Происхождение коррупции в новой России

Взрывное развитие коррупции стало безусловным, закономерным результатом той внутренней политики, которая осуществлялась Ельциным и его «двором» со времени прихода к власти. Первой акцией, которую он предложил еще на 1‑м съезде народных депутатов (май – июнь 1990), – это ликвидация Народного контроля в Российской Федерации как системы; т.е. уничтожались контрольные органы, опирающиеся на общественную активность. Это все – под одобрительное улюлюканье санкюлотствующих депутатских групп. Эту ликвидацию важного контрольного органа тогда пришлось осуществить мне, как первому заместителю Председателя Верховного Совета России. Делал это я с крайней неохотой, понимая, что контрольные механизмы надо укреплять, а не ликвидировать. Но было принято решение съезда – верховного органа власти в России, и его надо было исполнить.

Помните, как тогдашний премьер Иван Силаев не мог понять логики этого решения, когда мы обсуждали вопросы, связанные с трудоустройством очень квалифицированных специалистов этого уничтоженного ведомства.

Когда Герман Греф ликвидировал Торговую инспекцию из подведомственного министерства, я вспомнил и тот эпизод с ликвидацией Комитета народного контроля. В общем, преемственность с политикой Ельцина – полная. Торговая инспекция в системе Министерства торговли СССР была создана еще в 30‑е гг., по аналогии с системой, действовавшей в США. Конечно, в наших современных условиях она была исключительно необходимой – столько проблем, как в торговле, вряд ли можно наблюдать в других сферах. Некачественные товары, мошенничество даже в крупных супермаркетах, завышение цен, обвешивание и многое другое – разве это задачи санитарного контроля? Привлечение Ельциным в правительство и на высокие должности совершенно непригодных для выполнения ими стоящих перед обществом колоссальных задач, но пронырливых, циничных, жадных – то, с чего, собственно, и начал Ельцин после того, как уверовал, что стал полновластным «хозяином» России, – с этого времени процессы становления России как коррумпированного государства стали набирать свои обороты. Порочная организация системы власти, непрофессионализм, слабые кадры, отсутствие механизмов контроля сверху донизу – основа ее произрастания в любом государстве.

Так получилось, что большая часть псевдореформаторов, которые вместе с Гайдаром пришли в федеральное правительство, впоследствии стали очень богатыми людьми, а видели мы их в зале заседаний Верховного Совета в период, когда они только что заняли своим правительственные посты в довольно жалком положении (одежда – старая, изношенная, рубашки – несвежие, бесцветные, тонкие шейки, болтающиеся в чересчур большом размере ворота (Чубайс); а ситуация с Гайдаром была попросту комичной – она вызывала смех депутатов‑политиков: толстый, обрюзгший и все время пьющий воду из крана, находясь на трибуне с чмокающей речью. Как‑то в сердцах на съезде народных депутатов Аман Тулеев сказал (обращаясь к Ельцину): «Если будем продолжать эту политику, Борис Николаевич, прочмокаем Россию!» – в огромном зале Кремлевского дворца – хохот, сотрясший его своды.

И вот – сразу же после ухода из правительства все эти люди вдруг стали банкирами, директорами корпораций, руководителями «фондов», – в общем, очень состоятельными людьми. Они заранее заготовили для себя «парашюты» – так ныне на Западе называют эту коррупционную систему. Много было фактов, показывающих об отсутствии должного порядка в использовании наших скудных финансовых ресурсов, – напомню, что баррель нефти тогда стоил что‑то порядка 12 долл., важна была каждая копейка. Верховный Совет, обладая исключительными правами контроля в бюджетной сфере, на деле не имел детальной информации о том, как расходуются средства, в том числе и валютные. Наши запросы в правительство и беседы с министрами и специалистами ведомств обнажили странную картину – как оказалось, и в правительстве, его профильных министерствах – также не знали реальной ситуации с «доходами – расходами» государства. В этом мне признался Виктор Черномырдин, которого на съезде народных депутатов мы избрали главой правительства вместо отправленного в отставку Гайдара (декабрь 1992). Черномырдин заверил меня в том, что «он наведет порядок в правительстве и все будет согласовывать с Верховным Советом». Полагаю, что на первом этапе Черномырдин искренне желал сотрудничества с парламентом, но его пыл «охладил» Ельцин, а затем и сам премьер «понял» преимущества бесконтрольной деятельности и послушно выполнял команды кремлевского хозяина и его аппарата (администрации).

