Последний поклон

1277 год, 25 сентября

Обратная дорога до земель Священной Римской империи оказалась более долгой, чем предполагал маркиз. На всем протяжении пути к ним на встречу выходили паломники и, молясь, просили показать Священное копье. Жители городов толпами высыпали на улицы и, обступив отряд крестоносцев, требовали погостить у них хотя бы некоторое время. В это время Копье судьбы выставлялось в соборе под усиленной охраной, а когда срок пребывания заканчивался и обоз двигался дальше, то сотни паломников провожали рыцарей до следующего селения. Так было на всем протяжении нелегкой дороги.

Удивительно, но им ни разу не повстречалось воинство сарацинов, а немногие отряды, что порой пересекали дорогу, спешили свернуть в сторону. Никто не сомневался в том, что их обоз находится под покровительством Священного копья.

К дворцу императора маркиз Жак Перек подъехал через год. Сутки ему были даны на то, чтобы привести себя в порядок после длительной поездки, а на вторые он был вызван в королевский дворец.

Король Рудольф сидел на троне и казался как никогда далеким. Маркиз бережно держал в руках реликвию.

– Я привез вам Священное копье, ваше величество, оно было утеряно во время Второго Крестового похода.

Приняв копье, король сказал:

– Расскажите мне, что произошло.

Тщательно подбирая слова, маркиз поведал императору о событиях, приключившихся в крепости Манцикерт. Иной раз по лицу короля, обычно совершенно безмятежному, блуждала лукавая улыбка.

– Значит, монах умер на третий день? – наконец задал Рудольф первый вопрос.

Император держал в руках Копье судьбы и придирчиво рассматривал его со всех сторон. В этот момент он напоминал недоверчивого купца, которому хотят всучить залежалый товар. Король ковырял наконечник пальцем, подносил близко к глазам, пытаясь рассмотреть какие‑то мельчайшие детали, разве что не пробовал его на вкус.

В лице Рудольфа ничего похожего на волнение или душевное трепетание. Подбородок чуток дернулся, обозначив две длинные кривые складки – мягкий след скепсиса. Внешний вид наконечника никак не укладывался в представление о святыне, обладанием которой так неистово бредили самые могущественные государи Европы.

Вот драгоценный металл, опоясывающий среднюю часть копья, отчего‑то произвел на него куда более сильное впечатление, чем покореженное железо, – Рудольф даже прочертил по нему огромным рубином, вправленным в перстень, и придирчиво всмотрелся в оставленный след.

Золото было высшей пробы, и тот, кто его выплавлял, хорошо разбирался в благородных металлах. Во всяком случае столь насыщенную плавку ему лицезреть не приходилось, вот разве что золото на собственной короне.

Маркиз видел, что королю Рудольфу трудно было поверить в то, что этот небольшой кусок железа безжалостно перекраивал границы государств, разрушал целые империи и столь же легко образовывал новые.

Должно пройти время, чтобы осознать великое. Король просто до этого не дозрел.

– Да, ваше величество, на третий, как он сам и предсказывал, – охотно отвечал маркиз Перек.

Король бережно уложил копье на стол. Он принял решение: придется поверить в то, что это действительно Копье судьбы, человеку без веры жить нелегко.

– Он сильно мучился?

– Только первый день… Потом боль его оставила, и он тихо скончался. Перед самой кончиной постоянно вспоминал короля.

Король Рудольф выглядел удивленным:

– Он думал обо мне?

Маркиз уже давно взял себе за правило – быть искренним даже с самыми великими:

– Нет, ваше величество, он все время думал о короле Фридрихе Барбароссе. Находясь в бреду, он постоянно с ним разговаривал.

Рудольф поморщился.

– И вы верите, что в него действительно вселялся дух Фридриха Барбароссы? – скептически спросил король.

Слишком напряженно ожидал ответа король, излишне остро буравил его лицо тяжелым взглядом. Вот он значимый момент, когда от сказанного зависит будущность. А может, стоит рискнуть и попробовать пройтись по самому краю пропасти?

Глубоко вздохнув, маркиз отважился. Даже короли нуждаются в откровенном ответе.

– Я в этом убедился не однажды, ваше величество, – сказав главное, маркиз почувствовал облегчение. – В какой‑то момент у него даже менялся голос, как если бы его устами вещал сам король Фридрих.

