Тревожность и страх в классическом психоанализе

Большинство исследователей тревожности согласны в том, что проблема тревожности как проблема собственно психологическая — и в научном, и в клиническом плане — была впервые

51

поставлена и подверглась специальному рассмотрению в трудах З. Фрейда (1896, 1920, 1926, 1933)¹.

Прежде всего, необходимо отметить, что взгляды Фрейда в отношении тревожности и страха близки к философской традиции, берущей свое начало от С. Кьеркегора. Близость взглядов Кьеркегора и Фрейда на понимание сути бытия человека, значение бессознательного неоднократно подчеркивалась историками науки [см. об этом: Лейбин В. М., 1990]. Для нас наиболее интересно, как эта близость проявляется в понимании тревоги и страха. И Фрейд, и Кьеркегор признавали необходимость разграничения страха и тревоги, считая, что страх — реакция на конкретную, знаемую опасность, в то время как тревожность — на опасность, не определяемую и не известную.

Значение, которое З. Фрейд придавал тревожности, может быть, наиболее ярко выражено в его лекции 1917 г.: «...несомненно, что проблема страха — узловой пункт, в котором сходятся самые различные и самые важные вопросы, тайна, решение которой должно пролить яркий свет на всю нашу душевную жизнь» [Фрейд З., 1991, с. 251]. Считая, что понимание тревожности имеет чрезвычайно большое значение для объяснения психической жизни человека, З. Фрейд очень скрупулезно подходил к анализу данного явления, неоднократно пересматривая и уточняя свою концепцию главным образом в тех ее частях, которые касаются причин и функций тревожности. Классической работой З. Фрейда по проблемам тревожности считается книга «Торможение. Симптом. Тревожность» (1926), которая была переведена на русский язык и издана под названием «Страх» (1927). До сих пор практически ни одно исследование по тревожности, выходящее на Западе, не обходится без прямой или косвенной ссылки на эту книгу.

З. Фрейд определял тревожность как неприятное эмоциональное переживание, являющееся сигналом антиципируемой опасности. Содержание тревожности — переживание неопределенности и чувство беспомощности. Тревожность характеризуется тремя основными признаками: 1) специфическим чувством неприятного; 2) соответствующими соматическими реакциями, прежде всего усилением сердцебиения; 3) осознанием

52

этого переживания. Первоначально З. Фрейд считал, что возможно существование и бессознательной тревожности, однако затем он пришел к выводу, что тревожность — состояние, которое переживается сознательно и сопровождается возрастанием умения обращаться с опасностью (с помощью борьбы или бегства). Тревожность помещается им в Эго («Я»): «Роль «Я» как места развития страха была подтверждена, так как за «Я» признана была функция репродуцировать по мере надобности аффект страха» [Фрейд З., 1927, с. 91]. Что касается бессознательной тревожности, то в дальнейшем она была изучена в русле исследований психологической защиты [см. Фрейд А., 1994; Ruebush B. E., 1963; и др.].

Первоначально З. Фрейд считал, что тревожность возникает вследствие задержки подавленной энергии, однако в дальнейшем он пересмотрел свою точку зрения и пришел к выводу, что, напротив, тревожность вызывает подавление, а не является его результатом. Переживание тревожности связывается им с принципом удовольствия: «Назвав состояние, при котором усилия принципа удовольствия терпят неудачу, травматическими, мы приходим через ряд невротический страх — реальный страх — опасная ситуация к простому положению: то, что вызывает боязнь, предмет страха, — это каждый раз появление травматического фактора, который не может быть устранен действием принципа удовольствия... Только величина суммы возбуждения приводит к травматическому фактору, парализует работу принципа удовольствия, придает ситуации опасности ее значение» [Фрейд З., 1991, с. 357—358].

