Глава 4 4 page

Дверь за ними с шумом захлопнулась, и на минуту Велвет осталась одна, но почти тут же в комнату вбежала Пэнси.

— О, госпожа Велвет! Ванна, да еще горячая! Ну-ка, дайте я помогу вам. Мэгги несет такое красивое платье, какого вы в жизни не видели. Сейчас она придет.

Глаза Велвет стали почти круглыми. Когда Ботвелл предлагал ей платье, она никак не думала, что оно окажется столь красивым. Мэгги протягивала ей туалет из тяжелого желтоватого атласа, с лифом и нижней юбкой, расшитыми жемчугом и граненым бисером. Треугольные рукава обшиты множеством узких, украшенных жемчугом лент, обшлага отделаны старинным кружевом. Декольте, шокирующе низкое, в соответствии с последней модой. И правда, это было очень красивое платье и, о счастье, абсолютно новое.

— Какая прелесть! — воскликнула Велвет. — Где он нашел такое платье?

Мэгги рассмеялась:

— Когда человек из Приграничья делает тебе подарок, не следует спрашивать, где он его взял. — Она сунула руку в карман и вытащила ожерелье, заигравшее на свету блеском алмазов и жемчуга, оправленных в червонное золото. — Это из фамильных драгоценностей Хэпбернов. Он сказал, что рад одолжить его вам на свадьбу.

— О, Мэгги, пожалуйста, поблагодари лорда Ботвелла за меня.

Мэгги улыбнулась, кивнула и принялась помогать Пэнси готовить невесту к брачной церемонии. Она видела, какой удрученной была госпожа де Мариско раньше, да и мужчины там, внизу, уже рассказали ей о крупной ссоре между лордом Гордоном и его нареченной женой. Его милость, наверное, тоже заметил, как она выглядит, и, конечно, постарался ублажить девушку, прежде чем посылать ей драгоценности. Уж он-то знает, как заставить женщину улыбаться, этот Фрэнсис Стюарт-Хэпберн, подумала Мэгги, знавшая его всю свою жизнь.

Сняв платье для верховой езды, Велвет забралась в высокую дубовую лохань и блаженно вздохнула. Вдруг она потянула носом и воскликнула:

— Левкои!

— Ага, — улыбнулась Пэнси, — хоть мне и велели брать немного вещей, госпожа, но уж забывать самое необходимое нужды не было. Я и сунула в портплед маленький флакончик ваших духов.

Две женщины совместными усилиями сначала вымыли саму Велвет, затем занялись ее золотисто-каштановыми волосами. Особо прохлаждаться некогда, говорила Мэгги, так как брачная церемония назначена на восемь часов. Мужчины внизу уже украшают зал, довольные предстоящим развлечением. Полдюжины людей лорда Ботвелла поскакали в ближайшую деревню, чтобы привезти проповедника. Она и Пэнси болтали без умолку, но Велвет слушала вполуха, занятая другими мыслями.

Замужем. Она так и эдак крутила это слово в голове. Замужем. Она относилась к тому положению, в котором оказалась, так же, как и пять месяцев назад, когда впервые услышала о существовании Александра Гордона. И дело не в том, что она не любила его, как раз наоборот, к своему сожалению, она вдруг обнаружила, что влюблена. Была это настоящая любовь или нет, она не знала, так как никогда прежде никого не любила. Ее загнали в угол — вот это она знала наверняка. Она хотела выйти замуж за Алекса, но не сейчас. “Мне еще нет и шестнадцати”, — подумала она.

Ее мать впервые выдали замуж в возрасте пятнадцати лет, и Велвет знала, что именно поэтому она хотела, чтобы ее младшая дочь вышла бы замуж попозже. Велвет почему-то была уверена, что не повторит жизнь своей матери, где один муж сменяет другого, а приключений хватит на десятерых обычных людей. Хорошо было бы пожить еще при дворе. Ее бесили фокусы Алекса, этот скоропалительный брак, совершенный час назад якобы по шотландским законам, а еще больше этот готовящийся спектакль венчания в присутствии кальвинистского священника. Она выросла в лоне святой католической церкви и, хотя не была особенно религиозна, сердцем знала, что, пока не будет обвенчана по канонам ее церкви, всегда будет чувствовать себя грешной.

