Глава 2. Стефан фон Кессель пошатнулся от неожиданного удара

Стефан фон Кессель пошатнулся от неожиданного удара. Приложив ладонь к щеке, он взглянул в гневные глаза Рейксмаршала, открыл и снова закрыл рот. Челюсть угрожающе щелкнула.

– Славный удар, – пробормотал он.

– Тебе еще крупно повезло, что я этим ограничился. Ты чертов дурак, фон Кесселъ. Поверить не могу, что ты ослушался моего приказа. – Стефан попытался что‑то сказать, но разъяренный рыцарь оборвал его: – Мое слово – это слово Императора, черт побери! Ты бы посмел ослушаться личного приказа Императора Магнуса? Отвечай!

– Сэр, я решил, что это… чрезвычайные обстоятельства.

– Ты не понимаешь, что натворил!

– Сэр, Грубер – предатель! Как я мог это так оставить? Граф‑выборщик, один из двенадцати доверенных лиц Империи, предал нас!

– Вот как. Из‑за какого‑то письма ты две недели тащил свою армию через Империю вопреки приказу.

– Но, сэр… Я боялся, что будущее Остермарка…

– Да плевать я хотел на будущее Остермарка! Меня волнует лишь Империя в целом. Что нам от этого Остермарка, если вся Империя погибнет?

– Я сделал так, как, по‑моему, было бы лучше для Империи.

– Ты совершенно ничего не понимаешь! Твой ум помутился от ярости, фон Кессель. Ты в состоянии думать лишь о своем чертовом дедушке и об этом толстом ничтожестве Грубере! Ты не только ослушался меня. Я думал, что тебе, по крайней мере, хватит ума защитить землю, которую должен был защищать Грубер. Но нет, ты поперся через всю долбаную Империю, оставив Остланд без прикрытия. Если силы Хаоса вернутся и пойдут через Остланд, защитить его будет некому – хоть прямо иди к Талабхейму в самое сердце Империи.

– Великий город Талабхейм неприступен.

– Пожалуй, но там едва хватит людей, чтобы встать на внутренних стенах, не говоря уже о внешних, дурень, – сказал маршал. – Если силы Хаоса пройдут по Остланду, это будет на твоей совести, фон Кессель. – Немолодой военачальник устало вздохнул. – Если ты все же прав, Империя подвержена опасности изнутри. Вот черт. – Тренкенхофф озадаченно нахмурился. – Вот черт, – снова сказал он. – Хорошо, даю тебе три дня. За это время разберись в ситуации, и мы будем действовать соответственно. Если ты ошибался, веди своих бойцов назад в Остланд и молись, чтобы не было слишком поздно.

Фон Кессель все еще непокорно смотрел на маршала, щеки его пылали.

– Ваши послания дошли до Грубера, сэр? Ну, те, где вы велите ему прекратить отступление на восток?

– Если б я знал. Ответа, во всяком случае, не было. Мои гонцы еще не вернулись, и этот трусливый пес все еще бежит. Если честно, я не знаю, чего он добивается. Может, бежит от эпидемии, охватившей Остланд, Остермарк и вот теперь Талабекланд. Не знаю.

Стефан нахмурился.

– От эпидемии? Возможно…

– Три дня, фон Кессель. Найди этого человека за три дня, армию оставь пока под моим началом. Может, они помогут местным силам избавить от всякой мерзости южный берег реки. Давай, поезжай.

Стефану было все еще скверно после взбучки, полученной от маршала, даже сейчас, два дня спустя. Он постарался прогнать мрачные мысли, когда вернулся разведчик. Вильгельм со всех ног бежал вниз по крутому лесистому склону и наконец, тяжело дыша, остановился перед капитаном.

– Ну? Здесь?

– Выходит, что да, сэр. Похоже, там кто‑то есть. У ворот часовни – свеженарубленные дрова.

– Хорошо. Это далеко?

– В получасе пути, выборщик.

– Не называй меня так, – бросил Стефан и погнал коня вперед.

Солдаты Остермарка уже неделю как называли его выборщиком, к его немалому ужасу. Они услышали, что Грубер предал Империю, и решили, что Стефан – законный наследник его титула. Он пытался их разубедить, но безрезультатно.

