Центральный парк

04:23

Узкая тропа вилась мимо Саммит‑Рок, высочайшей точки Центрального парка, а затем спускалась в поросшую лесом долину. Впереди был Винтердейлский мост, вернее двенадцатифутовая арка, через которую можно было пройти на противоположную сторону подпорной стены из гранита и песчаника, тянущейся через парк с востока на запад.

Сейчас перед аркой моста стояли с десяток мусорных баков, в которых горел огонь. За кострами расположилось около дюжины хорошо вооруженных мужчин и женщин. На каждом из самопровозглашенных стражей моста был флюоресцирующий оранжево‑желтый жилет, снятый, возможно, с трупа мертвого дорожного рабочего.

Перед проходом толпились люди – нищие, проститутки, бизнесмены, семейные пары с детьми… Все ожидали, когда их пропустят на другую сторону Винтердейлского моста.

Паоло повернулся к Вирджилу.

– Это единственный путь. Можно, конечно, снова рискнуть и пойти по главной дороге. Что нам делать?

– А ты что думаешь, Патрик? – спросил старик.

Шеп не сводил глаз с неба, ожидая очередного нападения с воздуха.

– В толпе мы в большей безопасности. Давайте попробуем пройти через арку.

Они подошли и стали в очередь. Перед ними стоял грузный мужчина лет пятидесяти. Несмотря на мороз, поверх футболки с короткими рукавами он был одет только в жилет – такие надевают на себя лыжники. Руки мужчины покрывали татуировки морской пехоты. На правом предплечье было вытатуировано: «Смерть лучше бесчестья». Мужчина держал на руках завернутую в одеяло женщину. По неподвижному положению ее тела Шеп определил, что она страдает церебральным параличом.

– Извините…

– Добро пожаловать, братья, – сказал мужчина с татуировками. – Добро пожаловать, сестра. Вы пришли увидеть Божью славу?

– Разве слава может быть среди страданий и смерти? – спросил Шеперд.

– Божья слава явлена нам вторым пришествием. Или вы пришли сюда не с этой целью?

Вперед протолкался Паоло. Его глаза расширились от возбуждения.

– Значит, это правда? Пробил час вознесения?

– Да, друг мой. Собрались двадцать четыре старейшины, а Дева Мария находится сейчас за стенами парка. Она подарит бессмертие избранным праведникам.

Паоло дрожащей рукой перекрестился.

– Когда я услышал о чуме, то сразу же подумал о втором пришествии. Как нам пройти в парк?

– Они запускают людей небольшими группами. Надо ведь определить, кто чистый, а кто нет.

– Мы чистые, – сказал Паоло, притянув к себе Франческу. – Как видите, никаких признаков чумы.

Грузный мужчина улыбнулся.

– Нет, брат, стража проверяет, насколько чисты души входящих. Надо же отделить достойных спасения от еретиков. Никому из грешников не будет позволено подойти к троице.

Шеп глянул на Вирджила. Тот отрицательно мотнул головой.

– А что насчет чумы? – спросила Франческа. – Вы не боитесь заразиться?

– Сестра, ведь это чума возвестила второе пришествие Иисуса.

– Чума?

– Да, чума, – сказала лежащая в объятиях мужчины женщина.

Она поправила одеяло, которое сползло ей на глаза.

– Верн! Объясни этим людям, что пастор Райт сказал нам во время проповеди.

– Извините, я не представился, – сказал мужчина. – Мы Фолли. Меня зовут Верн, а это моя жена Сюзанна Ли. Мы прилетели в субботу вечером из Хэнфорда, штат Калифорния, по медицинской надобности. Сегодня днем мы должны были лететь обратно домой, но они объявили карантин раньше, чем мы смогли добраться до аэропорта. Мы блуждали по улицам, пока не пришли сюда.

– Такова Божья воля, – вставила Сюзанна Ли.

– Аминь. Когда мы пришли, пастор Райт рассказывал собравшимся, что он разговаривал с Девой Марией. Она возродилась в теле христианки. Богородица сказала, что Манхэттен из‑за своей порочности избран местом второго пришествия.

– А откуда вы знаете, что она на самом деле Дева Мария? – задала вопрос Франческа.

– В этом не может быть никакого сомнения, сестра. Пастор Райт собственными глазами видел, как она излечила больных. Увидев пастора, Богородица приказала ему собрать свою паству в Центральном парке в ожидании вознесения живыми на небо. Иисус снизойдет на землю еще до рассвета следующего дня. Богородица решит, кто будет спасен, а кто будет отправлен в ад.

Паоло повернулся к Вирджилу. На его глазах блестели слезы.

– Это правда! Настал Судный день!

Старик не разделил его энтузиазма.

– Есть духовность, Паоло, а есть религиозный догматизм. Часто первое не имеет ничего общего со вторым.

Лицо Верна помрачнело.

– Попридержи свой язык, старик, – произнес он. – Любое слово, которое сочтут богохульством, может привести тебя и людей твоих в геенну огненную.

– Пора!

Охранник банка во флюоресцирующем оранжевом жилете махнул рукой с зажатым в ней пистолетом.

– Идите один за другим. Держитесь все вместе. Когда фурии будут задавать вам вопросы, отвечайте честно. В амфитеатре вам скажут, что делать и куда идти.