Такая обстановка не могла никоим образом устроить Верховный Совет, и мы в изумительно короткий срок разработали Закон о Государственном бюджетно‑контрольном комитете, взяв за основу организационное строение Бюджетного комитета конгресса США, с его обширными полномочиями в этой области. Комитет имел большой штат сотрудников из состава наиболее подготовленных специалистов в области финансово‑бюджетного контроля – в те времена еще были в стране такие, и немало. Уже с первых дней своей работы он стал наводить буквально страх в тех ведомствах, которые становились объектом его контрольной деятельности. Например, им было выявлено, что в проекте бюджета (министр финансов Борис Федоров) чуть ли треть годового бюджета не была отражена. Министерство, после некоторого «брюзжания», вынуждено было согласиться с выводами Бюджетно‑контрольного комитета.

Другой институт, который был использован парламентом для пресечения фактов коррупции в органах высшей исполнительной власти в тот период, – это назначение специального прокурора, который был выведен из‑под оперативного руководства Генерального прокурора и подчинен Верховному Совету (его возглавил прокурор Макаров). Он выявил большое число коррупционных фактов, были возбуждены уголовные дела против двух министров, заместителей премьера – Михаила Полторанина и Владимира Шумейко, их допрашивали в течение многих часов по конкретным фактам. Правительство, да и сам Ельцин, были основательно напуганы. Конечно, они должны были поддержать это направление деятельности, начатой по инициативе парламента, но они избрали другой путь – полного отрицания этих фактов и обвинили Верховный Совет в «попытке дестабилизировать ситуацию в стране». Эту неправду быстро подхватили СМИ и TВ (которые тогда контролировались Михаилом Полтораниным, «министром пропаганды», как его называли). Весьма негативную роль в той нашей антикоррупционной деятельности сыграл вице‑президент Александр Руцкой – он непрерывно «дергал» спецпрокурора Макарова, вызывал его в Кремль, в свой кабинет «на доклад» о том, «как продвигается работа», забрал у него какие‑то материалы – а затем стал настаивать на том, чтобы ему дали трибуну для доклада на заседании Верховного Совета. Я инстинктивно чувствовал какую‑то скрытую опасность в этом его намерении и даже задал ему вопрос: «Зачем ему, вице‑президенту, работающему в системе высшей исполнительной власти и обязанному выполнять исключительно только поручения президента, «влезать» в наши, парламентские дела?» Он страшно обиделся, пошел «жаловаться» депутатам.

И вот утром начинается заседание Верховного Совета. Я привычно даю слово депутатам, которые вначале работы желают высказаться по процедурным вопросам. У микрофона встает Владимир Исаков, обращаясь к парламентариям, говорит примерно следующее: «Наш председатель, Руслан Имранович, не желает предоставить трибуну вице‑президенту Руцкому, который хотел бы сделать доклад по состоянию коррупции в стране. Прошу предоставить такую возможность вице‑президенту страны». Мои ссылки на то, что у нас «в плане работы запланирован этот вопрос и спецпрокурор Макаров готовится к нему, тогда будет уместно дать трибуну и вице‑президенту» – на этот раз не убедили парламентариев – они дружным голосованием решили – пусть Руцкой выступит со своим докладом.

Он и выступил, привел множество фактов, с именами, с конкретными сделками, нарисовал удручающее положение в финансах и экономике страны, которая стремительно криминизировалась. Докладчик в заключение сообщил, что приведенные им факты – это только небольшая часть, и у него имеется документов то ли на 10, то ли на 12 чемоданов. Доклад произвел крайне удручающее впечатление на депутатов, а у меня было очень плохое настроение – «выстрел» произведен был преждевременно. Ожидал, что выступление Руцкого произведет совсем другую реакцию, чем ту, на которую, видимо, рассчитывали депутаты. Так оно и произошло – правительство выступило с резкой критикой Верховного Совета, который якобы «провоцирует общественное недовольство», а факты, приведенные в докладе Руцкого, «не соответствуют действительности». Пресса и TВ стали издеваться над «12 чемоданами Руцкого», актеры – высмеивали его и парламент заодно. Все это, кроме вреда, ничего не принесло. Оказался дезавуированным специальный прокурор Макаров, который вскоре после этого прекратил свою важную работу. Уголовное преследование против Полторанина и Шумейко было также прекращено, а Шумейко стал пользоваться особенным вниманием со стороны Ельцина – он «сделал» его позже даже первым председателем сената – верхней палаты парламента (в соответствии с ельцинской конституцией). Ну а Полторанин – тот ныне специализируется на... разоблачениях Ельцина.

