Глава 36. ЛАБИРИНТ

Когда патрины вошли в лес, раздосадованные тигролюди подняли омерзительный вой.

– Если ты и твои друзья могут пройти еще немного без исцеления, – сказала женщина Эпло, – нам лучше не останавливаться. Бывали случаи, когда тигролюди преследовали добычу и в лесу. А такой большой стаей – тем более, легко они не сдадутся.

Эпло огляделся. Хаг Рука был бледен, голова в крови, но держался на ногах. Он не понимал слов женщины, но, должно быть, догадался об их значении. И, встретив вопросительный взгляд Эпло, решительно кивнул.

– Я смогу.

Эпло перевел взгляд на Альфреда. Сартан шел так, как он обычно это делал, то есть даже за то время, пока Эпло смотрел на него, он умудрился споткнуться о торчащий корень дерева. Удержав равновесие, он улыбнулся. Его руки суетливо двигались. Уловив взгляд Эпло, он заговорил на человеческом языке, как и Хаг Рука.

– Я воспользовался суматохой… Когда они побежали к тебе на помощь. И, пока никто не видел, я… ну… Потому что при мысли, что снова придется ехать верхом на собаке… Я подумал, будет проще, если…

– Короче, ты себя исцелил, – закончил за него Эпло.

Он тоже перешел на человеческий язык. Патрины наблюдали за ними. Они могли бы использовать свою магию, чтобы понять язык меншей, но не делали этого, возможно, из вежливости. Однако чтобы понять сартанский язык, язык, основанный на рунах, магия им бы не понадобилась. Они бы без труда узнали его, хотя это вряд ли бы им понравилось.

– Да, я исцелил себя, – подтвердил Альфред. – Я решил, так будет лучше. Без лишних хлопот, не тратя зря времени.

– И без лишних вопросов, – тихо сказал Эпло. Альфред посмотрел по сторонам на остальных патринов и покраснел.

– Да, и это тоже.

Эпло вздохнул, удивляясь, почему он не подумал об этом раньше. Если патрины узнают, что Альфред сартан, их вечный враг, враг, которого они учатся ненавидеть с того момента, как начинают понимать, что такое ненависть, – даже представить невозможно, что они с ним могут сделать. Что ж, Эпло будет стараться поддерживать версию, что Альфред – человек, такой же, как Хаг Рука. Хотя объяснить это будет довольно трудно – большинство патринов, живущих в Лабиринте, никогда и не слышали о так называемых “низших” расах. Но все они слышали о сартанах.

Альфред краем глаза посмотрел на Мейрит.

– Я тебя не выдам, – пренебрежительно сказала она. – По крайней мере, пока. Иначе они могут обрушить свой гнев на всех нас, – смерив сартана уничтожающим взглядом, она отошла от Эпло.

Несколько патринов уже двигались дальше, чтобы разведать дорогу. К ним и присоединилась Мейрит.

Эпло заставил себя мысленно вернуться к недавним опасным событиям.

– Держись поближе к Хагу, – приказал он Альфреду и предупреди его, чтобы ни словом не упоминал о сартанах. Незачем наводить их на мысль.

– Да, понимаю, – Альфред проводил взглядом Мейрит, шагающую рядом с несколькими патринами. – Прости, Эпло, – тихо добавил он. – Из-за меня твои собратья стали твоими врагами.

– Хватит об этом, – решительно сказал Эпло. – Только делай, как я сказал. Эй, приятель! – свистнув собаке, он, хромая, зашагал по тропинке.

Альфред приотстал, чтобы идти рядом с Хагом Рукой.

Патрины оставили двух чужаков одних, однако Эпло заметил, что несколько воинов встали сзади, держа оружие наготове, и не спускают глаз с Хага и Альфреда.

Женщина – как понял Эпло, руководитель охотничьего отряда – приблизилась к нему и пошла рядом. Она сгорала от любопытства. Эпло видел бесчисленные вопросы, искрами вспыхивающие в ее карих глазах. Но она не произносила их вслух. Право расспрашивать незнакомца, даже самого незнакомого из незнакомцев, принадлежало предводителю племени.

– Меня зовут Эпло, – сказал он, быстро дотронувшись до сердечной руны слева на груди. Он не обязан был сообщать ей свое имя, но сделал это из вежливости и в знак благодарности за спасение.

– А я – Кари, – улыбаясь, проговорила она, дотрагиваясь до своей сердечной руны.

