ГЛАВА 8. Где‑то недалеко истошно вопил перепуганный эопи, взывая к беспечным хозяевам, которые забыли загнать бедолагу в укрытие

Где‑то недалеко истошно вопил перепуганный эопи, взывая к беспечным хозяевам, которые забыли загнать бедолагу в укрытие. Оба солнца еще были видны, они тусклыми желтыми пятнами висели над самыми крышами. Здания скрылись за тучей песка. Ветер рвал с прохожих одежду и, словно теркой, проходился по обнажавшейся коже. Все спешили спрятаться от него. Местные жители и приезжие, существа всевозможных рас и видов, рабы и хозяева — все одинаково пригибались и прятали лица. На улицах Мое Эспы царила песчаная буря. Перед ней все были равны.

На открытом месте перед кварталом рабов, где лачуги лепились друг к другу, как гнезда, Анакина чуть не сдуло, он едва успел схватить Падме за руку.

Дверь в дом искать пришлось почти на ощупь.

Панака и Оби‑Ван переглянулись и, не сговариваясь, побежали по трапу наверх. ‑…отрезали от запасов продовольствия, и это до тех пор, пока вы не вернетесь… смертность растет, катастрофически… должны склониться перед их желаниями, ваше величество… — изображение дрогнуло, растаяло и вернулось вновь. — Прошу вас, умоляю, скажите, что нам делать! Если вы слышите меня, ваше величество, вы должны связаться со мной…

Связь оборвалась. Никто не хотел начинать разговор первым. Королева смотрела прямо перед собой немигающими глазами, ее детское лицо по‑прежнему не было тронуто ни беспокойством, ни огорчением, только тонкие пальцы, крепко сжавшиеся в кулаки, выдавали ее.

Потом она посмотрела на Оби‑Вана. Обе служанки, стоявшие по бокам трона, тоже одновременно перевели взгляд на него. Даже Панака смотрел на него. ОбиВан поежился. Они все ждали, что он им скажет. Они хотели, чтобы он решил, что им делать. Но… он не готов. Он… не привык. И почему только Куай‑Гон не взял его с собой в город?

Оби‑Ван покачал головой.

— Это приманка, — решительно сказал он, всем сердцем желая, чтобы именно так оно все и было. — Они хотят определить наше местоположение. Не отвечайте ему, ваше величество. Вообще не выходите на связь.

— Мам! — крикнул Анакин, вытряхивая из волос набившийся песок. — Мам, я дома!

В ставни и плотно прикрытую дверь ломился ветер, а в доме было светло и уютно — о чем немедленно сообщил Джар Джар, — хотя жилище Анакина и напоминало небольшую и обжитую пещеру. Стены и пол были выскоблены добела, один из углов занимал рабочий стол, а в другие комнаты вели короткие коридоры. Из‑за стола, вытирая руки о фартук, поднялась женщина. Она увидела незнакомцев, и улыбка исчезла с ее лица. Жаль, огорчился Куай‑Гон.

Когда она улыбается, то вновь превращается в ту красавицу, какой когда‑то была. В отличие от матери, Анакин сиял ярче лампы, освещавшей жилище.

— Это мои друзья, — возвестил он. — Падме, Джар Джар, а это… ой. Я не знаю, как вас зовут.

Он осекся и смущенно почесал нос. Пришлось выйти вперед и представиться.

Малыш Р2 поддержал его в этом и прочирикал целую приветственную речь.

Женщина одарила их хмурым взглядом, дроид испуганно пискнул и спрятался за джедая. За спиной Куай‑Гона мгновенно образовалась толчея, состоящая из одной девицы, одного неуклюжего гунгана и одного робота.

— Ани, — произнесла женщина, не поворачивая головы. — Как это все понимать?

Зачем эти… люди пришли?

