Сущность и основные принципы правовой политики

Исходя из всего сказанного, правовую политику можно определить как комплекс идей, мер, задач, целей, программ, методов установок, реализуемых в сфере действия права и посредством права. Имеется в виду область отношений, связей и интересов, Охватываемых понятием «правовое пространство» и объективно нуждающихся в регулятивном опосредовании (упорядочении) со стороны публичной власти, дабы гарантировать их «от просто случая и просто произвола» (Маркс).

Подавляющая часть внутренней и внешней политики государства реализуется через право, его нормы, прежде всего конституционные;

облекается в законодательные формы и опирается на возможность принуждения со стороны «особого аппарата». Она базируется также на международно-правовых принципах и стандартах, выработанных мировым сообществом. Сама государственность без права, вне права немыслима, ибо они генетически предполагают друг друга.

Русские дореволюционные юристы (Б.А. Кистяковский, С.А. Муромцев, Н.М. Коркунов, Г.Ф. Шершеневич, П.И. Новгородцев, Л.И. Пстражицкий и др.) рассматривали правовую политику как прикладную науку, призванную оценивать действующее законодательство и способствовать выработке более совершенного права. Это, конечно, слишком узкое и утилитарное понимание явления. Современный смысл данной категории гораздо сложнее и шире. К тому же речь тогда шла, как правило, не о правовой политике, а о политике права, что, не совсем одно и то же.

Правовая политика – особая форма выражения государственной политики, средство юридической легитимации, закрепления и осуществления политического курса страны, воли ее официальных лидеров и властных структур. Будучи осознанной, консолидированной, эта политика воплощается прежде всего в законах, конституциях, кодексах, других основополагающих нормативно-правовых актах, направлена на охрану и защиту данного социального строя, развитие и совершенствование общественных отношений. Правовая политика – мощное средство преобразования общества.

Главная задача российской юридической политики – правовое обеспечение проводимых реформ, демократизации общественной жизни, стабильности и правопорядка в стране. Сегодня с этой задачей она, к сожалению, в полной мере не справляется. Многие важные законодательные акты еще не приняты, хотя потребность в них ощущается

См • Федоров И.В Концепция политики права в буржуазной юридической мысли дореволюционной России/Сов государство и право. 1985 №7.

весьма остро. Это значит, что соответствующие общественные отношения остаются неурегулированными, пущены на самотек и стихию. Там вольготно себя чувствуют мафиозные структуры, которые пытаются сами их «регулировать» своими правилами и в своих интересах.

Наряду с «теневой экономикой», которая была и раньше, возникли «теневая политика», «теневая власть», «теневое регулирование», «теневая юстиция», ведущие в конечном счете к «теневому государству». Между тем каждая развитая страна Запада имеет порядка 15–20 обязательных экономических законов, без которых невозможен ни рынок, ни нормальное функционирование общества. И здесь особую роль должна играть именно тщательно продуманная правовая политика как форма выражения публичных интересов государства.

В настоящее время пока не осознаны адекватно основные параметры, назначение и возможности юридической формы в новых условиях, Как известно, экономика, в том числе рыночная, есть определенная система производства, распределения и потребления материальных благ. И весь этот процесс так или иначе облачается в «правовые одежды», вводится в разумные рамки с целью придать ему устойчивое и беспрепятственное развитие. Он не может успешно функционировать без «руля и ветрил».

Рынком управляет не только невидимая рука экономических интересов (Адам Смит), но и вполне осязаемые законодательные акты, устанавливающие общие «правила игры». А это и есть правовая политика. Рынок не должен быть «диким», криминальным, он призван быть нормальным, цивилизованным, с корректной, здоровой конкуренцией. Такой рынок существует в наиболее развитых странах Запада.

Конечно, современная российская правовая политика – это политика переходного периода. В этом ее специфика и именно данной особенностью объясняются многие ее изъяны, зигзаги, непоследовательность. На ней лежит печать поспешности, «шоковости», нетерпимости или, напротив, пробельности, отставания. Впрочем, иногда она и забегает вперед, стремясь бежать «впереди паровоза». Переходный период, как правило, нестабилен, изменчив, противоречив. А это определяет весь ритм жизни общества.

Важнейшее свойство правовой политики – ее государственно-волевой характер, властно-императивное содержание. Правовая политика потому и называется правовой, что она: во-первых, основывается на праве и связана правом; во-вторых, осуществляется правовыми методами; в-третьих, охватывает главным образом правовую сферу деятельности; в-четвертых, опирается, когда это необходимо, на принуждение; в-пятых, является публичной, официальной; в - ш е с -т ы х, отличается нормативно-организационными началами.

Во всех случаях право выступает базовым и цементирующим элементом этой политики. «Специфика правовой политики по сравнению с иными видами политики состоит в том, что она всегда предполагает использование методов правового регулирования». Иными словами, не волевых, не командно-бюрократических и тем более не силовых, а правовых. Правовая политика – наиболее приемлемая, разумная, эффективная и цивилизованная форма руководства обществом в условиях построения правового государства, свободных экономических

отношений.

В правовом государстве вообще призван править закон, а не олигархические группы и кланы. Или, как пишет И.Ю. Козлихин, должно быть «правление права»². «Юстиция вместо Левиафана» – так считает известный немецкий правовед Отфрид Хёффе³. Стране нужна сильная, дееспособная власть. Но не менее, а может быть, более ей нужны сильные, эффективные законы, которые бы все соблюдали и которые бы связывали, «держали в границах порядка» саму власть, если вести речь о правовой государственности, гражданском обществе. В действительности этого пока нет. В данном контексте весьма актуально звучит мысль о том, что «вся власть должна принадлежать закону»⁴.

