Надуманные объяснения

Надуманные объяснения — так Скиннер называл термины, которые противники бихевиоризма употребляют для описания поведения. По его мнению, эти понятия используются, когда люди не осознают причин сложного поведения, не подозревают о процессах, которые предшествуют данному поведению или являются его следствием. Примерами надуманных объяснений, по Скиннеру, могут служить такие категории, как свобода, автономный человек, достоинство, творчество. С точки зрения бихевиоризма, использование подобных терминов для объяснения поведения абсолютно неправомерно, и Скиннер был уверен, что такой подход в действительности вредит науке, приводя исследователей к иллюзии понимания происходящего, так что у них не остается стимула искать факторы, которые реально контролируют поведение.

«К сожалению, ссылки на чувства или состояния ума имеют эмоциональную окраску, которую бихевиористы в своих объяснениях стараются избегать. Вот вам пример: «Чтобы спасти мир, люди должны учиться быть благородными, снисходительными, полными веры, быть готовыми принимать правду стремиться к высшим целям, не испытывая чувства ненависти к тем, кто препятствует им». Это «вдохновляющий» призыв... Но на какие конкретные действия он может подвигнуть?» (Skinner, 1987 а).

«Когда я могу делать то, что я хочу — это моя свобода, но я не могу запретить себе хотеть того, чего я хочу» (Вольтер, 1694—1778).

Одним из основных постулатов теории Скиннера является утверждение о том, что вербальный способ изучения и объяснения поведения либо приводит к превратным толкованиям, либо просто мешает объективным исследованиям.

«Если свобода действительно существует, то формы, которые она принимает, должны быть абсолютно случайны» (Skinner, 1990 a, р. 1208).

Свобода

Свобода — ярлык, которым мы клеймим поведение, когда не понимаем или не знаем его причин. Исчерпывающие доказательства этого утверждения здесь привести невозможно, но вот один из примеров, проясняющих точку зрения Скиннера. Серия опытов, проведенных Милтоном Эриксоном (Milton Erickson, 1939), показала, что людей, находящихся в состоянии гипнотического транса, можно побудить к совершению различных действий. Пока испытуемый был загипнотизирован, Эриксон внушал ему, что именно надо сделать. В подавляющем большинстве случаев человек, выйдя из гипноза, выполнял «приказ». Однако ни при каких обстоятельствах никто из участников эксперимента позже не мог вспомнить, что, находясь в состоянии транса, подвергался внушению. Сколько бы потом их ни спрашивали о причинах, побудивших совершить тот или иной поступок, участники эксперимента придумывали массу различных объяснений (и сами в них верили). Посторонний, выслушавший эти объяснения, пришел бы к выводу, что абсолютно все эти люди действовали по своей воле. Подвергшиеся эксперименту были твердо убеждены, что их поведение определялось лишь их собственными решениями. А те, кто наблюдал за экспериментом, были точно так же твердо уверены, что свободная воля вовсе не единственное объяснение для поведения испытуемых, которые не могут вспомнить происходившее в момент гипноза.

«Никакая другая форма подчинения себе не является более совершенной, чем та, при которой сохраняется видимость полной свободы» (Ж.-Ж. Руссо, 1712—1778).

Скиннер предположил, что ощущение свободы не является свободой как таковой; более того, он утверждал, что наиболее репрессивные формы контроля — это именно те, которые укрепляют в человеке ощущение свободы. Примером может служить ощущение свободы выбора у избирателей при голосовании за кандидатов с абсолютно сходными программами. Эти репрессивные методы ограничивают и контролируют человеческую деятельность едва уловимо, они практически неразличимы для тех, кто подвергается воздействию.

«Возражение против внутренних человеческих категорий состоит не в том, что их не существует как таковых, а в том, что они неприменимы в функциональном анализе» (Skinner, 1953, р. 35).

Автономный человек

Для Скиннера автономный человек — это надуманное объяснение, которое предполагает существование некого стабильного внутреннего «я», функционирующего под воздействием неизвестных внутренних сил, независимых от внешних факторов. Быть автономным означает инициировать поведение, которое не имеет причин, поведение, которое не является следствием предыдущих действий и которое нельзя объяснить влиянием внешних обстоятельств. Скиннер не нашел никаких подтверждений существования такого автономного «нечто» и был очень обеспокоен тем фактом, что многие заблуждаются на этот счет.