Но мальчик уже завладел рукой Падме и потащил гостью к себе показывать страшную тайну. Р2Д2 рванул за ними — так, на всякий случай, а Джар Джар и Куай‑Гдн остались объясняться с хозяйкой дома. Точнее, роль дипломата, как обычно, пришлось взять на себя рыцарю, потому что гунган не желал и носа казать из‑за его плеча, только печально вздыхал и помахивал ушами.

— Ваш сын был настолько добр, что предложил нам укрыться в вашем доме от бури, — сказал Куай‑Гон.

Женщина коротко глянула на окно, за которым текла река из песка и грязи.

Потом она внимательно и придирчиво осмотрела незваных пришельцев. Куай‑Гон молчаливо громоздился у порога. Джар Джар за его спиной сгорал от желания узнать, как себя лучше вести. По стенам барабанила буря.

Женщина, по‑прежнему молча, опустила взгляд на пол — на песок, который компания притащила с собой. Между бровями ее появилась морщинка. Куай‑Гон выложил на стол перед женщиной несколько свертков с едой, все, что они прихватили с собой с корабля, и пять пищевых капсул из собственных запасов.

— Вы нас не ждали, — мягко сказал он. — Возьмите. Этого должно хватить на обед.

Женщина повернулась к столу. Потрогала один из пакетов. Еще раз подняла голову, чтобы взглянуть в лицо Куай‑Гону. И вдруг улыбнулась. Улыбка смягчила жесткую линию губ, сделав женщину лет на десять моложе.

— Я — Шми Скайуокер, — сказала она и протянула рыцарю руку. — Простите за резкость. Просто я никогда, наверное, не привыкну к сюрпризам сына.

Из спальни до них долетел обрывок фразы, чириканье и громкий смех. Смеялась Падме.

— Он — необычный мальчик, — подтвердил Куай‑Гон Джинн.

Шми кивнула так, словно делилась с ним важным секретом.

— Да, — сказала она. — Да, я знаю.

***

— Правда, хорош? — Анакин сдернул покрывало с верстака. — Правда, я его еще не доделал…

Недавно он смонтировал роботу ноги, и дело осталось за малым. Он хотел объяснить, как трудно найти в Мое Эспа достаточно металла, чтобы смастерить корпус роботу‑секретарю. К тому же, в этой области он не был специалистом.

Конечно, можно было поговорить с теми, кто работает в ремонтных мастерских и доках космопорта. Но тогда пришлось бы рассказывать о роботе. И слух дошел бы до Уотто. Ну, и так далее. Да и платить ему пока было нечем.

Анакин строго посмотрел на девочку‑ангела.

— Замечательно, — улыбнулась Падме, озираясь по сторонам.

В комнате было тесно. Анакин тащил в дом все, что только ему попадалось под руку. О назначении многих вещей оставалось только догадываться. Или — приспосабливать их по своему разумению.

— Он тебе правда нравится? — настаивал мальчик. — Это робот‑секретарь в помощь маме. Смотри.

Робот сел на скамье и повертел головой — Куда… все… подевались? — спросил он.

— Ой, — смутился Анакин. И судорожно перерыл кучу хлама в поисках пропавшего глаза. Наконец, он нашел недостающую деталь и вставил в глазницу роботу.

— О! Я — Ц‑ЗПО, осуществляю связь между людьми и киборгами. Чем могу быть полезен?

Падме кивнула, и Ц‑ЗПО отправился осуществлять первые самостоятельные шаги.

Получалось, честно говоря, пока не очень. Робота кренило во все стороны, о чем он не замедлил сообщить:

— Кажется, пол тут не очень ровный.

Анакин озабоченно почесал нос. Надо будет перебрать правую ногу. А заодно еще и левую. Он осторожно покосился на Падме. Девочка‑ангел, кажется, не обращала внимания на вихляющую походку Ц‑ЗПО, ей он и так нравился.

— Какой славный! — засмеялась она.

— Славный… — смутился робот. — О! Анакин почувствовал укол ревности.