Российская правовая политика как органическая часть общегосударственной политики вырабатывается Президентом РФ, Госдумой, Советом Федерации, Правительством, Конституционным Судом, депутатским корпусом, парламентскими комитетами, научными учреждениями, законодательными (представительными) и исполнительными органами субъектов Федерации, всеми, кто обладает правом законодательной инициативы. В формировании этой политики принимают участие политические партии, общественные организации, движения, объединения, ученые, а также граждане, но не непосредственно, а через официальные каналы и институты, через прессу.

Большую роль в данном процессе играют судебные, прокурорские, следственные и иные юрисдикционные органы с их богатой правоохранительной, правоприменительной и правоисполнительной практикой. Они нередко существенно корректируют реализуемую ими правовую политику, как бы проверяют ее на жизненность и эффективность, выявляют в ней слабые и сильные стороны, вносят необходимые предложения и рекомендации по ее совершенствованию. Возможности для более динамичного проведения правовой политики намного возросли

Кудрявцев В.И. Право и поведение. М., 1978. С. 163,166

² Козлихип И.Ю. Право и политика. СПб., 1996. С. 135-180.

³ Хёффе О. Политика Право. Справедливость / Пер. с нем. М., 1994. С. 3–6.

⁴ См.: Селезнев Г.Н. Вся власть – закону. М., 1998.

в связи с прямым действием Конституции, хотя здесь могут быть серьезные издержки и даже злоупотребления.

Все перечисленные выше субъекты формирования правовой политики выступают также и субъектами ее осуществления. Иначе и быть не может, ибо здесь деятельность самих разработчиков и исполнителей совпадает, представляя собой единое целое. Она неразделима ни во времени, ни в пространстве, ни по кругу лиц, ни по существу. Но главным проводником правовой политики, ее организатором и координатором является все же государство с его мощным управленческим аппаратом и властными функциями.

В этой связи представляется ненормальным явно приниженное положение Министерства юстиции РФ, которое долгое время существовало лишь формально, находилось где-то на втором или третьем плане, не располагало реальными властными полномочиями. Между тем именно эта структура призвана быть основным генератором и координатором правовой политики государства, ее катализатором.

Так оно и есть во всех демократических обществах. У нас же только сейчас начинается реформирование этого органа, расширение его функций и сферы деятельности. Надо полагать, что новый (преобразованный) Минюст сможет четко сформулировать свое видение проблем, накопившихся в данной области. В президентском Послании Федеральному Собранию 1998 г. подчеркивается, что «в правовом цивилизованном обществе именно Министерство юстиции является ведущим звеном в проведении правовой политики государства».

А пока можно выделить следующие стержневые принципы правовой политики: 1) социальная обусловленность; 2) научная обоснованность; 3) устойчивость и предсказуемость; 4) легитимность, демократический характер; 5) гуманность и нравственные начала; 6) справедливость; 7) гласность; 8) сочетание интересов личности и государства;

9) приоритетность прав человека;! 0) соответствие международным стандартам. Разумеется, все эти принципы тесно взаимосвязаны.

Методами проведения правовой политики являются убеждение и принуждение в различных их формах, проявлениях и сочетаниях. Оба эти метода охватывают широкий арсенал средств воздействия на сознание и поведение людей: воспитание, наказание, ответственность (позитивная и негативная), санкции (поощрительные и отрицательные), превенция, юридическое просвещение, внедрение правовой культуры, повышение правосознания и т.д. формы реализации права (соблюдение, исполнение, использование и применение) представляют собой по своей сути и формы осуществления правовойполитики.

Российская газета 1998 24 февр.

Правовая политика всегда обслуживала и обслуживает прежде всего интересы государства, а через государство – интересы всего общества, его граждан. И укрепление государственности, о чем сегодня много говорят и пишут, предполагает в первую очередь упрочение ее правовых основ. В противном случае она обречена на слабость, рыхлость и недееспособность. Попытки проводить ту или иную политику без правового обеспечения, как правило, терпят провал и по этой причине – из-за недостатка нормативно-правовой базы, скрепляющей правовой воли, выраженной в юридических нормах.

С другой стороны, правовая политика может быть эффективной лишь в том случае, если она опирается на твердую, легитимную, авторитетную власть. Собственно, власть и право всегда шли рядом, поддерживая друг друга в достижении общих целей и тесно взаимодействуя между собой. Это характерно и для современной ситуации в России, хотя должной гармонии здесь пока нет – этот важный приоритет еще предстоит реализовать. Известно, что власть, не ограниченная правом, опасна; право, не обеспеченное властью, бессильно. Эти два начала должны синхронно корреспондировать друг другу.

Самое нежелательное для правовой политики – это безвластие, когда ей не на что опереться, нечем подкрепить свои императивы. С другой стороны, и право, и вся правовая система нуждаются в защите. И в этом смысле можно говорить не только о государственной, но и правовой безопасности. Правовые ценности, как и всякие иные, не могут оставаться вне охранительной деятельности структур власти.

Правовая политика не существует и не может реально существовать в сугубо рафинированном, дистиллированном виде, без всяких посторонних «примесей», поскольку служит способом аккумуляции и проводником самых разнообразных взглядов, потребностей, интересов (экономических, социальных, культурных) и, следовательно, несет на себе их печать. Она – средоточие различных сфер человеческой деятельности, синтезирует их в юридических нормах и институтах, оказывая, в свою очередь, на них необходимое стабилизирующее влияние.

Отсюда выражения – «экономические законы», «социальное законодательство», «налоговое право» и т.д. Иначе говоря, правовая политика тесно взаимосвязана со всеми иными видами политики. Тем не менее перед нами все же самостоятельное явление со своей спецификой, целями, задачами, отличительными чертами. Понятие правовой политики богатое и многомерное, в известной степени конгломератив-ное, хотя и вполне автономное.

Подробнее об этом см.: Дрейшев Б.В. Правовая безопасность и проблемы ее обеспечения // Правоведение 1998. № 2.