Таким образом, сама президентско‑правительственная власть при Ельцине волей или неволей (в силу крайнего непрофессионализма) оказалась прочно втянутой, как центральное звено, в систему паразитарного, коррумпированного развития национального капитализма. Последующие правительства практически никакой антикоррупционной деятельности не проводили. Зато принято утверждать о том, что «коррупция была всегда и везде». Это – неправда, если иметь в виду ее масштабы и сферы ее распространения. Можно определенно сказать, что передовые, развитые страны выработали такие механизмы, когда это явление имеет минимальное распространение в высших эшелонах государственной власти. Это – и властный парламент, контролирующий все доходы и расходы; и другие разветвленные механизмы контроля, и пресса, и свободные выборы представителей власти. Пытаясь оправдать действующую систему подбора кадров в исполнительные органы власти, часто совершенно не задумываясь, приводят в пример США, когда каждый из избранных президентов приводит в правительство «свою команду». Это – неверно по существу. А дело обстоит следующим образом: около 10 тыс. крупных чиновников подают в отставку, когда в Белый дом приходит новый президент. Новый хозяин Белого дома, конечно, стремится назначить на высокие должности своих сторонников – но вовсе не тех, с которым он когда‑то работал, находился в приятельских отношениях и т.д., а исключительно по профессиональному признаку. Дело в том, что каждый, кого он выдвигает на ту или иную должность, проходит проверку по линии ФБР и должен предстать перед сенатом (или его комитетом). И это – не формальные процедуры, часто даже послы, рекомендованные президентом, отвергаются в сенате. Таким образом, контроль за президентской кадровой политикой со стороны конгресса в США – очень жесткий.

Другое направление контроля и в США, и в странах Европы – это СМИ и TВ. Это – исключительно мощный механизм общественного воздействия на власть, причем эффективный, действенный. Несколько лет назад СМИ «взорвали» британское общество, сообщив о фактах коррупции в знаменитом парламенте. Прокуратура немедленно взялась за расследование этих фактов. Выяснилось, факты верны – один член палаты общин вылетел на отдых вместе с семьей за счет парламента; другой – оплатил стоимость цветочных горшков в своей усадьбе тоже за счет парламента; третий – корм для кошек. Но все они после скандала вынуждены были сложить свои депутатские мандаты. Такие «эпизоды» в нашем обществе вызвали бы всего лишь иронию.

Другая особенность, свойственная президентам, премьерам, министрам в западных странах, – это то, что все они за период пребывания на своих высоких должностях основательно беднеют, их банковские счета сокращаются, а иных – тайных, подставных, каких‑то неизвестных публике акций, домовладений и пр. – у них не бывает и быть не может. Тот, кто желает приобрести богатство и независимость, тот принципиально «не идет в политику», не стремится занять какой‑либо государственный или административный пост, стать парламентарием и т.д. А когда «идут» во власть – это уже обеспеченные, богатые люди, которые уже ни при каких обстоятельствах не могут лоббировать свои или «связанные» интересы, – их немедленно вытурят. Таким образом, Система построена на принципах самоочищения, поскольку в противном случае ее «очистит» народное негодование, массовые протесты – это то, что мы наблюдаем в странах Северной Африки и Западной Азии (Большой Ближний Восток).

В нашей стране правящие круги ни о каких механизмах «самоочищения» власти даже не думают. Никакой реакции на нетерпимое положение, когда члены семьи и близкие или дальние родственники занимают самые влиятельности посты, – о чем сообщает пресса, мы не видим. Никаких обсуждений в парламенте вокруг кандидатов на высокие должности не проводится, зато в изобилии «детские игрушки», наподобие «президентского списка кандидатов» и прочей чепухи. Меня, опытного человека, который не по рассказам знает ситуацию в этой области, по крайней мере с брежневских времен, поражает сегодняшнее состояние дел в этой области.