— Когда буря закончится, я тебе еще кое‑что покажу, — пообещал он, дергая Падме за рукав. — Я собираю гоночную машину. Только не говори никому, это секрет.

— Договорились, — улыбнулась Падме, и на ее щеках опять появились ямочки. — Я хорошо умею хранить секреты.

— О! Привет, — Ц‑ЗПО наткнулся на астродроида, который притаился в уголке и оттуда осматривал помещение. — По‑моему, нас не представили друг другу.

Р2Д2 приветственно свистнул. Он не признавал длинных запутанных церемоний.

— Рад познакомиться. Я — Ц‑ЗПО, связной между людьми и киборгами.

Р2 почирикал, потом подумал, немного помигал и разразился длинной серией виртуозного свиста.

— Прошу прощения, — удивился Ц‑ЗПО, — в каком смысле — голый?

Р2Д2 скептически чирикнул. Конечно, он вряд ли был поборником чистоты нравов, но отсутствие корпуса просто непрактично.

— Виднеются детали? — всполошился Ц‑ЗПО. — Вот беда! О!

Падме захохотала, и Анакин успокоился.

***

О нем все забыли. Анакин и Падме не выходили из комнаты мальчика. Временами оттуда доносились взрывы смеха. Весело посвистывал Р2. Джар Джар вдру увлекся кулинарией. Куай‑Гона это слегка встревожило, но Шми довольно уверенно обуздала гунгана, и теперь Бинкс помешивал длинной ложкой в котелке, в котором булькала похлебка, и время от времени почему‑то потирал лоб. Из кухни тянуло замечательными запахами.

Куай‑Гон прислонился к теплой стене и закрыл глаза. Татуин совсем не изменился со времени его прошлого визита. Правда, в Мос Эспа ему бывать не доводилось, но все поселения здесь похожи, как две капли воды. Хотя здесь не говорят про воду, вспомнил Куай‑Гон. Здесь говорят про песок.

Буря царапала стены снаружи и засыпала город тем самым песком. Куай‑Гон вынырнул из блаженного состояния безделья и вызвал по комлинку ученика.

Связь только с большой натяжкой можно было назвать сносной, но рассказ о передаче с Набу он услышал.

— Королева в расстройстве, — донеслось до него сквозь треск помех.

Куай‑Гон покосился на Шми и гунгана. Те были заняты приготовлением обеда и диспутом о приправах к мясу. Хорошо. Потому что, еще немного, и им с ОбиВаном придется кричать в полный голос, чтобы расслышать друг друга.

— Это приманка, — сказал он. — Я уверен. Стоит вам ответить, и вас тут же запеленгуют.

— А что если губернатор говорил правду? — одновременно озабоченно и облегченно возразил Оби‑Ван. — И люди Набу умирают?

Куай‑Гон вздохнул. Какая разница? Приманка не обязательно должна быть ложью. Лучше всего ловить совсем на другой крючок.

— Как бы то ни было, — сказал он. — Но времени у нас мало.

Он едва успел спрятать комлинк, как Шми позвала всех обедать.

Места за столом хватало, но Шми рассадила всех по своему усмотрению. В результате Куай‑Гон и Падме оказались на разных концах длинного стола; кажется, в байку девочки, что она приходится Куай‑Гону дочерью, Шми не очень поверила, хотя ничего не сказала. Джар Джар и Анакин сидели рядом.

Сама Шми заняла место напротив Джар Джара, но практически не сидела на месте — то приносила еще питья, то гунган ронял что‑нибудь на пол, и надо было идти за тряпкой, чтобы вытереть лужу. Похоже, Шми не привыкла к такому обилию гостей и немного смущалась. Ее сын, наоборот, болтал без умолку, и казалось невероятным, как он ухитряется при этом впихнуть в себя еще и еду и не подавиться. Падме с тоской возила ложкой по почти полной миске. КуайГона еда более чем устраивала.

