Со специфическими способностями

О величайшем из скрипачей, каких когда-либо слыхал свет, Паганини, ходили темные, но категорические слухи, что за свой дар проделывать чудеса со своей скрипкой — магически зачаровывать, пленять, волновать и потрясать слушателей, он продал душу дьяволу.

Нам, людям трезвого атеистического века, это покажется, конечно, смешным — сказка, легенда!

Но как, все-таки, как же должен был играть этот человек, если из всех музыкантов, существующих на земле во все времена, только о нем об одном создалась такая легенда?!

Из отрывочных данных, которые дошли до нас, видно, что гений музыканта и гений артиста соединялись у него, позвольте мне условно так выразиться, с физическим гением.

Его пальцы были совершенно невероятной длины, природная гибкость, сила, ловкость и послушность их были таковы, что позволяли ему без труда делать то, чего другим никогда не достичь ни при какой тренировке. Сила

звука его скрипки, когда было нужно, достигала того, что оглушала!..

Такое счастливое редчайшее сочетание таланта артиста, гениального музыканта и блестящих для скрипки физических данных — создало чудо. Подобные счастливые сочетания более чем редки...

Большею частью, где талант, там почти нет подходящих физических данных, а где данные — нет таланта.

Сколько певцов с сильными голосами, с огромным диапазоном совершенно лишены таланта актера! Сколько музыкальных людей с великолепной артистичностью, но с ничтожными голосовыми средствами. И так везде и во всем.

Но истинное призвание не только побеждает эти препятствия — в борьбе с ними оно черпает для себя новую силу! Как на точильном камне, на этих препятствиях оттачивает оно свой талант и свою волю.

Величайший из ораторов, Демосфен, был косноязычный, слабогрудый, безголосый, смешной человечек. На первых своих вступлениях он провалился и был осмеян жесточайшим образом.

Но сознание своего таланта, чувство силы, скрытой в нем, заставило его пренебречь явным отсутствием обязательных ораторских данных.

Он запирается на ключ, выбривает себе полголовы, чтобы нельзя было выйти на улицу, и принимается за исправление своей речи. А чтобы отвыкнуть от беспрерывного подергивания плечом, что делало его похожим

на паяца, подвешивает над ним огромный меч, который колет его всякий раз, как оно дернется кверху.

Он набирает в рот камешков и старается, со ртом, полным камнями, говорить внятно и чисто.

Он идет на берег моря и старается покрыть шум волн силой своего голоса...

Тот, кто не способен проделать над собой такой геркулесовой работы, не имеет права говорить о своем таланте, гении или призвании.

Там, где призвание, там не может быть сомнений или лени. Когда ваш единственный любимый ребенок опасно болен, разве способны вы не делать всего, что только в ваших силах, чтобы помочь ему, спасти его? Не бежать

за доктором, за лекарствами, не спать ночей, сидя у его кровати, забыть о еде, о питье, о себе, наконец, словом, не проделывать ежеминутно подвиги куда более трудные? А, проделывая эти подвиги, вы даже и не замечаете, что это — подвиг.

Так, вероятно, и Демосфен. И все, подобные ему.

Учет способностей и «данных»

Талант, гений — редкое явление. И над воспитанием их, скажу смело, еще достаточно не думали. Учеников валят обычно без разбору в одну кучу, способны ли они, талантливы или гении, а уж они сами, по мере сил своих, оттуда выкарабкиваются.

Между тем сама природа гения совсем иная, чем у «способных».

Обо всем этом: о призвании, гении, таланте, я надеюсь, речь будет впереди.

Здесь будем говорить о более простом, о встречающемся на каждом шагу, о «способностях», о «данных».

По правде сказать, даже и призванию обычно отдается чрезвычайно мало внимания при выборе профессии актера.

У меня был приятель, доктор К., руководитель Атлетического общества. Все вновь поступающие члены Общества проходили через его осмотр.

Когда к нему приходил короткорукий и коротконогий юноша и заявлял о своем желании заниматься боксом или борьбой, К. ему говорил: «Конечно, заняться этим вы можете, но предупреждаю, что с вашими данными вы не достигнете никаких исключительных результатов. Все ваши рычаги устроены так, что вам надо заниматься совсем другим видом спорта. Вам выгоднее заняться гимнастикой на снарядах» (или тяжелой атлетикой, или партерной акробатикой). В каждом отдельном случае его диагностика была вполне точной.

А придет к нему длинный, тонкий детина с загребистыми лапами, он его ни к гирям, ни к снарядам не подпустит. «Вас, — говорит он, — сама природа сделала боксером (или борцом)»...

Сначала он так решал, руководствуясь самыми грубыми признаками, а затем вникал более тонко и детально.

«Ваши руки (или ноги) устроены так, что лучше всего вам будет удаваться такое-то движение. Займитесь им».

В результате такой тонкой диагностики каждому не трудно было добиться в своей области исключительных результатов.

Большинство из его учеников умудрялось ставить не только всероссийские, но и мировые рекорды. Или выходили на первые места в состязаниях по борьбе, боксу и проч.

Такой мудрый учет данных — дело чрезвычайной важности.

Есть люди (таких немало) вообще способные. За что ни примется — ничего от рук не отобьется. И в школе он учился хорошо, и «талантов» всяких хоть отбавляй: пишет, рисует, танцует и в житейских делах не промах... За

что ни примется — все ладно.

Попадает в актеры, дело идет... Но, если бы нашелся такой «театральный» доктор К., он, вероятно, сказал бы ему: «Молодой человек, советую не прельщаться первыми успехами. Ваша машина и все ее приспособления устроены так, что особо выдающихся успехов, исключительных результатов

вы тут не достигнете. Займитесь-ка вы лучше вот чем... у вас для этого небывалые приспособления...»

В театре то и дело встречаешь способных актеров... а жизнь показывает, что особенного, выдающегося ничего из них не получается и не получится, сколько бы на них ни тратили сил режиссеры и педагоги.

Бывает в театре и другая ошибка.

Человеку следует быть актером — никаких сомнений. Но здесь, в театре, он делает совсем не то, что наилучшим образом у него должно бы получаться.

Особенно грешат в этом женщины. Почти все стремятся играть молодых, красивых героинь. Дай характерную роль — смертельная обида.

А данных для этих желанных ролей (внешних или внутренних), данных мало. Вот и делают себя на всю жизнь несчастными. Способности есть, а толку никакого — одно огорчение.