Весь отряд последовал за ним по скалистой тропе, ведущей к холмам, поросшим ельником. Пошел снег, его легкие хлопья падали на плечи капитана, и тот крепче запахнул плащ.

За ним ехали двенадцать солдат. Все отлично умели держаться в седле, кроме несчастного Альбрехта.

– Лошади. Они меня явно недолюбливают, – заявил он накануне, и с этим пришлось согласиться.

Тем не менее, Альбрехт наотрез отказывался остаться. Одна из лошадей попыталась укусить его кобылу, и та сбросила седока наземь. Он клялся, что лошади просто издеваются над ним.

Когда показалась часовня, Стефану стало не по себе. Путешествие и так было мрачным, все ехали молча. Капитан готовил себя к дурным вестям – той правде, которую он жаждал и одновременно боялся услышать. Уже смеркалось, когда они подъехали к давно заброшенной часовне. Дым шел из трубы небольшой хозяйственной пристройки. Снег лежал уже в фут толщиной, изо рта на морозе шел пар.

Они не заметили людей, снующих между деревьями. Лошадь Альбрехта захрапела, прижав уши, и он заорал на нее.

Дверь в часовню была открыта. На пороге показался здоровенный мужчина с тяжелым амулетом на шее – Стефан с некоторым облегчением узнал двухвостую комету Сигмара. Незнакомец был наголо побрит, лицо у него было грубое и квадратное, шея почти отсутствовала, как у прирожденного борца. Нос был сломан явно не один раз и плохо сросся. Сжимая в огромных ручищах молот, он осторожно поглядывал на всадников. Человек больше напоминал солдата, чем жреца, но Сигмар был божеством воинов, и все его служители умели держать в руках оружие.

– Эй, подходите ближе и почувствуйте на своей шкуре гнев Сигмара, недоноски! – прогремел он гулким властным голосом.

Стефан заметил, что из окон часовни, из‑за чуть приоткрытых ставней, прямо в него целятся два арбалета.

– Не слишком теплый прием со стороны жреца, – заметил Альбрехт и поймал на себе сердитый взгляд капитана.

– Эй, ты, чтоб тебя, скажи Груберу, что однажды он погибнет от моей руки, и это случится скоро. Прочь, прислужники сил Хаоса!

– Мы не от графа, я Стефан фон Кессель.

Жрец подозрительно покосился на него, и тут его глаза расширились. Он махнул своим людям, чтобы те опустили арбалеты.

– Фон Кессель! Хвала Сигмару! Заходи, замерз небось. Я Гунтар. – Он провел Стефана в часовню. – Давайте заходите все. На заднем дворе есть стойло для ваших коней. В часовне тесновато, но вы все поместитесь. Да заходите же.

Он хлопнул Стефана по спине, едва не сбив с ног. Тот смутно чувствовал, что уже встречал этого жреца, но не мог вспомнить, где именно.

– Я‑то думал, это лакеи Грубера явились прикончить меня. Хвала Сигмару, что они меня еще не выследили. А ведь точно рано или поздно доберутся. Давно следовало убраться отсюда куда подальше. Я бы и уехал, но думал, что надо все‑таки вас дождаться. Что‑то разболтался я. Тут у нас горячий суп варится. Идем.

Старая часовня была уже много лет заброшена, но жрец явно старался изо всех сил поддерживать ее в приличном состоянии. Полы были чисто выметены. Место казалось суровым, как и положено святилищу Сигмара, окна были закрыты ставнями. Под высокой крышей между балок росла паутина. Сквозь пару с грехом пополам залатанных дыр падали снежинки. Внутри оказалось двое мужчин, хотя при ближайшем рассмотрении Стефан понял, что один из них – еще мальчик.

– Йозеф и Микаэль, – представил их Гунтар. – Микаэль, будь умницей, помоги солдатам с лошадьми и проверь, достаточно ли у нас одеял. – Паренек кивнул, встряхнув кудрявыми рыжими волосами, и убежал. – Вам тут хватит места, чтобы переночевать. Микаэль принесет одеяла. Пусть вас не смущает, что придется спать в храме Сигмара – для воинов лучшего места не найти, а?