Анакин развлекал гостей застольными беседами, и его, похоже, вовсе не волновал тот факт, что он чей‑то раб. Он просто хотел поделиться со своими новыми друзьями всем, что у него было. Шми, наоборот, смущалась, разрываясь между желанием уберечь сына от случайной жестокости чужих людей и правилами гостеприимства.

— Понимаете, у всех рабов где‑то в организме есть специальный передатчик, — начала объяснять она. Анакин перебил:

— Я пробовал сделать сканер, чтобы найти его, но пока что‑то не очень выходит. Шми невесело улыбнулась.

— При попытке побега… ‑… тебя тут же взорвут! — возбужденно закончил за нее Анакин, набивая еду в рот и одновременно хлопая ладонью по столу. — Пуфф!

Джар Джар подскочил на стуле:

— Уй! Как грубо!

— Не могу поверить, что где‑то есть рабство, — удивилась Падме. — Законы Республики запрещают его…

— Тут не действуют законы Республики, — холодно отрезала Шми. — Каждый выживает в одиночку.

Повисло неловкое молчание. Падме смотрела в сторону, тщетно пытаясь придумать подходящую тему для разговора. Куай‑Гон не делал и попытки помочь ей, привычно погруженный в далекие и непонятные размышления. Хозяйка дома неодобрительно разглядывала гостью. Анакин ерзал на месте, расстроенный ситуацией.

— А вы когда‑нибудь видели Большие гонки? — вдруг спросил он.

От неожиданности все посмотрели на него, и в эту секунду Джар Джар стрельнул языком в блюдо с фруктами на другом краю стола. Выстрел оказался удачным, фрукт вкусным, неприятно было только, что долговязому джедаю все это почему‑то не понравилось. Джар Джар изобразил умильную улыбку:

«извиняй, мол». Куай‑Гон неодобрительно качнул головой.

Падме тоже покачала головой, но смотрела она на Анакина. Шми опять нахмурилась.

— Их проводят на Маластаре, — Куай‑Гон впервые за трапезу подал голос. — Очень быстрые, очень опасные.

Анакин заулыбался.

— Из людей только я вожу болид! — радостно заявил он, прежде чем строгий взгляд Шми не стер улыбку с его лица. — Мам, ну что? Я же не хвастаю. Уотто говорит, что никогда не слышал, чтобы люди участвовали в гонках.

— Если ты на это способен, у тебя реакция джедая, — одобрительно заметил Куай‑Гон.

Анакин расцвел вторично.

Джар Джар нацелился языком на второй фрукт, но Куай‑Гон, не глядя, молниеносно протянул руку и защемил вылетевший язык пальцами. Джар Джар замер с раскрытым ртом. Он, вероятно, предпочел бы другое выражение лица, но пальцы у Куай‑Гона были сильные, и язык никак не удавалось освободить.

— Не делай так больше, — с нажимом посоветовал Куай‑Гон.

Негодующее мычание было ему ответом. Рыцарь подождал, пока негодование сменится полным согласием, и разжал руку. Падме засмеялась, даже суровая Шми позволила себе улыбнуться. Только маленький Анакин смотрел серьезно.

— Я… Можно я спрошу? — сказал он.

Куай‑Гон кивнул. Мальчик откашлялся, потому что в горле откуда‑то взялся большой и колючий комок.

— Ты — рыцарь‑джедай? — спросил Анакин на последних остатках вдру испарившейся отваги.

За столом опять наступила тишина. Словно в комнате больше никого не было, только мальчик и мужчина, молча разглядывающие друг друга.

— Почему ты так решил? — наконец спросил мужчина.

Мальчик сглотнул остатки комка:

— Я видел твой меч. Только рыцари‑джедаи носят такое оружие…

— Может, я убил джедая, — хмыкнул Куай‑Гон, — и взял его меч.

