Третий элемент: обращение к другим

Я начну главу с трех писем, полученных от женщин, которые применяют в жизни концепции этой книги. Вот что пишет о своих переживаниях Летиция.

Однажды я говорила с мамой по телефону про одного человека, который за мной ухаживал, но не был мне интересен. Маме он все еще нравился, и она решила объяснить почему: «Он любит тебя, несмотря на то что ты не худенькая. Ему не важно, что ты толстая, для него ты все равно хорошенькая». У меня на этом конце провода челюсть отпала. Несколько лет назад я лечилась по поводу расстройства питания. Ходила одновременно к четырем врачам. Мама это прекрасно знает.

Первая мысль, которая пронеслась у меня в голове: «Пару лет назад я бы от такого пришла в отчаяние». В те времена я бы повесила трубку и зарыдала от стыда за свои размеры; я бы чувствовала, что никто никогда не сможет полюбить меня с таким телом и что я должна быть благодарна всякому, кто любит меня, несмотря на мои физические изъяны.

Но я уже читала о стыде и знала, что мама и вес – мои «кнопки». Поэтому я смогла посмотреть на ситуацию со стороны и не вспылить, как раньше, а расценить реплику моей мамы как неудачную попытку меня поддержать. Я все равно была задета, мне было неприятно ее негативное высказывание, но я уже понимала, в чем тут дело, и позвонила лучшей подруге, чтобы все обсудить и облегчить свое эмоциональное состояние. А еще этот случай помог мне лучше понять, откуда произрастают многие проблемы с моим телом.

А вот отрывок из второго письма, он гораздо длиннее. Это письмо о том, как человек сумел применить на практике приемы выработки устойчивости стыду.

Доктор Браун.

Ваша работа повлияла на меня в двух областях. Во-первых, я научилась выявлять, что именно я чувствую, когда стыжусь, а во-вторых, я научилась влиять на стыд, высказываясь вслух. Я поняла, что стыд глубоко укоренился во мне, у меня были все его «симптомы», о которых вы говорите, но я никогда не связывала их со стыдом. Допустим, у человека есть множество странных разрозненных симптомов, но он не знает, к чему они относятся. А если ты не знаешь свою болезнь, то и вылечить ее не можешь. Когда случались неприятности, у меня вспыхивало лицо, сжималось что-то в животе и хотелось спрятаться. Но ситуации были очень разные, и, хотя реакция оставалась одинаковой, я не могла выявить это конкретное чувство. Потому и справиться с ним не удавалось. Вдобавок я пыталась преодолеть это чувство своими старыми способами: старалась забыть произошедшее, не предпринимала попыток выяснить, что со мной происходит и как можно справиться с этим более действенно.

Честно говоря, будучи очень далека от самого понятия стыда, что вообще не была уверена, что когда-либо его испытывала. «Стыд» почему-то относился только к другим людям. Только читая вашу работу, я смогла увидеть, насколько глубоко стыд проник в мою жизнь и как мало я преуспела в том, чтобы выявлять его и бороться с ним.

Моя любимая часть теории стыдоустойчивости – «говорить о стыде вслух». Для меня это значит признать стыд и потом справляться с ним подходящими способами. Теперь я могу с большим успехом распознавать ситуации, в которых я испытываю стыд. Обычно он сопровождается сильной реакцией организма: лицо вспыхивает, желудок сжимается, я снова и снова проигрываю в голове случившееся и при этом активно стараюсь навеки все забыть. Эта стратегия работает плохо, и спустя годы, вспоминая случай, вызвавший стыд, я снова буду ежиться и вспыхивать. Но теперь я могу без труда назвать эту реакцию стыдом.