Пэнси и Мэгги трудились не покладая рук, готовя невесту, которая только молча подчинялась их приказам. Прибежала еще одна служанка, неся поднос с горячим, только что с огня, мясным пирогом и высоким графином крепкого сладкого красного вина. Велвет, обнаружив вдруг, что очень голодна, с волчьим аппетитом набросилась на еду, после чего ей пришлось опять мыть лицо и руки. Потом принесли и надели на нее шелковое нижнее белье и прелестные чулки с вышитыми на них розами. Где-то достали пару туфелек, которые оказались ей как раз впору, и, наконец, натянули платье.

Его туго зашнуровали, и Пэнси, усадив ее в кресло, принялась расчесывать ее длинные золотисто-каштановые волосы, пока они не засверкали темно-красным и золотистым светом. Волосы оставили распущенными, чтобы подчеркнуть невинность их обладательницы. Затем Пэнси аккуратно застегнула ожерелье на шее Велвет. Отступив назад, она даже ахнула, когда Велвет встала и повернулась к ней лицом.

— О, госпожа! Как же вы хороши! Лицо Мэгги тоже выражало восхищение.

— Не думаю, что Хэрмитейдж когда-нибудь видел более красивую невесту, — заявила она.

Раздался стук в дверь, и Мэгги впустила лорда Ботвелла, одетого в элегантный красно-зеленый плед цветов клана Хэпбернов и черную бархатную куртку. Его голубые глаза с одобрением оглядели невесту, и он сказал:

— Святой Боже, дорогая, вы невероятно красивая женщина, я не припомню, видел ли я равных вам когда-либо. С каждой минутой я все больше завидую Александру Гордону. — Он подал ей руку. — Не окажете ли вы мне честь сопроводить вас?

— С удовольствием, милорд, — ответила Велвет. — Уж коли моего дорогого папы здесь нет, никого лучше вас для этой цели я не вижу.

Ботвелл невольно вздрогнул при упоминании о ее отце. Господи! Он еще не стар, чтобы быть отцом этой девочки — или все-таки стар? Он немедленно отмел эту мысль с недовольной гримасой и метнул свирепый взгляд на Мэгги, услышав ее приглушенный смешок. Ее серые глаза лучились весельем.

Велвет подала руку Фрэнсису Стюарт-Хэпберну. Выйдя из комнаты, они спустились по узкой лестнице в большой зал. Глаза Велвет округлились от изумления при виде тех изменений, которые он претерпел за несколько часов. Зал украсили сосновыми ветками, пламенеющими листьями черники и белым вереском. При входе в большой зал лорд Ботвелл тихо сказал что-то одному из своих вассалов, и тот убежал, чтобы немедленно вернуться с маленьким букетом белых роз и белого вереска.

— Последние розы, — улыбнулся ей Ботвелл. — Одна из служанок нашла их у стены, защищенной от ветра, и срезала для вас.

— Вы так добры, милорд, — проникновенно сказала Велвет. — Я чувствую себя почти виноватой за то, что не хочу этой свадьбы.

— У нас в Приграничье невест всегда воруют, это уже традиция, — был его ответ. — Но я уверен, через несколько дней ваш гнев уступит место нежности. Он хороший человек, вы же знаете.

— Да, королева говорила, — подтвердила Велвет.

— Она так сказала? Ну что же, никто никогда не считал, что Бесс Тюдор глупая женщина. — Ботвелл остановился на секунду и приподнял ее лицо. — Давайте-ка улыбнемся, Велвет де Мариско, благо я вижу, вы его любите. Но вы слишком упрямы, чтобы признаться в этом. Всегда уважал гордых людей. — Он опять улыбнулся ей и сказал:

— Да, дорогая, такова жизнь! Ну а теперь — вперед, и встретим свою судьбу как положено. Никогда не бойтесь того, что предначертано.