В глубине часовни стояла древняя резная статуя Сигмара, сжимающего перед собой огромный двуручный боевой молот Галмараз. Жрец проводил Стефана к маленькой дверце, ведущей в жилые помещения, но капитан извинился и сначала подошел к статуе. Упав на колени, он склонил голову и вознес молитву воинственному божеству. Затем поднялся и последовал за жрецом.

– Поклоняешься Сигмару, как я вижу, – с одобрением сказал Гунтар, проходя в маленькую кухню.

Следуя за ним, Стефан подумал, что тот здорово напоминает медведя в жреческом одеянии. И верно, надежный товарищ в бою.

Кухня была скудно обставлена: крепкий деревянный стол, пара скамеек и черный котел над открытым огнем. Сзади располагалась дверка – скорее всего, на конюшню. Пожилой сутулый человек помешивал вкусно пахнущее содержимое котла. Он повернулся, и Стефан сразу его узнал.

– Доктор Питер, – тепло сказал капитан. – Рад, что вы в добром здравии, старина.

Питер устало улыбнулся. Старик всегда был добр к Стефану, когда тот был еще ребенком, – давал ему пожевать трав от зубной боли, рассказывал удивительные истории, когда с мальчиком никто не хотел разговаривать.

– В добром здравии? Я? Да у меня кости скрипят на ходу, по лестнице едва могу подняться. Я стар и устал, молодой человек, но снова увидеть вас и правда хорошо. Жаль только, что при таких обстоятельствах.

– Пожалуй, но главное, что это не портит радость встречи.

Гунтар усадил обоих, достал миски, до смешного маленькие в его могучих лапищах, и принялся накрывать на стол. Налив супу для Стефана и старого врача, он крикнул Йозефу, чтобы тот принес хлеба для солдат. Теперь, когда он позаботился о нуждах гостей, жрец смог присесть и сам.

– Нам многое нужно обсудить, – сказал Питер со вздохом. – Да смилуется Морр над моей бедной старой душой. За мной охотятся, Стефан, ты же знаешь? Меня назвали предателем и чернокнижником. Можешь себе такое представить? Я – слуга темных богов! Да это же просто смешно. Но я забегаю вперед.

Старик наклонился, пристально глядя в глаза капитана.

– Этот добрый жрец – самый надежный человек, какого только можно представить. Он жизнь готов отдать за Империю. Ты знаешь меня с детства, Стефан, и хотелось бы думать, что ты по‑прежнему мне доверяешь.

– Ну, конечно. И спрашивать не стоит.

– Тогда верь этому человеку, как веришь мне. Не сомневайся ни в едином его слове.

Стефан взглянул на жреца, и тот в ответ спокойно посмотрел ему в глаза.

– Я сделаю, как ты скажешь, Питер.

– Хорошо. На самом деле, ты о нем наверняка слышал. Его подвиги во время Великой Войны хорошо известны.

Стефан порылся в памяти, и вдруг глаза его расширились.

– Гунтар… Гунтар Клаус?

Воинственный жрец мрачно кивнул. Этот человек был живой легендой. Всю войну он неустанно сражался и, как рассказывали, убивал своим молотом могучих демонов и лично собирал целые армии.

– Для меня большая честь встретиться с вами, – выдохнул капитан.