Раньше такому виду политики уделялось крайне незначительное внимание, поэтому данное понятие – сравнительно новое в нашей юридической науке, а стало быть, и малоизученное, нуждающееся в серьезной теоретической разработке. Отдельные публикации по правовой политике, относящиеся к 70–80 годам, были привязаны к условиям «развитого социализма».

С тех пор многое изменилось и прежде всего изменилась роль самого права. В наше время реальная жизнь потребовала по-новому взглянуть на проблему, продиктовала необходимость более полного обосно- вания и оценки правовой деятельности как обобщенной, специфической политики государства, особой ее ветви и сферы проявления.

В современной литературе справедливо отмечается, что «по своим признакам правовая политика явно входит в круг явлений, подлежащих исследованию в общей теории государства и права, однако анализ источников показывает, что на общетеоретическом уровне данный феномен почти не рассматривается»². В этой связи следует всячески приветствовать инициативу журнала «Правоведение», организовавшего «круглый стол» поданной проблематике (Саратов, май 1997),

Содержание правовой политики обширно и богато, включает в себя множество компонентов: это и стратегия законодательства, и принципы правового регулирования, и конституционное строительство, и су-дебно-правовая реформа, и защита прав человека, и совершенствование избирательного права, основ федерализма, государственности, и упрочение законности, правопорядка, дисциплины и многое другое. Среди разновидностей правовой политики обычно выделяют законодательную, уголовную, исправительную, судебную, следственную, надзорную, правоохранительную и др.

Четких и застывших границ правовой политики не существует. При общей относительной стабильности эта политика все же меняется, в ней могут появляться новые направления, по-другому расставляться акценты, происходить «переоценка ценностей». Так, после вступления России в Совет Европы ее отношение к смертной казни, пенитенциарной системе и некоторым другим вопросам изменилось. Отменен известный Указ Президента РФ о борьбе с бандитизмом от 14 июня

¹ См.: Крылов КЛ- Правовая политика и условиях развитого социализма. Социально-психологический аспект. М., 1977; Кумании Е.К. Юридическая политика и развитие права в условиях зрелого социализма // Советское государство и право. 1983. № 3; Он же,

Юридическая политика: понятие и принципы// Правовая система социализма. Книга 1. М.,1986.

² Коробова А.П. К вопросу о понятии правовой политики // Атриум. Вестник Международной академии бизнеса и банковского дела. Серия «Юриспруденция». Тольятти, 1995. №5. С. 10.

1994 г., находившийся в противоречии с рядом статей Конституции, Уголовно-процессуального кодекса, а также нормами международного права.

Надо заметить, что в принципе любая разумная политика должна быть правовой – в том смысле, что призвана соответствовать законам, юридическим нормам, неизменно находиться в правовом поле, отвечать международным стандартам, идеям прав человека. В противном случае она рано или поздно превращается в произвол, насилие, антигуманные акции. В.С. Соловьев предупреждал: «Если Россия не откажется от права силы и не поверит в силу права, если она не возжелает искренне и крепко духовной свободы и истины, -- она никогда не сможет иметь прочного успеха ни в каких делах: ни внешних, ни внутренних».

Сегодня эта мысль постепенно начинает овладевать умами российских политиков, она сформулирована в одном из президентских документов в качестве руководящего ориентира: «Россия знает, что такое право силы. Что такое сила права еще предстоит познать....Необходимо понять, что уважение к праву в обществе укоренится только тогда, когда право будет уважаться властью. Нет важнее задачи, чем утверждение в стране авторитета права. Десятилетиями, даже столетиями, в России существовало неуважение к закону не только со стороны граждан, но и власти. И сейчас ее представители нередко переступают через закон. Именно поэтому пришла пора начать всемерное укрепление механизма властвования в рамках права... Переступить грань, за которой произвол становится системой, – значит открыть прямую дорогу к установлению в России полицейского режима»².

Таким образом, правовая политика – это политика, основанная на праве. С другой стороны, само право во все времена использовалось в качестве важного инструмента политики, средства властвования, управления. При этом им нередко и злоупотребляли, ставили на службу эгоистическим интересам, И.А. Ильин писал: «По своему объективному назначению право есть орудие порядка, мира и братства; в осуществлении же оно слишком часто прикрывало собой ложь и насилие, тяга-ние и раздор, бунт и войну»³. Р. Иеринг также подчеркивал: «Ужасное беззаконие может вершиться под видом права над самим правом»⁴. Известна кантовская мысль о том, что «право может служить как сред-

¹ Соловьев Н.С. Оправдание добра. 11раиствснная философия // Собр. соч.: В 2 т. М., 1988. Т. 1. С. 24.

² Президентское Послание Федеральному Собранию 1995 г. // Российская газета. 1995.17февр.

³ Ильин И.А. О сущности правосознания. М., 1993. С. 225.

⁴ Иеринг Р. Борьба за право, М„ 1991. С. 225.

ством ограничения произвола, так и средством попрания свободы человека»*.

Это значит, что,идеи права и законности при определенных обстоятельствах могут быть использованы властью отнюдь не для благих целей. Практика последнего времени подтверждает данную истину:

жестокая война в Чечне ради «конституционного порядка»; кровавые события осени 1993 г. во имя торжества «неписаного права», понимаемого как некий свод общих (абстрактных) принципов справедливости в трактовке самих инициаторов этих действий.

В последнем случае законы были отодвинуты в сторону, а на их место поставлены аморфные, не наполненные конкретным содержанием и воспринимаемые различными политическими субъектами по-разному идеи новой демократии. Накануне этих событий в прессе всячески развенчивалась «формальная конституционная законность» (неправильная, плохая, чужая и не обязательная для соблюдения). Мелькали выражения – «демократическое насилие», «демократура». Президента усиленно выталкивали из правового поля. Доходило до призывов: «Раздавите гадину!», «Бейте непокорных нардепов канделябрами!» Публиковались коллективные обращения с требованием: «Хватит говорить, надо действовать!» Создавался нужный фон². В конце концов, как пишет С. Кара-Мурза, «некрофильские желания и страсти были удовлетворены путем расстрела Дома Советов»³.