С этими словами он ввел ее в большой зал, по которому волной прокатился приветственный гул собравшихся там людей Приграничья. Перед высоким обеденным столом стояли спешно доставленный в замок проповедник новой шотландской пресвитерианской церкви и Александр Гордон, граф Брок-Кэрнский, только что из ванны, в черном бархатном камзоле, позаимствованном им у лорда Ботвелла, надетом поверх него темно-зеленом с голубым и желтым пледе цветов Гордонов. На плече сиял великолепный золотой крест — символ главы клана Брок-Кэрнских Гордонов. Плед был заколот булавкой с изображением вставшего на дыбы и оскалившегося барсука с красными рубиновыми глазами и обведенного по кругу надписью “Защити или умри”.

Когда невесту проводили по залу, раздались мягкие звуки волынки. Лорд Ботвелл вложил руку Велвет в руку Алекса. Без дальнейших церемоний проповедник начал свадебную службу. “Где же восковые свечи в золотых канделябрах, светло поющий хор и семейный священник в великолепном белом с золотом облачении?”— подумала Велвет. Она чуть не разрыдалась, так ей хотелось, чтобы здесь были ее родители, братья и сестры, дядя Робин, леди Сесили, дядя Конн и добрейшая тетушка Эйден. Вместо этого она очутилась в каменном зале приграничного замка, окруженная мужчинами Ее венчает кальвинистский проповедник, которого она почему-то боялась — Скажите “да”. — прошептал Алекс ей в ухо, и она сказала, “да”, пока он надевал свой перстень вождя клана на ее безымянный палец. Она абсолютно не воспринимала ничего из того, что творилось вокруг, а ведь это была ее свадьба. Неужели ей придется когда-нибудь рассказывать своим детям и внукам, что она не помнит собственной свадьбы? Она прыснула от смеха, и проповедник хмуро взглянул на нее, что заставило ее рассмеяться уже в открытую. Алекс предостерегающе сжал ей руку, и Велвет подавила несвоевременный смех, хотя была уже на грани истерики.

— Объявляю вас мужем и женой, — сказал священник, и по залу опять прокатился приветственный гул.

Алекс с силой обнял ее и поцеловал с такой страстью, что у нее перехватило дыхание. Когда он отпустил ее, она была вся красная, а он с насмешкой оглядел ее.

— Ну, теперь, миледи, вы уже на самом деле замужем за мной, — тихо произнес он — Замужем, а скоро будете и в постели.

— Я никогда не буду считать себя замужем за вами, пока мы не будем обвенчаны по канонам моей церкви и в присутствии моих родителей, — упрямо ответила Велвет.

— Господи Боже, мадам! Сколько же свадеб вам надо?

— Мне кажется, — произнес Ботвелл, прерывая то, что могло перерасти в новую ссору между графом и графиней Брок-Кэрнскими, — теперь моя очередь целовать невесту.

Велвет подставила ему щеку для поцелуя, но Фрэнсис Стюарт-Хэпберн весело рассмеялся и сказал:

— Нет, дорогая, — и поцеловал в губы. Это был короткий, но приятный поцелуй. Отпуская ее, он проговорил:

— У меня была только одна возможность испить меда с ваших уст, и, должен признаться, это доставило мне удовольствие.

Священник исчез, и хозяин замка повел их к столу.

— Должен принести извинения за столь скромную свадебную трапезу, миледи, — продолжал Ботвелл, — но я никак не рассчитывал выдавать сегодня кого-либо замуж.

Он подал команду слугам подавать угощение. Здесь были оленина, кабанина, фазаны, перепела, утки и каплуны, были блюда с лососиной и форелью, украшенные листьями салата, чашки с бобами, морковью и горохом, горячий хлеб, масло и сыр. Подали также вино и эль.

Велвет ела без охоты, положив себе кусочек каплуна, форели и немного овощей с хлебом и сыром. Теперь она очень нервничала, и желудок ее взбунтовался. Успокоить его могло только вино, но и его она пила безо всякого желания. Ее усадили между Алексом и лордом Ботвеллом, которые налегали на еду с явным удовольствием, накладывая себе на тарелки все новые и новые порции и раз за разом наполняя кубки. Ей стало казаться, что они сейчас лопнут. В завершение трапезы был подан огромный яблочный пирог со взбитыми сливками, и это оказалось единственным блюдом, которое она могла есть.