Анакин недоверчиво замотал головой:

— Ну, это вряд ли. Никто не может убить джедая.

Куай‑Гон перестал улыбаться. Его светлые глаза на короткий миг стали печальны:

— Когда бы так…

— Я видел во сне, что я — джедай, — доверительно сказал мальчик. — Что я вернулся сюда и освободил рабов. Ты прилетел за этим?

Куай‑Гон покачал головой:

— Нет. К сожалению.

Мальчишка ему не поверил. Поразмышлял, потер ладошкой веснушчатый нос и с вызовом сообщил:

— А, по‑моему, да. Иначе — зачем ты здесь?

Так, приехали. Куай‑Гон отодвинул тарелку. На противоположном краю стола заерзала Падме — девчонка предположила, что именно он может сказать. Она была не так далека от истины, как ей хотелось бы.

Шми приготовилась выругать сына за дерзость, но Куай‑Гон заговорил раньше.

— Тебя не проведешь, Анакин, — спокойно сказал он. — Мы летим на Корускант, центральную систему Республики. С важной миссией. Но если кто‑нибудь здесь об этом узнает, мы погибнем.

Он услышал, как негромко вздохнула Шми, и подумал: чего же больше было в ее вздохе, разочарования или тревоги за сына?

Анакин вновь засиял. Мальчишка был еще слишком мал для богатой гаммы переживаний. Чувства его были на редкость сильны и поэтому умещались в нем лишь по очереди.

— А как вы попали в наше захолустье?

— Наш корабль поврежден, — подала голос Падме. Она опять улыбалась, но КуайГон решил временно не смотреть на нее, опасаясь, что она постарается испепелить его взглядом. — Мы должны его починить.

— Я помогу! — тут же вызвался Анакин. — Я могу починить что угодно.

— Я тебе верю, — улыбнулся Куай‑Гон. — Но нам нужны кое‑какие запчасти.

— А пети‑мети наши не имети! — бодро проинформировал Анакина Джар Джар.

Падме задумчиво обвела взглядом комнату.

— У этих торговцев барахлом должны быть какие‑то слабости, — проговорила она.

— Тотализатор, — вдруг сказала Шми. Она встала из‑за стола и принялась собирать грязную посуду. — Здесь всё вертится вокруг этих кошмарных гонок.

— Большие гонки, — пробормотал Куай‑Гон. — Жадность — великий союзник, если умело ею воспользоваться.

Анакин возбужденно вскочил.

— Я соорудил болид. Самый быстрый. Завтра — канун Боонты. Будут гонки.

Подайте заявку.

— Анакин! — тут же вмешалась Шми. — Сядь на место. Уотто тебе не позволит.

— Уотто не обязательно знать, что болид принадлежит мне, — быстро возразил мальчишка.

Он что‑то придумал, судя по тому, как заблестели его глаза. Повернулся к Куай‑Гону.

— Ты можешь сказать, что это твоя машина. А меня одолжить как гонщика.

Куай‑Гон почувствовал, как оцепенела Шми Скайуокер. И стал терпеливо ждать, когда она скажет, что не согласна.

— Я не хочу, — проговорила Шми, лицо у нее стало совсем усталым. — Я умираю от страха всякий раз, когда Уотто посылает тебя на гонки. Всякий раз.

Анакин прикусил губу.

— Ма‑ам, но мне нравятся гонки. — Он вдруг йоказал на Куай‑Гона. — А им нужна моя помощь. У них беда, мам. А выигранных денег хватило бы на запчасти.

— Анакин!

— Мама права, — вмешался Куай‑Гон. — Давай больше не будем поднимать этот вопрос. Здесь есть хоть какие‑то люди, сочувствующие Республике?

Шми молча покачала головой. Нет.

Джар Джар, неожиданно проявивший чудеса воздержанности, совсем повесил голову, Падме тоже приуныла. Куай‑Гон ждал. Теперь он мог ответить девчонке на ее вопрос: почему они зашли в эту лавку. Случайностей не бывает.