А после падения парламента обществу представили объяснения. «Да, были нарушены некоторые статьи Конституции, но тем не менее нельзя говорить о выходе власти из правового пространства, о правонарушении (??), ибо действовавшая Конституция не соответствовала элементарным демократическим нормам»⁴. Такая логика сильно напоминает историю с роспуском большевиками Учредительного Собрания в 1918 г. И вряд ли случившееся можно признать «приоритетным направлением» & российской правовой политике. При этом «народ безмолвствовал», хотя такое молчание, как говорил Цицерон, подобно крику.

Услужливые советники вложили в уста Президента слова, вошедшие затем и в его первое Послание Федеральному Собранию: критерием правовой оценки любого политика, любой организации, государственного института должны стать «демократические ценности». Как видим, не закон и даже не право (пусть и «неписаное»), а вообще не

Ктт И. Соч. Т. 4. Ч. 2. М., 1965. С. 140.

² См.: Москва. Осень 93: хроника противостояния. М., 1994. С. 495–498.

³ Кара-Мурза С. Интеллигенция на пепелище России. М., 1997. С. 39.

⁴ См.: Опять фикции принимаем за истины? // Известия. 1993. 20 марта; Не государственный переворот, а выход из конституционного туника // Известия. 1993.1 окт.

юридический критерий. Однако демократия, свобода, гуманизм, справедливость – это хотя и высокие, но тем не менее весьма абстрактные и зыбкие понятия, которые различные политические субъекты наполняют «своим» содержанием, придают им «нужное» значение.

Вооруженный тезисом о «демократических ценностях», заручившись поддержкой радикально настроенной элиты, Президент и пошел на штурм «нехорошего» парламента. А ведь на референдуме 25 апреля 1993 г. большинство населения высказалось против досрочного прекращения деятельности Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР. Воля народа была выражена ясно. Однако возобладали прямо противоположные идеи, призванные оправдать переворот.

Правда, когда «пыль улеглась», появилось немало прямо противоположных оценок – и у нас, и за рубежом. В.Н. Кудрявцев: «Деятельность Съезда народных депутатов и Верховного Совета была прекращена вопреки тексту Конституции. И здесь сразу возник острый политический вопрос о расхождении закона и права. Можно ли юридически оправдать действия Президента и Правительства? Новая теория быстро нашла выход: Конституция – это «плохой закон» и есть некое хорошее, подлинное право, которое стоит выше всяких законов. Понятно, что политическая ситуация в сентябре – октябре 1993 г. была экстремальной, обе стороны прибегли к силе... Но вопрос не в этом, а в том, допустимо ли в такой ситуации ссылаться на «интуитивное», «высшее», «справедливое» право, которое не выражено и не закреплено нигде, и к тому же противопоставлять его имевшимся законам. Думается, что такие ссылки недопустимы....Если сегодня можно отложить в сторону Конституцию, то завтра – Уголовный кодекс».

Аналогично мнение Ю.А. Тихомирова: «В период пика конституционного кризиса оправданием указа о поэтапной конституционной реформе стали аргументы типа – «ответа на юридический произвол». Появились утверждения, что идея правового государства становится опасной, когда соблюдается только его формальная сторона. Народ – высший источник права, и законы не должны ему противоречить. Но тогда как определить меру соответствия? Не путем же «исторического сокрушения»! Есть юридические инструменты признания актов и действий незаконными, есть процедуры разрешения коллизий. Указ от 21 сентября 1993 г. еще раз продемонстрировал, какова реальная точка отсчета предпринимаемых действий – конституционная законность или целесообразность....Оценка законов, всех юридических актов ста-

¹ Кудрявцев Д.//. О правопонимании и законности // Государство и право. 1994. № 3. С. 4-5.

новится произвольно-субъективным делом. Законодательству наносится тяжелый удар, разрушается единая база общеобязательности. Всем дается легальный повод игнорировать законы, у граждан вновь формируются мотивы правового нигилизма».

Известна позиция Конституционного Суда в его прежнем составе – он признал Указ № 1400 «О поэтапной конституционной реформе» от 21 сентября 1993 г. неконституционным. Опасность противопоставления права и закона в том и состоит, что с помощью этой теории можно оправдать любые противозаконные действия, объявив закон «неправовым». И потом («после драки») несогласные с этим могут сколько угодно доказывать, что это не так.

Кто бы мог подумать, что безобидная, на первый взгляд, концепция об «упречных» законах и «непогрешимом», «подлинном» праве («демократических ценностях») будет использована в острейшей политической схватке для обоснования одной из конфликтующих сторон своей «правоты». Выдвинутая как вполне корректная научная конструкция, указанная идея постепенно приспосабливалась к политическим веяниям, трансформировалась в слишком жесткое и неоправданное противопоставление права и закона, что объективно дало в руки облеченных высокой властью лиц такой желанный и необходимый теоретический «козырь».

В нашей истории уже были периоды, когда определенные теоретико-идеологические постулаты при их проведении в жизнь оборачивались недобрыми делами и огромными нравственными потерями. Это не должно повториться. Право нельзя трактовать слишком вольно. В противном случае оно, как пишет известный французский юрист П. Сандевуар, «становится совокупностью «норм доброй воли», которые можно соблюдать или игнорировать в соответствии с личным желанием»².