Так что теперь у нее есть имя, а у меня – действенный способ, который я умею применять, чтобы справиться со стыдом. Самое разумное – найти того, кто поддержит и кому я смогу рассказать постыдную историю, вместо того чтобы хранить ее внутри себя. Мне нравится метафора с чашками Петри: если я держу свой стыд в тишине и темноте, он неимоверно разрастается. А если выставить его на дневной свет, он теряет свою силу и тает. Теперь я могу не съеживаться, а даже посмеяться над некоторыми своими переживаниями. Иногда мне прямо не терпится рассказать свою постыдную историю другим; иногда же я делюсь ею куда менее охотно.

Вот пример. Как-то раз рядом с моим новым домом оказалось несколько моих давних соседок. Мне всегда было не по себе рядом с этими людьми из моих прежних мест; эти женщины прекрасно одеты, и дома у них все очень красиво. Я обходилась с ними дружелюбно, но всегда чувствовала себя немного белой вороной, потому что не уделяла столько внимания одежде и обстановке. В свою очередь, они ко мне относились свысока и снисходительно, «эта бедняжка Барбара» – так они говорили обо мне. В их присутствии я всегда чувствовала себя ничтожней и бедней.

И вот я переехала в новый дом, потратила кучу времени на то, чтобы его обставить, и очень гордилась тем, что мой вкус стал более изысканным. Я пригласила этих соседок вместе с другими старыми друзьями из прежних мест. Мне так хотелось понравиться и произвести впечатление, что я наготовила горы еды, мой немаленький обеденный стол гнулся под тяжестью тарелок со вкуснейшими сырами и десертами, кусками и ломтями разнообразных деликатесов. Но ко мне почти никто не пришел, кроме той самой группы женщин, которую я так хотела поразить. Они откликнулись на приглашение, дом им понравился, мы поболтали о том, кто как живет, а потом они подошли к столу и съели по нескольку кусочков какой-то еды (я забыла сказать, что они еще и очень стройные).

Когда они ушли, я почувствовала себя просто убитой. До этого момента я не понимала, насколько сильно я стремилась их поразить своим новым домом и взять реванш за свое бедное, по их мнению, прошлое. И вот вместо того, чтобы сгладить прежний стыд, я наворотила новый, приготовив гору еды, к которой почти никто не притронулся. Стыд был весом и зрим, он как будто сосредоточился в этой груде кусков и ломтей.

Я поняла, что выглядела по-дурацки: я так старалась произвести впечатление на этих дам и снова провалилась. Раньше я попыталась бы скрыть стыд и для этого, например, выбросила бы всю еду. Но теперь я кое-что умела. Я позвонила подруге, которой могла доверять, и поделилась своей печалью. Я рассказала ей по телефону всю историю и поплакала. На следующий день она пришла, и мы вместе съели оставшиеся яства на обед.

После серьезного разговора о своем «позоре» я даже смогла посмеяться над своими попытками добиться одобрения, я пошутила по поводу еды, и мне стало легче. Теперь, когда все это было на виду, я смогла лучше понять, что искала одобрения не там, не у тех людей. Я смогла избавиться от стыда. Сегодня, вспоминая о своих переживаниях, я улыбаюсь, а не ежусь. Я вспоминаю, как мы с подругой сидели за столом и доедали остатки, а не об испорченном вечере. Я действительно изменилась. В прежние времена я оставила бы себе стыд, а не еду.

Мой муж имел возможность прослушать сокращенную версию вашего рассказа о стыде, и ему это тоже было очень полезно. Мы вместе обсуждаем «постыдные» ситуации, и это улучшает отношения в нашей паре.

Еще я думаю, что изучение стыда развило во мне эмпатию. Я всегда гордилась тем, что умею выслушивать людей без осуждения. Но теперь, когда я знаю о стыде, я могу делать это еще лучше. Я поняла, какая это ответственность – когда кто-то делится со мной стыдной историей, и я понимаю, какой урон могу нанести, если буду осуждать и не проявлю эмпатии.

