Действия властей и общественности

Теперь посмотрим, как вели себя «кровавый царский режим»™ и доблестная общественность России во время неурожаев 1890-х — 1910-х.

Надо сказать, что как неурожаи, в том числе весьма сильные, были в России и ранее, так и правительство (под ним вплоть до 1905 нужно, а после — можно понимать самого Императора) отнюдь не сидело во время них сложа руки. Среди наиболее распространённых мер можно упомянуть следующие: прямые пособия нуждающимся хлебом и деньгами (заимообразные и безвозмездные), открытие общественных работ, смягчение государственных повинностей, платежей долгов и сборов в казну, отмена рекрутских сборов (в наиболее пострадавших губерниях), безакцизный отпуск соли из казённых магазинов для поддержки скота государственных крестьян и т.д. Отдельно стоит упомянуть и такую меру, как повышение пошлин на вывозимый за границу хлеб, а в самых тяжёлых ситуациях — ограничение или полное воспрещение вывоза (1848 и 1854-56).

В 1884 Императором было специально указано, что земства должны сотрудничать с губернской администрацией при организации помощи на поражённых неурожаем территориях. Благодаря совместной работе двух структур, позволившей разделить зоны ответственности, оказались смягчены последствия неурожаев 1880-х.

Тем не менее, небывалый масштаб голода 1891-92 весьма озадачил как государственные структуры, так и общественность. Надо сказать, что на внешнем рынке в предшествующие годы сложилась отличная конъюнктура, посему, озабоченный поддержанием торгового баланса и высоких цен на хлеб, министр финансов И.А. Вышнеградский поощрял вывоз и долгое время противился принятию каких-либо ограничительных мер (на которых настаивал, к примеру, его заместитель А.С. Ермолов). Видимо, популярная фраза «недоедим, но вывезем» (в дореволюционной версии: «Сами не будем есть, а будем вывозить!»), приписываемая министру, родилась именно из-за этой его политики — хотя надо отметить, что история её мутна и впервые она зафиксирована уже после смерти экс-министра, в 1901, в книге крупного чиновника П.Х. Шванебаха.

Положение на местах, между тем, сложилось тяжёлое: как показали обследования, на низовом уровне системы продовольственного капитала, в общинах, царили большое непорядки, запасы сплошь и рядом оказывались неполны, в целом по стране этот источник содержал менее 25% от потребного количества (в иных губерниях так и вовсе 5%). Земства спешно принялись закупать хлеб у торговцев, причём поднятая ими суматоха привела к резкому взвинчиванию цен на хлеб. Затем вышла на первый план проблема доставки продовольствия: в августе 1891 тысячи железнодорожных вагонов, полных зерна, были направлены в голодающие районы, однако из-за недостаточной развитости железнодорожной сети и большого количества составов возник кризис, выразившийся в «закупоривании» транспортных артерий и общей перегрузке железных дорог. Для разрешения трудностей были назначены специальные уполномоченные из числа военных.

Правительство принимало энергичные меры: так, на закупку хлеба и выдачу ссуд населению за 1890-1892 было выделено в общей сложности 152,3 миллиона рублей, на которые закуплено около 1,7 миллионов тонн продовольствия, дополнительно 7 миллионов рублей поступило из губернских и общественных продовольственных капиталов [2, c. 102]. Осенью МВД получило чрезвычайные полномочия для оказания помощи пострадавшим (как за счёт казённых средств, так и через маневрирование продовольственными излишками в местностях, которые обошёл голод), были организованы общественные работы для крестьян (строительные, лесные, обводнительные, дорожные), хотя, как пишет Ермолов, из-за недостатка кадров они дали весьма низкий эффект [2, c. 119].

Отрицательно сказалась и такая, казалось бы, положительная мера, как запрет хлебного экспорта указом Императора в июле 1891. Он не привел, как ожидалось, к понижению хлебных цен на внутреннем рынке (во многом из-за действий земств), одновременно обусловив вытеснение России с важнейших немецкого и английского рынков (эту нишу принялись активно осваивать США), ввиду чего произошло понижение цен на российский хлеб за границей и падение доходов земледельцев. Из-за введения новых, высоких таможенных тарифов, призванных защитить промышленность от иностранной конкуренции, началась «таможенная война» с Германией. Только к концу 1893 удалось восстановить привычный объём экспортных перевозок.