«Образованные люди уже не предполагают, что кто-то может быть одержим бесами... а вот человеческое поведение до сих пор еще относится к проявлениям внутреннего мира человека» (Skinner, 1971, р. 5).

Исследования Скиннера показали, что если различные представители животного мира проходят схожий путь развития, то результирующая кривая (и достигнутый уровень знаний) будет одинаковой как для голубей, крыс, обезьян, собак, так и для человеческих детей (Skinner, 1956). Эта параллель между процессом обучения животных и людей лежит в основе скиннеровского анализа человеческого поведения. Начиная со своей первой книги «Поведение организмов» (1938) он публиковал результаты экспериментов, подтверждавшие отсутствие существенных различий между людьми и другими живыми существами. В своей книге Скиннер заявляет: «Могу сказать, что единственное различие между поведением крысы и человека, которое я ожидал увидеть (не учитывая разный уровень сложности изучаемых объектов), лежит в сфере вербального общения» (р. 442). Через 50 лет он придерживался такой же позиции: «В научном анализе поведения нет места таким категориям, как ум или личность» (1990а, р. 1209).

Достоинство

Достоинство (хорошая репутация, слава) представляет собой такое же надуманное объяснение, как и свобода.

«Примечательно, что репутация, которой обладает человек, связана с видимыми причинами его поведения. Мы откажем ему в доверии, если эти причины покажутся нам подозрительными... Мы считаем, что кашель, чиханье или рвота никак не украшают человека, даже если их результаты могут быть очень полезны. Из-за этого же мы не доверяем поступкам человека, который испытывает к нам антипатию, хотя такие поступки и могут быть исключительно ценными по своим результатам» (Skinner, 1971, р. 42).

«Правила и обязанности как моральные и этические категории являются примером гипотетических интернализованных законов, которые окружают нас» (Skinner, 1975, р. 48).

Словом, мы часто хвалим индивидуума за его поведение, когда обстоятельства или какие-то другие сопутствующие моменты остаются для нас неизвестными или же причины этого поведения неправильно нами поняты. В то же время мы прохладно относимся к благотворительности, если знаем, что ее целью является лишь уменьшение налогов. Мы не доверяем признанию в совершении преступления, если это признание получено под давлением, однако и не думаем осуждать человека, который причинил окружающим вред, но сделал это ненамеренно. Скиннер утверждал, что если мы признаем свое неведение, то будем воздерживаться и от осуждения, и от похвал.

«Я никогда не мог понять, почему он [поэт И. А. Ричардc] утверждал, что Кольридж сделал очень важный вклад в понимание человеческого поведения, а Ричардс, в свою очередь, так и не смог понять, почему я то же самое говорю о голубях» (Skinner, 1972, р. 34).

Творчество

Скиннер с явным удовольствием разрушает последний оплот «некоего я, постоянно живущего внутри», — поэзию и творчество. Для Скиннера это всего лишь еще один пример использования метафизического ярлыка, под которым скрывается незнание конкретных причин данного поведения.

Скиннер высмеивает утверждения многих деятелей искусства, заявляющих, что рождение их произведений — спонтанный процесс или что истоки произведений находятся за пределами жизненного опыта творца. Гипнотические опыты М. Эриксона, огромное количество приводимых в литературе примеров эффективности пропаганды и рекламы, открытия психотерапевтов указывают на то, что человек может даже не подозревать об истинных мотивах того или иного своего действия. Скиннер задается вопросом: «Действительно ли поэт спонтанно творит, сочиняет, инициирует нечто, называемое стихотворением? Или же это поведение — просто логически закономерный плод его генетической истории и окружающей среды?» (1972 с, р. 34). И делает вывод: творческая деятельность ничем не отличается от любой другой, за исключением того факта, что элементы, предшествующие ей и определяющие ее, менее изучены. Тут ученый бихевиорист полностью согласен с Сэмюэлем Батлером^[12], который писал, что «поэт сочиняет стихотворение точно так же, как курица откладывает яйцо: всем им после этого становится легче».