— Мама, — голос Анакина был почти спокоен, — ты говорила: все беды оттого, что никто никому не помогает.

— Анакин, не на…

— Ты говорила, — упрямо повторил мальчишка, не поднимая взгляда. Шми отвернулась.

— Куай‑Гон не станет подвергать мальчика опасности, — сказала Падме, пытаясь вернуть спокойствие в этот дом. — Мы найдем другой выход.

— Нет, — Шми опять качнула головой. — Иного выхода нет. Хоть мне это и не нравится, но он вам поможет. — Она помолчала, глядя на рыцаря. — Так предназначено судьбой.

***

Через чудовищный город Корускант протекала ночь. Тень сочилась сквозь летящие башни торгового департамента, скользила по зеркальным плоскостям космодромов, обволакивала игольчатые кристаллы жилых корпусов. Ночь неспешно окатывала половину города, рождаясь и погибая на ползущей грани терминатора планеты. Бесчисленные светящиеся окна ткали причудливый трехмерный орнамент во плоти тьмы. Светились цветными огнями многоэшелонные космические причалы. Ярким полукольцом планету охватывал ночной участок центрального проспекта планеты — Главного Меридиана. От гигантской фасетной трубы Меридиана, пылающего бесконечным потоком миллионов разномастных спидеров, к телу планеты спускались более сорока тысяч нумерованных Радиальных улиц. Где‑то внизу они упирались в поверхность Старого Корусканта, превращаясь в знаменитые Хорды — сквозные улицы‑туннели, пронзающие тело планеты и обеспечивающие радиальную стяжку ее изъеденной литосферы.

Город давно впитал всю планету, превратившись в административный центр Галактики, сердце и мозг Республики, средоточие ее власти. Власти гнилой и бессмысленной в своей неповоротливости и словоблудии. Власти, ставшей окончательно эфемерной и подлежащей скорейшему разрушению…

На высоком балконе звездчатого замка‑арки, открывающем вид на Главный Меридиан, стоял Дарт Сидиус. Просторные черные одежды его сливались с сумраком ночи. Он стоял лицом к городу, глядя на струящиеся огни Меридиана и словно не замечая рядом мерцающего изображения лорда Маула — его, Дарта Сидиуса, ученика.

Бездонная ткань городских огней все мысли сосредотачивала на Империи.

Империи прошлой и будущей…

Одна из легенд гласила, что Орден Ситхов возник почти две тысячи лет назад.

Он воплощал темную сторону Силы и стремился к неограниченной власти над народами, населяющими Галактику. По легенде, Орден основал джедайотступник, отщепенец, изменивший Ордену Рыцарей‑джедаев, мятежник, который утверждал, что Великая Сила является воплощением не света, а тьмы.

Естественно, он не смог убедить Совет проникнуться новыми воззрениями.

Отступник порвал с Орденом, отказался от кодекса рыцарей‑джедаев и принес клятву Темной Стороне Силы.

Среди джедаев нашлись те, кто поддержал отступника. Они отрекались от кодекса Рыцарей и присягали Темной Стороне Силы. К Ордену Ситхов присоединялись все новые и новые члены, и наконец их стало более полусотни.

Отвергая идею равновесия и согласия, ситхи противопоставили кодексу джедаев свои кодекс — кодекс права сильного. Их Орден был создан не для служения народам Галактики, а для господства над ними.

Война ситхов с джедаями была яростной, кровопролитной и разрушительной.

Главой Ордена Ситхов считался тот самый отступник, что основал Орден, и его честолюбие исключало всякую мысль о разделении власти. Ученики и новообращенные начали плести заговоры как против него, так и против дру друга и сражались с единомышленниками не менее отчаянно, чем с джедаями.