– Рад, что вы получили мое письмо, фон Кессель, а то все боялся, что оно не дойдет. А теперь, – Питер откинулся назад, – пора тебе узнать правду. Ты же знаешь, сколько лет я служил правящему дому Остермарка. Я служил еще твоему деду – не то чтобы он часто болел, но я помогал его семье, когда они были бедны. Твой дед был сильный человек. Еще я был личным врачом Отто Грубера, будь проклято его имя, когда он принял титул великого выборщика. Так вот, он всегда был болен, с самого детства. Тогда все думали, что он умрет, но парень как‑то выкарабкался, хотя здоровье его было подорвано навсегда. Когда он стал выборщиком, я отреагировал вполне спокойно. Но это очень умный и хитрый человек, он одурачил меня, как и всех остальных. Казалось, болезнь – это часть его, и с течением лет у него проявлялись симптомы самых опасных инфекций, какие мне только известны. Я делал для него что мог, готовил настойки и целебные отвары, и он понемногу справлялся. Тогда я еще не мог понять как и довольно долго обманывал себя, думая, что дело в моем врачебном искусстве. А годы шли, я состарился и начал подозревать, что дело нечисто. – Он помолчал, вертя в руках ложку. – Вообще‑то он должен был умереть много лет назад. Что‑то поддерживало в нем жизнь, и это были не мои лекарства. Но мне нравилось занимать такое положение. Все знали, что выборщик много десятилетий справляется со своим недугом и что я – его врач. Графы и бароны отовсюду стекались ко мне за советом. Ох уж эта гордыня… Но наконец я узнал правду. Оказывается, я всего лишь задерживал разложение, таящееся в нем. Ну, ты понимаешь, это вовсе не метафора: он в самом прямом смысле разлагался изнутри. По логике вещей, Грубер должен был умереть еще в юности, может статься, в неполные двадцать лет. Не знаю, что и сказать, но единственное возможное объяснение – это то, что во избежание такой участи он искал себе бога‑покровителя. Может, он и не хотел целенаправленно обращаться к злым силам, но ему ответил бог Хаоса, который спас и проклял его.

Воцарилось полное молчание. Стефан сидел неподвижно, на лице его было явственно написано отвращение. Он прокашлялся.

– А мой дед?

– Могу лишь предположить, что твой дед раскрыл его тайну и, как человек исключительно честный и порядочный, пришел в смятение: они ведь были близкими друзьями! Вот Грубер и ополчился на него. Как загнанный в угол зверь, он напал, чтобы уберечь себя и свою постыдную тайну. Твоего деда обвинили в пособничестве темным силам. Он высмеял подобные подозрения, но по указке Грубера охотник на ведьм произвел расследование и вынес приговор. Эта змея «допросила» домашних слуг и придворных. Хорошенький допрос! Крики были слышны по всему замку. В ту последнюю роковую ночь он вошел в личные покои твоего деда и нашел алтарь темных богов, на котором лежали принесенные в жертву человеческие сердца. На стенах комнаты кровью были нарисованы символы Хаоса. Грубер оклеветал твоего деда, я в этом не сомневаюсь. И того казнили, а отца твоего изгнали, да и сам ты пострадал.

– Но против него обернулся весь двор.

Старик пожал плечами.

– Придворных легко купить. Возможно, им тоже даровали долголетие ценой поклонения темным богам. Прошли годы. Всего несколько месяцев назад я узнал правду и не мог понять, что мне делать. Говорить было нельзя – что значит слово врача против выборщика и всего его двора? Ха! Да меня бы высекли и повесили на воротах замка на поживу воронам. И тогда я решил бежать.

– Темная история, – прогремел жрец.

– Не понимаю, почему они оставили меня в живых, – сказал Стефан. – Ему было бы куда выгоднее убить меня в колыбели. Понятно же, если я все узнаю, то обязательно попытаюсь убить его. И потом, как бы мне ни была неприятна эта мысль, я законный наследник титула выборщика. Странно все это.

– Пожалуй, я с тобой согласен, – сказал Гунтар. – Это и впрямь бред, но похоже, граф потерял рассудок много лет назад. Кто может понять, что творится в голове у безумца?

– А он ведь пытался убить меня, – сказал Стефан, едва осознав это сам. – Только много позже. Вся эта история с охраной перевала – чистое самоубийство. Вопрос в том, почему он так долго ждал возможности избавиться от меня.

– Не знаю, парень.

– Вот что я скажу. Теперь остается лишь убить мерзавца.

– Проблема в том, молодой человек, – сказал Гунтар, – что этого типа не так‑то просто прикончить.

Капитан нахмурился.

– Думаю, меча в сердце будет достаточно.

– Вот тут ты ошибаешься. Если бы даже я грохнул его по голове этим молотом, – для большей убедительности жрец поднял оружие и потряс им, – это бы его не убило. Выглядел бы он при этом неважно, но точно не погиб бы.

– Вообще‑то обычно бывает достаточно пробить человеку голову…

– Да, но он больше не человек в полном смысле слова. Он – воплощение Хаоса. – Жрец сделал рукой защитный знак Сигмара, чтобы отвести зло. – Он его защищает. Грубер продал душу, и теперь боги Хаоса алчно стерегут свою добычу. Даже вся сила моей веры бесполезна против него. Вот зараза, но если бы я только мог…

– И как… как же нам его убить?