Тем временем, в России одновременно с действиями государственных органов развернулась широчайшая благотворительная деятельность, во главе которой встал Особый комитет Наследника Цесаревича (которым тогда был будущий Николай II). Под эгидой Комитета оказывалась помощь всем нуждающимся без различия сословий: поддержка хозяйств, борьба с болезнями и эпидемиями, снабжение безлошадных дворов лошадьми, закупка кормов для скота и семян для полей, сбор пожертвований, организация благотворительных лотерей. Активно действовало Общество Красного Креста: оно осуществляло продовольственную помощь, закупку лошадей, корма для скота, земледельческих орудий, собрало в пользу голодающих 5 миллионов рублей пожертвований. На эти средства было открыто 2763 столовых, 40 приютов и ночлежных домов, выдано 3,5 миллионов обедов, помощь получили 35 тысяч голодающих. В районы, пораженные эпидемиями (с весны 1892 начали распространяться цинга, оспа, тиф, пришедшая из Европы холера), Красный Крест направлял передвижные санитарные отряды [9].

Церковь также не осталась в стороне: был установлен особый сбор в пользу пострадавших от неурожая во всех храмах и церквах, лавры, наиболее обеспеченные монастыри и церкви обязаны были уделять из своих средств денежные пособия в пользу нуждающихся и «не переставать питать неимущих». Епископы совершали поездки по своим епархиям и увещевали паству оказать помощь, не оставаться равнодушными [10].

Создавались различные общественные организации: Московский комитет под председательством великой княгини Елизаветы Фёдоровны, Санкт-Петербургский епархиальный комитет, местные губернские и уездные комитеты и попечительства. За счёт частной благотворительности открывались столовые и питательные пункты (свыше 10 тысяч), пекарни (обслужившие в целом свыше 636 тысяч человек), покупались лошади и корм [2, c. 118] — на этом поприще активно действовали В.И. Вернадский с сотрудниками и жертвователями [11], Л.Н. Толстой и др.

Пытались оказывать помощь помещики — в этом виделось средство преодоления враждебности к ним крестьян — но, к сожалению, по этой линии много сделать не удалось из-за недоверия жителей села.

Иностранные исследователи оценивают предпринятые правительством меры чрезвычайно высоко — так, американский исследователь Ричард Роббинс называет их «remarkably successful» («в высшей степени успешными»), указывая, что «помощь получили более 12 миллионов человек и голодный мор был в значительной степени предотвращён» [12]. Увы, российская общественность в очередной раз оказалась недовольна — действия правительства, отмечает Роббинс, «зачастую подвергались несправедливой критике. В результате [голод положил] начало новой волне оппозиции царскому режиму». Крестьяне, впрочем, усилия оценили: «Широкие масштабы предоставления помощи отчасти нейтрализовали неблагоприятные политические последствия голода. Источники не отмечают подъема крестьянских волнений; крестьяне не проявляли политической активности, они были по-прежнему покорны властям…» [13].

Влияние «Царь-голода» на хозяйство селян оказалось очень тяжёлым: он в основном поразил зерновое производство, но также сильно ударил и по животноводству. Сократилось количество крупного рогатого скота, рабочего скота (лошадей, прежде всего). Сказался голод и на торговле, упал размер оборотов промышленности. В связи с этим верховная власть озаботилась облегчением положения крестьян — Александр III в 1892 разрешил им возвращать полученные ссуды по своему усмотрению, натурой либо деньгами, а в 1893, с целью облегчения уплаты ссуд, установил, что взыскиваться они должны не по заготовительным ценам, а по средним ценам за последние 10 лет. С воцарением же Николая II все долги крестьян по ссудам в Общеимперский продовольственный капитал и в казну до 1866 были списаны, из долгов же, выданных позже, списана половина (всего было списано около 50 миллионов рублей) [2, c. 142].

Ермолов, перечисляя эти меры, указывает, что тем самым оказались подорваны сами основы созданной системы продовольственной помощи: в глазах крестьян она начала из временной помощи с обязательным возмещением превращаться в нечто безвозмездное и непременное — то, что сами крестьяне назвали «царским пайком».