Такого, пожалуй, не было не только в СССР, но и при царях‑императорах. Не знаю ни одного случая, когда царь Петр I возвысил бы проходимца, мошенника или дурака. А если вдруг обнаруживался такой – немедленно изгонялся. Хотя история свидетельствует, что даже среди самых близких к Петру соратников были воры и казнокрады (мздоимцы и лихоимцы, так было принято классифицировать коррупционеров в те времена). Но Петр их сурово наказывал – тогда и была система «ручного управления». Бессилие Петра в этой противокоррупционной деятельности (хотя охаживал дубиной изрядно, в том числе Меншикова, своего любимца) привело его к учреждению поста всесильного прокурора Ягужинского. Это – пример начала отказа от «ручного управления» в этой области и попыток создания «системы». А как умело подбирала талантливых людей в управление Империей Екатерина II! Это они освоили весь юг России, построили здесь крупные города и морские порты (растерянные бездарными недавними правителями).

Поучительный пример признания общественного мнения в кадровой политике показал император Александр I. В самый драматический период, когда Великая армия Наполеона продвигалась к Москве, а командующий Русской армией генерал Барклай де Толли уводил войска, не вступая в генеральное сражение (это была единственно правильная тактика, которую продолжил фельдмаршал Михаил Кутузов), патриотические круги дворянства настаивали на смещении «немца» де Толли (он, кстати, не был «немцем») и просили императора заменить его «русским» Кутузовым. Александр, казалось, был глух (он недолюбливал Кутузова), но наконец, на Государственном совете сказал: «Что ж, раз публика этого хочет, я назначу главнокомандующим Михаила Илларионовича». Это – уважение всесильного императора к общественному мнению. Современная российская «публика», к примеру, уже 20 лет «хочет» наказания за мошенническую приватизацию Чубайса, а власти, демонстрируя свою «независимость» от общества, назначают этого шельмеца на самые ответственные («денежные») должности. Результат, как правило, один – провал дела с огромным ущербом и колоссальными денежными потерями для страны. Пример – уничтожение единой энергетической системы государства (РАО ЕЭС), со всеми последствиями, включая катастрофу на Саяно‑Шушенской ГЭС, пятикратное вздорожание цены на электроэнергию, предельный износ оборудования, выкачка оборотных средств из предприятий отрасли новыми собственниками и т.д. Примеров – море, их всех не перечислишь и не назовешь.

Один из опытных юристов страны, много лет работавший в правоохранительной системе, профессор Владимир Овчинский, вывел формулу: «Расходы – Доходы – Коррупция», которая и составляет суть коррупции. Он пишет: «Если чиновник способен приобрести в собственность (на себя, родственников, подставных лиц) особняк ценой в 10 млн долларов, имея годовой доход 2–3 млн рублей, то его принадлежность к касте коррупционеров вряд ли вызывает сомнение». (См.: МК, 2011, 11 апреля.) Надо отметить, в последнее время высшие должностные лица все чаще выступают с осуждением коррупционеров, пытаются предпринять определенные действия. Так, премьер Владимир Путин поручил своему заместителю Вячеславу Володину к 20 апреля подготовить законопроект о введении декларирования расходов чиновников и депутатов. Правда, проект никто еще не видел, но надо полагать, что он появится. Ну и что? Будет такой закон! А дальше?

Дело не в отсутствии законов – их предостаточно. Тем более что еще в июле 1998 г. подобный закон в России уже был подписан Ельциным. Он назывался: «О государственном контроле за соответствием крупных расходов на потребление фактически получаемыми физическими лицами доходами». Очень любопытно – ровно через год, в июле 1999 г., этот закон был Ельциным отменен. Каких‑то объяснений его отмены никто не дал, несмотря на то что закон был весьма добротный и соответствовал международным стандартам. В нем к крупным расходам относилось приобретение: а) недвижимого имущества; б) воздушных и морских судов и судов внутреннего плавания, наземных транспортных средств; в) акций, долей участия в уставных капиталах хозяйственных организаций, государственных и муниципальных ценных бумаг, а также сберегательных сертификатов; г) культурных ценностей; д) золота в слитках.

В том законе лица и организации, осуществляющие регистрацию (приобретение) указанного имущества и регистрацию сделок с ценными бумагами, обязаны были в течение 15 дней с даты регистрации или нотариального удостоверения в письменной форме сообщить о совершенных физическими лицами сделках в налоговый орган по месту их жительства. В свою очередь, налоговый орган по получении специальной декларации обязан был зарегистрировать ее и в месячный срок проверить достоверность заявленных в ней сведений о средствах, имевшихся у физического лица. Если обнаруживались факты занижения суммы доходов и (или) неуплаты с таких доходов налогов, неполной их уплаты, а также представления фиктивных документов, физическое лицо могло быть привлечено к уголовной ответственности.