Рудольф брезгливо поморщился: чего только не наслышишься от этих легковерных придворных.

Монаршая длань успокоилась на золотой муфте копья, теперь он с ним ни за что не расстанется.

Личность почившего монаха его больше не интересовала, вряд ли он даже помнил его имя, хотя маркиз произносил его трижды. Короли в отличие от простых смертных привыкли общаться сразу с целыми народами.

– Значит, это и есть то самое Копье судьбы?

– Я в этом уверен, ваше величество.

Вернувшись в замок после долго отсутствия, маркиз еще целые сутки дожидался супругу. Слуги, встречавшиеся с маркизом взглядом, лишь стыдливо отворачивали взгляды и неловко пожимали плечами, когда он интересовался о пребывании хозяйки. Никто из них не отваживался ему сказать, что его рога стали настолько огромными, что многочисленными отростками он «расцарапал» в зале дворца все потолки. Но худшее произошло сразу с появлением маркизы: ловко увернувшись от объятий нежданно вернувшегося мужа, она сообщила о том, что ждет ребенка, и в их положении было бы лучшим – воздержаться от близости.

Маркиз едва сдержал стон, вырывавшийся из груди. Жену он по‑прежнему любил, несмотря на многие ее слабости. Шесть лет они не могли зачать ребенка, но стоило благоверной угодить в королевские объятия, как она тотчас объявила о своей беременности. Маркизу стоило большого труда, чтобы до конца выслушать неожиданные признания и не поддаться причинному гневу. Он даже отважился на шутку, заявив, что беременность ей очень к лицу.

Интересно, а говорила ли она королю о своей беременности? Впрочем, для Рудольфа подобная весть малоинтересна, – по всему королевству у него растет великое множество отпрысков, которые даже не подозревают, кто в действительности их настоящий отец.

Маркиз невольно сжал зубы, пытаясь справиться с болью, распекавшей грудину.

– Вы что‑то сказали, маркиз? – удивленно спросил король.

К маркизу мгновенно вернулось самообладание:

– Да, ваше величество. Я сказал, что под золотой муфтой, опоясавшей Копье судьбы, отчетливо различимо имя первого хозяина копья.

– Вот как? Это римский центурион Гай Кассий?

– Да. Впоследствии ему дали имя Лонгина.

Пальцы короля, унизанные золотыми перстнями, в задумчивости вцепились в кончик носа. Огромный изумруд царапнул по коже, и на щеке у короля выступила капелька крови. Но, кажется, Рудольф Габсбургский этого не замечал.

– Это уже кое‑что существенное. Думаю, что от таких вещей невозможно отмахнуться.

Копье судьбы может стать существенным козырем в его борьбе против строптивых герцогов. Королю следует проводить собственную политику в укреплении имперского имущества, в противном случае можно совсем остаться без государства. Первое, что следует предпринять, – созвать рейхстаг, где могут высказаться представители всех семейств. Это будет первый серьезный шаг к объединению земель. Лучше всего для таких целей подходит Нюрнберг.

– Какова судьба этого Лонгина? – спросил король, отрешившись от дум.

– Она сложилась драматически. Некоторое время он был начальником стражи одного из дворцов цезаря Тиберия. Потом неожиданно для всех принял христианство. Сам цезарь уговаривал отречься его от веры, но из этого ничего не получилось. Тогда он прогнал его от себя и повелел никогда не показываться ему на глаза. Гай Кассий направился в Германию, откуда был родом. На всем пути к дому он проповедовал христианство, за что неоднократно был бит. Впоследствии его пытали, выбили все зубы, посадили в клетку к львам‑людоедам. Но каким‑то странным образом звери его не разорвали. Центурион сказал, что все это время он молился, поэтому они его не тронули. Когда стало ясно, что он не отступится от избранного пути, его просто забили насмерть.

– Значит, вы говорите, что этот Гай Кассий был германцем?

– Именно так, ваше величество, – охотно отвечал маркиз. – Местечко, откуда он родом, находится недалеко от Нюрнберга.

– Вот даже как… Теперь я знаю, что буду делать с этим копьем. Оно будет находиться там, где ему и предназначено судьбой, в Нюрнберге! Вы хорошо справились со своим поручением, маркиз, правда, не выполнили главного моего приказа…

Маркиз сглотнул горький ком.

– Какого именно, ваше величество?