Впрочем, надо отметить, что пострадали не одни только крестьяне — наблюдалось массовое разорение помещичьих хозяйств, в основном средних и мелких. В 1892 по 66 губерниям России (включая привисленские, прибалтийские и Кавказ) было заложено около 20% всех имений и до 40% всего частного землевладения [1, c. 117].

Трудности с подвозом продовольствия в пострадавшие районы обусловили второй после времён Александра II бум железнодорожного строительства, причём в ещё больших масштабах. С 1893 по 1899 ежегодно открывалось от 1668 до 5248 километров железнодорожных линий [1, c. 52], за 1896-1900 было построено 15 тысяч вёрст железных дорог [13]. «За последние десятилетия XIX века были завершены линии, связавшие с рынком хлебородные районы Востока, Юга и Юго-востока Европейской России… Доведена в начале 1890-х до Челябинска железная дорога Самара-Златоуст… Закончены вслед за тем линии Царицын-Тихорецкая-Новороссийск и Саратов-Уральск» [3, c. 232], «построены линии, связавшие центр с Поволжьем, железные дороги Вологда-Архангельск, Пермь-Котлас и др.» [1, c. 52]. Благодаря этому «подвоз хлеба в нуждающиеся местности в XX в. уже не встречает тех затpyднений, как в старое время... в настоящее время с развитием жел.-доp. сети в Европейской России едва ли найдутся такие местности, которые голодали бы из-за невозможности подвезти хлеб из ypожайных районов» [15]. Развивался и водный транспорт, на долю которого в конце XIX века приходилось около 1/3 всего объёма грузовых перевозок [1, c. 53].

На неурожаи 1897-98 реагировали уже более слаженно: в 1897 из Общеимперского капитала отпущено ссуд на сумму 5,4 миллиона рублей, в 1898 — 35,2 миллиона (как на продовольствие населения — хлеба закуплено 34,4 миллиона пудов — так и на поддержание скотоводства крестьян) [2, c. 144, 153], организованные общественные работы на сей раз были проведены более успешно и, в частности, включали перевозку крестьянами закупленного правительством для голодающих хлеба на места. Ермолов отмечал, что «общественные работы встречаемы населением весьма сочувственно и при умелой организации приносят значительную пользу» [2, c. 245]. Вызванный нехваткой кормов падёж лошадей компенсировали закупкой у степных жителей лошадей тамошних пород (как наиболее выносливых) и поставкой их на льготных условиях к началу полевых работ (этим путём в 1898 распределено 70 тысяч лошадей [8, т. 17, c. 457]), льготной доставкой сена по железным дорогам, кроме того, снабжение населения кормами для скота производилось на весь период зимнего содержания, а Министерство земледелия открыло для выпаса крестьянского скота казённые угодья и разрешило бесплатную заготовку сена на казённых лугах. Снабжение кормами нуждающихся хозяйств производилось на «ссудных началах» (с выплатой в течение 3-5 лет), в 1898 на эти нужды было израсходовано 7 миллионов рублей.

В открытых Красным Крестом столовых кормилось до 1,5 миллиона человек, в основном женщины, дети, старики и немощные, но в исключительных случаях и работоспособные мужчины (при отсутствии заработков), паёк же получили свыше 2 миллионов [2, c. 156]. Начало действовать созданное по инициативе Императрицы Александры Фёдоровны Попечительство о домах трудолюбия и работных домах. Среди частных благотворителей особенно отличился бессарабский помещик В.М. Пуришкевич — благодаря его кипучей деятельности на собранные пожертвования удалось открыть около 20 столовых и спасти тем самым от голодной смерти сотни людей. Кстати, благодаря этому его заметили и оценили в Петербурге [16].

Повторившийся сильный недород вызвал серьёзную озабоченность в верхах и в 1898 в Комитете министров по инициативе государственного контролёра Т. Филиппова и с санкции Николая II был поставлен вопрос о «чрезмерном напряжении платёжных сил сельского населения, особенно в центральных губерниях». В 1899 было сформировано Особое совещание под председательством А.И. Звягинцева, задачей которого было исследование экономического положения Центрально-Чернозёмных губерний. Это совещание выделило «группу риска», так называемый регион оскудения, подвергавшийся наибольшей опасности при неурожаях: Воронежская, Курская, Орловская, Пензенская, Рязанская, Саратовская, Симбирская, Тамбовская и Тульская губернии. Положение населения в них, как констатировалось, полностью зависело от результатов земледельческой деятельности [17, c. 240].