Тревожность является повторением в наших фантазиях ситуаций, связанных с испытанными в прошлом опыте переживаниями беспомощности. Прообразом таких ситуаций является травма рождения. Интересен в этой связи взгляд З. Фрейда на проблему страха у животных и человека, имеющий, как представляется, существенное значение для его понимания различий между человеком и животными. З. Фрейд указывает, что страх — реакция, свойственная всем живым организмам, но рождение переживается только млекопитающими, причем не ясно, имеет ли этот акт для них значение травмы (ср. с приведенными выше представлениями С. Кьеркегора о страхе при актах рождения у человека и животных). Переход от животного мира к человеческому, по З. Фрейду, — от биологии к психологии — меняет структуру образований, выполняющих в этих двух мирах сходные функции.

53

Вопрос о соотношении страха у животных и у человека до настоящего времени остается одним из наиболее дискутируемых в изучении проблем тревожности и страха. Так, упоминавшаяся выше распространенная точка зрения на тревожность как реакцию на социальную, а на страх — реакцию на витальную угрозу, имплицитно содержит представление, что страх — общебиологическая реакция на угрозу, характерная и для животных, и для человека, в то время как тревожность присуща только человеку, является принадлежностью только его психической жизни. На наш взгляд, позиция З. Фрейда, подчеркивающего особый, специфичный для человека характер даже тех эмоциональных состояний, которые являются общими для человека и животных, предпочтительней представлений о переживаниях человека как своеобразных биосоциальных кентавров — образованиях, поделенных на две части: биологическую и социальную, т. е. собственно человеческую. Предпочтительней потому, что здесь классическая проблема «био — социо» переводится в иной план. Психологический уровень снимает биологический. Преимущество, эвристичность такого подхода по отношению к другим явлениям психики, закономерностям психического развития неоднократно подчеркивалась в отечественной психологии.

Интересна и позиция З. Фрейда по проблеме видов и форм тревожности. Он выделял три основных вида тревожности: 1) объективную (реальный страх) — на опасность во внешнем мире; 2) невротическую — на опасность, не определяемую и не известную; 3) моральную тревожность — «тревожность совести». Анализ невротической тревожности позволил З. Фрейду выделить два ее основных отличия от объективной, т. е. реального страха. В лекции 1933 г. он формулирует их следующим образом. Невротическая тревожность отличается от объективной «в том, что опасность является внутренней, а не внешней, и в том, что она сознательно не признаётся» [Фрейд З., 1991 а, с. 352]. Основной источник невротической тревожности — боязнь потенциального вреда, который может причинить освобождение влечений.

Невротическая тревожность может существовать в трех основных формах. Во-первых, это «свободно плавающая», «свободно витающая» (free-floating) тревожность, или «готовность в виде тревоги», которую, как образно замечает З. Фрейд, тревожный человек носит всюду с собой и которая всегда готова прикрепиться на время к любому более или менее подходящему объекту, явлению (как внешнему, так и внутреннему). Например,

54

она может воплотиться в страх ожидания. Во-вторых, это фобические реакции, которые характеризуются несоразмерно сильной реакцией на некоторые объекты и ситуации — боязнь высоты, змей, толпы, грома и т. п. В-третьих, это страх, возникающий при истерии и тяжелых неврозах и характеризующийся полным отсутствием связи с какой-либо внешней опасностью. Для нас наиболее интересной является первая форма, поскольку она во многом близка к тому, что в современной психологической литературе принято описывать в терминах тревожности как диспозиции, черты личностного образования или высокого уровня тревожности.

Следует вместе с тем иметь в виду, что, с точки зрения З. Фрейда, разграничение объективной и невротической тревожности весьма условно, поскольку невротическая тревожность имеет тенденцию проецироваться вовне («прикрепляться к объекту»), приобретая вид реального страха, так как от внешней опасности избавиться легче, чем от внутренней. Отметим, что в настоящее время эта идея нашла свое подтверждение в исследованиях, связанных с раздражением мозговых структур и послуживших основой для создания представлений о «явлениях тревожного ряда» [Березин Ф. Б., 1988]. Невротическая тревожность и объективный страх часто смешиваются в реакции на конкретную ситуацию. Кроме того, внешняя и внутренняя опасность взаимообратимы.