Люди, толкая друг друга, устремились вперед. Несколько человек обогнали Шепа.

– Верн! А кто такие фурии?

– Настал Судный день, а фурии – наши судьи. Все три фурии – женщины, избранные самой Богородицей.

– А в чем их задача?

– Выносить суд Божий. Один из охранников сказал мне, что особенно безжалостны они к тем, кто насиловал или убивал женщин и детей. Фурии не прощают грешников, даже если они раскаиваются в содеянном.

Толпа быстро двигалась через арку. Вооруженный охранник сделал знак Шепу и его товарищам не мешкать.

Паоло притянул Патрика поближе к себе.

– Пожалуйста, без галлюцинаций. Соберись. Франческа и я хотим спастись.

Прежде чем Шеп успел выразить свои сомнения, итальянец и его беременная жена встали позади супружеской четы Фолли.

Переглянувшись, Шеп и Вирджил последовали за ними. Они миновали гранитную арку под Винтердейлским мостом и зашагали по извилистой, покрытой грязным снегом тропе. Дорога вела вверх по склону. Холодный, сильный ветер больно щипал неприкрытую кожу.

Патрик двигался на автопилоте. Его ноги занемели от холода. Он едва поспевал за идущим перед ним человеком. Шеп чувствовал себя разбитым как физически, так и морально. Действительность превратилась в иллюзорный ночной кошмар.

«Это бесполезно. Зачем напрягаться, идти куда‑то? Сейчас менеджер подойдет к питчерской горке, отберет у тебя мяч и выгонит с поля. Лучше ляг здесь, прямо в снег, и спокойно умри в ледяных объятиях ночи. Это ведь не страшно?»

– Черт побери!

Задумавшись, Патрик напоролся на бронзовую статую обнимающего Джульетту Ромео. Шеп остановился и бросил взгляд на увековеченных в металле бессмертных персонажей. Он вновь вспомнил о своей жене.

«Это, видно, знак свыше».

– Идемте! Не задерживаться!

Теперь они шли почти в кромешной темноте, с одной стороны нащупывая руками кирпичную стену большого здания. Еще шестьдесят футов, и лес внезапно расступился. На Великой поляне собрались люди. Такого религиозного энтузиазма Шеп никогда прежде не видел. Люди стояли везде. Их присутствие выдавал мерцающий свет сотен, если не тысяч, горящих оранжевым пламенем факелов. Сорок тысяч заблудших душ алкали получить доступ на небеса. Некоторые люди взобрались на выветренные и растрескавшиеся от времени уступы скалы Виста‑Рок. Другие, подгоняемые отчаянной решимостью, добрались до подножия Бельведерского замка. Готический особняк гордо возвышался над колышущимся людским морем. Прямо‑таки евреи, ожидающие возвращения пророка Моисея с горы Синай.

Как оказалось, строение, которое им пришлось обходить, было театром Делакорте. В центре построенного в виде подковы амфитеатра, на подмостках которого прежде играли Шекспира, теперь пылал огромный костер. Над сценой висел большой виниловый транспарант. Раньше на нем было написано: ГОРОД НЬЮ‑ЙОРК ПРЕДСТАВЛЯЕТ «УОЛТ ДИСНЕЙ» НА ЛЬДУ.

Теперь же Шеперд прочел:

ГОРОД ЧУМЫ

Три женщины в черных мантиях, которые для них, по‑видимому, раздобыли из здания окружного суда, восседали на расстеленных на камне одеялах. Позади них неистовствовали жаркие языки пламени.

Сидевшую слева фурию звали Джейми Мегера. Ей было двадцать пять лет. Пышногрудая, ростом пять футов и один дюйм, Джейми была матерью‑одиночкой. Но три года назад она отказалась от своей дочери и уехала в Нью‑Йорк, мечтая о славе актрисы. Вместо этого она нашла себе работу в ночном клубе и танцевала голой в подвешенной к потолку «птичьей клетке».

Сестру‑близняшку Джейми звали Терри Алекто. Она сидела справа. Высокооплачиваемая проститутка Терри «зарабатывала» раза в три больше денег, чем Джейми. За ночь ей платили 500 долларов. Как и сестра, она жила сама по себе. Ее мужа посадили на девять лет за то, что он «склонял» свою жену к проституции. (Во время ареста «милого» Терри еще не бросила колледж.) Молодая женщина не испытывала ни малейшего беспокойства по поводу того, чем занимается. Она считала, что работает в сфере услуг, подобно парикмахерше или маникюрше. Со времени появления первых признаков заболевания Терри уже трижды продавала свое тело.

Между близнецами сидела шестидесятипятилетняя Патриция Демюле‑Росс Тисифон.

Патриция родилась в семье алкоголиков. В семнадцать лет она вышла замуж. Тридцать девять лет женщина прожила в страхе перед своим мужем. После самоубийства ее мужа, дочь пристрастилась к болеутоляющим таблеткам. Сестра Мэрион переехала жить к Патриции после развода с алкоголиком‑мужем, который также всю жизнь издевался над женой. Две пожилые женщины сдавали квартиру близняшкам, «удочерив», а скорее, став для них кем‑то вроде «бабушек».

К трем часам дня все женщины заболели бубонной чумой.