Значение земств в продовольственном деле к концу XIX века сильно уменьшилось. Довольно неумело проведённая в 1891-92 закупка хлеба сильно увеличила долги крестьян и подорвала их доверие к земствам. Родилась идея отвести последние от непосредственного руководства продовольственным делом, что и было сделано в июне 1900 Временными правилами по обеспечению продовольственных потребностей, изданными Министром внутренних дел Сипягиным. Согласно этим правилам, общее руководством делом обеспечения населения продовольствием и семенами переводилось в ведение МВД, на местах им руководили губернаторы и генерал-губернаторы. Земства же отныне должны были наблюдать за состоянием запасных магазинов, правильным составлением списков нуждающихся, расчётом размеров необходимой помощи и т.д. Несколько корректировалась и сама система продовольственного капитала: она разделялась на общественные хлебные запасы и денежные капиталы четырёх видов (общественные, частные, губернские, Общеимперский). Общине теперь полагалось определять способ обеспечения своих нужд: продовольствием, деньгами, либо тем и другим вместе. Члены общин были обязаны участвовать в составлении хлебных запасов (выделяя 0,5 пуда хлеба в год с каждой наличной души), сельские же обыватели иных сословий — делать взносы деньгами.

Новая система получила шанс показать себя уже в 1901-м, когда состоялся очередной заметный неурожай. Ситуацию предвидели и успешно подготовились к ней: Министерство финансов заблаговременно закупило хлеб для создания продовольственного запаса (этой операцией руководило специально созданное Временное управление по правительственной закупке хлеба). Денежных средств на помощь жителям пострадавших территорий было израсходовано свыше 32 миллионов рублей, общее количество выданного хлеба составило свыше 58 миллионов пудов [2, c. 253]. В общем, несмотря на популярные ныне в Руснете байки, недородом всё и окончилось, оперативность действий государственных органов позволила провести период до следующего урожая без потерь.

Тем не менее, весной 1902 имели место первые прецеденты крестьянских волнений — в Полтавской и Харьковской губерниях. Крестьяне громили и разбирали хлебозапасные магазины, мотивируя тем, что «мы голодны и будем забирать хлеб, а за хлеб не могут наказывать, так как каждому нужно есть» [18, c. 216]. Товарищ Джугашвили спустя 30 лет дал решительный отпор подобным гнусным измышлениям, но пока у нас «кровавый царизм»™ и представители администрации, как пишет тот же т-щ Анфимов, не решались препятствовать крестьянам в их действиях. Более того — на высшем уровне для нового обследования социально-экономического положения Центральной России была создана т.н. «Комиссия Центра», которая в ходе своей работы выделила не 9, а уже 18 губерний «зоны риска» (Воронежская, Казанская, Курская, Нижегородская, Оренбургская, Орловская, Пензенская, Полтавская, Рязанская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Тамбовская, Тульская, Уфимская, Харьковская, Черниговская плюс Область войска Донского) [17]. И пока на заседаниях Комиссии (а затем сменившего её в 1904 Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности) дискутировали о путях вывода этих территорий из кризиса, с подачи Императора продолжалось списание долгов с населения — за 1901-04 было снято около 25 миллионов рублей [2, c. 266]. В 1904 издан Высочайший манифест о сложении со всех крестьян недоимок выкупных, земских и других сборов, накопившихся на день его издания (11 августа). В 1905 вышел Высочайший указ Правительствующему Сенату о сложении продовольственных долгов крестьянства Государственному Казначейству.

Новым серьёзным испытанием для государственных структур стал период 1905-07, который, по оценке Ермолова, вплотную приблизился по тяжести к голоду 1891-92. Как и тогда, в большинстве губерний запасы общин обнаружили сильную недостачу, из-за чего Госказначейство вынуждено было экстренно выделять средства на закупку хлеба (77,5 миллионов рублей выделено, куплено на них свыше 75 миллионов пудов хлеба [2, c. 285]). Министерство путей сообщения разрешило внеочередную перевозку закупленного хлеба в пострадавшие губернии, а Министерство финансов установило льготные тарифы на перевозку. «Борцы за народное счастье», исходившие, как всегда, из постулата «чем хуже, тем лучше», как раз к этим мерам приурочили очередное, осеннее обострение ситуации: железнодорожные стачки, террор против представителей власти, волнения в городах. Однако решительные меры по усмирению бунтовщиков позволили своевременно доставить продовольствие в пострадавшие районы.