Моральная тревожность, которая, как мы видели выше, в значительной степени интересовала философов, с точки зрения З. Фрейда, возникает вследствие восприятия Эго опасности, идущей из Супер-Эго. Она представляет собой, по сути, синтез объективной и невротической тревожности, так как Супер-Эго является интроецированным голосом авторитета родителей и продуцирует вполне реальную тревогу угроз и наказаний, реальную, по крайней мере, для детей.

Выражаемая в чувствах стыда или вины, моральная тревожность вырастает до страха смерти, приобретая экзистенциальную сущность: «Последней эволюцией этого страха перед Сверх-Я кажется мне страх смерти (за жизнь) — страх проекции Сверх-Я вовне в виде рока» [Фрейд З., 1927, с. 65].

В соответствии с общими теоретическими взглядами З. Фрейд постулирует, что в основе моральной тревожности лежит боязнь кастрации у мальчиков и страх потери любви у девочек. Несостоятельность такого универсального объяснения неоднократно обсуждалась в литературе, в том числе и собственно психоаналитической. Отметим, что в современных

55

изложениях теории З. Фрейда страх кастрации нередко трактуется как боязнь потери себя, своей личности [см., например: Фейдемен Дж., Фрейгер Р., 1994].

Остановимся кратко на вопросе о понимании З. Фрейдом архаических, исторически унаследованных страхов, поскольку ответ на этот вопрос во многом помогает уяснить, как объясняет природу страха, тревоги тот или иной исследователь. Это понимание у З. Фрейда двойственно. С одной стороны, в таких фобиях раннего возраста, как боязнь маленьких животных, грозы и т. п., он, как и многие ученые его времени, видел некоторую «долю архаического наследства», «заглохшие остатки врожденной приспособленности к реальной опасности» [Фрейд З., 1927, с. 99], считая целесообразной ту часть этих фобий, которая относится к потере объекта. С другой стороны, он выводил наиболее сильные детские страхи, к которым причислял боязнь кастрации, страх потери любви и фобию животных, из известной мифологии первобытной орды. Это относится прежде всего к проявлениям моральной тревожности, причем не к ядру этого образования, а к той его части, которую можно назвать социальной тревожностью: «Формула «разлука (утеря) изгнание из орды» относится только к той более поздней части Сверх-Я, которая развилась под влиянием социальных образцов, а не к ядру Сверх-Я, соответствующему интроецированной родительской инстанции» [там же, с. 65].

Наиболее полно мифология первобытной орды применительно к детским фобиям представлена в «антропологических» работах З. Фрейда. Наблюдая у маленьких детей фобии лошади, петуха, волка, он приходит к выводу, что в этих детских фобиях возрождаются некоторые формы архаической религии — тотемизма. Устойчивость таких форм и возрождение их в виде страхов объясняется, по его мнению, процессом подавления значимого и постоянно повторяющегося события в истории человечества (убийства отца в первобытной орде), сохранившегося в архаической памяти в виде бессознательных следов. В детских фобиях устойчивым образом проявляется связь между этим убийством и животным-тотемом первобытного племени. Но, кроме того, фобия животных также рассматривается им как проявление страха кастрации — наказания со стороны отца (см. случай маленького Ганса).

Таким образом, при рассмотрении архаических страхов наиболее ярко отразились характерные для З. Фрейда противоречия между естественнонаучной и философско-этической частями его теории, распространяющиеся в том числе и на

56

понимание тревожности. Понимание З. Фрейдом природы архаических страхов, представляя собой одновременно и своеобразную мифологему, и, как подчеркивалось неоднократно [см., например: Философская энциклопедия, т. V, с. 410—412], попытку приложения закона Геккеля об онтогенезе как источнике познания филогенеза к психике человека, дает, на наш взгляд, яркую иллюстрацию подобного подхода. Архаические страхи приобретают характер основных и универсальных страхов ребенка, фиксирующихся преимущественно в моральной тревожности, но не ограничивающихся ею. Они начинают играть центральную роль в онтогенезе, ребенок оказывается в плену и этих страхов, и именно подобные страхи в конечном итоге определяют формы защиты от тревожности, относительную успешность или неуспешность ее преодоления.