Скиннер был убежден, что свежий научный взгляд на творческую деятельность только поможет и уж никак не помешает возникновению произведений искусств. «Согласие с ложным объяснением из-за того, что оно льстит нам, порождает риск упустить правильное объяснение — то, которое в долгосрочной перспективе может принести несоизмеримо больше пользы» (1972 с, р. 35).

«Утверждение, что «основной патологией в наши дни является отсутствие воли, обусловливающее существование психоанализа», звучит более справедливо, нежели утверждение, гласящее, что в современном мире редко встречаются позитивные подкрепления, наказания намного чаще, а появление психоанализа обусловлено стремлением к более глубокому пониманию» (Skinner, 1974, р. 163).

Воля

Скиннер считал, что ссылки на категорию воли только создают путаницу и их применение к природе поведения неправомерно. Для него воля, свободная воля, сила воли — надуманные объяснения. Данные категории подразумевают, что у нас есть некое внутреннее чувство, исключительно важное в обусловливании действий; Скиннер же предполагает, что ни одно действие, по сути, не является свободным. «Когда все мы наконец убедимся в этом, то одним махом отбросим всякое упоминание об ответственности вместе с утверждением, будто свободная воля — это внутренняя причина, побуждающая к действию» (1953, р. 116).

Исследования других ученых показали, однако, что люди, которые считают ответственными за свои действия внешние силы, менее способны контролировать собственное поведение, нежели те, кто считает ответственными за свои поступки только себя. Дэвисон и Валинс (Davison & Valins, 1969) обнаружили, что «если человек четко осознает, что изменение его поведения зависит только от внешнего поощрения или наказания, то нет никаких причин для того, чтобы эта линия поведения сохранилась, если изменятся внешние обстоятельства» (р. 33).

«Спорным в теорий Скиннера является не то, что он рассматривает человека как совершенную машину а его видение того, как эта машина управляется... Скиннер начисто отбрасывает все то, что связано с сознанием, чувствами, побуждениями, в лучшем случае, как побочные продукты» (Kohen, 1977).

Лефкюр (Lefcourt) проанализировал все исследования, в которых испытуемые либо действовали с верой в то, что они контролируют результаты своих поступков, либо были твердо убеждены, что результаты они контролировать не могут. Эксперименты подтвердили предположение о том, что люди и животные, лишенные «иллюзии» свободы, проявляют отрицательные поведенческие реакции, которые можно измерить. «Чувство, что все под контролем, иллюзия, что каждый волен сделать свой собственный выбор, играет позитивную и определяющую роль в процессе поддержания жизнедеятельности. Иллюзию свободы невозможно удалить безболезненно, без нежелательных последствий» (1973, р. 425-426).

Скиннеровское отношение к категории воли вызвало неизмеримо больший скептицизм, нежели любой другой аспект его критических работ. Были проведены серьезные исследования в области поиска так называемого местонахождения контролирующих факторов,или, другими словами, в поисках ответа на вопрос: «Как я полагаю, кто является ответственным за мое поведение — я сам или мое окружение?» Экспериментальные данные подтвердили, что вера индивида в возможность управления собственной деятельностью играет существенную роль (Lefcourt, 1980). Даже такие известные бихевиористы, как Махони и Торсен (Mahoney & Thoresen, 1974), говорили о самоконтроле и чувстве свободы как о категориях, лежащих в основе успешных действий личности.

Личность

Категорию личности Скиннер также относил к группе надуманных объяснений.

«Если мы не в состоянии указать на причины, определяющие поведение индивида, то говорим, что он сам несет за него ответственность. Прародители физической науки уже однажды прошли по этому пути, но, к счастью, сейчас ветер дует уже не из-за Эола, точно так же, как и дождь идет не по воле Юпитера... Практика сама разрешает наши сомнения относительно непонятных явлений, и поэтому она вечна... Концепция личности не должна занимать сколько-нибудь важное место в анализе поведения» (1953, р. 283, 285).

Следовать такому ходу мыслей достаточно сложно, ибо что-то в нас говорит: «Нет! Я — личность!» На это Скиннер ответит вам, что ваша реакция полностью обусловлена. Но в любом случае, где же на самом деле находится это «я», по нашему утверждению, реально существующее? (См. главу «Дзэн буддизм» о других точках зрения на этот вопрос.)

Date: 2015-09-18; view: 313; Нарушение авторских прав