После создания Государственной Думы госструктуры (МВД, Казначейство) вынуждены были испрашивать её согласие на ассигнование средств на все внеочередные траты. Однако прошение МВД перед первой Думой в 1906 о выделении 50 миллионов рублей на борьбу с голодом было отклонено: «народные избранники» согласились выделить лишь 15 миллионов, насчёт же остальных средств предложили Министерству «войти с ходатайством» вторично [8, т. 17, c. 462], что процесс оказания помощи сильно затягивало. К счастью, возмущённый Государь негодную Думу распустил и МВД получило средства в полной мере (и даже большую сумму — 55 миллионов). В 1907 было выделено свыше 71 миллиона рублей [2, c. 347]. Кроме того, правительство пошло на увеличение хлебного импорта и сокращение экспорта. Так, вывоз хлебов с 1905 по 1908 упал на 92,5%, ввоз же (из США и Аргентины) увеличился с 3,015 тысяч пудов в 1905 до 13,733 тысяч пудов в 1908 [2, c. 575-576]. Всё это позволило правительству провести, к примеру, такую меру, как ежемесячная выдача 40 фунтов муки всем лицам младше 18 и старше 59 лет [20].

Руководство продовольственно-ссудной операцией, согласно Правилам 1900, находилось в руках правительства, а именно МВД, осуществлявшего общее руководство. На местах им руководили губернские присутствия, уездные съезды и волостные правления. Хлеб на 1/3 закупался МВД, остальное закупали губернские присутствия. Земства ведали подсобными видами помощи: организацией общественных работ, поддержкой хозяйств и скота крестьян, врачебной частью (борьба с эпидемиями и болезнями на почве недоедания). Впрочем, средства на эти виды помощи всё равно поступали по линии МВД. В публикации «Помощь народу хлебом и кровом», посвященной ликвидации голода 1905, сообщалось о правительственной помощи голодающим Поволжья: повсюду для детей, женщин и неспособных к труду открывались пункты питания, в каждом из которых питалось до 1000 человек [20].

По мнению наблюдателей, «продовольственная кампания 1906-1907 гг. была проведена Продовольственной частью МВД с таким успехом, который при данных условиях и при действии существующего закона только и был возможен» [2, c. 386].

В то же время активно оказывали помощь голодающим благотворительные организации. К сожалению, политика оказывала на их работу серьёзное влияние. Так, официальные организаторы благотворительной помощи — Красный Крест, Комиссия по борьбе с чумою, Попечительство о трудовой помощи — поддерживались Государственным казначейством (хотя одновременно собрали значительные суммы путём пожертвований). Один Красный Крест при содействии местных властей открыл бесплатные столовые и питательные пункты, выдавшие за время бедствия 270 миллионов обедов и пайков [21].

Однако «революционная интеллигенция» отказывалась сотрудничать с «реакционерами», группируясь вокруг земств. По инициативе последних в декабре 1905 образовано Общество помощи голодающим, которое объединило 22 общественные организации, среди которых были Крестьянский союз, Всероссийский союз медицинского персонала, Железнодорожный союз, Учительский союз и другие.

Нельзя забывать и о церкви — Святейший Синод ввёл сбор в пользу голодающих во все воскресные и двунадесятые праздники.

Наконец, на сцену вновь выступила частная благотворительность — чьё влияние, однако, оказалось сильно ослаблено. Ранее основу её составляла помощь помещиков, но вследствие беспорядков на селе в 1905 многие усадьбы были варварски разорены, а их владельцы бежали в города и не имели возможности принять участие в оказании помощи. Да и надо сказать, что после холодного принятия их усилий крестьянством в 1890-е желания помогать ему в помещичьей среде сильно поубавилось. То есть трудолюбивые крестьяне сделали всё, чтобы лишить себя одного из важных источников помощи. Кстати, разграбление усадеб сказалось и в том, что селяне, во-первых, потеряли традиционные заработки, выручавшие их в прежние годы, а во-вторых — не могли, как прежде, покупать или занимать у помещиков зерна или кормов для скота.

