Психологическая устойчивость общинного поведения

Одной из аксиом современной организационной психологии является положение о том, что формирование общей цели является первым и непременным условием любой групповой или совместной деятельности. Если такая цель не сформирована, то совместная деятельность просто не может состояться. При этом ключевым для психологического изучения совместной деятельности традиционно является вопрос о том, как формируется общая цель и как с ней соотносятся цели индивидуальные. К сожалению, решение этого вопроса до сих пор представляет значительную сложность для психологической науки[147].

В контексте утверждения о первичности общей цели, вопрос о формировании и соотношении общей и индивидуальных целей приобретает совершенно иную постановку: как произошло выделение индивидуальных целей из общей общинной цели!

В такой постановке этот вопрос, к сожалению, пока не привлекал внимания психологии, однако косвенно на него давно пытались ответить социологи и политэкономы. Их теории, разумеется, были далеки от интересов психологии, но без сомнения они могут быть полезны. Согласно их высказываниям, причиной выделения индивидуальных целей из общей цели стало внутреннее расслоение общины, обусловленное регулярным производством избыточного продукта.

Думается, гипотеза о разложении общины изнутри требует более тщательного организационно-психологического анализа. Серьезное сомнение вызывает сама возможность регулярного производства избыточного продукта в условиях примитивнейшего сельского хозяйства. Неурожай и голод были нередкими гостями земледельцев даже в XX столетии, и вряд ли можно предположить, что уже десять тысяч лет назад община была способна не только постоянно обеспечивать себя продовольствием до следующего урожая, но и регулярно производить избыточный продукт.

Однако еще большее сомнение у психологов вызывает возможность появления самой потребности первобытной общины производить больше, чем ей нужно, т. е. фактически производить то, что непосредственно не связано с ее актуальными потребностями. Зачем, выполнив свой нелегкий труд и обеспечив себя достаточным количеством ресурсов, общине делать дополнительную, по сути дела, излишнюю работу? При этом делать это регулярно, несмотря на усталость и практическую ненужность избыточного продукта.

Повторим, что с точки зрения психологии, разложение общины — это разложение группового сознания и, прежде всего, общей цели общины. Сохранение земледельческой крестьянской общины в России вплоть до 30-х годов XX века и органичное врастание общинной культуры в сверхтехнологичный корпоративный мир современной Японии не только не подтверждает склонности общины к саморазрушению, а, наоборот, свидетельствует о сверхустойчивости общинной структуры как таковой[148]. Низкий уровень воспроизводства ресурсов, тесные родственные связи, уравнительно-общинное распределение, патриархальные традиции и нормы, а главное — общинное мотивационно-целевое единство, в котором неразрывно слиты групповой и индивидуальные векторы «мотив— цель» — все это не позволяет говорить о возможности психологического саморазложения земледельческой общины.

Но если общинная система обладала столь исключительной организационно-психологической устойчивостью, то как же в таком случае человечество смогло развиваться дальше? Как индивид смог сформировать индивидуальную цель, отличающуюся от общей общинной цели? Как люди смогли вырваться из замкнутого круга «актуальная потребность —> труд —> удовлетворенная потребность —> актуальная потребность»? Ведь труд начинался с потребности группового выживания, которая определяла цель поведения общины, и ею заканчивался, вовсе не предполагая какого-либо движения по спирали. Ссылки на постепенный переход количественных характеристик в новое качество здесь вряд ли могут выглядеть убедительными.

Применительно к современному человеку действительно можно говорить о том, что процесс овладения деятельностью и ее совершенствование развиваются как бы по спирали. Сформированный вектор «мотив— цель» реализуется в деятельности; осуществленная деятельность (достигнутая цель) создает возможность перевода этого вектора на новый уровень, который также реализуется в деятельности, что создает новую возможность и т. д. В этом движении развиваются способности человека, его интересы, склонности, морально-волевые качества, профессиональное мастерство и личность в целом[149]. Вместе с тем даже сейчас, в зависимости от конкретных условий жизни в развитии индивида или группы, возможны «зацикливания» (движения по кругу) и даже отступления с более высоких уровней на более низкие.

Следует отметить, что трудовая деятельность человека в доорганизационный период фактически ничем не отличалась от развитых форм группового поведения животных, которые также способны к целесообразному поведению, т. е. могут предвосхищать полезный результат своего поведения, дающий прямой приспособительный эффект. При этом какого-либо качественного развития или расширения диапазона целей и потребностей поведения у животных не наблюдается даже после тысячекратных повторений цикла. Не могут дать ответов на интересующие нас вопросы и теории, связывающие обретение человеком специфических, только ему свойственных форм поведения с использованием орудий труда. Орудийные действия свойственны многим высокоорганизованным животным: они, как и человек, могут предвосхищать средства, использование которых приведет к достижению полезного результата[150].

По-видимому, не следует идеализировать жизнедеятельность земледельческой общины: эффективность воспроизводства ресурсов в ней была мало, и человеку постоянно приходилось жить впроголодь, страдать от холода, жажды, отсутствия одежды и т.п[151]. Поэтому и цель его деятельности была строго ограничена конкретными предметами потребления, т. е. тем, что можно съесть, выпить, надеть на себя и т. д. Так что же все-таки стало толчком для появления новых целей, непосредственно не связанных с базовыми потребностями? Что же позволило общинному человеку выйти за рамки общей цели и связанных с ней базовых потребностей выживания?

Date: 2015-09-22; view: 310; Нарушение авторских прав