Видимо, поэтому представления З. Фрейда о природе архаических страхов за пределами классического фрейдизма почти не получили дальнейшего развития. Все же остальные положения на долгие годы, вплоть до наших дней, определили основные направления изучения тревожности и страха. Многие из идей получили неожиданное развитие в настоящее время.

Остановимся только на одном, но, на наш взгляд, принципиально важном вопросе — о «травме рождения» и регрессе к состоянию беспомощности. Как отмечалось, впервые идея о «травме рождения» как прообразе всей дальнейшей тревожности человека была поставлена в работах З. Фрейда, а в дальнейшем она получила развитие в исследованиях О. Ранка. Напомним, что выводы последнего сам З. Фрейд считал «крайними». Рассматривая в лекции 1933 г. как заслугу О. Ранка то, что «он настойчиво подчеркивал значение акта рождения и отделения от матери» [Фрейд З., 1991, с. 354], Фрейд все же не соглашался с тем, что акт рождения рассматривается как главная травма в жизни человека и всякое вновь возникающее переживание тревожности анализируется как попытка «все полнее отреагировать эту травму» [Фрейд З., 1927, с. 90]. В ряде современных работ идеи травмы рождения как причины тревожности приобрели еще более отчетливое выражение — анализируются травмы внутриутробного периода и не просто момент отделения от матери, но весь перинатальный период (т. е. период от 28-й недели беременности до седьмых суток жизни новорожденного), а также отдельные этапы прохождения плода по родовому каналу [Гроф С., 1992, 1995; Грэхем Дж., 1993; и др.]. По мнению одного из крупнейших исследователей этого направления, С. Грофа, сегодня «убедительно доказано,

57

что глубоко захороненная память о травме рождения оказывает сильное воздействие на психику и в дальнейшем может снова всплыть на поверхность» [Гроф С., 1995, с. 21]. Тревога, с его точки зрения, «логично и естественно сопутствует процессу рождения ввиду того, что роды — это критическая для выживания ситуация, включающая предельный физический и эмоциональный стресс» [Гроф С., 1992, с. 180]. Нельзя не отметить также, что, по его мнению, актуализация переживаний, связанных с травмой рождения, во взрослом возрасте может при определенных условиях восприниматься человеком как путь к серьезным духовным открытиям.

Для преодоления влияния родовой травмы, по мнению С. Грофа, принципиальное значение имеет возобновление симбиотической связи новорожденного с матерью, чуткое обращение с ним. Что касается методов психотерапии, то здесь предлагаются «терапия первичного крика» А. Янова или всевозможные техники, связанные с повторным переживанием рождения, в том числе и с применением психоделиков — психоделическая, трансперсональная психотерапия, по С. Грофу, и т. п. [О применении в психотерапии техник ребёфинга см., например: Гроф С., 1992; Молоканов М. В., Хайруллина З. Р., 1994; и др.]. Следует отметить, что подобная психотерапевтическая практика, в том числе и без применения психоделических препаратов, во многих случаях оказывается достаточно успешной. Всегда, однако, возникает вопрос: может ли успешность психотерапевтической работы являться доказательством исследовательских гипотез и построений, поскольку известно, что любые формы терапии и любые объяснительные модели, предлагаемые клиенту, пациенту, могут оказывать позитивное воздействие не в силу своего содержания, а в результате побочных факторов: влияния терапевта, того, что объяснение делает ситуацию понятной, лишает ее неопределенности и тем самым снимает тревогу и напряжение и т. п.