– Вы не убили монаха Григория, он умер собственной смертью.

– Ваше величество, я как никто верен вам, что и доказал не однажды. А не убил его сразу только потому, что мне следовало проверить подлинность Копья судьбы, без этого монаха я не сумел бы этого сделать.

– Вы меня удивляете, маркиз, неужели вы по‑прежнему верите в то, что в какого‑то монаха мог вселиться дух великого Фридриха Барбароссы?

– Поначалу я сам в это не верил и был готов в точности исполнить ваш приказ, но потом убедился в том, что он не лукавит. Он говорил о таких вещах, которые должны быть известны только королю. Я их перепроверял, и монах всякий раз оказывался прав.

Король скорбно покачал головой, – расставаться с преданным слугой было жаль.

– Как странно устроены подданные: одни готовы умереть потому, что уверовали во Христа, другие спешат на плаху лишь затем, что верят какому‑то безродному монаху, в которого якобы вселилась душа императора. Но это не единственное ваше прегрешение.

– В чем же я виноват перед вами, ваше величество?

– А в том, что вы придушили барона Паппенхайма, – грустно сообщил король.

Только сейчас маркиз увидел, что в Тронном зале они находились не одни. Из боковых дверей один за другим вошло четверо слуг: при короле они исполняли роль штатных инквизиторов. Не всякому суждено было видеть их лица, маркиз же знал каждого из них. Так уж сложилось, что именно он подобрал их среди городского дна для тайных королевских поручений, потому что даже самый последний злодей не желал становиться штатным палачом. Но кто бы мог предположить, что они сумеют сделать карьеру при дворе короля и станут носить дворянские одежды.

Неужели осмелятся?

Каждый из них обязан был ему и жизнью. Век таких типов чрезвычайно короток, – не окажись он однажды в таверне, где они проматывали последние награбленные гроши, быть бы им зарезанными в одной из пьяных драк.

– Ваше величество, вы, наверное, позабыли, но я действовал строго по вашему приказу.

Король грустно вздохнул:

– Вот еще одно преступление, маркиз. Вы порочите своего короля, да еще в присутствии вот этих уважаемых господ, – показал он рукой на вошедших палачей. Бродяги сдержанно рассмеялись. – Что обо мне могут подумать подданные, если ближайшие вассалы будут говорить подобные вещи? Неужели вы не знаете о том, что даже король не вправе чинить самосуд. Для этого имеется суд! Если вы помните, маркиз, герцог Баварский бросил своего наследника в темницу только за то, что он убил простолюдина. Вот у кого следует поучиться справедливости. – Сделав небольшую паузу, король продолжил, оторвав ладонь от подлокотника: – И еще я хочу сказать, вы убили соперника, но где гарантия в том, что вы не захотите сделать со мной того же самого? – И, подмигнув по‑дружески, спросил: – Но вот, признайтесь, уважаемый маркиз, неужели вы не примеривали мысленно эту удавку к моей шее? Молчите… Вот то‑то и оно! – Неожиданно расхохотавшись, продолжил: – А о ребенке не беспокойся. Он не будет бедствовать, я не бросаю своих детей. Ну и сладкая же у вас женушка! Ну, чего встали, болваны! – грозно прикрикнул Рудольф на слуг. – Придушите его, не королю же заниматься подобными вещами!

– Я отправлю всех вас в ад, гнусные бродяги, откуда когда‑то вытащил! – выхватил маркиз кинжал из‑за пояса. – Может, я и рогоносец, но по‑прежнему рыцарь, и никто не отнимал у меня этого звания. Я еще постою за свою честь!

Взяв маркиза в полукруг, бродяги принялись теснить его в угол тронного зала, откуда уже не было выхода. Вместо кинжалов они сжимали обыкновенные кривые ножи, какими привыкли орудовать в городских подворотнях. Хищно скалясь и ловко перебрасывая ножи из одной ладони в другую, они шаг за шагом загоняли его в угол, отбирая площадь для маневра.

– Сейчас мы тебя проучим, рогоносец, – произнес тот, кто стоял ближе других. Остальные довольно засмеялись.

Отступать более было некуда. Маркиз встал, распрямившись в немалый рост.