В абстрактно-академическом плане различение права и закона безобидно, тем более, что эти понятия действительно не совпадают. Но на практике их излишнее отдаление друг от друга, разрыв, возвеличивание одного и умаление другого неизбежно порождают негативные последствия. «Все рассуждения, – пишет С.В. Поленина, – связанные с противопоставлением закона, «писаного права» естественному, свободе, справедливости, ведут лишь к дестабилизации обстановки. К сожалению, немалую лепту в подрыв законности внесли и отдельные представители юридической науки, пытавшиеся с позиций различения

¹ Тихомиров К) Л. Юридическая коллизия, власть и правопорядок // Государство и право. 99!. №1 С. 3-6.

² Сапдевущ)-!!. Введение в право / Пер. с фр. М., 1994. С. 306.

права и закона обосновать легитимность не имевшего опоры в Конституции Указа Президента РФ от 21 сентября 1993 г.»

При этом само собой разумеется, что массовые нарушения законности, произвол властей, коррупцию, рост преступности и другие подобные аномалии нельзя напрямую связывать с той общей и в целом конструктивной дискуссией о праве, которая длительное время ведется в отечественной и зарубежной литературе. Речь в данном случае идет о другом – об объективных последствиях одного из контекстов этой дискуссии. О попытках политиков использовать некоторые выводы и позиции ученых для достижения собственных целей, извлечь из определенных теоретических трактовок свою выгоду в борьбе между собой.

Аргументы в пользу более высокой миссии права по сравнению с законом, некогда сыгравшие позитивную роль в теории, на практике дискредитировали себя. Допущенный перекос необходимо исправлять, так как дальнейшее развенчание законов становится все более и более опасной тенденцией. Сегодня важно не принижение законов, не умаление их как якобы второстепенных и необязательных, а настойчивое формирование представлений о них как выразителях и носителях подлинно правовых идей и ценностей, хотя несовершенные или неудачные законы, разумеется, могут быть. Нужно не противопос I.тление естественных прав человека и законов, а их органическое соединение и взаимодействие. •

«Нет сомнения, – считает А.И. Экимов, – что взятая сама по себе

идея правового закона заслуживает положительной оценки, ибо воплощает наивысшие моральные требования к нему. Но есть одна внешне «незначительная» деталь, которая ломает всю эту конструкцию. Она касается вопроса о том, кто вправе судить: является ли тот или иной закон правовым или неправовым. Убедительный ответ на этот вопрос науке так и не удалось найти. Отсутствие такого ответа и есть та сторона данной теории, которая делает ее утопической»².

Добавим – не просто утопической, а практически рискованной, если она берется на вооружение своекорыстными прагматиками, использующими ее в своих целях, или даже недобросовестными гражданами, ибо «опасность ее как раз состоит в том, что игнорировать закон под флагом «истинного права» будут все те, кому мешают правопорядок и законность, демократия и гуманизм»³.

¹ Пялепшш С.Н. Законотворчество в Российской Федерации. М., 1996. С. 10.

² Акимов Л.И. 11олитичсскис интересы и юридическая наука // Государство и право. 1996. № 12. С. 7, см. также: Матузов 1{.И. Личность, политика, право//Теория политики

(общие «опросы). Саратов, 199/1. С. 15.

³ Кудрявцев В.11, О правонопимапии и законности // Государство и право. 1994.

№ 3. С. 6.

Это лишний раз подтвердила Чечня, где пришлось с помощью силы (пример заразителен!) восстанавливать ту самую «формальную конституционную законность», которая еще недавно отрицалась. Тогда она мешала, сковывала, была неудобной и ненужной, а теперь срочно понадобилась. В возникшей ситуации уже не соблюдались и новые законы, новая Конституция. Предпринимались усилия по наведению порядка на иной основе. Но тщетно. Джинн беспредела неосторожно был выпущен из бутылки и загнать его обратно сейчас весьма трудно, если вообще возможно.

В Указе № 1400 так и говорилось: «Существует более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, изданным законодательной властью». В этом и заключался выпуск джинна. Однако известно, что в законодательных нормах как раз и закрепляются высшие ценности и идеалы. Не может быть «надзаконной» или «внезакоиной» демократии.

Как видим, искушение пойти против закона стоит очень дорого. Сегодня для всех очевидно, что коллизию надо было разрешать в рамках права, через право, посредством права, не противополагаемому закону, гуманизму, нравственности, справедливости, Конституции. Плюс – искусство компромисса, диалога, взаимоуступок, учета интересов страны, поиск общего знаменателя.

Пути и механизмы снятия любых конфликтов, даже самых острых, должны быть правовыми, а не силовыми. Это единственно возможная и продуктивная в наше время правовая политика. Альтернативы ей нет. Жизнь показала – «демократическая целесообразность» ничуть не лучше всякой иной, а действия вне правового поля рискованны, как и действия на минном поле.

Характерны в этом отношении высказывания одного из конституционных судей: «Россия должна развиваться по праву, то есть в рамках «флажков», за которыми следит судья. Иначе с каждым приходом нового правителя – «флажки» прочь, игра смазывается, устанавливаются свои правила по принципу «я так хочу». Разве общество пойдет за своими вождями, тем более трудной дорогой, если вожди создают для себя иные правила, чем для остальных?» Подгонка права под политическую ситуацию недопустима и опасна.

Позже В.Д. Зорькин признавался: «От меня требовали «широкого» понимания права, подразумевая под этим признание действий Ельцина соответствующими «духу», а не букве Конституции». На что глава высшей судебной власти еще в разгар конституционного кризиса в декабре 1992 г., когда шли пока словесные баталии между Президентом

Зорькин В. Жить по праву // Советская Россия. 1996.15 окт.

и руководством Верховного Совета, заявил: «Не умеете эту Конституцию соблюдать, вам и новая не поможет». Так оно и произошло, история все расставляет по своим местам.

Б.Н. Ельцин в своей книге «Записки президента» сам пишет о том, что Указ № 1400 он издал «вопреки уговорам многих». Значит, были все-таки в окружении Президента люди, которые понимали опасность и неправомерность замышляемой акции. Автор «Записок» откровенно признается, что еще в июне во время конституционного совещания «у меня возникло непреодолимое желание разогнать всю эту компанию». Как видим, столь ответственное и рискованное решение принималось в значительной мере под влиянием эмоций и личных мотивов, стремления «проучить» оппонентов, преподать им урок.