Вернемся к З. Фрейду, остановившись подробнее на его взглядах о генезе тревожности. Итак, тревожность возникает вследствие травмы рождения. Что же, однако, представляет собой чувство опасности для новорожденного? Ставя этот вопрос, З. Фрейд отвергает представление о том, что новорожденный может действительно понимать или чувствовать возникающую его существованию угрозу. С его точки зрения, опасность «при рождении не имеет психического содержания» [Фрейд З., 1927, с. 59]. С чем же связана травма? Для ответа на этот вопрос З. Фрейд обращается к самым ранним детским

58

страхам — темноты, того, что вместо лица матери увидишь другое лицо, и боязни оставаться одному. Все эти три случая он сводит к одному: «отсутствию любимого, желанного лица». Отсюда страх оказывается реакцией на отсутствие объекта (в психоаналитическом смысле слова)¹, прообразом именно этого страха является первичная тревожность, возникающая при отделении от матери. Однако на этом З. Фрейд не останавливается. Он делает еще один шаг, приводящий его к проблеме удовлетворения потребностей: «Дальнейшие соображения ведут дальше этого подчеркивания потери объекта. Если младенец требует появления матери, то ведь только потому, что она без задержек удовлетворяет все его потребности. Ситуация, которую он оценивает как «опасность», от которой он ищет защиты, является, таким образом, неудовлетворенность, нарастание напряжения потребности, против которого он беспомощен... Этот момент составляет, в сущности, «ядро опасности» [там же, с. 61—62]. Реакция страха у младенца целесообразна — она привлекает мать, и та, удовлетворяя потребности ребенка, ликвидирует опасную ситуацию. Отсюда закономерно возникает боязнь потери объекта. Тревожность, страх, таким образом, непосредственно связываются с возможностью неудовлетворения потребностей, возникающей в связи с этим опасностью и чувством беспомощности.

Общее заключение З. Фрейда о путях возникновения и закрепления тревожности таково: «После развития ряда: страх, опасность, беспомощность (травма) — мы пришли к следующему выводу: ситуация опасности представляет собой узнанную, вспоминаемую, ожидаемую ситуацию беспомощности. Страх представляет собой первоначальную реакцию на беспомощность при травме — реакцию, репродуцируемую затем при ситуациях опасности как сигнал о помощи. «Я», пережившее пассивно травму, воспроизводит активно ослабленную репродукцию ее в надежде, что сможет самостоятельно руководить ее течением» [там же, с. 97].

Исходя из этого, З. Фрейд выделяет первичную тревожность, возникающую вследствие травмы рождения, и сигнальную тревожность. И та, и другая — ответ Эго на возрастание напряжения. При этом функция сигнальной тревоги — предупредить

59

Эго об опасности и сделать так, чтобы первичная тревожность никогда не испытывалась Эго. В соответствии со своей теорией развития З. Фрейд для каждого этапа указывает характерные именно для того условия возникновения страха и адекватные этому этапу ситуации опасности. Опасность психической беспомощности соответствует самому раннему детству, боязнь потери объекта любви (позже она получила название «тревожности отделения» — separation anxiety) — несамостоятельности первых лет жизни, опасность кастрации — так называемой «фаллической фазе» и имеющий особое значение страх перед Супер-Эго — латентному периоду. В процессе развития по мере укрепления Эго ситуации, вызывающие тревожность на предшествующем этапе, «обесцениваются», если же этого не происходит, осуществляется фиксация — человек как бы «застревает» на определенной стадии: «Многие люди не могут преодолеть страха перед потерей любви, они никогда не становятся независимыми от любви других, продолжая в этом отношении свое инфантильное поведение» [Фрейд З., 1991а, с. 354].

Особую историю имеет относительно поздно появляющаяся моральная тревожность — она не должна исчезнуть, напротив, как проявления совести она необходима человеку, являясь важным элементом его жизни среди других людей. Ранее всего у ребенка возникает чувство вины, первоначально представляющее собой страх перед внешним авторитетом. После возникновения Супер-Эго эта боязнь превращается в страх перед совестью, т. е. возникает подлинная моральная тревожность. Чем сильнее развита совесть, тем более склонен человек к переживанию моральной тревожности, поскольку Супер-Эго оказывается сильнее Эго. И это может оказаться отрицательным фактором развития¹.