Опять заиграли волынки, и мужчины пустились в пляс на сером каменном полу. Свечи и камины задымили, когда снаружи поднялся ветер, находивший щели в толстых каменных стенах и прорывавшийся внутрь. С потолка над головой Велвет свисали разноцветные знамена и штандарты. Фрэнсис, склонившись к ней, объяснил, что все они захвачены в бесчисленных битвах на протяжении многих веков Хэпбернами и их союзниками. Поющие волынки, мужчины в разноцветных килтах разных кланов, танцующие танец, который, как ей сказали, называется танцем мечей, оранжевое пламя каминов, отбрасывающее на стены причудливые тени, — все это, вместе взятое, создавало картину какой-то первобытной красоты, которая, она знала, не скоро забудется. Об этом она будет рассказывать своим детям и внукам. Это навсегда останется в памяти. Потом лорд Ботвелл спокойно сказал:

— Мэгги ждет за дверью, леди Гордон. Она отведет вас в опочивальню.

Велвет не сразу даже поняла, кто такая леди Гордон.

— Уже пора? — спросила она жалобно.

— Да, и помните, что я вам сказал, дорогая. Встречайте свою судьбу смело и лицом к лицу. Алекс рассказывал мне о ваших родителях, и я подозреваю, что, если отбросить ваши девичьи страхи, вы — их истинная дочь. — Он взял ее руку и поцеловал. — Вперед, миледи Гордон. Я пришлю вам вашего супруга через несколько минут.

Когда Велвет встала, чтобы выйти из-за стола, Ботвелл поднял свой кубок и крикнул:

— За здоровье невесты!

Его тост эхом подхватила сотня мужчин, сидевших в зале.

— За здоровье невесты! — прокричали они. Держа голову высоко поднятой, она произнесла ответный тост.

— За здоровье Ботвелла! — крикнула она, и они одобрительно гудели, пока она пила свой кубок. После чего она вышла из зала навстречу поджидающим ее Мэгги и Пэнси.

— Черт возьми, хороша! — воскликнул с восхищением Фрэнсис Стюарт-Хэпберн после того, как она вышла.

— Да, — ответил Алекс, — и упряма, и красива, и способна свести с ума, но, черт подери, я хочу ее! — Он вздохнул. — Может быть, мне стоило жениться на более сговорчивой женщине.

Ботвелл горько рассмеялся:

— Сговорчивые и послушные женщины выращивают слабохарактерных сыновей, кузен. Эта твоя маленькая девица подарит тебе настоящих сорванцов. Выпей со мной еще и отправляйся к ней.

Пока они пили с Ботвеллом его прекрасное бургундское, Велвет проводили в спальню, которую ей предстояло разделить с молодым супругом. Здесь Мэгги помогла ей снять ее пышное облачение, а Пэнси принесла серебряный таз, чтобы она могла умыться и почистить зубы.

— Ты что-нибудь ела? — спросила Велвет у своей камеристки.

— Да, госпожа, то есть, я хотела сказать, миледи Велвет.

— А где ты будешь спать?

— Мэгги положит меня с собой, миледи.

— Поостерегись Дагалда, Пэнси. Боюсь, он не прочь соблазнить тебя.

Пэнси хихикнула:

— Может быть, я и девушка из провинции, но уж как управляться с такими, как Дагалд, прекрасно знаю. Он не получит ничего без обручального кольца.

Велвет к этому моменту осталась совершенно голой и очень удивилась, когда женщины повели ее к большой постели.

— Моя ночная рубашка, Пэнси, — заворчала она на служанок.

— Нет, — сказала Мэгги. — В обычаях Приграничья встречать своего повелителя в постели без сорочки, в чем мать родила, миледи. — Она уложила Велвет на пахнущие лавандой простыни и укрыла мягким меховым одеялом. Потом взбила толстые пуховые подушки под ее головой. — Вот так! Теперь вы готовы и как раз вовремя, клянусь честью!