Их мучила лихорадка. Лимфатические узлы болели. Они харкали кровью. Четыре женщины направились в Центральный парк, чтобы «умереть на лоне природы». Мэрион угасла первой. Она умерла, скрючившись на земле, перед ангелом на верхушке фонтана Бетесда.

Патриция и близняшки легли подле нее, обнявшись. Они дрожали от холода и боли, но страха не ощущали.

Пастор Джереми Райт, держась на безопасном расстоянии, как раз правил по ним заупокойную службу, когда бывший байкер увидел приближающуюся к ним одетую в белое женщину. Таинственная незнакомка встала на колени возле лежащих неподвижно больных и крепко поцеловала их прямо в губы. Те отведали ее «слюну» и… возродились.

Через несколько минут умирающие, словно заново родившись, приподнялись с земли.

Видевший чудо пастор Райт подошел к женщине в белом.

– Кто вы такая? Как вас зовут? – спросил он у незнакомки.

– Я Дева Мария, родившая нового Иисуса. Собирайте свою паству. Настал день апокалипсиса.

Весть о явленном чуде быстро распространилась по прилегающим кварталам. К наступлению ночи десятки тысяч оставленных властями умирать ньюйоркцев стекались к Центральному парку в поисках спасения.

– Каждый из вас должен поклониться фуриям, а они определят, достойны ли вы вознесения. Называйте свое имя и род занятия.

Стройная, высокая женщина склонила голову.

– Линда Бом. Я приехала в Нью‑Йорк из Калифорнии. Я работаю помощницей закупщика в книгоиздательской компании «Барнес‑энд‑Нобл»…

– Зачем ты приехала сюда? – сказала старшая фурия.

– Я приехала в гости к подруге на автобусе. Один из пассажиров начал сильно кашлять. Тогда еще никто не знал о чуме и…

– Ты вошла в Гадес?

Женщина кивнула, смахивая с глаз слезы.

– Может Дева меня излечить? – спросила она.

– Да.

– Извини, но я не согласна, – произнесла сестра‑близнец справа, поглаживая рукой свои длинные волнистые каштановые волосы. – Бом – это еврейская фамилия. Линда не верит в Девственную матерь, поэтому она – еретичка. Девственная матерь приказала нам очищать всех еретиков на арене.

– Ты еврейка? – спросила сестра‑близнец слева.

– Нет. Я… прихожанка англиканской церкви.

– Она лжет… Матушка Патриция?

Пожилая женщина пристально разглядывала испуганную туристку.

– Трудно принять решение. Думаю, будет лучше, если мы перестрахуемся. Бросьте еретичку в огонь.

Глаза Шепа округлились от ужаса, когда двое охранников в оранжевых жилетах потащили визжащую калифорнийку к амфитеатру. Прежде чем ветеран смог что‑либо сделать, третий охранник облил ее бензином и толкнул в разложенный посреди театра гигантский костер. Тело Линды Бом охватило пламя.

Шеп чуть было не лишился чувств. Ему привиделся черный дым, поднимающийся из трубы крематория. Он увидел кирпичное здание, окруженное деревянными бараками. За колючей проволокой ограждения стоят живые скелеты в полосатой одежде.

Аушвиц…

– Кто следующий? Эй ты… однорукий… Назови свое имя…

Выгнав из головы ужасное видение нацистского лагеря смерти, Патрик поймал себя на том, что с вожделением взирает на двух роскошных женщин…

Налетел сильный порыв ветра. Языки пламени гигантского костра метнулись в сторону…

Ветер сорвал одежу с Джейми Мегера и Терри Алекто. Близняшки зазывно улыбались ему у показывая свои пышные груди. Казалось, вот‑вот и они закружат в танце…

– Подойди ближе, Патрик Шеперд.

– Да, Патрик. Подойди ближе, и мы попробуем, какой ты на вкус.

Мужчина сделал шаг вперед…

Гонимая ветром крупа обожгла ему лицо. На секунду Патрик ослеп.

Порыв ветра погасил многие факелы, прижал пламя огромного костра, к земле, отчего фурии вскочили со своих мест, ползком спасаясь от обжигающего огня.

В небе прогремел гром. За ним последовал трубный глас, разрезавший ночь, подобно скальпелю. Услышав призыв, сорок тысяч людей подались вперед и сгрудились у подножия Бельведерского замка.

Перекрикивая ветер, Вирджил проорал на ухо Паоло.

– Найди нам машину! Любая подойдет! Патрик и я позаботимся о твоей жене!

– Нет! Это второе пришествие Христа! Я должен быть здесь!

– Если мы останемся здесь, то твой сын никогда не увидит дневного света. Я ведь прав, Франческа?

Женщина прочла твердую уверенность в глазах старика.

– Паоло! Делай так, как он говорит!

– Франческа?!

– Иди! Мы найдем тебя у туннеля 79‑й улицы.

Паоло неуверенно оглянулся, взял вещи и, протискиваясь сквозь толпу, вышел на полоску асфальта, которую называют Вест‑драйв.

Луч света пронзил тьму над Большой лужайкой. Сначала Патрик испугался, решив, что военный вертолет вновь нашел их, но потом он понял, что прожектор установлен где‑то в верхней части театра Делакорте. Луч осветил одинокую человеческую фигуру на балконе Бельведерского замка. Женщина была бледна как смерть и одета в белый балахон с опущенным на глаза капюшоном.