Однако ломка «через колено» – не всегда самый верный способ улаживания конфликтов. Тем более что речь шла о депутатах, которые поддерживали своего лидера (Б.Н. Ельцина) во всех его начинаниях (принятие Декларации о суверенитете России, одобрение Беловежских соглашений, запрет КПСС и т.д.). Поэтому по большому счету обществу псе же до сих пор неясно, во имя чего, ради какой высокой цели надо было прибегать к силовым приемам с далеко идущими нравственными, правовыми и иными последствиями.

Уже в наши дни, на закате «эры» Ельцина, пресса отмечает: «Временами мятущийся, он (Ельцин. – Н.М.) принимал страшные решения, не разбирая грани между президентским долгом, ошибкой и преступлением»². При иссм разнообразии оценок сентябрьско-октябрь-ских событий 1993 г. антиконституциоиность указов и действий Президента очевидна. Забвение принципов правового государства – тяжелая расплата за неумение и нежелание предотвращать юридические конфликты и конституционные кризисы.

Среди причин роспуска парламента выдвигалось то, что он якобы мешал проведению необходимых преобразований, однако эта причина, по существу, отпала, ибо многое из того, за что выступал бывший Верховный Совет, нашло затем отражение в первом президентском Послании Федеральному Собранию (корректировка реформ, придание им большей социальной направленности, соизмерение скорости происходящего в экономике с реальной платой за это, усиление государственного регулирования, борьба с коррупцией и т.д.). В наши дни такая корректировка стала еще более очевидной, и она практически проводится.

См.: Вишневский Б. Экс-председатель Конституционного Суда // Независимая газета. 1998.31 марта.

² См.: Федотов М. Ельцин уходит. В историю // Известия. 1998. 24 июля.

Таким образом, как бы исчезло самое главное основание, ради которого осуществлялась вся акция. А неэтичность и антипрезидентские выпады со стороны отдельных депутатов и руководителей Верховного Совета все же недостаточный повод для разгона последнего. Этот переворот, по мнению многих, не только не способствовал продвижению реформ, а существенно затормозил их. Основной причиной роспуска парламента было нежелание Президента делиться властью, стремление стать единоличным и бесконтрольным «хозяином».

Попытки утвердить демократию вне права, законности и нормативного порядка недопустимы и порочны в своей основе, ибо это означало бы рецидив необольшевизма или даже просто большевизма. Между тем правовая политика современной России оказалась во многом преемницей старых методов – упование на силу, секретность актов, прямо затрагивающих интересы и права граждан, кулуарное решение важнейших проблем, война компроматов, отсутствие контроля за правящей номенклатурой, возврат к привилегиям, массовые нарушения прав человека, выходы на неконституционное поле деятельности, волевые рефлексы, амбициозный зуд («врезать», «дать сдачи») и т.д.

Не вызывают положительных эмоций и бросаемые на ходу первым должностным лицом государства фразы: «Как я сказал, так и будет»;

«Мне в этой стране судить, что конституционно, а что нет»; «Госдума -ноль», «Надо давнуть»; «Я – боец!» и др. Право здесь отступает на второй или третий план. Во многом это связано с известными особенностями характера Президента (безмерная властность, авторитарность, самолюбие, тщеславие, ревность, импульсивность, непредсказуемость). Названные черты нередко определяют непонятные, а то и странные поступки, действия, «рокировки» на политическом Олимпе. «Все затмевающая, маниакальная жажда власти» (Я.П. Рябов) к добру не приводит. Учитывая указанные качества главы государства, определенные круги, органы печати нередко подзуживают его, подталкивают (провоцируют) на «решительные действия», заявляя, что лучшие черты натуры Президента проявляются в экстремальных ситуациях, Он зачастую их и создает.

Предельной правовой напряженностью характеризуются отношения между властью и населением. Страна находится в состоянии внутренней гражданской войны, конфронтации, междоусобиц, противостояния. Накал страстей достиг предела. В президентском Послании Федеральному Собранию 1998 г. указывается, что «сейчас Россия похожа на пружину, сжатую до отказа и готовую распрямиться с огромной силой».

Российская газета. 1998. 24 февр.

По данным директора Института социологии и парламентаризма Н. Бетанели, «многие решения президента и правительства вызывают сегодня личный протест у 44% граждан РФ. И хотя терпения российскому народу не занимать, общество постепенно подходит к опасной черте социально-психологического взрыва. Каждый шестой россиянин (17%) предрасположен к участию в различных акциях протеста....Опасный симптом заключается в том, что у части сограждан сформировалась психологическая установка на незаконные, противоправные действия – захват предприятий, организаций, учреждений, перекрытие автомобильных и железных дорог, стихийные бунты».

В этих условиях правовая политика должна быть особенно взвешенной, продуманной и дальновидной. Однако многие меры и действия властей основаны не на праве, а на политической или прагматической целесообразности, сиюминутной выгоде, диктуются складывающейся обстановкой. Как и раньше, «если закон мешает политике, его откладывают в сторону». Генеральный прокурор РФ констатирует:

«По ряду позиций в России политика идет впереди права. Иными словами, политическая целесообразность подменяет законность»².

Противопоставление законности и целесообразности – застарелая болезнь советской, а затем российской власти. Если нужно, находятся оправдания неправовым формам реагирования на ситуацию, лукавым доводам и аргументам. Очень часто политическая сторона вопроса не совпадает с правовой и тогда предпочтение безоговорочно отдается первой,а не второй.