Поэтому теперь я более сознательно стараюсь успокоить человека и дать ему понять, что мы все иногда тонем в этом омуте, который называется стыд. Сейчас я стою на берегу и бросаю тебе спасательный круг, а в другой раз я попаду в омут, и мне самой будет нужна помощь. Я теперь куда лучше понимаю, что, когда дистанцируешься от других и говоришь «мы» и «они», это разделяет людей и вселяет мнимое ощущение превосходства. В общем, я теперь лучше осознаю свой и чужой стыд и очень стараюсь, чтобы в нашей жизни было больше сочувствия.

Третье письмо пришло от психотерапевта, который использует мои наработки со своими клиентами и в личной жизни.

Дорогая Брене!

Я работаю с жертвами домашнего и сексуального насилия, и стыд всегда был непростой частью процесса. Ваша работа стала для меня полезнейшим инструментом. Я применяю ваши упражнения с группами и индивидуальными клиентами. Полагаю, самая полезная роль вашей книги для меня в том, что я теперь могу чаще распознавать стыд и его влияние на моих клиентов. У меня есть средства для того, чтобы помочь им выявить свои уязвимые места, использовать критическую осознанность и задействовать их способность говорить о стыдном вслух. Это просто волшебство какое-то. Умение растворить стыд и двигаться дальше – важная часть процесса излечения.

Я использовала вашу работу и в личной жизни. Я говорю о стыдном с подругами. Многие из них читали вашу книгу. Очень помогает сам факт того, что можешь рассказать о стыде. Я чувствовала затор в некоторых сферах собственной жизни, и, когда я стала справляться со стыдом, мне это помогло. Я сама пережила насилие и говорила с подругами о стыде, связанном с этим моментом своей биографии. Но эта книга помогла мне распознать и другие области стыда в моей жизни. Бытовые, повседневные области, на которых я не фиксировала свое внимание. Способность говорить о стыде, связанном с телом (чувствую себя слишком толстой) или с работой (недостаточно хорошо справляюсь), – полезная штука. Вначале потребовалось немало храбрости, чтобы вообще затронуть вопрос о чувстве стыда. Мне никогда не хочется говорить о нем, но всякий раз, когда я решаюсь это сделать, я испытываю огромное облегчение. Чем больше я говорю, тем легче становится. И обычно стыд совсем проходит. Без вашей работы я бы, наверное, не осмелилась говорить о своем стыде.

Когда я читаю эти письма, первое, что приходит в голову: не я изобрела стратегии, описанные в книге. Очень важно понимать: идеи, изложенные в книге, помогают женщинам, но они принадлежат не мне одной. Я выслушала сотни женщин, рассказывавших свои истории и объяснявших, каким образом они справляются со стыдом. Я изучила их опыт, проанализировала его и сформулировала основные положения. Чтобы лучше разобраться в вопросе, я прочитала работы множества различных клиницистов и исследователей. Их мысли, процитированные мной в книге (на которые я ссылаюсь в примечаниях), сделали возможным написание моей работы. Письма, приведенные здесь, только подтверждают то, чему я научилась в курсе культуры отношений: мы можем излечиться только во взаимоотношениях с другими. Теория культуры отношений возникла в Стоун-центре колледжа Уэллсли, в ходе работы целого коллектива авторов. В книге «Целительная связь» («The Healing Connection: How Women Form Relationships in Therapy and in Life ») Джин Бейкер Миллер и Ирен Стайвер пишут: «Если внимательно посмотреть на жизнь женщины, не пытаясь втиснуть наши наблюдения в существующие рамки, мы обнаружим, что главная черта, вокруг которой организуется развитие женщины, – это внутреннее ощущение связи с другими людьми. Слушая рассказы женщин о своей жизни и серьезно анализируя их, мы нашли, что, в противоположность доминирующим сейчас моделям развития, которые предполагают обособление, самоощущение женщины и ее чувство собственного достоинства чаще всего коренятся в способности создавать и поддерживать отношения».