Кари была высокой, стройной, с крепкими мышцами. Она была похожа на одну из Бегущих. Однако она должна была быть Оседлой, иначе с какой стати она руководила бы охотничьим отрядом?

– Нам повезло, что вы вовремя подоспели, – заметил Эпло, с трудом ковыляя по тропинке.

Кари не предлагала ему свою помощь, это было бы оскорблением для Мейрит, которая ясно дала понять, что с Эпло у нее особые отношения. Кари замедлила шаг, чтобы идти вровень с ним. При этом она продолжала наблюдать за лесом, однако, казалось, была не очень озабочена возможной погоней. Магические знаки на коже Эпло не указывали на то, что тигролюди преследуют их.

– Везение тут ни при чем, – спокойно возразила Кари. – Нас послали за вами. Предводитель подумал, что, может быть, вам грозит опасность.

Теперь настала очередь Эпло бороться со жгучим желанием задавать вопросы, но из вежливости он не решился на это. Право предводителя – объяснять причины своих действий. Разумеется, остальные члены племени никогда бы не решились давать собственные объяснения его действий, вкладывать в чужие уста свои слова.

По этой причине разговор немного увял. Эпло оглядывался с тревогой, которая отнюдь не была притворной.

– Не волнуйся, – сказала Кари. – Тигролюди не гонятся за нами.

– Я не поэтому, – ответил Эпло. – Прежде чем мы их встретили, мы видели огонь. Я подумал, что, может быть, это дракон нападает на деревню где-то поблизости.

Кари это показалось забавным.

– Похоже, ты не очень-то разбираешься в драконах, верно, Эпло?

Эпло, улыбнувшись, пожал плечами. Это была неплохая проверка.

– Ну, допустим, это не очень похоже на пламя дракона…

– Это наш огонь, – пояснила Кари. – Мы его устроили.

– Тогда, значит, это вы не очень разбираетесь в драконах. Ваш огонь виден издалека…

– Разумеется, – Кари все это по-прежнему забавляло. – Так и должно быть. Для того мы и зажигаем его на башне. Это огонь гостеприимства.

Эпло сдвинул брови.

– Ты меня извини за мои слова, Кари, но, если ваш предводитель принял такое решение, я думаю, он страдает от болезни note 35. Удивительно, что до сих пор на вас никто не нападал.

– Нападали, – невозмутимо признала Кари. – Много-много раз. При жизни прошлых поколений, конечно, гораздо чаще, чем в последнее время. Очень немногие наши враги из Лабиринта достаточно сильны или безрассудны, чтобы нападать на нас сейчас.

– При жизни прошлых поколений? – от удивления у Эпло отвисла челюсть.

Кто в Лабиринте мог говорить о прошлых поколениях? Немногие дети знали своих родителей. Иногда большое племя Оседлых могло вспомнить отца своего предводителя, но и это было редкостью. Обычно племена или полностью погибали, или рассеивались. Выжившие присоединялись к другим племенам, растворялись в них.

Понятие “прошлое” в Лабиринте ограничивалось вчерашним днем. А о будущем вообще никогда не упоминалось.

Эпло приоткрыл было рот, но тут же закрыл его. Расспрашивать дальше было бы невежливым. Он уже и без того перешагнул все допустимые границы. Но беспокойство не оставляло его. Он то и дело поглядывал на предупреждающие руны на своей коже, однако это ничего не проясняло. Не заманивают ли их в какую-нибудь ловушку?

“Мы в самом центре Лабиринта, – напоминал он себе, – у самого его начала”.

– Эпло, говори, не стесняйся, – сказала Кари, догадываясь о его беспокойстве, а может быть, и подозрениях. – О чем ты хотел спросить?

– Я пришел сюда специально. Я ищу одного ребенка. Маленькую девочку. Ее возраст примерно семь, может быть, восемь врат. Ее зовут Ру.

Кари спокойно кивнула.

– Ты ее знаешь? – сердце Эпло забилось быстрее – мелькнула надежда. Он не мог в это поверить. Неужели он нашел ее?

– И не одну, – ответила Кари.

– Не одну? Но как же?

– Ру – не такое уж редкое имя в Лабиринте, – сказала Кари с насмешливой улыбкой.

– Д-да, конечно, – пробормотал Эпло.