Заработали генераторы, и из громкоговорителей послышалось тихое потрескивание. Одетая в белое женщина взяла в руку микрофон. Толпа, собравшаяся на Большой лужайке, возликовала.

– А затем семь ангелов протрубили в семь труб. И треть населения Земли умерла от мора чумного. Но те, кто не умер, отказались отринуть дела свои неправедные, отказались покаяться в совершенных убийствах, воровстве и колдовстве.

Женщина в белом сбросила с головы капюшон, показав свое лицо верующим. Крик страха вырвался у тех, кто стоял ближе к замку. Через секунду вызывающее ужас и отвращение лицо появилось на большом экране театра. Грязные, спутанные рыжие волосы обрамляли мертвенно‑бледную кожу. На кончике носа вскочил большой серовато‑бордовый прыщ. Вокруг больших глаз темнели фиолетовые круги. Из‑за действия «Косы» зубы женщины почернели, а десны загноились. Выражение лица больше подходило психопатке или одержимой дьяволом, чем пророчице.

Вирджил ближе придвинулся к Шеперду.

– Патрик! Я видел эту женщину раньше. Ее везли на носилках в изолятор ветеранского госпиталя.

– В изолятор… – повторил за ним Шеп.

Патрик смотрел на женщину, вспоминая, что говорила Ли Нельсон, когда тащила его вверх по лестнице на крышу госпиталя: «Одна из моих пациенток… рыжеволосая женщина… Она выпустила рукотворный штамм чумы в ООН».

Мэри Луиза Клипот встала на краешке балкона викторианской постройки. Толпа смолкла, вслушиваясь в слова женщины.

– Вавилон пал. Некогда великий город пал, потому что поверил соблазнам других народов. Вавилон великий стал ныне матерью проституции и порнографии, что распространяется отсюда по всему миру. Он стал пристанищем демонов и злых духов, гнездом грязных сквалыг, берлогой мерзких тварей. И правителям мира, что способствовали его моральному упадку, воздастся сторицей, когда дым поднимется от его обуглившихся останков. Еретики, которые хотели погубить Америку, сами познают Божью ярость.

Желтые огни лампочек осветили второй ярус замка, где под балконом, на котором стояла Мэри, были поспешно возведены три виселицы. Еретики стояли рядами. Их руки связаны за спинами, а рты заткнуты кляпами. Геи и лесбиянки… Мусульмане и индусы… Старые и молодые… Мужчины, женщины и дети… Всех их по безумному замыслу Мэри Клипот следовало принести в жертву.

– Приведите первую группу еретиков!

Семью индусов отделили от остальных проклятых.

Маниша Пател отчаянно вырывалась из рук двух мужчин, облаченных в одеяния архиепископов. Ее рот заткнули кляпом, но она пыталась кричать. Ей связали ноги в коленях, но она отчаянно сопротивлялась, изгибаясь все телом. Женщина видела, как мужчины, схватив дочь, засунули ее голову в петлю справа от нее.

Виселица слева предназначалась для ее мужа Панкая. Четверо одетых в сутаны человек держали его.

Кристалл у нее на шее сверкнул электрическим разрядом, когда на голову Манише накинули петлю. Веревку туго затянули под подбородком. Чтобы дышать, ей пришлось встать на цыпочки.

– Боже, пожалуйста, спаси моего ребенка. Спаси моего ребенка!

Маниша попробовала пошевелиться. Ей заложило уши от исступленного крика толпы, который заглушил слова рыжеволосой ведьмы. Стараясь не потерять сознание, женщина с трудом дышала. С каждым вдохом холодный воздух врывался ей в рот, обжигая горло. Из носа текло. Она дрожала нервной дрожью, с трудом балансируя на цыпочках, и… ждала… ждала…

– Отставить!

Маниша открыла глаза. Слезы мешали ей ясно видеть. Наконец она разглядела мужчину на большом экране театра. Он стоял на балконе третьего яруса, над их виселицами. Лицо незнакомца затенял капюшон. Правой рукой он держал ведьму за волосы, а окровавленное лезвие косы, как показалось Манише, зажатое в его левой руке, прижал к горлу пророчицы.

Патрик Шеперд протащил Мэри Клипот мимо бритоголовых старейшин, которые лежали в лужах собственной крови, и склонил голову к микрофону, чтобы обратиться к толпе. Слепящий свет прожектора отразился от его стального протеза.

– А затем появился другой ангел, и ангел сей был Ангелом Смерти. И молвил Мрачный Жнец: «Отпустите этих невинных людей, или я отрежу голову этой уродливой суке, а затем отправлю и ее, и вас всех прямиком в ад».

Луна спряталась за тучами. Покрытая снегом Вест‑драйв вновь погрузилась во тьму. Невидимые ветви хлестали его по лицу, рвали одежду. Паоло пару раз споткнулся о выступающие из земли корни деревьев, потом оступился и упал. Он чувствовал себя потерявшимся, сбившимся с истинного пути. Зачем он расстался с женой? Зачем отказался от спасения? Поднявшись на ноги, мужчина вытянул руки вперед. Через восемь шагов он наткнулся на забор. Под ногами хрустел лед, а под ним чавкала жидкая грязь. Дальше дороги не было. Паоло охватила паника. Он растерял все свои вещи. Его вера угасала. Мужчина опустился на колени и стал молиться, скорее от отчаяния, чем для того, чтобы поддержать свою веру.