В коридоре послышались мужские голоса, дверь распахнулась, и в спальню ввалилась смеющаяся толпа мужчин. Велвет стиснула одеяло на груди, подтянув его до самого подбородка.

“Господи Боже, — подумал лорд Ботвелл, глядя на ее свежую кожу, огромные зеленые глаза и золотисто-каштановые волосы. — Она восхитительна! Лучше увести своих людей отсюда, пока они не взбунтовались”. Он пропустил своего кузена вперед. Грудь Алекса была обнажена почти до талии.

— Ваш супруг, леди Гордон, — провозгласил Ботвелл. Потом повернулся к своим людям:

— Пошли, ребята! У стен Хэрмитейджа сегодня дает представление цыганская труппа, и, я думаю, мы сможем пригласить несколько танцовщиц к нам. — Он вышел из комнаты, и вслед за ним последовали две служанки и его вассалы, привлеченные обещанным развлечением.

Дверь за ними закрылась, и Алекс, повернувшись, закрыл дверь на запор, прежде чем опять повернуться к Велвет. Он долго смотрел на нее, и она покраснела под его испытующим взглядом. Потом он пошел по комнате, гася свечи, оставив зажженной только одну с его стороны постели. Небольшой огонь весело полыхал в камине. Не говоря ни слова, он сбросил свой плед и нырнул в постель прежде, чем она успела разглядеть его, увидев только быстро мелькнувшие тугие ягодицы.

Ее сердце бешено колотилось, когда она в напряженной позе села в постели рядом с ним. Она даже не была уверена, дышит ли. В животе у нее все дрожало от ожидания неизвестно чего. Ей было страшно. Сейчас ей отчаянно хотелось, чтобы ее мать просветила ее перед отъездом, что надо делать в свадебной постели. Велвет не знала, что ей делать и надо ли ей что-нибудь вообще делать, и чувствовала себя полной дурой. Ее пальцы, вцепившиеся в одеяло, побелели от напряжения.

— Спустите покрывало, Велвет. — Голос Алекса, прозвучавший в полной тишине, так напугал ее, что она даже подпрыгнула. Он нежно разжал ее мертвую хватку на простынях и одеяле, ее руки упали на колени. Она смотрела прямо перед собой, боясь даже поднять на него глаза.

Алекс почувствовал, как у него перехватило дыхание. Тот единственный раз, когда он ласкал ее восхитительное тело, не подготовил его к виду такого совершенства. Ничем не прикрытые прелестные молодые груди смотрели вперед, гладкие, круглые и твердые, как два налитых яблока. Кожа была шелковистой, цвета густых сливок.

Велвет почувствовала, что опять краснеет под его взглядом. Теперь она уже хотела, чтобы он поторопился и сделал с ней все, что он собирается сделать, и оставил в покое. Но когда Алекс протянул руку, чтобы погладить ее грудь, она не смогла сдержать крика, вырвавшегося из ее сдавленного горла, и попыталась оттолкнуть его руку.

— Нет, дорогая, — сказал он мягко, — не надо, я же люблю вас.

— Мне так страшно, — прошептала Велвет. Он знал, что это признание дорого далось ей.

— Чего вы боитесь, любовь моя? Вы же знаете, я не причиню вам боли.

— Я не знаю, что должна делать, — сказала она с отчаянием в голосе.

В его горле забулькал смех.

— Делать? Господи, Велвет. Супружеская постель — это не театральные подмостки.

— Не смейте смеяться надо мной, Алекс Гордон! — крикнула она. — Когда я впервые услышала ваше имя, мне стали втолковывать, что я должна быстро нарожать вам сыновей. Да еще моя мать уехала более двух лет назад, а до того она не считала меня достаточно большой, чтобы обсуждать со мной взрослые вещи. Я не знаю, как делают сыновей, вы, самонадеянный осел! Я чуть раньше спросила об этом лорда Ботвелла, но он мне ничего не рассказал. Теперь я думаю, что, видимо, поставила его в неловкое положение.