Идеи З. Фрейда об особом источнике тревожности для каждого возрастного этапа и возможности фиксации, «застревании» на более инфантильных формах тревоги также послужили основой для многих более поздних исследований тревожности. Естественно, понимание таких источников у разных

60

авторов сильно различается и во многом зависит от их теоретических позиций. Важно, однако, что представление об источниках и генезе тревожности оказывается тесно связанным с пониманием закономерностей психического развития, что переживание тревожности не рассматривается как интактное развитию, а непосредственно вплетается в его ткань.

Для индивидуального развития особое значение приобретает система защит, которые используются для преодоления тревожности. Этот вопрос, как известно, получил детальное освещение в работах последователей З. Фрейда, прежде всего А. Фрейд.

На этом мы завершим изложение взглядов З. Фрейда, давшего одно из наиболее полных описаний данного явления. Вопросы, которые ставил З. Фрейд, и в настоящее время во многом остаются актуальными. Они, как уже неоднократно отмечалось, имели громадное влияние на последующее изучение тревожности, далеко выходящее за пределы психоанализа. Непосредственное же развитие его теория получила в школах психоанализа и неопсихоанализа, а также у тех авторов, которые, начав с психоанализа, нашли в дальнейшем свои собственные теоретические пути, например К. Роджерс, Э. Эриксон, Ф. Перлз и др.

Проблеме тревожности детей значительное внимание уделяется в выдержанных в русле классического психоанализа теориях и практической психотерапевтической работе М. Кляйн и А. Фрейд. Как известно, между этими авторами существовали разногласия практически по всем вопросам детского психоанализа [см. об этом: Александер Ф., Селесник Ш., 1995], что отразилось и на взглядах по интересующей нас проблеме.

Тревожность, с точки зрения М. Кляйн, зарождается в младенчестве и связана с необходимостью установить контакт с объектами внешнего мира, к которым относится, по сути, всё за пределами тела матери. Все эти объекты несут угрозу и вызывают тревожность. Более того, угрозу несет и тело матери, прежде всего грудь, поскольку она одновременно и источник удовлетворения, и источник напряжения. Относя, в отличие от З. Фрейда, истоки Эдипова комплекса к младенчеству, М. Кляйн подчеркивала, что тревожность младенца связана со страхом наказания со стороны отца и подавления со стороны матери [см. случай Эрны в кн.: Кляйн М., 1995]. Все дальнейшее развитие ребенка во многом зависит от наличия у него возможностей на самых ранних этапах противостоять этой

61

тревожности: «Вообще следует сказать, что способность «Я» справиться даже с обычной тревожностью у разных людей неодинакова, этот факт имеет этиологическое значение для возникновения невроза» [там же, с. 84].

Практически все действия ребенка подчинены преодолению тревожности. Это часто ведет к приступам агрессии, направленной на внешний мир или на самого себя, что, в свою очередь, вызывает уже реальный страх — боязнь наказания за разрушительные действия и фантазии. Способ преодоления этого М. Кляйн видела в укреплении Эго ребенка ослаблении Супер-Эго, т. е. снижении боязни наказания. В качестве конкретного метода она использовала воспроизведение ситуации в игре (что, как известно, она сделала одна из первых наряду с А. Фрейд и Г. Хуг-Хельмут), переносе на психотерапевта чувств, которые первоначально были направлены на родителей, и толкованием поведения ребенка в духе взрослого психоанализа.

В работах А. Фрейд выделяются три основных вида тревожности детей: объективная тревожность, боязнь Супер-Эго и боязнь собственных инстинктов, страх перед их силой. А. Фрейд принадлежит стройная концепция генеза тревожности. Согласно этой концепции, первоначальная, очень рано возникающая тревожность ребенка — объективная. «Внешний мир очень рано устанавливает свое представительство в психике ребенка в виде объективной тревоги» [Фрейд А., 1993, с. 112]. Этот вид тревоги является «предвестником» формирования Супер-Эго, сигналом ребенку о возможности наказания со стороны внешних сил, и именно он «управляет поведением «Я» вне зависимости от того, наступает ли это наказание» [там же]. Эта тревога сталкивается с инстинктивными требованиями ребенка, с внутренней тревожностью, порождаемой его фантазиями, в результате чего и возникают, с одной стороны, те стороны Эго, которые в дальнейшем позволят ему противостоять требованиям инстинктов, а с другой — симптомы детского невроза. В дальнейшем Эго укрепляется, и в латентный период (от 5—6 лет до предпубертата), характеризующийся ослаблением инстинктов и более устойчивой позицией по отношению к внешнему миру, объективная тревожность ослабляется, постепенно уступая место тревожности Супер-Эго, которая вместе с Эго защищает ребенка от воздействия силы инстинктов. В предпубертатный период, когда, как отмечает А. Фрейд, резко увеличивается количество инстинктивной энергии, распространяющейся на все стороны жизни, когда агрессивные