Действительно, это никогда не приходило ему в голову, он не допускал, что в Лабиринте найдется не один ребенок по имени Ру. Эпло не привык думать о ком-то, называя его по имени. Он не мог вспомнить имен своих родителей. Или имени предводителя племени, воспитавшего его. Даже Мейрит. Когда он думал о ней, она была для него “той женщиной”. Повелитель Нексуса был просто “Повелителем”.

Эпло посмотрел на собаку, бегущую рядом с ним. Она спасла когда-то ему жизнь, но ему не пришло в голову дать ей имя. И только когда он прошел через Врата Смерти, побывал в мирах меншей, он осознал, что существуют имена, научился думать о каждом, с кем общался, как об отдельном существе – важном, отличающемся от других, неповторимом.

Не только у него одного возникали проблемы с именами. Эпло искоса посмотрел на Альфреда. Тот тащился по тропинке, спотыкаясь обо все, что встречалось на пути, или, если не было ничего другого, падая на ровном месте.

“Как же на самом деле зовут тебя, сартан? – вдруг подумал Эпло. – Почему ты об этом никому не говоришь?”

* * *

Патрины прошли долгий путь. Нога Эпло совсем разболелась, когда наконец Кари объявила о привале. Серые сумерки начинали сгущаться, приближалась ночь. Ходить по Лабиринту опасно в любое время, но в темноте опаснее всего.

Они добралась до лесной поляны на берегу ручья. Кари осмотрела ее, посоветовалась со своими товарищами и объявила, что они остаются здесь на ночевку.

– Займитесь исцелением своих ран, – сказала она Эпло. – Еда для вас у нас есть. После этого спите спокойно. Мы поставим часовых.

Патрины принесли им горячей еды, приготовленной на небольшом костре на поляне. Эпло был изумлен их безрассудством, но ничего не сказал. Любое замечание означало бы сомнение в авторитете Кари, на что как чужак, да к тому же еще спасенный ею, он не имел права. Он с облегчением заметил, что у них хватило осмотрительности хотя бы сделать так, чтобы костер не дымился.

После того как гостям принесли еду, Кари спросила, не может ли она еще что-нибудь для них сделать.

– Твои друзья не говорят на нашем языке, – сказала она, мельком взглянув на Хага и Альфреда. – Может быть, им нужно что-то другое, не то, что нам? Может быть, мы могли бы им дать что-то особенное?

– Нет, – сказал Эпло. – Благодарю тебя.

Следовало отдать ей должное – это тоже было неплохой проверкой.

Кивнув, Кари ушла. Она организовала наблюдение, оставив часовых на земле и на деревьях. После чего вместе с остальными членами своего отряда села ужинать. Она не предложила Эпло и его товарищам присоединиться к ним. Это можно было расценивать как плохой знак – хлеб не делят с врагом. Но, может быть, это было еще одним проявлением вежливости – поскольку двое чужеземцев не говорят на их языке, они будут лучше себя чувствовать в своем обществе.

Подошла Мейрит и молча присоединилась к их трапезе. Она не поднимала глаз от еды – смеси вяленого мяса и сушеных фруктов, запеченной в виноградных листьях. Эпло поделился едой с собакой, после чего она плюхнулась набок и, устало вздохнув, крепко заснула.

– Что происходит, Эпло? – спросил Хаг Рука, стараясь говорить потише. – Вроде бы они спасли нам жизнь, но ведут себя не слишком по-дружески. Мы теперь что, их пленники? Почему мы должны теперь плестись вместе с ними?

Эпло улыбнулся.

– Дело не в этом. Просто они никогда не видели таких, как вы двое, и их это удивляет и настораживает. Нет, мы не пленники. Мы можем уйти в любой момент, и они и слова не скажут. Но передвигаться в Лабиринте опасно – ты сам видел. Нам нужен отдых, нужно исцелить раны, окрепнуть. Они проводят нас в свою деревню…

– Почему ты считаешь, что им можно доверять? – спросил Хаг.

– Потому что они мои сородичи, – спокойно ответил Эпло.

– Этот маленький убийца Бейн был моим сородичем, – проворчал Хаг. – Да и его отец, будь он проклят, тоже.

– Мы – другое дело, – сказал Эпло. – Это место, Лабиринт, наша тюрьма. Сотни лет, с того момента, как нас загнали сюда, нам приходилось трудиться вместе просто для того, чтобы выжить. Уже с момента рождения о нас кто-то заботился – отец, мать, а иногда кто-то совсем чужой – это не важно. И так продолжается всю жизнь. Ни один патрин не причинит зла, не убьет, не…

– Не предаст своего повелителя? – спросила Мейрит.