По существу, отмененный закон содержал мощные антикоррупционные и антимафиозные положения, – отмечает профессор Овчинский. Любопытно и то, что в последующие годы был отменен не только этот закон: при президенте Владимире Путине в июле 2003 г. была отменена даже «мягкая» форма налогового контроля за крупными расходами физических лиц. Эта «мягкая» форма уже не предусматривала уголовной ответственности, да и бремя доказывания законности сделки лежало не на лице, которое осуществляло крупные расходы, а на налоговом органе.

В результате в пункте 10 статьи 31 Налогового кодекса Налоговой полиции оставили всего лишь не обеспеченное право «контролировать соответствие крупных расходов физических лиц их доходам»; и это положение было также отменено в 2006 г. Одновременно с отменой контроля над расходами происходили не менее «интересные» с точки зрения антикоррупционной политики события. В декабре 2003 г. под лозунгами «либерализации» уголовного законодательства из УК вообще исчезла конфискация имущества как правовой институт. Позже, в 2006 г., конфискация в УК была восстановлена, но уже не как вид наказания, а как всего лишь «иная мера уголовно‑правового характера». Несколько раз нормы о конфискации модифицировались, но до сих пор конфискация не распространяется на преступления против собственности и на большинство экономических преступлений. И это в то время, когда именно эти преступления непосредственно связаны с коррупцией либо являются формой коррупции. Как, например, мошенничество (ст. 159 УК) или присвоение и растрата (ст. 160 УК). Недавно отредактированные тексты Уголовного кодекса многократно повысили штрафные санкции в отношении коррупционеров, но статью «конфискация» так и не восстановили. Ясно, что этому противились мощные лоббистские группы, связанные с легальным и нелегальным крупным предпринимательством. Но не было и жесткого давления из Кремля и Белого дома, а оно в данном случае обязано было присутствовать.

Сокращение госконтроля за расходами, отмена конфискации как вида наказания способствовали еще более бурному росту коррупции, экономической и организованной преступности в стране. В прошлое десятилетие, даже в период глобального финансового кризиса, скупка исключительно дорогой недвижимости как в стране, так и в других странах приобрела огромный размах (характер паранойи – по определению Владимира Овчинского). Сколько лет пишут, что в одном Лондоне количество соотечественников, получивших вид на жительство (в том числе в 2008–2010 гг.), по данным британской налоговой службы, увеличилось до 300 тыс. человек. Богатые граждане России занимают первое место в списке иностранцев, инвестирующих в приобретение дорогого жилья в столице Великобритании. Причем многие российские покупатели приобретают дома и квартиры стоимостью 5–10 млн фунтов, иногда – до 30 млн фунтов. Несколько меньше – в Нью‑Йорке, приморских городах Калифорнии, Испании, Франции и Италии. Во всяком случае, до 1 млн российских граждан, самых богатых, имеют богатые поместья, дома и квартиры в самых процветающих странах мира; туда же они перевели свои деньги, там учатся их дети. А Россия – их объект колонизации, источник накопления богатства. И, опираясь на эту страту, – Путин и Медведев хотят модернизировать страну! Не смешно ли?!

Многие специалисты установили, что подавляющую долю в различного рода неконтролируемых расходах составляют деньги, полученные в результате «черных» (теневых) и «серых» (полулегальных) схем, и в каждой из них имеется коррупционный элемент. Если, по официальным данным Росстата, в период активной скупки собственности за рубежом объем теневой экономики составлял 25% от ВВП, то, по аналитическим данным специалистов, в последнее время он доходит до 40–50%. Такая ситуация мало беспокоит российские власти, но она уже сравнительно давно серьезно беспокоит власти и общество тех стран, в которых концентрируется значительная часть богачей из России. СМИ этих стран пишут об отсутствии контроля со стороны государства за процессом расходов, низком уровне государственного воздействия на коррупционеров в госаппарате, «размытости» антикоррупционных мер. Так, в докладе национального прокурора Италии по борьбе с мафией (декабрь 2010 г.) говорится: «Присутствие русских преступных организаций на транснациональном уровне сопровождается созданием многочисленных компаний, которые занимаются самой разной коммерческой и предпринимательской деятельностью. Огромное количество свободных денег сомнительного происхождения вливается на международные финансовые рынки через деятельность этих компаний, присутствующих в различных странах и построенных по принципу китайских шкатулок, предназначенных для отмывания капиталов с помощью благоприятных налоговых и финансовых льгот, действующих в офшорных зонах». В результате ежегодно на международные финансовые рынки российская организованная преступность и коррупция выбрасывает, по данным зарубежных экспертов, огромную сумму в размере 50 млрд долл.