62

«импульсы усиливаются до полной неуправляемости, голод становится обжорством, а непослушание латентного периода превращается в подростковое криминальное поведение» [там же, с. 115], объективной тревоги и тревожности Супер-Эго принадлежит решающая роль в восстановлении власти Эго над Ид. И, наконец, в пубертатный период — на генитальной стадии — значительную роль приобретает тревожность перед силой инстинктов.

Существенное отличие теории генеза тревожности у А. Фрейд от той, которая разрабатывалась в работах З. Фрейда, как представляется, — в переносе акцента с вопроса о содержании тревоги (потеря объекта, боязнь потери любви и т. п.) на ее внутренние основания, взаимоотношение различных сторон психики ребенка. Тревожность, с точки зрения А. Фрейд, — основной фактор, порождающий защитный процесс и ведущий к неврозу как в детском, так и во взрослом возрасте. По симптоматике и у ребенка, и у взрослого нельзя установить, какой именно вид тревожности — внешней или внутренней — вызвал этот процесс. Более важно, однако, то, что этот процесс порождает защитные механизмы, с которыми и должен работать психоаналитик. По ее мнению, психоаналитическая практика может быть достаточно успешной при работе с защитами, вызванными тревожностью Супер-Эго и объективной тревогой. И наиболее неблагоприятен прогноз при тревожности, связанной с боязнью силы собственных инстинктов.

Особо хотелось бы отметить сделанное А. Фрейд существенное замечание, связанное с работой с защитными процессами, вызванными объективной тревогой. Она подчеркивает в таких случаях после психотерапевтической работы с ребенком, в ходе которой были изменены защитные процессы, что необходимо «попытаться повлиять на реальность, т. е. на тех, кто занимается воспитанием ребенка, с тем, чтобы понизить объективную тревогу» [там же, с. 53]. Это существенно отличает позицию А. Фрейд от взглядов М. Кляйн, которая, как известно, не интересовалась ничем, что выходит за пределы игровой комнаты, в которой проводился психоаналитический сеанс. Тем самым объективная тревожность теряет у А. Фрейд тот несколько мистический ореол, который и виды тревожности, и «инстанции психики» приобретают в описаниях многих психоаналитиков. Во многих из этих работ внутренний мир человека, как в самых страшных фантастических романах, оказывается ареной борьбы субстантивированных и приобретающих силу «агентов». Борьбы, на исход которой, по сути дела, человек

63

повлиять почти не может, а может лишь реагировать на нее повышением тревожности, которая, в свою очередь, приведет к установлению разнообразных психологических защит¹.

Вот как определяют особенности взгляда А. Фрейд на детскую психотерапию авторы книги по истории психологии и психиатрии, известные последователи З. Фрейда Ф. Александер и Ш. Селесник: «В своих размышлениях о различиях в психоанализе для детей и взрослых А. Фрейд стоит на позиции, что ребенок представляет собой «открытую систему», в которой может происходить спонтанное излечение благодаря природным процессам созревания. Она признаёт важность корригирующего эмоционального опыта как лечебного фактора, но относит его исключительно к детскому анализу» [Александер Ф., и Селесник Ш., 1995, с. 544].