Она швырнула свою еду на землю и, вскочив на ноги – разбудив при этом спавшую собаку, – убежала.

Эпло хотел было окликнуть ее, но, передумав, промолчал. Что он мог ей сказать?

Остальные патрины, прервав разговор, во все глаза смотрели на нее, не понимая, что случилось и куда она идет. Мейрит схватила бурдюк для воды и поспешила к ручью, где сделала вид, что наполняет его. В Лабиринте нет ни луны, ни звезд, но огонь костра высвечивал листья на деревьях, отражался на поверхности воды и давал достаточно света, чтобы видеть вблизи него. Мейрит постаралась оставаться в пределах освещенного круга – выходить за них означало бы напрашиваться на неприятности.

Патрины вернулись к прерванной еде и беседе. Кари проводила Мейрит глазами, потом обратила холодный, задумчивый взгляд на Эпло.

Он обругал себя дураком. О чем он только думал? “Мой народ, он такой замечательный…” Это уже начинает напоминать взгляды сартан. По крайней мере, рассуждения покойного Самаха. Альфред, разумеется, другое дело. Этому сартану трудно почувствовать себя выше земляного червя.

– Так что ты хотел сказать? – спросил Хаг Рука, прерывая неловкую паузу.

– Ничего, – пробормотал Эпло. – Не обращай внимания.

Может быть, у них и впрямь есть основания беспокоиться насчет этих патринов? “Нас послали встретить вас”. Тигролюдей тоже послали встретить их. И Эпло, выходит, лжет своим собратьям, обманывает их! Он привел к ним их древнего врага…

Мужчина-патрин, рядом с которым Мейрит шла днем, встал и пошел к ручью. Он намеревался сесть рядом с ней. Она отвернулась от него, пряча лицо. Пожав плечами, патрин ушел.

Эпло с трудом встал на ноги и, хромая, направился к ручью. Мейрит сидела в одиночестве, поджав ноги, охватив их руками, уткнувшись лицом в колени. “Свернулась в мячик”, – однажды в шутку описал Эпло такую ее позу.

Услышав шаги, она подняла голову, нахмурилась, готовая отразить любую атаку, дать отпор любому непрошеному гостю. Увидев Эпло, она немного успокоилась и не прогнала его, вопреки ожиданиям.

– Я пришел за водой, – сказал он, не найдя ничего лучшего.

Она промолчала. Бессмысленная фраза, конечно же, не заслуживала комментариев. Он наклонился, зачерпнул ладонью воды, выпил, хотя и не испытывал жажды. И сел рядом с ней. Она не взглянула на него, продолжая смотреть на воду, чистую, холодную, быструю.

– Я спрашивал о нашей дочери, – сказал он. – В деревне есть несколько девочек по имени Ру примерно ее возраста. Не знаю, почему, но я этого не ожидал.

Она по-прежнему молча смотрела на воду. Потом, взяв с земли палку, ткнула ею в дно ручья. Вода изменила течение, забурлила вокруг нее бурунчиками, но продолжала свой бег.

– Ненавижу это место, – резко сказала она. – Ненавижу и боюсь. Я ушла отсюда. Но на самом деле никогда не уходила. Я вижу его во сне. Всегда. И когда я вернулась, во мне был страх, но какая-то часть меня… часть меня… – Она судорожно сглотнула, нахмурилась, сердито тряхнула головой.

– …Почувствовала, что ты вернулась домой, – закончил он за нее.

Ее глаза быстро заморгали.

– Но это не так, – сказала она тихо. – Я не могу считать это место домом, – она посмотрела через опущенное плечо на патринов, сидевших вместе. – Я другая. – Прошло еще несколько секунд в молчании. – Ты это имел в виду, не так ли? – спросила она.

– Говорят, что мы с Хагом похожи? – Эпло точно знал, что она сейчас чувствует, о чем думает. – Сейчас я начинаю понимать, почему сартане дали Вратам Смерти такое название. Когда мы прошли через них, и ты и я, мы оба в определенном смысле умерли. И когда мы пытаемся вернуться сюда, к нашей прежней жизни, оказывается, что это уже невозможно. Мы оба изменились. Нас изменили.