К сожалению, тенденция, о которой идет речь, не обошла стороной даже Конституционный Суд. Особенно это проявилось в «чеченском деле». По мнению, например, упоминавшегося выше Ю.Х. Калмыкова, бывшего министра юстиции, депутата Госдумы, выступавшего в процессе в качестве представителя парламентской стороны, «Суд при рассмотрении данного дела решал не столько вопросы права, сколько политической целесообразности. С самого начала был виден односторонний подход....Надо было спасать Президента. Выработанная в течение многих десятилетий в условиях партийной диктатуры психология непогрешимости первого лица оказалась очень живучей»³.

В конечном счете итоговое постановление КС относительно правомерности президентских указов и правительственных постановлений, положивших начало чеченской войне, оказалось прежде всего политическим, а не юридическим. Впрочем, оно не было единогласным –

1 арод как всегда умнее политиков // Известия. 1998. 23 янв.

² Российская газета. 1997.19 септ.

³ Калмыков Ю.Х. Повороты судьбы. Воспоминания. М., 1996 С. 106,152–153.

шесть высоких судей заявили о своем особом мнении, особой позиции (Н.В. Витрук, Г.А. Гаджиев, В.Д. Зорькин, В.О. Лучин, Т.Г. Морщакова, Б.С. Эбзеев).

К слову сказать, Конституционный Суд мог бы играть более активную роль в формировании и проведении российской правовой политики, в совершенствовании юридической системы, служить образцом неукоснительной приверженности праву, законности. Но, к сожалению, его статус под предлогом «невмешательства в политику» сильно принижен, он не может по собственной инициативе рассмотреть ни один вопрос, если даже этот вопрос касается вопиющего и массового нарушения прав человека. Заметна его ангажированность президентской властью. Об этом лишний раз говорит решение Конституционного Суда о праве Президента три раза подряд представлять одну и ту же кандидатуру на пост Председателя Правительства. Из смысла статьи 111 Конституции, которую толковал высокий Суд, этого не вытекает. Такой вывод Суда справедливо был назван и прессе «осечкой».

Состав КС, вопреки мировой практике, подбирается лично Президентом. Интересно, что «Известия», обычно настойчиво доказывающие своим читателям нейтральность и ранноудалснность высокого суда от иных ветвей власти, вдруг проговорились, что «одним из последствий подписания президентом закона о правительстве может стать утрата контроля главы государства над таким важным политическим инструментом, как Конституционный Суд» (курсив мой. – /У.М)»². Вон как, оказывается, – и политический инструмент, и контроль! А ведь многие «заблуждались». Спасибо газете – разъяснила.

Конечно, право не может быть абсолютно свободным от политики, поскольку между ними, как отмечалось выше, существуют генетические взаимосвязи. Многие законодательные акты имеют не только юридическое, но и очевидное политическое содержание. А такой из них, как Конституция, прямо закрепляет основы государственной политики. Конституция есть не только юридический, но и важнейший политический документ. Да и все правовые нормы, исходящие от государства или им санкционируемые, являются в конечном счете проводниками его воли.

Поэтому было бы неправильно, в угоду новомодным веяниям, «отлучать» право от политики. Это другая крайность, в которую не следует впадать, преодолевая старые грехи этатизма. В конечном счете «аполитичность» права – это миф. На каждом шагу подтверждается мысль о

См.: Лапаева В. Осечка Конституционного Суда // Независимая газета. 1999. 3 февр.

² Чугаев С. Внезапная уступка президента // Известия 1997. 20 дек.

том, что закон есть мера политическая, есть политика. «Не искушенные в политике люди думают, что существует некая чистая правовая истина, независимая от политических интересов»¹. Право и политика связаны прежде всего через власть.

Другое дело, что право, правосудие, законность не должны приноситься в жертву политике, становиться ее «заложниками». Участие названных институтов в «политических разборках», что сейчас нередко происходит, основательно подрывает их престиж и гуманистическое предназначение. Они не могут служить своекорыстным интересам и амбициям очередных лидеров, партий, групп, выполнять различные социальные заказы. Непоправимой бедой был бы возврат к тому, от чего общество настойчиво стремится уйти – к политическому и идеологическому ангажированию идей права, которые не должны быть подвержены изменчивым политическим ветрам, сиюминутным выгодам. Право – не «служанка» политики, и оно не должно быть в «услужении» политиков.

Надо сказать, что вопрос о соотношении политики и права непростой. В его трактовке допускались и допускаются разного рода «уклоны», перекосы, конъюнктура. В частности, па протяжении десятилетий право рассматривалось у нас главным образом в утилитарно-прагматическом, «прикладном» ключе – как атрибут, инструмент, орудие, рычаг власти, способ юридического оформления партийно-политических решений, а по как самостоятельная общегуманитарная социальная и культурная ценность. Незыблемым был тезис о примате политики над правом, власти над законом. Культивировались идеи отмирания

права.

Догматизировались, вульгаризировались, доводились до крайностей известные каноны марксистской теории о том, что право – «возведенная в закон воля господствующего класса», что «все юридическое в основе своей имеет политическую природу» (Энгельс), что «закон есть мера политическая, есть политика» (Ленин). Не забывалась и более одиозная формула: если закон мешает революции, его можно отложить в сторону. Диктатура пролетариата определялась как «ничем не ограниченная, никакими законами не стесненная власть класса».

Общественным сознанием усваивалась мысль о второстепенной и нерешающей роли права. Главное – это экономика, политика, идеология, партийные лозунги, а не какие-то там правовые ценности, юридические начала, законность. Право чаще всего воспринималось как приказ «начальства», указания политических вождей, предписания сверху. И в редких случаях – как нормы, способные эффективно защитить

¹ Экшюв Л. И. Указ. соч. С. 3.

гражданина от произвола, как институт, стоящий на страже личности, ее чести, достоинства, безопасности. Тем более право не мыслилось в качестве силы, способной ограничить, «связать», «обуздать» саму власть; идеи правового государства тогда не признавались. Процветал правовой нигилизм.