– Есть одно средство, но его трудно добыть. Я узнал, что…

Что‑то вкатилось в комнату, и жрец умолк. Неизвестный предмет упал в огонь, разметав горящие угольки, и вылетел на пол. Это был металлический шар размером с кулак, испещренный маленькими отверстиями.

– О Сигмар, что это? – прогремел Гунтар, вскочив и опрокинув скамейку.

Из отверстий в шаре повалил зеленый вонючий дым. Стефана стошнило.

– Назад! – крикнул Питер, закашлявшись. – Это яд!

Стефан обнажил меч. У него слезились глаза, дым проник в легкие, голова закружилась. Кашляя, он прикрыл рот ладонью и последовал за Гунтаром ко входу в часовню. Он втащил за собой старого врача и захлопнул дверь. Питер упал на колени, кашляя кровью на каменные плиты пола.

– Заприте двери! – крикнул Стефан, утирая слезящиеся глаза.

Солдаты бросились исполнять приказ и заряжать ружья и арбалеты. Двое забаррикадировали главный вход, еще двое перекрыли тяжелой скамьей вход в жилые помещения.

– Где Микаэль? Где он, черт бы его побрал?! – гремел Гунтар.

– Мальчишка ухаживает за лошадьми, – отозвался Вильгельм.

Жрец громко выругался, отбросил скамейку одной рукой и бросился назад в кухню.

– Проклятие! – сплюнул Стефан. – Вы, двое, – идите с ним.

Зеленый дым наполнил помещение, и два солдата последовали за жрецом, прикрыв лица ладонями. Гунтар выбил плечом дверь, ведущую во двор, и впустил свежий воздух. У него резало глаза, в грудь попали две арбалетные стрелы, но он устоял. Сзади появились тяжело дышащие солдаты. Послышался залп, и один из них упал, схватившись за горло.

Пригнув голову, Гунтар пробежал по двору к стойлам. Лошади били копытами в дверь и испуганно ржали. Мальчик лежал на полу в луже крови, один из солдат Стефана упал у самой стены. Над трупами стоял кто‑то небольшого роста, весь в черном, с двумя клинками. Он молнией кинулся на Гунтара: движения казались какими‑то нечеловеческими. Под черным капюшоном Гунтар заметил страшные раскосые глаза.

Злобно зашипев, существо прыгнуло на жреца. Тот взмахнул молотом изо всех сил, но убийца вовремя почувствовал опасность и отскочил к стене. Крутанувшись в воздухе, существо оттолкнулось ногами от стены и проскочило мимо жреца, снова избежав удара. Оно вонзило клинок в шею солдата, сопровождавшего Гунтара, и тот рухнул, захлебываясь кровью, и задергался на полу в судорогах, выплевывая кровавую пену. Гунтар заметил, что оба клинка замазаны каким‑то темно‑зеленым веществом. Одна капля упала на пол, шипя и слегка дымясь: яд! Существо легко вскочило на ноги и, пригнувшись, снова атаковало Гунтара.

– Адское отродье!

Гунтар заметил, что у противника есть хвост, обмотанный черной тканью, с зазубренным металлическим шипом на конце, который опасно подрагивал прямо над плечом существа, поблескивая от капель яда.

– Во имя Сигмара я очищу от тебя этот мир!

Он поднял молот и с воплем ринулся вперед.

Существо обнажило острые желтые зубы и слегка присело, вращая клинками. В последний момент оно отскочило, но жрец был готов к этому и с удивительной для такого гиганта ловкостью изменил направление удара. Молот раздробил грудь убийцы, и тот отлетел в стойло. Гунтар бросился следом. Удар оказался таким сильным, что белые кости пропороли черную одежду. Существо с ненавистью глянуло на жреца, прежде чем тот размозжил ему голову.

Жрец немедленно покинул конюшню и побежал через двор. Снова раздался выстрел, и пуля задела его бедро. Не обращая внимания на резкую боль, он вернулся на кухню.

Дым почти рассеялся. Гунтар быстро пересек комнату и вошел в часовню. Он захлопнул дверь и помог солдатам забаррикадировать ее тяжелой деревянной скамьей.