Потребность в связи и стремление использовать стратегии стыдоустойчивости – наши внутренние свойства. И, как подчеркивает в своем письме Барбара, иногда мы утопаем в омуте стыда и нас нужно спасать, а иногда мы сами можем бросить утопающему спасательный круг.

Есть, конечно, реальные различия, которые нас всячески разъединяют, но в конце концов мы скорее похожи, чем различны. Нам всем нужно чувствовать, что нас принимают, ценят и одобряют. Когда нас отвергают, недооценивают и считают недостойными, нам стыдно. Можно написать письмо, не важно, длинное или короткое, и прислать его по электронной почте. Пишут молодые девушки и опытные специалисты. Суть их сообщений одна: им важно почувствовать, что переживания, которые заставляют их чувствовать себя одинокими, на самом деле свойственны всем.

Не важно, кто мы, как мы воспитаны и во что верим, все мы ведем тайную, молчаливую борьбу с предубеждениями: «я недостаточно хорошая», «недостаточно имею» и «не вполне принадлежу». Когда мы находим в себе храбрость, чтобы поделиться нашими переживаниями, и сочувствие, чтобы выслушать переживания других, мы вытаскиваем стыд наружу и прерываем молчание. Вот три женщины, которые смогли превратить переживание стыда в налаживание связи.

• Я забеременела в шестнадцать. У меня всегда были нерегулярные месячные, поэтому я не знала о беременности до трех месяцев. Сказала только своей сестре, даже парню не сообщила. Через неделю после того, как я поняла, что беременна, у меня случился выкидыш. Это было очень страшно. Моя сестра отвезла меня к доктору. По дороге домой сестра сказала, что выкидыш в моем случае – лучший выход из положения. Это случилось двадцать пять лет назад, и с тех пор я каждый год отмечаю день, который мог бы быть днем рождения моего ребенка. Я знала, что мне нельзя горевать об этом, потому что никто не знал, что я была беременна. Я стыдилась не только того, что «залетела», но и того, что нельзя было горевать. Теперь, когда я вижу, что кто-то стыдится своего горя, я говорю ему, как важно кому-то рассказать об этом и выговориться. Я говорю это дочерям, друзьям, племянницам – всем, если вижу, что человек боится горевать. Каждый имеет право на печаль и горе.

• Жена моего отца младше меня, а новый мамин парень был женат шесть раз. Вот такая у меня смешная семья. Считается, что нам все это нравится и что «это по идее нормально», потому что у всех семей свои тараканы. Но это верно только в том случае, если другие люди вокруг тебя тоже спокойно рассказывают о своих семейных тараканах. А если вокруг тебя люди, которые притворяются, что их семьи воплощенное совершенство, то все получается не так уж и радужно. А если честно, то это очень стыдно, потому что по твоей безумной семейке судят и тебя. Чтобы избежать дискуссии, начинаешь говорить о чем-нибудь еще. Когда при мне кто-нибудь признается в каких-то семейных «тараканах», а кто-то другой начинает его осуждать и говорить всякие гадости, я вмешиваюсь и рассказываю про свою семью. Если бы мы все говорили правду, никто не думал бы, что только у него семейство чокнутое. Я стараюсь помочь людям в такой ситуации, потому что знаю, что это такое. Ты как будто застываешь в своем одиночестве.

• Я думаю, что не знать правды о чем-то – это очень стыдно. Особенно когда ты растешь и думаешь о чем-то совсем не так, как есть на самом деле, или же получаешь неверную информацию. Когда я росла, я думала, что от тампона можно забеременеть и что если мастурбировать, то станешь порнозвездой. Я даже не помню, откуда эта чушь взялась в моей голове, но я целый год не пользовалась тампонами. Когда подруги меня спрашивали, почему я подкладываю прокладки, я им ничего не могла сказать, потому что не была уверена, что про беременность – это правда. И родителей я не могла спросить. Наконец я увидела тампон в сумочке у нашей няни и задала ей этот вопрос. Она только рассмеялась и рассказала мне все о месячных, сексе и парнях. Родители и не подозревают, насколько неверные сведения могут портить жизнь их детям. Когда ребята спрашивают меня о чем-то или даже утверждают что-то неправильное, я рассказываю им все, что они хотят знать. Вспоминаю себя и стараюсь избавить их мучений.