Алекс не мог сдержаться. Он стонал от смеха. Мысль о том, что элегантного и утонченного лорда Ботвеллского попросили заменить мать его невесте, была восхитительна.

— Вы спросили Фрэнсиса, что вам делать в супружеской постели? Ха-ха! Ха! Ха! Ха! Ха! О-о-о!

Последнее восклицание вырвалось у него, когда Велвет, желая наказать его, захватила прядь его густых черных волос и дернула.

— Черт подери, вы, маленькая мегера, отпустите!

— Не смейте смеяться надо мной! — в гневе прикрикнула она на него. — Не смейте!

Она попыталась влепить ему пощечину, но Алекс, понявший наконец, что она абсолютно серьезна, схватил ее за руку. Они яростно боролись на постели — она пыталась ударить его, а он увертывался. Они катались по кровати несколько минут, пока вдруг Алекс не обнаружил, что она лежит под ним.

Ее глаза в испуге расширились, когда она неожиданно поняла, куда попала, почувствовав, как его крепкое тело придавило ее сверху. Она застонала от сознания поражения, когда его рот прижался к ней в долгом и нежном поцелуе.

Велвет поняла, что пропала. Его губы ласково и чувственно приникли к ее губам, побуждая к ответу, прося откликнуться на его страсть. Он жадно целовал ее, заставляя ее кровь быстрее бежать по жилам и приливать к голове с тяжелыми ударами, вызывавшими головокружение. Ей казалось, что она куда-то проваливается, и она отчаянно вцепилась в него.

— О дорогая, вы вся — сладкий яд, — прошептал он, не отрываясь от ее рта, целуя ее снова и снова, но на этот раз раздвинув ей губы, чтобы насладиться ее сладостью. На какой-то момент эта новая близость полностью лишила ее воли. Только один раз до этого он целовал ее так, но очень коротко. Теперь же его язык глубоко проникал ей в рот нежными, медленными движениями, лаская и поглаживая атлас ее языка, пока маленькие язычки непонятного ей самой желания начали вспыхивать где-то глубоко внутри нее.

Алекс думал, что сойдет с ума от того наслаждения, которое доставляли ему ее губы. Он никогда и представить себе не мог, что какая-нибудь женщина способна доставить такое наслаждение. Он не торопился перевести их любовные игры в заключительную стадию. Когда ее голова откинулась на его согнутый локоть, он нежно провел своими тонкими пальцами по ее длинной стройной шее, задержавшись на момент, чтобы погладить заметно бьющуюся жилку во впадинке с голубоватыми венами. Потом нагнулся и поцеловал эту пульсирующую жилку.

Он на некоторое время откинулся назад, так что его черноволосая голова оказалась на подушке рядом с ее золотисто-каштановой — Посмотрите на меня, Велвет, любовь моя, — прошептал Алекс.

Она повернула свои затуманенные страстью зеленые глаза и взглянула в его золотистые львиные, смотревшие на нее сверху вниз. Прикосновениями, легкими как перышко, он погладил ее нежную грудь, его пальцы осторожно обежали ее по окружности зачаровывающими движениями. Велвет почувствовала, как по ее членам разливается чудесное блаженное тепло. Сама не понимая, что делает, она вздохнула, а Алекс мягко улыбнулся. Его пальцы поднялись по груди выше и начали ласкать чувствительный сосок, пока ей не стало казаться, что ее плоть сейчас лопнет и наружу выльется все ее наслаждение. Но потом, когда он, изогнувшись и наклонив голову, взял ее маленький сосок в рот, она поняла, что это только начало.

Внезапно она перестала бояться. Она поняла, что до сих пор не знала ничего об этой прекрасной вещи, называемой любовью. Она до сих пор не представляла, что ей надо делать или что включает в себя акт совокупления, но теперь она доверяла Алексу Гордону. В конце концов, пришла ей мгновенная здравая мысль: он ее нареченный супруг и, конечно, она не будет удерживать его. Огромный прилив нежности охватил ее, и она, подняв руки, погладила его по голове.