– Ты ранен, – сказал Стефан, заметив арбалетные стрелы, все еще торчащие из груди воинственного жреца.

Гигант заворчал, вытащил их и швырнул на пол.

– Если бы только это…

– Мои люди? Мальчик?

Стефан нервно перезаряжал пистолеты.

– Погибли, – тихо ответил жрец.

Оставшееся солдаты заняли места у окон и теперь то и дело стреляли в темноту из арбалетов, луков и аркебуз.

– Вот, опять полезли! – закричал Альбрехт, целясь из арбалета.

Стефан подбежал к окну, защитник которого осел на пол с ножом в горле. Осторожно выглянув, он заметил, как кто‑то пронесся мимо и выстрелил, почти не целясь.

– Сколько их там?

– Почем я знаю? Много, – отозвался сержант.

– Гунтар, что с Питером?

– Он без сознания. Сердце бьется слабо, но жить будет.

В дверь, ведущую на кухню, врезался топор, полетели щепки. Жрец поднял молот, готовясь размозжить голову любому, кто войдет. Под вторым ударом топора дверь разлетелась на куски. Шагнув вперед, Гунтар ударил незваного гостя молотом в лицо, но мимо них проскочили еще двое с алебардами. Стефан тут же подскочил и выстрелил одному в лицо, другого зарубил мечом. Только тут он заметил, что оба они были в лилово‑желтой форме армии Остермарка.

– О Сигмар, – пробормотал он и тут же отлетел в сторону: тяжелый удар Гунтара уберег капитана от двух арбалетных стрел, пролетевших в дверной проем. Одного из его солдат настиг пистолетный выстрел в спину. Сверху посыпался снег, и с высоких стропил упали двое людей в черном.

– Сзади! – крикнул Стефан, когда те легко приземлились посреди комнаты.

Мелькнула чья‑то рука, и один из солдат у окна рухнул, держась за шею. Двое в черном быстро оглядели комнату и заметили лежащего Питера. Единым движением они скользнули сквозь гущу битвы, пригнувшись, чтобы избежать ударов, и Стефан, поняв, что им надо, бросился между ними и лежащим врачом.

Капитан взмахнул мечом, едва не задев одно существо по животу. Оно выпустило длинные металлические когти и замахало на него, словно разъяренное животное, основательно задев по руке. Он вздрогнул от боли и продолжал отбиваться от быстрого, как молния, противника.

– Альбрехт! Защити Питера!

Сержант оглянулся и увидел, как вторая фигура в черном склонилась над врачом. Он поднял тяжелый арбалет к плечу и выстрелил. Стрела со свистом пронеслась по комнате, но существо, почуяв опасность, резко обернулось и поймало ее когтистой лапой, направило острием вниз, как кинжал, и вонзило в глаз бесчувственного врача, убив его на месте.

Огромная рука настигла скорчившегося убийцу и схватила его за тощую шею. Гунтар поднял отбивающееся существо в воздух и разбил ему голову о косяк. Убийца обмяк, и жрец презрительно отшвырнул его на пол.

Стефан яростно отбивался от другого существа, едва успевая уворачиваться от железных когтей. Он получил весьма ощутимую рану в бедро и со стоном отступил на шаг. Фигура в черном подскочила и приземлилась на резной наличник футах в десяти от пола, еще одним прыжком достигла стропил и исчезла.

Стефан опустился на колени рядом с тем, кого убил Гунтар, и снял черную повязку с длинного лица. Там оказался грязный, спутанный, кишащий вшами мех, и сначала капитану показалось, что это какая‑то странная гротескная маска, но он ошибался. У существа было длинное лицо с черным носом, покрытым клочковатыми усами. В открытой пасти виднелись длинные зубы; грязные и обломанные, с угла свисал лиловый язык. Один глаз представлял собой гноящееся бельмо. Существо, все в открытых мокнущих ранах, воняло, как разлагающийся труп.

– Да защитит нас Шаллия, – сказал Альбрехт, прикрывая рот ладонью. – Это зверочеловек.

– Скейвен, – уточнил Стефан.