В настоящее время создается впечатление, что у правящих кругов, наконец, «созрело» понимание необходимости изменения этой и позорной, и крайне ущербно‑разорительной ситуации. Тем более кто хотел – тот уже, видимо, вдоволь насытился, хотя, похоже, богатые никогда не знают предела жадности и накопительства. Возможно, будут ратифицированы и введены в законодательство положения статьи 20 Конвенции ООН против коррупции. Она предусматривает введение правовой ответственности за «незаконное обогащение» – когда выявленные расходы превышают легальные доходы. Эта статья, кстати, присутствовала и в советском УК и исправленном тексте УК Верховного Совета России 1993 г.

Очевидно и то, что настоятельно необходимо распространить институт конфискации на все виды преступлений, связанные с коррупцией и организованной преступностью, и восстановить конфискацию как вид наказания в полном объеме так, как она присутствует в законодательной и уголовно‑правовой практике во всем мире. Нуждаются в основательной проверке и те сотни тысяч русских покупателей лондонской недвижимости – и не только на предмет их связи с мафией и коррупцией – как предлагает Владимир Овчинский, – но и с точки зрения происхождения их доходов на эти цели. Поскольку Россия является членом Интерпола и группы «Эгмонт» (международная организация финансовых разведок), такого рода проверки являются ее обязанностью.

Различные люди непрерывно твердят о том, что повышение заработной платы чиновникам – это антикоррупционное средство. Владимир Путин также сообщил (по TВ), что одним из средств борьбы с коррупцией следует рассматривать повышение зарплаты чиновникам. Повышать зарплаты надо, они у нас низкие, но это – социальная политика, а не антикоррупционное средство. Чиновник не откажется от мздоимства по этой причине, нужна и система подготовки кадров, и развернутая система контроля. Далее, чиновник берет взятку или осуществляет иную коррупционную операцию, потому что то же самое делает его начальник, заместитель министра равняется на министра и т.д.

Одна из самых серьезных причин бурного роста коррупции (судя по многим исследованиям этой проблемы, включая работы центра «Индем» профессора Г. Сатарова) – это, во‑первых, отсутствие властного контроля (системы контроля), во‑вторых, непринятие мер по тем фактам, которые стали общественно известными. В результате лишь за последние годы, по данным «Индем» и др., коррупция в государственном и административном аппарате страны намного возросла (превысив темпы ее роста в ельцинскую эпоху). Она приобрела черты тотальности (всеобщности), стала разветвленной, сформировалась в систему...

Вообще‑то, нормальная государственная власть, государственные служащие, включая самого высокого ранга, в условиях нищеты большинства народа, должны получать довольно скромную заработную плату, вести скромный образ жизни. В стране не должно быть чрезмерной дифференциации страт, миллиардеров, вызывающих раздражение всего общества. Коррупция, как известно, начинается с «верхов» – если бы проклинаемые ныне везде и всюду «чиновники» видели бы, что их «начальники» живут только на свою заработную плату, – по моему глубокому убеждению, из‑под коррупции был бы выбит фундамент. Следовательно, от Кремля и руководства правительства непосредственно зависит само это явление, как явление массовое и фактически бесконтрольное, несмотря на пузыри, пускаемые руководящими кругами время от времени (имитация борьбы).

Системный характер этого явления усиливает его влияние, и для его преодоления или даже для того, чтобы поставить под определенный контроль, необходима серьезная система. В предыдущие десятилетия, в том числе в условиях довольно либерального правления эпохи Брежнева, называемой «застоем», такого явления, как «система коррупции», не было. Конечно, и в те времена встречались во множестве факты мошенничества, приписок, воровства, и т.д. – однако до таких масштабов, как в наши времена, это явление никогда не вырастало. И дело не только в том, что «люди были другие», «потребности и запросы» были иными. Препятствием на пути этого явления выступала мощная государственная, партийная и общественная система контроля. Разные звенья этой системы, не подчиняющиеся друг другу, жестко пресекали коррупцию, кто бы в ней ни был замешан. И даже партийная система, думающая о самосохранении, отвергала самых высокопоставленных своих «олигархов», которые переступали на этом пути определенную черту, жестоко их наказывала...