Если политика и идеология ставились во главу угла, то право служило лишь неким приложением, довеском, придатком, подпоркой; оно было призвано помогать обеспечивать очередную политическую линию, кампанию. На всех уровнях и на всю мощь работало телефонное право. В соответствии со злобой дня легко возникали прямо противоположные тенденции и ситуации, когда либо политика мало общего имела с правом, либо право превращалось в голую политику. И то, и другое приносило вред.

Однако следует признать, что и сегодня политические соображения нередко берут верх над законом и законностью, а правовой нигилизм не только не преодолен, но принял угрожающие масштабы и не без оснований квалифицируется как бсспредел. Формально провозглашены идеи правового государства, верховенства закона, приоритета прав человека; отвергнут принцип доминирующей роли политики и идеологии,но на деле до торжества права еще далеко.

Ощущается острый дефицит юридической культуры, низкий уровень правосознания. Новая демократия дает сбои, свобода понимается определенными слоями общества как вссдозволенность, в том числе и представителями власти. По-прежнему в большей степени политика влияет на право, чем право на политику. Между тем в идеале они призваны естественно, гармонично взаимодействовать, а не противостоять друг другу. Политика должна быть правовой, а право – способствовать проведению разумной государственной политики.

Любопытны рассуждения на эту тему упомянутого выше французского ученого-правоведа Пьера Сандевуара. Проблема взаимосвязей между правом и политикой, пишет он, до сих пор многими недооценивается. Это происходит по причине деликатности этой проблемы. По данному вопросу существует две теории. Одни ученые считают, что политика подчинена или должна быть подчинена праву, тогда как другие настаивают на обратном. Объективно же трудно спорить с утверждением: во взаимоотношениях права и политики последняя, как правило, доминирует. Но надо пойти дальше: право выступает не иначе как инструмент осуществления политики. Право может не только выражать политику и быть средством ее реализации, но и оказаться в полном подчинении политике, быть подавленным политикой. Но превосходство политики над правом имеет свои пределы. При определенных условиях политика может и должна подавляться правом или, по край

ней мере, подчиняться праву, находиться в зависимости от него. Если политические руководители предпринимают какие-либо шаги вопреки праву или в изменение права, последнее будет сопротивляться путем ограничения их свободы и действий, предотвращения их самоуправства, вскрытия их истинных намерений. Да, политика формирует право, но право в свою очередь реагирует на политику, внося в нее дисциплинирующий элемент и вынуждая политиков действовать открыто, справедливо и ответственно.

Таким образом, право призвано играть роль эффективного стабилизатора политической жизни, выражать и защищать справедливость, служить преградой на пути волюнтаристских поползновений лидеров и чиновников всех рангов. Необходимо отрешиться от неправового мышления, научиться уважать право, закон, порядок. Никакие лукавые аргументы в пользу обратного не должны вводить общество в заблуждение. На данный феномен справедливо обращают внимание современные философы². Причем требования соблюдать «правила игры» распространяются и на оппозицию, ибо план по баррикадам и революциям Россия давно перевыполнила. Борьба и столкновение интересов – это не обязательно перевороты и кровь.

Древние мыслители называли право искусством добра и справедливости. Это действительно так. И важно умело использовать те возможности и нравственный потенциал, которые заложены в данном институте, использовать не в качестве средства борьбы, а как средство политического компромисса, согласия, взаимопонимания. Именно правовые процедуры и механизмы должны быть задействованы для нахождения разумного консенсуса, путей мирного разрешения возникающих конфликтов. Отрадно, что в последнее время этим вопросам стало уделяться больше внимания³.

Цель права – «установить совместную жизнь людей таким образом, чтобы на столкновение, взаимную борьбу, ожесточенные споры тратилось как можно меньше душевных сил»⁴. Другой представитель русской юридической мысли – В.С. Соловьев определял право как «принудительное требование осуществления добра или порядка, не допускающего известного проявления зла»⁵. Иными словами, право – это мощная преграда на пути зла и в то же время – проводник и заступник

⁾ См.: Сандевуар П. Введение в право / 11ер. с фр. М., 1994. С. 61–64.

² См.: Гусейнов Л.Л. Моральная демагогия как форма апологии насилия // Вопросы

философии. 1995. № 5.

³ См.: Право и политика в современной России/ Под ред. В.И. Кудрявцева. М., 1996.

⁴ Ильин И.А. Порядок или беспорядок? М., 1917. С. 24.

⁵ Соловьев В.С Право и нравственность Очерки из прикладной этики. СПб., 1899. С. 36.

всего лучшего в человеке. Поэтому основополагающей чертой правовой политики является ее обусловленность, связанность правом.

Бывший помощник Президента РФ по правовым вопросам М.А. Краснов удачно назвал право «клеткой для власти». Да, именно правовая клетка призвана сковывать, удерживать власть от произвола и силовых рефлексов, ибо она (власть) имеет тенденцию к выходу из-под всякого контроля, юридической регламентации, подчинения каким бы то ни было нормам. А право, законы должны вводить ее в «рамки», «ставить на место», призывать к порядку и самоограничению. Право – метод, средство и сфера (поле) реализации публичной политики государства.

Взаимодействие власти и закона как раз и предопределяет правовую ситуацию в стране. И не только правовую, а общую социально-нравственную атмосферу общества. «Шоковые» методы в экономике, «сабельно-ковбойские» в политике и высокомерно-нигилистические в праве не могут дать желанной общественной стабильности, гражданского мира и согласия. Напротив, это своего рода «горючая смесь» взрывного характера. Необходимы спокойные, выверенные шаги, опора на право, законы, порядок. И здесь свою роль призвана сыграть и юридическая наука, ученые-правоведы, которые, к сожалению, нередко оказываются невостребованными.

Date: 2015-09-18; view: 328; Нарушение авторских прав