Бешеную собаку невозможно приручить, так и нищенствующий сброд никогда не бывает благодарен поданному куску хлеба. Их просто следует наказать по всем правилам. И маркиз первым бросился в атаку, выбросив вперед руку. Заточенный клинок угодил в горло подступившему бродяге. Из раны, заливая камзол, обильно хлынула кровь. Подхватив свободной рукой выпавший нож, маркиз, злобно стиснув челюсти, успел провернуть заточенное лезвие и услышал, как затрещала трахея.

Маркиз брезгливо поморщился, так случается, когда наступаешь на таракана.

– Подойдите поближе, твари! И я с радостью отправлю вас в преисподнюю! – через стиснутые зубы проговорил маркиз.

Двое бродяг шагнули вперед, выставив ножи. Изловчившись, маркиз юркнул под их ладони и выкинул вперед обе руки. Почувствовал, как заточенная сталь мягко и охотно вошла в их податливые тела. И прежде чем они рухнули на землю, он увидел их глаза, наполненные ужасом.

– Это вам не удары в спину, подлое отребье, – негодовал маркиз. – Будете знать, как нападать на рыцаря.

Оставался последний, с ужасом наблюдавший за тем, как бродяги, зажав ладонями вспоротые животы, опускались на мозаичный пол после нескольких нетвердых шагов. В его расширенных глазах плескался ужас.

– Ты думаешь, я дам тебе шанс на спасение? Ничего не получится, – наступал рыцарь на бродягу. – Жаль, что я не рассмотрел тебя раньше, мне нужно было убить тебя тогда, когда я выкупал твою грешную душу за две золотых монеты.

Взгляд бродяги устремился в сторону короля, изваянием восседавшего на троне. Все происходящее к нему не имело никакого отношения, Рудольф был выше развернувшейся бойни.

Подняв высоко нож, бродяга с отчаянностью обреченного бросился на маркиза. Подпустив нападающего вплотную, маркиз отбил запястьем падающую на него руку, а другой с размаху всадил кинжал в бок.

– Браво! – Король громко захлопал в ладоши. – Это презабавное представление, которое я буду помнить долго. Маркиз, вы повеселили меня, я никогда не думал, что вы такой отчаянный рубака. Может быть, таким же образом вы хотите убить и своего короля? – В словах Рудольфа прозвучало откровенное издевательство.

Швырнув брезгливо окровавленное оружие, маркиз произнес:

– Королей не выбирают, они даются нам свыше. Вот только жаль, что выбор царя небесного не всегда самый удачный.

Лицо короля смялось в злобную гримасу. Правая рука, оторвавшись от подлокотника, на некоторое время повисла в воздухе, собрав на перстни свет полыхающих факелов. Затем средний палец слегка дрогнул, и зеленый свет от изумруда упал на лицо рыцаря:

– Ступайте, маркиз… Чего вы стоите? – Губы короля неприязненно дрогнули: – Может, вы ожидаете от меня извинений?

Губы маркиза разошлись в веселой улыбке: вот он – миг торжества. Не нужно быть принцем крови, чтобы одержать победу над королем, достаточно всего лишь обыкновенной учтивости.

Поклонившись, маркиз направился к двери.

Сделав несколько шагов, он явственно услышал за спиной скрип отворяемой двери. Это была потайная дверь, которая располагалась сразу за троном короля. О ней мало кто знал, но маркиз входил в число посвященных. Почувствовав неладное, он хотел обернуться, но в этот момент нечто невероятно сильное ударило ему в спину, заставив упасть на колени. Маркизу захотелось взвыть от боли, но сил хватило только на ничтожный сип.

Обернувшись, маркиз увидел короля, по‑прежнему сидящего на троне. Рядом с ним стоял один из его оруженосцев.

– Надеюсь, вам не очень больно, маркиз? – участливо поинтересовался король Рудольф.

Собравшись с силами, маркиз отвечал:

– Не беспокойтесь, ваше величество.

– Ты умрешь.

– Я знаю.

– Это то самое Копье судьбы.

Лицо маркиза скривилось в болезненную гримасу:

– Значит, мне повезло… Никогда бы не подумал, что придется умирать в Тронном зале от удара Копья судьбы, да еще на глазах у самого короля! – Лицо маркиза слегка разгладилось. – О таком почете не может мечтать даже самый преданный подданный. Извините, ваше величество, что у меня не остается сил для поклона.

Едва договорив последние слова, маркиз рухнул на пол.