И Орден Ситхов уничтожил себя. Магистр Ордена был убит, а вслед за ним погибли практически все его последователи. Немногие пережившие эту бойню были уничтожены бдительными джедаями. Всех поглотило безумие ненависти..

Всех, кроме одного…

Дарт Сидиус усмехнулся. У него не было оснований не доверять хроникам давних времен, но все это сильно смахивало на джедайскую героическую сказку, сочиненную для достижения драгоценного равновесия и, наверное, согласия.

Даже последнему глупцу всегда было ясно, что Тьма первична. Желания и деяния всех живых существ всегда вырастали из Тьмы, равно как; вырос из Тьмы и светлый облик Рыцарей‑джедаев…

Более древняя и значительно менее популярная легенда гласила, что изначально среди звезд существовала Раса Власти, Раса Темной Стороны Силы, приводящая в порядок Галактику, выстраивающая железную иерархию силы и власти в хаосе полуживотных страстей, царивших в звездной системе. Судя по всему, они были насекомыми. И их Сила была исключительно Силой Темной Стороны. Этот народ называл себя ситхами — именно их имя, а затем и ритуальный облик взяли себе джедаи‑отшепенцы. Искусство истинных ситхов стало основой современных союзов Силы. И история мастера Бейна, основавшего и погубившего Темный Орден, — всего лишь неудачная попытка возродить древнюю и могучую Империю Ситхов, империю Темной Стороны Силы… А кодекс мастера Бейна — последнего героя Темного Ордена, выжившего после джедайской резни, — заложил основу нового мироформирования Галактики, простую и ясную формулу, исключающую междоусобицу в будущей Империи…

Дарт Маул еще раз беспокойно переступил с ноги на ногу. Младший ситх пока не обладал терпением, достойным своего мастера. Только время и тренировка могли это изменить. Именно терпение сохранило Орден Ситхов от гибели.

Именно терпение принесет ему победу над джедаями.

Мастер Бейн прекрасно понимал это. Он относил терпение к высочайшим достоинствам, в то время как многие пренебрегали им. В основу кодекса он положил мастерство, сдержанность и знание тайной боевой техники — одной из древних ценностей джедаев, — забытую в презрении. Когда ситхи убивали дру друга и когда джедаи вырезали оставшихся, мастер Бейн стремился не втягиваться в конфликты и поединки. А после окончания войны исчез из вида, затаился и принялся ждать своего часа.

После того как ситхи перестали быть политикой и стали легендой, мастер Бейн вышел из своей добровольной ссылки. Он нашел ученика, вырастил и воспитал его. С тех пор, согласно кодекса ситху, после смерти мастера, полагалось найти себе ученика и передать ему свое искусство. И только два ситха всегда жили в Галактике: учитель и его ученик. Новый Орден был полностью защищен от кровавых побоищ. Врагами ситхов навсегда остались джедаи. И никому не следовало забывать об этом…

Со времени уничтожения Ситхов прошла тысяча лет, и наконец время, которого они ждали, пришло.

— На Татуине мало поселений. — Хриплый голос ученика отвлек Дарта Сидиуса от размышлений и заставил поднять глаза на голограмму. — Там правят хатты.

Представительства Республики нет, но планета абсолютно недоступна для Торговой Федерации. Если след подтвердится, я быстро отыщу их, учитель.

На лице Дарта Маула, покрытом ритуальным рисунком ситхов, горели желтые глаза, полные нетерпеливого ожидания. Дарт Сидиус был доволен.

— Разделайся сначала с джедаями, — негромко посоветовал он. — Тогда ты сможешь без труда переправить королеву на Набу для подписания договора.

Дарт Маул резко, с присвистом, выдохнул. Его голос был ровен:

— Наконец‑то мы встретимся с джедаями. Наконец‑то сможем отомстить…

— Ты блестяще подготовлен, мой юный ученик, — сказал Дарт Сидиус. — Джедаям не сравниться с тобой. И уже слишком поздно — сейчас им нас не остановить.