Ветер стих. И Паоло услышал тихое бренчание гитары.

Вытерев слезы, он пошел на звук. Через заросли американских вязов итальянец вышел на прогалину.

Мужчина лет сорока сидел на одной из дюжины лавок вокруг выложенной в центре заасфальтированной площадки круглой мозаики. Сальные каштановые волосы доходили ему до плеч. Худощавое бледное лицо, обрамленное длинными бакенбардами. Запоминающиеся очки в проволочной оправе. Стекла слегка затемнены. Мужчина был одет в поношенные джинсы, черную футболку и расстегнутую куртку из джинсовой ткани. Казалось, он не обращал внимания на холод. Гитара покоилась на колене, а мужчина осторожно подбирал аккорды к песне, которую сочинил лет сорок назад.

– Мы вечно играем в эти игры… Пижоны‑друиды в партизанской войне… На поиск Грааля отправляемся вместе… Покровы таинственности преодолеть… Любовь есть ответ. Это мы знаем точно… Любовь есть цветок. Позаботься о нем…

Джон Леннон посмотрел на Паоло Сальваторе Миноса и улыбнулся.

– Я знаю, о чем ты думаешь, парень. Сначала я хотел спеть «Воображение», но эту песню крутили все, кому не лень.

Паоло упал на колени возле мозаики «Воображение». Луна выглянула из‑за туч. Мужчина дрожал.

– А ты реален?

Покойный член группы «Битлз» тронул струну гитары.

– Я всего лишь образ во времени и пространстве.

– Я имею в виду: ты привидение или это действие чертовой вакцины? – уточнил Паоло.

– Не верь в привидения. Не верь в вакцины.

Крики вдалеке усиливались.

– Прислушайся к ним… Ублюдочные убийцы. Они молятся Иисусу Христу, ждут, что он спустится к ним с неба на белом коне, словно какая‑то рок‑звезда… Как будто Иисус имеет какое‑то отношение к этому хаосу.

– Они не грешники, – возразил Паоло. – Они просто хотят спастись.

– Да, но на спасение, как писал Иоанн Богослов, могут надеяться только христиане. По иронии судьбы эта формулировка исключает из числа спасенных самого Иисуса Христа. Раввина Иисуса можно кинуть в огненную яму справа вместе с мусульманами, индусами и буддистами. Остальные отправляются в левую огненную яму Сатаны. А когда они все будут сожжены, настанет черед взаимного уничтожения католиков, протестантов, православных, лютеран, пятидесятников, мормонов, баптистов, членов англиканской церкви… Я кого‑нибудь забыл? Подожди… Я знаю, что надо делать. Надо призвать к новой войне в Святой земле и теперь уж раз и навсегда разобраться, чья церковь является истинной.

Паоло обхватил голову руками.

– Нет. Я не хочу этого слышать… Не сейчас… Не в Судный день. Ты всегда был для меня героем, но это… это ересь.

– Тогда и раввин Иисус был еретиком, – продолжал Джон Леннон.

– Пожалуйста!.. Прекрати!..

– Паоло! Выслушай меня. Мы все дети Божьи… все… Настоящий грех заключается в отказе стать тем, кем человек является на самом деле. Духовность – это не религиозность, это любовь к Богу. Две тысячи лет ссор, преследований, ненависти и войн, и всё из‑за спора о том, кого Бог любит больше. Все мы должны возлюбить ближнего своего независимо от религиозных верований. Когда каждый человек станет стражем брату своему, тогда все изменится в лучшую сторону. Еще не поздно. Посмотри на меня. Вначале я был очень сердитым молодым человеком, но потом я нашел свою цель в жизни.

– Музыку?

– Нет, парень. Музыка – лишь средство донести свои мысли, – ударив по струнам гитары, произнес Джон Леннон. – Ответ ищи в любви… Извини, тут я немного сфальшивил…

– Джон! Я должен знать… Это конец? Это конец всему?

Бывший активист движения за мир отложил гитару.

– Уничтожение – это самодостаточный процесс, но то же можно сказать и о мире. Убийство превратилось в отрасль промышленности с многомиллиардной прибылью. Жадность и эгоизм сильных мира сего ведут человечество к полному самоуничтожению. Это сползание к бездне надо остановить. Ты – христианин, и тебя научили, что такое страх Божий. Теперь тебе предстоит решить, чего больше хочет твоя душа: полного уничтожения мира и так называемую надежду на спасение или мир, любовь и самореализацию каждого человека, живущего на этой планете.

– Но как может один человек… Я… Я не ты…

– Ты хочешь сказать, что ты – не сомневающийся, эгоистичный, вечно сердитый музыкант, который злоупотреблял алкоголем и принимал наркотики?

– Перестань, Джон! Ты рисковал своей карьерой… своей жизнью, когда выступил против войны во Вьетнаме. Ты поднял на борьбу миллионы, ты спас жизни…

– А скольких людей спас ты своими горячими обедами? Если история и учит нас чему‑то, так это тому, что один человек, один голос, одна мантра может изменить мир. А теперь скажи мне, что ты ищешь…

Паоло вытер слезы, катящиеся по щекам.