В свое время Верховный Совет взял курс на создание новой системы контроля. Так, был учрежден упомянутый ранее Контрольно‑бюджетный комитет с огромными полномочиями в области контроля всей системы исполнительной власти, начиная от президента, правительства – и по нисходящей; используя свои полномочия, парламентарии учредили институт специального прокурора по расследованию служебных преступлений высших должностных лиц. Возможно, такая деятельность парламента так напугала президентско‑правительственную сторону, что она пошла на расстрел парламента. С той поры кто может контролировать чиновничество? Никто. А бесконтрольность и является одной из важнейших причин разложения аппарата, становления на путь взяточничества, мошенничества, шантажа, содействия частным фирмам в уходе от налогов, получения выгодных заказов, «льгот» при приватизации и прочих форм коррупции.

Сильный, уверенный в себе государственный, общественно‑политический деятель брезгливо относится к вору, мошеннику, казнокраду, махинатору, лжецу – это аксиома... Я бы сформулировал следующий Закон коррупции – чем меньше талантливых людей в политике, чем меньше профессионалов в системе управления государством, тем больше в нем коррупции.

28 марта текущего года президент Медведев объявил, что «бюджетные ассигнования на госзакупки выделяются значительные, однако организация тендерной работы идет довольно сложно, далеко не всегда правильным образом... Часть средств, по сути, разворовывается, и это абсолютно нетерпимо. С этим необходимо бороться всем, кто отвечает за проведение тендеров – и в правительстве, и в правоохранительных структурах». (См.: МК, 2011, 13 апреля.) Правильные слова, что тут скажешь.

Но вот что сообщают СМИ. Центральная таможня объявила о покупке автомобиля премиум‑класса за 8 млн 330 тыс. руб.; условия: «все внутри должно быть обшито кожей, включая двери и крышку подушки безопасности, а еще – отделка салона должна быть серебристыми алюминиевыми элементами; вентилируемые сиденья, причем задние – с функцией массажа, а также потолочный монитор для заднего пассажира с DVD». Управление делами губернатора Челябинской области заказало автомобиль за 7 млн 35 тыс. руб. с «полной кожаной внутренней отделкой Merino» и «отделкой салона деревом ценных пород сикомор». Аппарат губернатора и правительства Еврейской автономной области покупает более скромное авто Toyota Land Cruiser за 3,3 млн руб. Такую же машинку заказала себе администрация Магарамкентского района (это – в Дагестане). ГУВД по Ростовской области приобретает для собственных нужд «суперавто» за 6 млн руб. За 6 млн руб. покупает автомобиль МВД Кабардино‑Балкарии. Минфин Дагестана объявил о покупке для своего министра Audi А8 за 8,5 млн руб. Не самое дорогое желание выразила ФСО России, объявившая 8 апреля 2011 г. тендер на закупку ванны за 336 тыс. 492 руб. фирмы Burg, коллекция Crono 2.0, – отдельно стоящая, из минерального литья (мрамор), декоративная панель, слив/перелив в хроме. (См.: Юлия Калинина. Выключите пилу. – МК, 13 апреля 2011.)

Содержание сформулированного выше «Закона» отражается не только в собственно финансово‑экономической области или кадровой политике, но и в фактах искаженного восприятия политических реальностей нашего времени, снижения уровня политического обобщения, выводов («обмельчания» этого жанра). Например, центральные СМИ и TВ с восторгом описывают «победы» некоторых кремлевских чиновников, поднаторевших в части всевозможных интриганских кампаний, расколе общественно‑политических движений, стравливании лидеров последних и прочих скандальных происшествиях. Это та сфера «деятельности», которая осуждается во всех обществах, считается «грязной». По‑видимому, общий интеллектуальный уровень тех сил, которые формируют информационную политику, настолько ничтожен, что им трудно понять важную общественно‑политическую закономерность: на «сером» политическом горизонте, на котором не осталось заметных фигур («вымытые» политическим режимом), самые «серенькие» чиновники выглядят как некие «деятели» – это эффект «моськи» в отсутствие «слона». Отсюда – еще один тревожный вывод: провокации, которые когда‑то были сверхсекретными операциями спецслужб, ныне стали нормативным методом в государственном управлении. Мораль, нравственность, честь – все это осталось вне политики, рассматривается как «пережитки прошлого».