Еще один солдат упал у окна со стрелой в шее. Горящий факел влетел в окно и, описав дугу, упал на пол. За ним посыпались другие, некоторые с глухим стуком падали на крышу.

– Пора отсюда выбираться! – закричал Стефан. – По коням!

Гунтар перескочил через скамью и вылетел на кухню. Там уже находились двое. Один лихорадочно перезаряжал арбалет, другой пытался размахивать алебардой. Оружие было явно слишком длинным для такого ограниченного пространства, и Гунтар легко прижал вояку к стене.

Арбалетчик выронил оружие и достал небольшой кинжал, собираясь поразить воинственного жреца в шею. Не вышло: Альбрехт проколол его мечом и плюнул на бесчувственное тело. Гунтар, вставая, кивнул в знак благодарности. Тот, кого ему удалось одолеть, был недвижим, глаза его тупо уставились в пустоту, спина была переломлена.

– Готовьте щиты!

Стефан выводил солдат во двор. В поднятые щиты ударилось несколько арбалетных стрел. Снова грохнула аркебуза, и один из солдат беззвучно упал. Стефан выругался и забрал щит у убитого, оставшиеся солдаты бросились на конюшню.

– Два арбалетчика, один аркебузир. Он‑то и опасен, – заметил Гунтар. – Сидит вон там, за камнем, на склоне, футах в пятидесяти. Отличный стрелок.

– Я пойду, – сказал один из солдат, Вильгельм, тот, кто нашел часовню, – разберусь с ним.

Альбрехт вызвался его сопровождать. Стефан кивнул, и двое, пригнувшись и петляя, побежали через двор.

– Готовьте лошадей! – скомандовал капитан. – Гунтар, ты можешь держаться в седле?

Гигант поднял залитое кровью лицо.

– Конечно, я от этого не в восторге, но, в общем, могу.

Карл быстро перезарядил ружье. Оно служило ему уже без малого десять лет, и он практически сроднился с ним. Друзья говорили, что оружие ему дороже жены, и это была чистая правда. Точностью и дальностью стрельбы с его ружьем не могло сравниться ни одно другое. Дважды он завоевывал призы на соревнованиях среди всех стрелков армии Остермарка и даже однажды получил памятный знак из рук самого графа‑выборщика – золотую булавку, увенчанную черепом в венке и с пулей в зубах. Но она уже давно ушла в уплату за женщин и выпивку.

Снова вскинув оружие, он прицелился. Двор опустел, но предатели все еще прятались в конюшне и должны были рано или поздно показаться. Почему бы и не подождать? Терпения у него было предостаточно.

Двое пробежали несколько минут назад, но тогда он перезаряжал ружье и не смог выстрелить. Не важно: тот, кто был по‑настоящему нужен ему, жрец‑еретик, как раз прятался в стойлах. Ну сколько же можно упускать такие возможности?! Надо было покончить с ним уже давно, когда тот бежал по двору, но выстрел оказался неточен, и пуля лишь оцарапала ногу. Другой выстрел был сделан с достаточно большого расстояния, через два дверных проема, и Карл не удивился, что вышла промашка. Впрочем, пуля нашла одного из солдат – уже неплохо.

Он дышал медленно и ровно, как и положено меткому стрелку. К стойлам шли около дюжины человек, пригнувшись, сжимая мечи и алебарды. Один упал со стрелой в груди. Часовня вовсю пылала. Он прищурился и задержал дыхание, заметив какое‑то движение. Из конюшни высунулся солдат. «Вот глупец», – подумал Карл и спустил курок. Человек упал, заливая кровью снег. Карл быстро и методично перезарядил ружье и снова занял исходную позицию.

– Давай, жрец, давай, – шептал он про себя.

Сам граф назначил награду за голову этого человека – достаточную, чтобы можно было уйти на покой. Самое то – купить постоялый двор и жить себе без забот, охотиться в свое удовольствие. Жена не стала бы беспокоиться, что он редко показывается дома – к этому ей было не привыкать, но наверняка обрадовалась бы, что отец ее детей больше не солдат. Ему не слишком хотелось оставаться в армии – для Остермарка кое‑что уже было сделано, а теперь оставалось только застрелить жреца и отправиться на заслуженный отдых.