– Мне нужна машина.

Джон Леннон улыбнулся.

– Иди по дороге, которая пересекает Западную авеню Центрального парка до дома, в котором я раньше жил. Рядом находится автостоянка…

Из‑за прожектора, светящего ему в глаза, Патрик не видел толпу, но он чувствовал исходящую от нее темную энергию ненависти. На долю мгновения ему почудилось, что он вновь стоит на питчерской горке, а сорок тысяч болельщиков на трибунах стадиона «Янки» освистывают его.

На высоте тысячи футов над землей линзы прибора ночного виденья «Жнеца» остановились на его лице.

– Послушайте меня! Эти люди не сделали ничего плохого.

– Ложь!

Тим Буркланд стоял позади передвижной радиостанции «Дабл‑Ю‑Эй‑Би‑Си» с громкоговорителем в руке. Бывший панк‑музыкант и блоггер ток‑шоу называл себя «журналистом, любящим поспорить». Благодаря радикальным взглядам, завернутым в религиозные догмы, он спас теряющее популярность кабельное шоу, в котором выступил в крестовый поход против «лжи, несправедливости и жестокости американского социализма, который систематически унижает и разрушает церковь».

– Послушай, калека. Христос умер за наши грехи, за наши изъяны. Души евреев надо очистить. Души гомосексуалистов надо очистить. Души мусульман надо очистить. Возможно, не все мусульмане являются террористами, но все террористы – мусульмане. Позволять этим людям жить в нашем христианском обществе – это прегрешение против Бога и нашего Спасителя!

Приверженцы Буркланда одобрительно взревели:

– Еретиков на виселицу! Еретиков на виселицу!

Рыжеволосая выгнулась в руке Шепа и встретилась с ним взглядом.

– И Всевышний умертвит всех, кто принесет смерть на Землю.

– Заткнись, – сказал Патрик, оттаскивая Мэри от микрофона.

Изо рта женщины пахнуло болезнью и разложением.

– Ненависть и злоба питают чуму. Сотни тысяч людей уже умерли. Никто из вас, вполне возможно, не увидит рассвета следующего дня. Каждый из здесь присутствующих участвует в насилии над своим ближним. Вы на самом деле хотите, чтобы участие в неправом суде стало последним вашим поступком в этом мире перед тем, как вы предстанете перед судом Господа? На чьей стороне оказался бы Иисус Христос, будь Он сегодня среди нас? Поддержал бы Он лживую ненависть, изрыгаемую устами этих лже‑пророков мира развлечений, которые извратили Его проповедь мира во имя того, чтобы зарабатывать себе миллионы на телевидении и от продажи своих книг? Не думаю, что Иисус спокойно стоял бы и наблюдал за тем, как фанатики вешают невинных детей… Попомните мои слова. Если кто‑либо из этих людей погибнет этой ночью из‑за ваших действий или бездействия, вина за смерть невинных падет на всех вас.

Толпа притихла, обдумывая слова Шепа.

Несколько десятков вооруженных мужчин и женщин в светящихся жилетах приближались к Патрику с обеих сторон балкона, нацелив стволы оружия в ветерана. Пастор Джереми Райт вышел вперед. Движением рук он заставил своих последователей опустить оружие.

– Сильные слова, сынок, – сказал он. – Но они ничего не будут значить для нас, если ты причинишь вред Деве Марии. Отпусти ее.

– Эта женщина – не реинкарнация Богородицы, – возразил Патрик. – Она – Тифозная Мэри. Именно она стала распространительницей чумы.

– Нет. Это ложь. Я сам видел чудо.

– Какое чудо?

– Я видел, как она плюнула во рты зараженных, и они исцелились.

Вооруженные люди подняли стволы дробовиков.

Надежно обхватив рыжеволосую протезом поперек груди, Шеперд свободной правой рукой начал обыскивать ее.

– Насильник!.. Убийца!.. – раздались крики из толпы.

Люди хлынули вперед.

– Стойте, а не то я перережу ей горло!

Патрик прижал свой искореженный протез к горлу Мэри Клипот и надавил. Из пореза струйкой потекла кровь. Вооруженные люди замерли на месте. Шеп нащупал пробирки во внутреннем кармане медицинского халата рыжеволосой. Вытащив несколько штук, Патрик бросил одну пробирку пастору Райту, а остальные зажал в кулаке и поднял над толпой.

– Эта самозванная Дева Мария лечила больных этой вакциной. Бактериальная культура, которой вас заразили, называется «Коса». Эта женщина помогала создавать болезнь в правительственной лаборатории, а потом заразила ею Манхэттен. И теперь вы поклоняетесь этой убийце.

Охранники на балконе вопросительно поглядывали на пастора Райта.

Ропот сомнения поднялся из толпы, наблюдавшей за происходящим на экране.

Понимая, что благоприятный момент упущен, Мэри Клипот задергалась, желая высвободиться, и зарычала на Шепа, словно бешеная собака.

На балконе внизу Маниша Пател стояла на кончиках пальцев, с величайшим трудом удерживая равновесие. Содранная кожа на шее саднила.

Из толпы послышался свист и крики.

– Отдай нам убийцу!

– Дай нам вакцину!