Он почувствовал ее прикосновение, и его сердце забилось от счастья еще сильнее, ибо он понял, что наконец-то она освободилась от своих страхов. Когда он перенес свое внимание на ее вторую грудь, чтобы та тоже не чувствовала себя обиженной, она тихонечко застонала, и этот чувственный звук пронзил его дрожью. Его ищущая рука скользнула вниз по ее телу к животу, и он нежно погладил его, вновь заставив ее содрогнуться от наслаждения. Вдруг, к его удивлению, она сказала:

— Могу я дотронуться до вас, Алекс?

— Конечно, любимая, потому что, если я доставляю вам удовольствие своими прикосновениями, то и вы доставите мне его своими.

Он откинулся на спину, едва дыша, чтобы не испугать ее.

Велвет приподнялась на локте и посмотрела на него. Он был поджарый и мускулистый, а его широкая грудь заросла густым черным волосом, редевшим по мере приближения к животу. Она проследила за этой черной полосой, и ее зеленые глаза вдруг расширились, взгляд испуганно отпрянул, а щеки покраснели. Затем смущенно она погладила его плечо, ее рука опустилась вниз на его грудь, запутавшись в черных волосах. Ее прикосновение воспламенило его, и сердце у него дико застучало, пока она удовлетворяла свое любопытство девственницы.

Он обнял ее за шею и привлек к себе, так что ее твердые юные груди прижались к его груди. Их губы опять встретились, и в этот раз Велвет не просто приняла его ласку. Теперь она сама поцеловала его в ответ. Он перекатил ее на спину, заключив в жадные объятия. Она почувствовала, как его длинное тело приникло к ней: его ноги к ее ногам, его широкая грудь к ее мягкому телу.

Его губы становились все более нетерпеливыми по мере того, как в нем росло желание. Он целовал ее глаза, ее нос, ее маленький упрямый подбородок и опять губы.

— Скажите мне, что вы хотите меня, Велвет! — почти взмолился он. — Скажите мне, что вы хотите меня так же сильно, как я вас! — Он весь содрогнулся от этой отчаянной мольбы. Она тоже задрожала, почувствовав вдруг его длинное копье, которого раньше не было. Оно настойчиво давило на ее бедра, нечто живущее как бы само по себе, ища входа в ее юное тело. Внезапно она опять испугалась и всхлипнула от этого страха. — Господи Боже, Велвет, не отталкивайте меня сейчас, когда я так отчаянно хочу вас!

Переместив свой вес, он сунул руку ей между ног, быстро провел ею вверх внутри ее бедер и погладил в самом потаенном месте.

— Нет! — Она извивалась под ним, явно напуганная. Он тяжело вздохнул:

— Я не сделаю вам больно, дорогая. Клянусь!

— Лжец! — прошептала она. — Вы не помните первую брачную ночь моего брата? Я помню!

— Эта боль сладкая, моя любимая, и только на мгновение. Христа ради, давайте покончим с этой вашей чертовой девственностью! — Он схватил ее за руки и закинул их ей за голову, прижал к подушке. Потом его колено широко раздвинуло ей бедра, другой рукой он направил свой член в цель.

Чувствуя, что он уже отчасти добился своего, она слегка приоткрылась, вскрикнула, но его раздувшаяся плоть все глубже проникала в нее. Она умоляла остановиться. Однако, почти сведенный с ума желанием, он едва слышал ее. Осторожно, стараясь не причинить ей больше боли, чем необходимо, он медленно входил в ее девственное лоно. Она чувствовала, как он заполняет ее так плотно, что, казалось, сейчас разорвет на части, и, когда только собралась вновь запротестовать, он последним быстрым рывком прорвался через ее девственную преграду.

Она почувствовала мгновенную острую боль и резко вскрикнула, но ее крик был скорее данью жалости о том, что утеряно навсегда, чем криком боли.

Его мужское естество неподвижно лежало в ней, позволяя ее напрягшемуся телу привыкнуть к вторжению, после чего он мягко сказал:

— Ну вот, дорогая, все кончено. Теперь позвольте мне научить вас всей сладости, которую могут подарить друг другу мужчина и женщина.