Эпло точно знал, что изменило его. И ему очень хотелось узнать, какие события в ее жизни так изменили Мейрит.

– Но в Нексусе я этого не чувствовала, – возразила она.

– Потому что жить в Нексусе не означает полностью покинуть Лабиринт. Там ты можешь видеть Последние Врата. Все мысли – только о Лабиринте. Даже во сне его видишь, как ты говоришь. Ты ощущаешь страх. А теперь ты видишь во сне другое, другие места…

Видит ли что-нибудь во сне Хаг Рука? Может быть, залитые светом небеса, где царит мир и покой, о которых он рассказывал? Может быть, поэтому ему было так тяжело, так невероятно тяжело возвращаться?

А что видит во сне Мейрит? Нет, об этом она ему все равно не скажет.

– В Лабиринте вся моя жизнь заключалась только во мне самом, – продолжал Эпло. – Круг моего бытия не включал даже тебя.

Она внимательно посмотрела на него.

– Так же, как твой круг бытия никогда не включал меня, – спокойно добавил он. Она вновь отвернулась.

– Никаких имен, – продолжал Эпло. – Только лица… Круги соприкасались, но никогда не объединялись…

Она вздрогнула, чуть вскрикнула. Он умолк, ожидая, что она скажет.

Но она молчала.

Эпло задел в ней что-то крайне важное, но он не знал что. Он продолжал говорить, надеясь вызвать ее на откровенность.

– В Лабиринте круг моих жизненных сил был скорлупой, защищающей меня от любых чувств. Я полагал, что так всегда и будет, но сначала круг разорвал пес, а потом, когда я вышел за Врата Смерти, в мой круг начали прямо-таки притягиваться другие. Мой круг рос, расширялся.

Я не хотел этого. Это происходило помимо моего желания. Но разве у меня был выбор? Нужно было или жить так, или умереть. Там я узнал страх гораздо больший, чем в Лабиринте. Я вылечил одного юношу-эльфа. Меня вылечил Альфред – мой враг. Я видел чудеса и ужасы. Я узнал счастье, боль, скорбь. Я узнал самого себя.

Что меня изменило? Мне бы хотелось видеть причину этого в том “Чертоге Проклятых” – этих Седьмых Вратах Альфреда. В прикосновении к “высшей силе” или чему-то такому. Но я не думаю, что дело в этом. Это Лимбек со своими речами и Джерра, называющая его друзяпой. Это гномиха Грюндли и человеческая девушка Элэйн, умершая у меня на руках… – Эпло улыбнулся, тряхнул головой. – И даже те четверо несносных, вечно ссорящихся меншей на Приане: Пайтан, Рега, Роланд и Алеата. Я вспоминаю о них, думаю, удалось ли им выжить.

Эпло притронулся к коже на своем предплечье – татуировка слабо светилась, предупреждая об опасности, но пока еще далекой опасности.

– Ты бы видела, как таращились менши, когда моя кожа начинала светиться! Я думал, у Грюндли глаза выкатятся из орбит. И теперь, среди своих собратьев, я чувствую себя так же, как чувствовал среди меншей, – я другой. Мои путешествия оставили на мне свой след. И я знаю, что этого нельзя не заметить. Я никогда не стану для них своим.

Он ждал, что Мейрит что-нибудь скажет, но она молчала. Потом с силой ткнула палкой в дно и отвернулась. Он понял, что она хочет побыть одна.

Хромая, он поплелся к своей постели, чтобы по возможности исцелить себя и попытаться уснуть.

* * *

– Ксар, – неслышно взывала Мейрит, когда Эпло ушел. – Муж мой, Повелитель, прошу тебя, помоги мне, направь меня! Мне так страшно, так страшно! Я одинока. Мои собратья теперь чужие мне. Я не принадлежу к ним.

– Ты винишь в этом меня? – мягко спросил Ксар.

– Нет, – ответила Мейрит, тыкая палкой в ручей. – Я виню Эпло. Он привел сюда менша и сартана. Их присутствие подвергает опасности всех нас.

– Да, но, может быть, в конечном счете эго сыграет нам на руку. Ты говоришь, что находишься в самом начале Лабиринта. Эта деревня, судя по твоему описанию, должна быть невероятно большой, много больше, чем мне когда-нибудь приходилось видеть. Это как раз то, что мне нужно. У меня родился план.

