа с целью распространения его среди германских войск, приказа, в котором русским войскам вменяется в обязанность агитировать среди германских солдат, подстрекая их к убийству германских же генералов и офицеров.

Троцкий заявил, что ему о таком приказе ничего неизвестно. А вот немецкие газеты, издаваемые на русском языке соответствующими учреждениями с целью распространения их среди русских военнопленных и на русском фронте, пытаются ниспровергнуть Советскую власть, распространяя ложные сведения об аресте большевистского верховного главнокомандующего прапорщика Крыленко и относительно того, что большинство городов России восстало против Советов.

Ф.-Кюльман пожимает плечами и предлагает перейти к порядку дня:

— Я предлагаю делегациям союзных держав ввиду серьезности сегодняшнего заседания отказаться от каких бы то ни было полемических приемов и строго ограничиться обсуждением вопросов, дающих нам возможность прийти к определенным практическим результатам.

Затем, возвращаясь к намеченному ранее плану работы, германский ст[атс]-секретарь напоминает, что на предыдущем заседании было решено заслушать отчет подкомиссии, созданной по делу о границе: «Если г. председатель русской делегации ничего не имеет против, я попросил бы председателя подкомиссии по территориальным вопросам дать отчет о работе подкомиссии».

Доктор Грац докладывает

— Не придя ни к какому соглашению относительно спорного вопроса о границах, подкомиссия сегодня закончила свою работу.

Ф.-Кюльман говорит тогда, обращаясь к Троцкому:

— Подкомиссия была образована вчера по обоюдному соглашению. Делегированные нами эксперты должны были рассмотреть вопросы прежде всего с их технической стороны. Насколько я понимаю, мы не уполномочивали подкомиссию представить нам свои окончательные заключения по затронутым вопросам.

Поэтому я хотел бы спросить г. председателя русской делегации, не сообщит ли он нам свои соображения, которые помогли бы прийти к удовлетворительному решению вопроса.

Троцкий встает, нервно подергивая свою мефистофельскую бородку. Глаза горят злым и удовлетворительным блеском. Горбатый нос и выступающий вперед острый подбородок сливаются в одно обращенное к противной стороне оскаленное острие.

Троцкий читает звонким металлическим голосом, отчеканивая каждое слово:

«Задачей подкомиссии, как мы ее понимаем, являлось ответить на вопрос, в какой мере предложенная противной стороной граница способна хотя бы в минимальной степени обеспечить русскому народу право на самоопределение.

Мы выслушали сообщения наших представителей, вошедших в состав подкомиссии по территориальным вопросам, и мы полагаем, что после продолжительных прений и всестороннего рассмотрения вопроса наступил час решения. Народы ждут с нетерпением результатов мирных переговоров в Брест-Литовске. Народы спрашивают, когда кончится это беспримерное самоистребление человечества, вызванное своекорыстием и властолюбием правящих классов всех стран. Если когда-либо война и велась в целях самообороны, то она давно перестала быть таковой для обоих лагерей. Если Великобритания завладевает африканскими колониями, Багдадом и Иерусалимом, то это не есть еще оборонительная война. Если Германия оккупирует Сербию, Бельгию, Польшу, Литву и Румынию и захватывает Моонзундские острова, то это также не оборонительная война. Это борьба за раздел мира. Теперь это ясно, яснее, чем когда-либо.

Мы более не желаем принимать участие в этой чисто империалистической войне, где притязания имущих классов оплачиваются явно человеческой кровью. Мы с одинаковой непримиримостью относимся к империализму обоих лагерей, и мы больше не согласны проливать кровь наших солдат в защиту интересов одного лагеря империал истов против другого,

В ожидании того, мы надеемся, близкого часа, когда угнетенные трудящиеся классы всех стран возьмут в свои руки власть, подобно трудящемуся народу России, мы выводим нашу армию и народы наши из войны. Наш солдат-пахарь должен вернуться к своей пашне, чтобы уже нынешней весной мирно обрабатывать землю, которую революция из рук помещика передала в руки крестьянина. Наш солдат-рабочий должен вернуться в мастерскую, чтобы производить там не орудия разрушения, а орудия созидания и совместно с пахарем строить новое социалистическое хозяйство. Мы выходим из войны. Мы извещаем об этом все народы и их правительства. Мы отдаем приказ о полной демобилизации наших армий, противостоящих ныне войскам Германии, Австро-Венгрии, Турции и Болгарии. Мы ждем и твердо верим, что другие народы скоро последуют нашему примеру.

В то же время мы заявляем, что условия, изложенные нам правительствами Германии и Австро-Венгрии, в корне противоречат интересам всех народов. Эти условия отвергаются трудящимися массами всех стран, в том числе и народами Австро-Венгрии и Германии. Народы Польши, Украины, Литвы, Курляндии и Эстляндии считают эти условия насилием над своей волей. Для русского же народа эти условия означают постоянную угрозу. Народные массы всего мира, руководимые политическим сознанием или нравственным инстинктом, отвергают эти условия в ожидании того дня, когда трудящиеся классы всех стран установят свои собственные нормы мирного сожительства и дружеского сотрудничества народов.