Он знал, что в конюшне не больше полудюжины человек, а остальные еще только приближались. Один упал, пораженный выстрелом в лицо. Те, кто внутри, должны были вот‑вот попробовать прорваться, причем скорее всего верхом. Карл ждал этого. Он был уверен, что сможет попасть в жреца, но если остальные доберутся до него раньше – прощай, награда.

Убивать зеленокожих и мародеров на севере было куда проще, чем стрелять в таких же имперских солдат, как и он сам. В нем все восставало против того, чтобы нажать на курок и убить человека в лиловом и желтом, но он напомнил себе, что это еретики, поклоняющиеся Хаосу, а значит, больше не люди Остермарка, но разносчики заразы, лжи и предательства, и жрец – худший среди них. Он уже покушался на самого графа и тем себя приговорил. Как только можно предать себе подобных?

Карл увидел внизу маленькие быстрые фигуры в черном. Они двигались так тихо и так стремительно, что казались не людьми, а, возможно, демоническими союзниками жреца. Лучше уж не думать о них.

Сзади под чьей‑то ногой скрипнула ветка. Наверно, один из этих неуклюжих арбалетчиков. Эти парни совсем безнадежны. Он просто не пережил бы, если бы прикончить священника удалось кому‑то из них. Проигнорировав звук, он продолжал внимательно следить за конюшней.

Внезапно кто‑то приставил кинжал ему к горлу.

– Славная пушка у тебя, дьявольское отродье, – хрипло прошептал неизвестный и перерезал ему аорту.

Вильгельм держал Карла, пока тот не затих окончательно. Он вытер кинжал о лилово‑желтую форму стрелка и поднял взгляд на Альбрехта. Сержант указал пальцем вниз по склону, где притаились двое. Вильгельм дал Альбрехту понять, что тот должен оставаться на месте, и, пригнувшись, двигаясь, словно дикая кошка на охоте, быстро скользнул вниз. Альбрехт пожал плечами и уселся в снег, держа в руках ружье убитого. Дорогая штуковина, вся в тонкой гравировке и золотой инкрустации. Интересно, сколько дал бы за нее инженер Маркус?

Вильгельм вернулся буквально через несколько секунд, с окровавленным ножом.

– Готово?

– Ага.

И они вдвоем побежали по снегу на помощь капитану.

Пришпорив коня, Стефан поскакал прочь от конюшни. Двое людей, подкравшиеся к самому входу, преградили ему путь алебардами, и он чуть не вылетел из седла при резкой остановке. Конь встал на дыбы и забил в воздухе передними ногами. Один воин бросился вперед, вонзив алебарду в грудь коня, и тот упал, пронзительно заржав. Стефан тяжело рухнул наземь. Над ним мелькнула алебарда, которую вовремя отбил удар боевого молота. Жрец размозжил нападающему голову и далеко отбросил бездыханное тело.

– А ты еще спрашивал, могу ли я держаться в седле, – мрачно заметил он и ударил второго солдата в плечо.

У того безжизненно повисла рука, оружие выскользнуло из разжатых пальцев. Второй мощный удар пришелся по голове.

Стефан поднялся с помощью одного из солдат и отряхнулся. Против них было девять человек. Один заорал: «Умри, предатель!» – и бросился на жреца с мечом. Тот поймал удар на рукоять боевого молота и ударил нападающего коленом в пах, а потом добил рукоятью молота о шее. Поставив ногу на спину убитого, он высоко поднял молот и загремел:

– Вас одурачили, люди Остермарка! Предатель – это ваш драгоценный повелитель, граф Грубер! Я – жрец Великого Сигмара! Смотрите, кто сражался рядом со мной!

Солдаты нервно переглянулись.

– Фон Кессель? – неуверенно спросил кто‑то.

– Ну да, он самый, – проворчал капитан. – Бросайте оружие. Мы вам не враги.

– Нет! – крикнул один из солдат. – Он в союзе с еретиком! Смотрите на его лицо – это же печать Хаоса!

Он бросился вперед, но Гунтар сбил его с ног. Остальные осторожно огляделись и заметили Альбрехта и разведчика.

– Эй, сержант, жрец говорит правду?

– Именно так, Курт Ниман. Ну, хватит, ребята.

Один за другим солдаты побросали оружие на снег.