– Слушаю, мой Повелитель, – Мейрит почувствовала облегчение, огромное облегчение. Тяжесть наконец упала с ее плеч.

– Когда вы придете в деревню, ты должна…

Было уже совершенно темно. Эпло с трудом нашел дорогу к своим. Хаг Рука с надеждой взглянул на него, но надежда вмиг угасла, когда он увидел пустые руки Эпло.

– Я-то думал, что ты пошел раздобыть чего-нибудь еще из еды.

Эпло покачал головой.

– Больше ничего нет. У нас есть поговорка: “Чем голоднее брюхо, тем быстрее ноги”.

Рука что-то проворчал и, насупившись, пошел к ручью – наполнять желудок водой. Он, как всегда, двигался бесшумной крадущейся походкой. Мейрит не слышала его шагов и, когда он подошел ближе, резко вскочила.

– Будто я застал ее на месте преступления, – рассказывал после Хаг Рука. – И могу поклясться, она с кем-то разговаривала.

Эпло на это ничего не сказал, а что он мог сделать? Она определенно что-то скрывает от него, в этом он был совершенно уверен. Он всей душой хотел бы доверять ей, но не мог. Возможно, то же самое чувствует она по отношению к нему. Тоже хотела бы доверять ему? Или, наоборот, рада, что может его ненавидеть?

Мейрит подошла к сидевшим кружком патринам, передала им бурдюк, выпила воды вместе с ними. Может быть, этим ей хотелось доказать, что, по крайней мере, она не забыла о своих собратьях.

Кари посмотрела на Эпло, приглашая и его. Если бы Эпло захотел, он мог бы присоединиться к ним, но он слишком устал, слишком измучился, чтобы идти. Его нога сильно болела, а раны от когтей горели огнем. Ему нужно было исцелить себя, замкнуть круг своих жизненных сил, насколько это возможно, потому что круг этот порван и, вероятно, навсегда.

Он сгреб в кучу сухую еловую хвою и, устроив подобие постели, лег.

Хаг Рука уселся рядом.

– Я покараулю первым, – предложил наемный убийца.

– Нет, не надо. Это выглядело бы как оскорбление, будто бы мы им не доверяем. Ложись отдохни немного. И ты тоже, Альфред.

Хагу хотелось возразить, но, потом, пожав плечами, он сел, вытянув ноги, опершись спиной об изогнутый ствол дерева.

– С чего ты решил, что мне хочется спать? – спросил он, кладя ногу на ногу и доставая трубку. Эпло устало улыбнулся.

– Хотя бы не делай этого слишком явно.

Он погладил собаку, свернувшуюся рядом с ним. Она лениво подняла голову, моргнула, и опять вернулась к своим снам.

Хаг Рука сунул трубку в рот.

– Ладно. Если спросят, скажу, у меня бессонница. Вечная бессонница, – он бросил мрачный взгляд на Альфреда.

Сартан вспыхнул, его лицо в отблесках огня покраснело. Он пытался найти себе место для ночлега, но сначала стукнулся головой о покрытый листьями камень, потом, судя по всему, уселся на муравейник, потому что внезапно подпрыгнул и принялся шлепать себя по ляжкам.

– Прекрати! – сердито прикрикнул Эпло. – Ты обращаешь на себя внимание.

Альфред поспешно плюхнулся на землю. На его лице промелькнуло болезненное выражение. Он пошарил рукой под собой и, вытащив сосновую шишку, отбросил ее в сторону. Перехватив неодобрительный взгляд Эпло, сартан растянулся прямо на земле, пытаясь показать, что удобно устроился. При этом он тайком сунул руку под свой тощий зад и вытащил еще одну шишку.

Эпло закрыл глаза и начал процесс исцеления. Постепенно боль в колене утихла, болезненные раны на лице затянулись. Но уснуть он не мог. Вечная бессонница, как выразился Хаг Рука.

Остальные патрины поставили часовых и затушили костер. Вокруг сомкнулась темнота, нарушаемая лишь слабым свечением магических знаков на коже его соплеменников. Опасность окружала их повсюду, повсюду и всегда. Мейрит не вернулась к Эпло и его товарищам, но не осталась и с другими патринами, а устроилась на ночлег посередине между двумя группами.

Хаг Рука посасывал пустую трубку, Альфред начал храпеть. Собака гналась за кем-то во сне.

И как только Эпло решил, что не сможет уснуть, он уснул.