Залезши под куртку, Патрик вытащил оттуда деревянную коробочку.

– Вы хотите получить вакцину? Нате! Ловите! – И запустил коробкой в толпу, а затем повернулся к пастору Райту и его товарищам. – Еще больше в карманах этой женщины.

Патрик толкнул Мэри Клипот к охранникам…

А в это время Тим Буркланд со своими сторонниками ворвались на второй ярус Бельведерского замка. Ведущий экстремистского ток‑шоу хотел собственными руками повесить индусов.

– Нет! – вскричал Патрик Шеперд и спрыгнул с балкончика на второй ярус. Ноги мужчины приземлились на деревянный помост виселицы. Мужчина взмахнул стальным протезом перед носом Буркланда и его людей. Те отпрянули.

На земле тысячи зараженных чумой мужчин и женщин рвали друг друга на части в надежде завладеть деревянной коробочкой.

А затем все внезапно прекратилось…

Небеса взревели. Мерзлая земля задрожала от звука, издаваемого реактивными турбинами двигателей пяти «воздушных тракторов». Огромные самолеты‑опыливатели летели V‑образным строем в двух тысячах футах над парком. Толпа не видела ни самолетов, ни распыляемого ими заиндевелого тумана из двуокиси углерода, глицерина, диэтиленгликоля, брома и множества других химических и атмосферных стабилизаторов.

Драка прекратилась. Люди устремили взгляды на небо, пока газовая смесь вступала в химическую реакцию с влажным воздухом. Замороженные молекулы углекислого газа и брома быстро оттаивали, образуя завихрения густых красно‑коричневых облаков. Они сгущались, опускаясь к земле, и замирали на высоте не более 675 футов над уровнем моря.

Для создания полноты впечатления над толпой повис «Жнец». Тысячи тех, кого и так обуял страх, потеряли сознание. Те, кто сохранил присутствие духа, опускались на колени.

Веревка вокруг шеи Маниши ослабела, и ее перерезанный конец упал ей на плечо. Женщина дышала с присвистом. Она наклонилась назад, когда Шеп перерезал липкую ленту, которой были обмотаны ее руки.

Дочь и муж подбежали к ней. Они плакали, крепко обнимая друг друга. Такой всплеск эмоций возможен только у тех, кто пережил смертельную опасность.

Патрик схватил Тима Буркланда за воротник пальто и поставил на ноги. Острие искореженного протеза прижалось к адамову яблоку радикального телевизионного проповедника. Из неглубокой ранки потекла кровь.

– Пожалуйста! Не убивай меня! – взмолился Тим. – Я ошибался! Я прошу об отпущении грехов.

– Я не Господь Бог, собака.

– Ты – Ангел Смерти… Мрачный Жнец. У тебя есть власть даровать мне жизнь.

– Если ты хочешь жить, освободи этих людей… всех…

– Тотчас же исполню… Большое спасибо… Благослови тебя Бог… – лепетал Тим Буркланд, на четвереньках отползая от Патрика.

Вспышка боли погрузила разум Патрика Шеперда в полубредовое состояние. Лезвие топора вонзилось в дельтовидную мышцу левого плеча, рассекая нервные окончания, пока не ударилось о сталь протеза. Заорав от адской боли, Шеп упал на колени. Тело забилось в конвульсиях. Из раны хлынула кровь.

Ночное небо озарилось розоватым светом на севере и востоке так, словно перед утренней зарей. Прожектор осветил лицо Мэри Клипот. Женщина стояла над мужчиной. Топор поднят высоко над головой. С лезвия капает кровь.

– Первый ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела.

Глаза Патрика расширились.

Рыжие волосы Мэри Клипот зашевелились, превращаясь в живых змей. Глаза налились кровью, а затем кровь заструилась вниз по бледному, похожему на камень лицу. Горгона Медуза закричала на Патрика.

Парализованный страхом Шеп неподвижно наблюдал, как лезвие топора опускается вниз, прямо ему на голову…

Панкай Пател схватился за топорище и вырвал оружие из рук Мэри Клипот.

– Убирайся, ведьма, а не то я отрублю твою уродливую голову и скормлю ее уткам!

Словно выведенная из транса, Мэри отпрянула, споткнулась и со всех ног бросилась прочь от виселиц вниз по каменным ступеням лестницы.

Маниша Пател опустилась на колени возле Шепа.

– Панкай! У него шок. Посмотри на его руку. Рана глубокая, до кости.

Десятилетняя Дон Пател подобрала кусочки липкой ленты и попыталась наложить их на рану – довольно глубокую, длиной восемь дюймов.

– Мама! Подержи ему руку, а я перевяжу рану шарфом.

На площадку по лестнице взбежал старик с длинными седыми волосами, собранными на затылке в конский хвост.

– Патрик! Нам надо убираться отсюда. Солдаты уже близко.

– Он не слышит вас, – сказала Маниша. Ее руки были залиты кровью. – У него шок, – добавила она.

Вирджил окинул взглядом членов семьи Пател. Выражение голубых глаз за стеклами очков подобрело.

– У нас есть машина, – сказал он. – Она ждет с другой стороны замка. Вы сможете поднять его на ноги?

– Этот человек спас нам жизни. Если понадобится, я пронесу его хоть через ад, – заверил его Панкай.