Все идет, как было запланировано. Скоро Республика окажется в моих руках.

Повисло молчание. Старший ситх прислушался к дыханию Великой Силы. Империя неизбежна. Да.

***

Гости в доме Шми Скайуокер уснули быстро: сказалась усталость. Места с трудом, но хватило на всех. Хозяйка предложила Падме разместиться в ее спальне, а Джар Джар свернулся клубком возле очага и, пока все еще толкались возле бадьи с водой, он громко захрапел. Куай‑Гона Анакин зазвал к себе. Шми возразила, что в общей комнате места больше. Анакин собрался капризничать. Куай‑Гон помирил их. Это не проблема, сказал он. Ему все равно, где спать.

Только спать не хотелось. Некоторое время он отвечал на вопросы, которые сыпались из мальчика, как зерно из мешка. Рыцарь с наслаждением стянул сапоги. Пол под босыми ногами был прохладный и шероховатый. Куай‑Гон свернул свое пончо, собравшись воспользоваться им вместо подушки, но обнаружил, что Шми под шумок постелила ему — на полу у стены. Прислонившись к этой стене, он и сидел сейчас, завернувшись в одеяло, выданное хозяйкой.

Анакин давно спал. В комнате было темно, только сквозь щели в ставнях проникало немного света. Буря закончилась, и в чистом небе сияли серебристобелые луны.

С мальчишкой что‑то не так, и смешно притворяться и делать вид, будто не подозреваешь, в чем дело. Мальчик особенный, сказал он Шми Скайуокер, и она согласилась. Она тоже знала. Совет… Опять долгие разговоры. Каждый раз одно и то же, а потом долго нельзя избавиться от ощущения, что разгребал отхожее место. Он уже наизусть выучил все, что они могут сказать. Он — строптив, он не слушает умных людей, он не ценит мнения остальных, есть же правила… Правила созданы не для того, чтобы управлять их поведением, сказал он на последнем Совете. Правила лишь помогают понять и познать Силу.

Поднялся дикий гвалт. Нет, внешне все было очень пристойно, вежливо и любезно, но преисполнено устало‑величавого негодования.

Мы должны хранить равновесие, сказали ему. Опрометчивый шаг нарушает равновесие. Он спросил: а может, тогда вообще никуда не ходить?

Сила — не неустойчивая доска на хрупкой опоре. Она как сегодняшняя песчаная буря, как водопады Набу, как тропический ливень на Дагоба. Ее невозможно заморозить в одном состоянии. Равновесие — это иллюзия, сказка, которую они сами и выдумали. И когда растворяешься в ней, настраиваясь на силу всех остальных, думать некогда. Чтобы этому научиться, нужна целая жизнь. Или чуть больше.

Слишком увлекся ты, падаван, услышал он голос учителя и усмехнулся. Он всегда увлекался. В этом‑то и проблема. Вся твоя слабость в этом, любил повторять учитель. Потом обычно вздыхал и добавлял: и сила… Его всегда больше тянуло к тем, кто живет здесь и сейчас. Абстрактные будущее и прошлое, что так занимали мысли Совета, его не привлекали. Он был практиком и предпочитал умозрительным построениям живую Силу.

Жаль, что Оби‑Ван увидит в мальчишке лишь очередного попутчика — ненужного, необязательного, лишний груз, помеху в пути. Да, его падаван любит мыслить масштабно. По юности лет и горячности головы. Рыцарь негромко вздохнул. Он не мог осуждать ученика. Лишь констатировал факт. Они с Оби‑Ваном смотрели на Силу с разных сторон. И кто может сказать, кто из них прав? Но Совет сформулирует.мнение, схожее с мнением Оби‑Вана, не его. Так было. Так не раз будет. А потом он опять поступит по‑своему…

Куай‑Гон лег на тощий матрас и закрыл глаза.