Всё же, организации частных благотворителей оказались весьма активны: среди них были Вольное экономическое общество, Пироговское общество врачей, Русское техническое общество, Московское общество грамотности, Санкт-Петербургское и Московское евангелические общества, Санкт-Петербургское общество «Копейка». Кроме того, возникли многочисленные частные попечительства, местные общества, союзы, комитеты. Помощь «частников» оказалась серьёзнейшим подспорьем для государства, чьи запасы (как Общеимперский, так и губернские продкапиталы) сильно истощились ещё в недород 1905-го. По инициативе Центрального комитета по оказанию врачебно-продовольственной помощи населению Министр внудел (тогда этот пост занимал П.А. Столыпин) выпустил циркуляр, направленный на устранение всех возможных недоразумений и излишних стеснений благотворительной деятельности агентов различных частных обществ со стороны, как пишет Ермолов, «местных и по преимуществу низших, иногда не в меру усердных органов администрации» [2, c. 153]. Впрочем, основную проблему для общественности, как всегда, представляла она сама — в некоторых губерниях между благотворителями разворачивалась настоящая конкуренция.

В целом, за 1906-07 общая сумма изо всех источников, истраченная на помощь населению пострадавших от недорода территорий, оставила 180 миллионов рублей [2, c. 348]. Для удовлетворения семенных и продовольственных потребностей было приобретено, развезено по губерниям и роздано в ссуду 146,4 миллиона пудов хлеба — впрочем, как указывает Ермолов, «в этот счёт не входит хлеб, купленный земствами, а также другими организациями и благотворителями» [2, c. 362]. На снабжение хозяйств кормами в 1905-07 израсходовано 14 миллионов рублей [8, т. 17, c. 457].

Последним испытанием в мирное время стал недород 1911. Он характеризовался широким, но «пёстрым» распространением. Общинные запасы вновь оказались неполны, так что на закупку хлеба Госказначейство выделило 170 миллионов рублей. На снабжение кормами в 1911-12 истрачено 9-12 миллионов, выдавались ссуды на прокорм (так, в Сибири выдавали по 300 рублей пособия на корову), распределено на льготных условиях 16 тысяч лошадей. Общественные работы для крестьян в качестве эксперимента решили в этот раз сделать основным видом помощи. На их проведение ассигновано 42 миллиона рублей, причём 84% суммы пошло на заработную плату [8, т. 17, c. 457-459]. В благотворительной деятельности в 1911 монополия была закреплена за финансировавшимися государством организациями (Красный Крест и пр.) — это мотивировалось широким размахом, который приняла антиправительственная пропаганда во время голода 1905-07. Вся кампания была проведена исключительно силами и средствами правительства: даже общеземская организация не получила из казны ни рубля. Голодающим было выдано 222 миллиона порций, под руководством священников и учителей только в Поволжье было открыто более 7 тысяч столовых при школах, где детям выдали 24 миллиона обедов [21]. В целом, кампания была проведена на очень высоком уровне — и интересно, что государство, оба раза имея в руках полный контроль над ситуацией (1901 и 1911), сумело не допустить голодной смертности. К тому же прогресс сельского хозяйства обусловил более высокий урожай всех иных сельскохозяйственных культур, что вкупе с широкомасштабной государственной помощью помогло крестьянам без потерь пережить тяжёлый период.

Таким образом, можно видеть, что государство к началу ХХ века сформировало целостную систему перераспределения продовольственных ресурсов, которая эффективно функционировала в периоды неурожаев и при истощении в крестьянских хозяйствах собственных запасов хлеба. Кроме того, постоянно предпринимались дополнительные меры по поддержанию жителей поражённых неурожаем территорий. Активно участвовала в деле помощи пострадавшим общественность России, что вызвало широкое развитие благотворительности, формирование действенных структур оказания помощи населению. Всё это гарантировало население от голодной смерти и смертей «от голода» удавалось после 1892 избежать даже при самых неблагоприятных условиях (вроде «революционной ситуации» середины 1900-х).

Date: 2015-09-05; view: 292; Нарушение авторских прав