Она испытывала легкое неудобство, когда он начал двигаться внутри нее, но с каждым новым движением оно все больше ослабевало. Его дыхание стало тяжелее, затем неожиданно он вздрогнул и неподвижно замер, лежа на ней.

— Дьявольщина! — выругался он, и, полная любопытства, она спросила:

— В чем дело, милорд? Я в чем-нибудь разочаровала вас? — Она не понимала почему, но неожиданно ей захотелось сделать его счастливым.

Он скатился с нее и, лежа рядом с ней в широкой кровати, проговорил:

— Нет, дорогая, вы меня ни в чем не разочаровали. Я сержусь на себя. Дал волю страсти, думал только о собственном удовольствии и совсем забыл о вашем. Это никогда не повторится вновь, Велвет, обещаю вам. Я вел себя как зеленый юнец, выплеснув свое семя так быстро.

Она не совсем поняла, что он имеет в виду, и, сама невинность, принялась утешать его:

— Вы не сделали мне больно, Алекс. И после первой боли это было даже приятно. Честное слово! Он нежно рассмеялся:

— Приятно, Велвет, это не совсем то, что должно быть. Должно было быть чувство чудесного растворения, слияния, а я знаю, что вы этого не испытали, так ведь?

— Нет, — отвечала она ему, явно озадаченная. — Чувство чудесного растворения? Я не чувствовала никакого растворения. Это необходимо, это чувство растворения?

— Не необходимо, но прекрасно, дорогая. Дайте мне время немного отдохнуть, и мы будем любить друг друга еще раз. Вы дали мне огромное счастье, любимая, и я дам его вам тоже. — Он обнял ее и нежно сказал:

— А теперь поспите, дорогая. Это был тяжелый день для нас обоих.

Когда Велвет вновь открыла глаза, за узким окном спальни занимался серый рассвет Первое мгновение она не могла понять, где находится, но рядом с ней легонько похрапывал Алекс, и она все вспомнила. Она села и с любопытством принялась его разглядывать. Пожалуй, впервые за все время их знакомства она действительно по-настоящему посмотрела на него. Во сне он показался ей трогательным, над его левой бровью она разглядела маленький шрам, которого не замечала раньше. Нежно она протянула руку и дотронулась до него, пробежав потом пальцами вниз по лицу к подбородку. Он очень красив, этот человек, ее нареченный супруг, хотя с ним абсолютно невозможно ладить. Он упрям, невозможно упрям. Ее муж. Этот человек — ее муж. Нет! Она обручена с ним, но настоящим мужем он ей не стал, и никакая мгновенная свадьба или венчание по кальвинистскому обряду не сделают из него законного мужа, пока она сама не примет решения. Когда родители вернутся из Индии, когда их должным образом обвенчает в церкви священник ее веры, тогда она примет его как мужа.

— Вы даже красивее, когда хмуритесь, — заметил он, открывая свои восхитительные глаза.

Она улыбнулась ему, отметив, что его речь приобрела сильный шотландский акцент, после того как они пересекли вчера границу.

— Где вы заработали этот шрам над глазом? — спросила она.

— Когда я был мальчишкой, мой брат Найджел и я состязались на мечах. Он поскользнулся. Отец выпорол его за это и меня тоже Он сказал, что нам надо быть более искусными на мечах. — Он протянул руки и привлек ее к себе. — Я хочу вас, дорогая, — сказал он вдруг севшим голосом и поцеловал ее.

В этот раз у нее уже не было страха неизвестности, и ее тело прильнуло к нему. Она почувствовала, как его руки нежно пробежали по ее спине и начали гладить ее ягодицы, после чего он перевернул ее на спину, нашел ее груди и долго ласкал их руками и ртом. Велвет нашла его прикосновения восхитительными и промурлыкала свое одобрение его действиям. Ее чудесные юные груди налились желанием, а соски начали болеть, сжавшись и затвердев.

Date: 2015-09-25; view: 273; Нарушение авторских прав