Мы отказываемся санкционировать те условия, которые германский и австро-венгерский империализм пишет мечом на теле живых народов. Мы не можем поставить подписи русской революции под условиями, которые несут с собой гнет, торе и несчастье миллионам человеческих существ.

Правительства Германии и Австро-Венгрии хотят владеть землями и народами по праву военного захвата. Пусть они свое дело творят открыто. Мы не можем освящать насилия. Мы выходим из войны, но мы вынуждены отказаться от подписания мирного договора.

В связи с этим заявлением я передаю объединенным союзническим делегациям следующее письменное и подписанное заявление:

«Именем Совета Народных Комиссаров правительство Российской Федеративной Республики настоящим доводит до сведения правительств и народов воюющих с нами союзных и нейтральных стран, что, отказываясь от подписания аннексионистского договора, Россия со своей стороны объявляет состояние войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией прекращенным. Российским войскам одновременно отдается приказ о полной демобилизации по всему фронту.

Л. Троцкий, А. Иоффе, М. Покровский, А. Биценко, В. Карелин»».

Троцкий кончил.

Впечатление — взорвавшейся бомбы. Декларация грянула как гром среди ясного неба. Ничего подобного немцы не ждали. Безмолвно сидело все собрание, выслушав эти странные и столь дико звучавшие слова. Изумление было всеобщее. Ф.-Кюльман, пораженный, сумел, однако, быстро овладеть собой и обратился к Троцкому с просьбой дать возможность делегациям Четверного союза обсудить только что выслушанное заявление:

«Анализируя создавшееся положение, я прихожу к выводу, что Германия и Австро-Венгрия и их союзники находятся в настоящий момент в состоянии войны с Россией.

На основании договора о перемирии военные действия, несмотря на продолжающееся состояние войны, пока прекращены. При аннулировании же этого договора военные действия автоматически возобновятся. То обстоятельство, что одна из сторон демобилизует свои армии, ни с фактической, ни с правовой стороны ничего не меняет в данном положении. Самым характерным признаком состояния мира является существование международных сношений государств, а также правовых и торговых сношений. Прошу г. председателя русской делегации высказаться по вопросу о том, во-первых, намерено ли российское правительство заявить о прекращении состояния войны меж обеими сторонами; во-вторых, где именно в точности проходит внешняя граница российского государства? Ответ на эти вопросы является необходимым условием возобновления консульских, экономических и правовых сношений. И наконец, согласно ли правительство народных комиссаров возобновить торговые и правовые сношения в пределах, соответствующих прекращению состояния войны и наступлению состояния мира».

Троцкий подтвердил, что состояние войны со стороны российского правительства объявляется прекращенным и во исполнение этого решения им отдан приказ о полной демобилизации армии на всех внешних фронтах: «Что касается практических затруднений, вытекающих из создавшегося положения, то я не могу предложить никакой юридической формулы для их разрешения. Невозможно подыскать формулу, определяющую взаимоотношения российского правительства и центральных держав».

Ф.-Кюльман просил назначить на завтра пленарное заседание, на котором союзнические делегации могли бы высказать свою точку зрения относительно создавшегося положения.

Троцкий отвечает еще раз:

— Что касается нас, то мы исчерпали все полномочия, какие мы имеем и какие до сих пор могли получить из Петрограда, Мы считаем необходимым вернуться в Петроград, где мы и обсудим совместно с правительством Российской Федеративной Республики все сделанные нам союзническими делегациями сообщения и дадим на них соответствующий ответ.

После этого заявления все члены большевистской делегации встали из-за стола и, не попрощавшись, вышли из зала.

Ф.-Кюльман успел еще спросить Троцкого, каким образом в дальнейшем могла бы снестись немецкая делегация с советской.

Троцкий уже на ходу ответил, что до открытия мирных переговоров сношения велись по радио. Кроме того, в Петрограде в данное время находится делегация Четверного союза, имеющая возможность сноситься со своими правительствами. В настоящее время он, Троцкий, связан здесь, в Бресте, прямым проводом с Петроградом. Одним из этих способов можно сговориться о форме дальнейших сношений. Взволнованный и потрясенный Ф.Кюльман закрыл заседание в 6 ч. 50 мин, оставив за собою право на свободу действий.

Отъезд русской делегации состоялся той же ночью.

Около часу ночи большая часть участников переговоров, кроме Иоффе и еще нескольких лиц… прибыла на вокзал.

На перроне никого, кроме коменданта штаб-квартиры, симпатичного майора Ф.-Камеке, в сопровождении нескольких адъютантов.

С нами, военными экспертами, он был всегда более непринужденным. Мне майор сказал на прощание:

— Ну что же теперь будет? Неужели мы теперь будем с вами опять воевать?

Я в ответ пожал плечами. Экстренный поезд двинулся обратно по тому же пути, которым мы ехали около месяца назад.

Большевики держались уверенно, весело обмениваясь впечатлениями по поводу того, как они подкузьмили империалистов…

По возвращении в Петроград немедленно по распоряжению Троцкого большевистский главковерх прапорщик Крыленко обратился ко «Всем! Всем! Всем!» со знаменитым приказом о демобилизации.

(Военно-исторический журнал. 1991. № 2. С. 46–48.)