Если мы не будем протягивать руку другим, мы оставим их наедине с их стыдом, который любит тайну и молчание и только растет от них. С помощью стыда мы не можем заставить людей меняться, мы ничего не выиграем от их стыда. А вот разделенная эмпатия – другое дело. Ведь мы тянемся к людям не для того, чтобы их «исправить» или «спасти». Мы хотим им помочь, усилив их – и свою – сеть связей.

Это повышает нашу устойчивость к стыду, потому что мы:

• рассказываем нашу историю;

• инициируем изменение.

Если же мы не пытаемся войти в контакт с человеком, мы подпитываем наш собственный стыд и создаем изоляцию, потому что мы:

• отделяемся;

• разобщаем.

Одно из преимуществ того, что мы делимся своей историей, – переживание «смеха узнавания». Я определяю «смех узнавания» как такой смех, который возникает в результате осознания универсальности наших разделенных переживаний, как положительных, так и отрицательных. Он воплощает облегчение и ту связь, которая возникает между нами, когда мы понимаем, как важно поделиться своим стыдом. Надеюсь, если вы смеялись, когда читали историю про печенье, вы смеялись вместе со мной, а не надо мной. Это и есть понимающий смех.

«Смех узнавания» – это не такой смех, который использует юмор в качестве самоосуждения или для того, чтобы отвлечься от неприятных моментов. Это не болезненный смех, за которым мы порой прячемся. «Смех узнавания» вскрывает абсурдность ожиданий, сплетающих паутину стыда, и показывает нам иронию того, что мы верим в свое одиночество, попадая в эту западню. Когда я думаю о «смехе узнавания», то вспоминаю большую работу, проделанную Эрмой Бомбек, и ядовитый юмор Cathy, комиксов Кэти Гайсвайт[8]. Их творчество, посвященное материнству и жизни без мужа, говорит о наших уязвимых местах, заставляя нас смеяться и чувствовать себя нормальными людьми. Есть нечто трогательное, возвышенное и очень важное в том, чтобы делиться «смехом узнавания» с людьми, которые понимают наши трудности. Мое любимое определение смеха дала замечательная писательница Энн Ламотт. Она однажды сказала, что смех – это «святость, которая искрится и фонтанирует» [29].

В течение последних нескольких лет у меня была возможность поработать над этим проектом с несколькими прекрасными студентами-выпускниками. Мы проводили часы за чтением и анализом интервью и обсуждением стыда. Вспоминаю момент, когда наша исследовательская группа принялась за концепцию «смеха узнавания». Мы интуитивно понимали, что смех над разделенным стыдным опытом играл важную роль в наших встречах, и все же удивились тому, сколько участниц исследования говорило об этом. В итоге мы поняли, что универсальный язык смеха дал нам всем возможность говорить о стыде; ведь словам и описаниям стыд сопротивляется. Вот что пишет Марки Макмиллан, один из наших исследователей: «Смех – свидетельство того, что удушающая петля стыда ослабла. “Смех узнавания” – это когда мы понимаем, что наш стыд трансформировался. Как и эмпатия, смех раздевает стыд до костей, отбирает у него силу и вытаскивает наружу».

Когда мы помогаем другим и рассказываем о себе, мы взращиваем нашу силу и укрепляем возможность что-то изменить. Для большинства из нас возможность обратиться к другим становится причиной серьезных личностных изменений, а некоторых вдохновляет и на то, чтобы участвовать в изменении общества.

Date: 2015-09-25; view: 338; Нарушение авторских прав