Индус просунул левое плечо под неповрежденную руку Шепа и поднял его с колен. Маниша туго повязала шарфом дочери скрепленную скотчем рану. Вдвоем с мужем они снесли практически бесчувственного однорукого мужчину вниз по крутым ступенькам викторианского «храма».

Они вышли из Бельведерского замка к югу от скалы Виста‑Рок. Там их ждала Франческа.

– Вирджил! Что с Патриком?

– С ним все будет в порядке. Где Паоло?

С севера послышались звуки выстрелов. Все повернулись на шум.

– Франческа?!

– Он в туннеле 79‑й улицы. Идите за мной.

Два черных армейских «хаммера», подпрыгивая, неслись по Большой лужайке. Пуленепробиваемые колеса ломали хрупкую корку покрытия поля для игры в софтбол. Установленные на «хаммерах» пулеметы пускали очереди трассирующих пуль поверх голов собравшихся. Люди бежали, словно огненные муравьи, чей муравейник облили хлоркой.

Майор Стив Дауни сидел в головной машине на переднем сиденье и по шлемофону передавал полученные от «экипажа» дрона инструкции сидящим во втором «хаммере».

– Он покинул замок и направляется на юг… Движется на юго‑восток мимо обелиска и Черепашьего пруда… Мы объедем замок с востока и схватим его у моста через 79‑ю улицу.

Творцам Центрального парка, желавшим создать череду естественных озер, ручьев, полян, рощ и лужаек, пришлось спустить под землю дороги, которые пересекали территорию будущего парка. Самую большую проблему представляла собой дорога, соединяющая Верхний Вест‑Сайд с 79‑й Восточной улицей Верхнего Ист‑Сайда. Чтобы провести дорогу под землей, пришлось пробить туннель в скальной породе Виста‑Рок, на которой ныне высится Бельведерский замок.

Строительство туннеля завершили в 1861 году. Его длина составляет 141 фут, высота 18 футов, а ширина 40 футов. Спуститься в туннель из парка можно по скрытой от посторонних глаз каменной лестнице у моста, возвышающегося над подземной дорогой.

Люди толкались, когда проносились мимо Франчески в темноте, пока женщина вела Вирджила, семью индусов и едва державшегося на ногах Шепа от Бельведерского замка через Шекспировский сад камней. Оказавшись в потоке спасающихся бегством людей, она вскоре потеряла ориентацию и сбилась с пути.

Далеко в небе вспыхивали огни. Розоватое свечение сгущающихся на небе коричневых туч создавало сюрреалистическое зрелище. В этом фантастическом свете Франческа разглядела мост. Женщина шла наощупь, касаясь пальцами старинной кладки, пока не нашла нишу и ступени, вырубленные в скальной породе полтора столетия тому назад. Когда она взялась за решетку калитки, то с ужасом увидела висячий замок.

– О, нет!.. Нет!

Женщина схватилась за поблескивающий новый шифровой замок и со всей силы дернула. Напрасно. Замок надежно удерживал поржавевшие прутья решетки.

Гул моторов армейских внедорожников вывел Патрика из ступора. Он привалился спиной к увитой плющом каменной стене. Сквозь пелену боли мужчина увидел над плечом десятилетней смуглой девочки светящийся голубоватым светом дух. Видение, склонившись над девочкой, шептало ей что‑то на ухо и поигрывало ее косами. Патрик потер глаза, не уверенный, что у него не начались галлюцинации.

Панкай Пател, сжимая в правой руке камень, оттеснил беременную женщину в сторону.

– Папа, ты его только заклинишь. – Девочка схватила отца за руку, не позволяя ударить по замку. – Разреши мне самой…

– Дон! У нас нет времени на…

– Пусть девочка попробует. – Головы всех повернулись к Патрику. – Иди, дитя. Открывай калитку.

Проскользнув мимо отца, девочка прислонила ухо к замку и несколько раз повернула диск, набирая цифровую комбинацию. Дух явно руководил ее действиями.

Сзади стал виден свет головных фар автомобилей. До армейских «хаммеров» оставалось не более ста ярдов.

Но чудо свершилось! Щелкнув, дужка замка откинулась.

– Ты смогла! – обнимая дочь, воскликнул Панкай.

– На это нет времени.

Франческа толкнула калитку от себя. Ржавые петли протестующе заскрипели. Беременная женщина сделала осторожный шаг вниз по спускающимся спиралью ступеням, ведущим к 79‑й улице, где их ждал белый «додж караван».

Увидев жену, Паоло поспешил ей на помощь.

– Что случилось? С тобой все в порядке?

– За нами гонятся. Садимся в машину и уезжаем отсюда… Подожди остальных.

Маниша и ее муж помогли Патрику спуститься по ступеням винтовой лестницы. За ними шли Дон и Вирджил. Все забрались в автомобиль‑фургон. Паоло на большой скорости повел «додж караван» на восток по туннелю, освещая себе дорогу только подфарниками.

Два армейских «хаммера» резко затормозили у моста. Получив инструкции через свой шлемофон, майор Дауни быстро нашел лестничный колодец, ведущий к туннелю 79‑й улицы. – Черт побери!

Чугунная калитка не поддавалась, казалось, ее намертво заварили…

Date: 2015-09-25; view: 308; Нарушение авторских прав