Чары разрушены

Однако на пути к восточному морю Ойсин оказался в Долине Дроздов. Там он увидел толпу крестьян, пытающихся убрать валун с поля на склоне холма, и одного главного, который ими командовал. Путешественник направился к ним, собираясь расспросить о Финне и фениях. Когда он приблизился, все прервали работу и воззрились на него в изумлении: он казался им посланцем Волшебного народа или ангелом с неба. Ибо он был выше и крепче, чем все мужи, которых они знали, с серо‑стальными глазами и алыми щеками; во рту его сверкал словно бы ряд жемчужин, и из‑под шлема выбивались сияющие золотом волосы. Ойсин же глядел на них, хилых, изнуренных трудами и заботами, на то, как они тщетно пытаются сдвинуть камень с места, и исполнился жалости, и подумал: «Даже простолюдины Эрин никогда не были такими во времена, когда я оставил ее ради Страны Юности», и, приподнявшись на седле, в одиночку покачнул валун и столкнул его с холма. Крестьяне закричали от восторга; но тут же хвалебные их крики перешли в вопли ужаса, и они побежали прочь, толкая друг друга, ибо на их глазах свершилось страшное преображение. У Ойсина, когда он поднимал камень, лопнула подпруга, и он растянулся на земле. Мгновенно, как призрак, исчез белый конь, а с земли, дрожа и пошатываясь, поднялся не юный воин, но дряхлый старик, белобородый, иссохший; он протянул трясущиеся руки и горестно, жалобно застонал. А пурпурный плащ и туника из желтого шелка обратились в грубое домотканое рубище, подпоясанное пеньковой веревкой, и меч с золотой рукоятью стал дубовым посохом, таким, какие носят нищие, бредущие от дома к дому.

Когда крестьяне поняли, что им не грозит никакой опасности, она вернулись, подняли лежавшего ничком на земле старика и спросили, кто он и что случилось с ним. Ойсин долго смотрел на них затуманенными глазами и наконец произнес: «Я был Ойсином, сыном Финна, и прошу вас ответить мне, где он живет, ибо крепости его нет на Холме Алмайн, и, проскакав от западного до восточного моря, я не увидел его и не услышал звука его рога». Крестьяне поглядели друг на друга и на Ойсина, и главный среди них сказал: «О каком Финне ты спрашиваешь? Многие в Эрин носят это имя». Ойсин ответил: «Конечно, о Финне, сыне Кумала, сына Френмора, вожде фениев Ирландии». Главный проговорил: «Ты обезумел, старик, и только что ты заставил и нас обезуметь, ибо мы приняли тебя за юношу. Но теперь разум вернулся к нам, и мы помним, что Финн Мак Кумал и все его воины мертвы уже триста лет. В битве при Габре пал Осгар, сын Ойсина, а Финн — в битве при Бре; так говорят историки; песни же, сложенные Ойсином, о судьбе которого никто ничего не знает, и по сей день поются на пирах у знатных людей. Но теперь в Ирландию пришел Патрик, и он проповедует нам Единого Бога и Христа, сына Его, волей которого закончились эти древние времена и исчезли прежние обычаи; и мы менее почитаем Финна и фениев, пировавших и охотившихся и певших о войне и любви, чем монахов и монахинь святого Патрика; и они каждодневно возносят к небу псалмы и молитвы, чтобы очистить нас от грехов и спасти от посмертного пекла». Но Ойсин, расслышав лишь половину и еще меньше поняв, молвил: «Если твой Бог убил Финна и Осгара — он поистине могучий воин». Тогда все закричали, и кое‑кто уже взялся за камни, но главный велел оставить его в покое, пока Патрик не поговорит с ним и не скажет, что с ним сделать.

Date: 2015-09-18; view: 344; Нарушение авторских прав