Возможность снизить объективную тревогу путем, говоря современным языком, «терапии среды» вместе с тем, по А. Фрейд, не избавляет человека от переживания других видов тревоги. Придавая тревожности, как уже отмечалось, центральную роль в возникновении детских неврозов, А. Фрейд с огорчением констатирует, что психоаналитический опыт не позволяет оптимистически говорить о профилактике неврозов, поскольку невозможно повлиять на силу инстинктов. Главное, что могут сделать воспитатель и психоаналитик, — это укрепить Супер-Эго ребенка, что позволит ему в дальнейшем успешно противостоять как внутреннему давлению (давлению инстинктов), так и внешним фрустрациям, с которыми он безусловно столкнется, когда станет взрослым. Таким образом, она предлагает путь, прямо противоположный тому, который выдвигается М. Кляйн.

Сегодня трудно, почти невозможно согласиться с тем, что истоки морального сознания человека следует искать в боязни наказания, в таком понимании явственно проявляется влияние образа всевидящего и неотступно карающего Бога Ветхого завета. Вместе с тем важно подчеркнуть, что, выдвигая цель укрепления Супер-Эго, А. Фрейд, по сути дела, ставит задачу подготовки ребенка к жизненным трудностям, которые могут исходить как от внешнего мира, так и от его собственной природы. Это предусматривает возможность и даже необходимость конструктивного использования тревожности.

64

В дальнейшем А. Фрейд уделяла особое внимание проблеме нормального развития, отводя центральную роль в этом процессе способности Эго уравновешивать импульсы, идущие от Ид, и требования Супер-Эго. Именно от этого, с ее точки зрения, зависит успешность приспособления ребенка к реальности и возможность не испытывать слишком сильной тревоги. Значение формирования «сильного Эго» и/или «сильного Я», способных противостоять жизненным трудностям и являющихся, в частности, важным «противовесом» тревоги, выделяется в качестве главной цели психотерапии в работах многих психоаналитиков.

И все же следует сказать, что, насколько можно судить по известной нам литературе, понимание тревожности детей в психоаналитическом направлении и близком к нему базируется преимущественно не на более поздних концепциях А. Фрейд, а непосредственно на работах З. Фрейда, уточняя и расширяя позицию последнего. Так, происхождение тревожности понимается исключительно как столкновение конкурирующих бессознательных тенденций. Подчеркивается, что хотя ребенок может как бы «объяснить», с чем связана его тревожность, на самом деле это объяснение ложно, поскольку реально понять ее он не в состоянии [Бютнер К., 1991; Sarason S. B., et al., 1960]. В качестве источника тревожности продолжает рассматриваться травма рождения, однако некоторые исследователи ставят силу этой травмы в зависимость от факторов внутриутробного развития, особенностей конституции ребенка, а также от характеристик постнатального развития, прежде всего приступов крика, плача и т. п. [см. Ruebush B. E., 1963]. В качестве основной функции тревожности выделяется сигнальная, предупреждающая ребенка об угрозе и дающая ему возможность прибегнуть к защите до того, как возникнет реальная угроза. Индивидуальные различия между детьми обнаруживаются как в силе конкурирующих бессознательных импульсов, так и в том, насколько сильны и лабильны те защитные механизмы, к которым прибегает ребенок, чтобы защититься от тревожности. При этом эффективность защитных механизмов понимается как с точки зрения успешности защиты от тревоги, так и с позиции их влияния на весь процесс развития ребенка, его активность. Предполагается, что наличие устойчивой тревожности связано с тем, что у ребенка сложились ригидные защитные механизмы, мешающие его развитию. В тех же случаях, когда у ребенка имеется достаточно большой репертуар механизмов защиты, он может в каждом

65

случае «подобрать» такую, которая предохранит его от переживаний тревоги и вместе с тем не будет препятствовать его нормальному развитию.

***

На этом мы заканчиваем рассмотрение проблемы тревожности и страха в истории психологии. Основное внимание было уделено тем концепциям, которые, по нашему мнению, оказали наибольшее влияние на современные психологические исследования тревожности, на понимание ее природы и функций и на практические способы «работы с тревогой». Перейдем теперь к вопросу о современном понимании причин тревожности, ее профилактике и способах ее преодоления.