Лекция 9. Смысл жизни человекасоставляет, пожалуй, основной вопрос философии

Смысл жизни человека составляет, пожалуй, основной вопрос философии. Во всяком случае, большинство остальных философских проблем так или иначе замыкается на нём. Кроме того, этот вопрос предельно философичен постольку, поскольку не имеет общепринятого и окончательного решения. Хотя постановка и обсуждение этого вопроса отнюдь не сводится к хаотическому своеволию мысли и чувства отдельной личности. Смысл жизни непременно есть у каждого человека. Только каждый человек по-разному понимает, определяет его в разные периоды своей жизни, даже в разном состоянии и настроении. Нередко то, что человек думает об этом смысле, расходится с поступками той же личности, а мысли и действия человека в свою очередь иначе оцениваются окружающими его людьми. Наше существование на этом свете осмысливается нами так или иначе, время от времени, зато делается это практически повсеместно и пожизненно.

В истории философии и культуры уже давно сложились типичные подходы к определению смысла индивидуальной жизни:

· позиция нигилистическая (от лат. nihil — ничто, нечего) — жизнь, если разобраться, абсурдна, лишена какого бы то ни было смысла: она рано или поздно разрушит любые идеи и намерения на сей счёт («Всё суета!» Экклезиаста и т.п. заключения); нетрудно видеть, однако, что отрицание в своей и чужой жизни смысла всё-таки представляет собой его, осмысления, разновидность; нигилизм маркирует моменты кризиса личной и общественной жизни;

· позиция фаталистическая (лат. fatalis — роковой, неизбежный, неотвратимый) — смысл жизни растворён в ней самой; следует не терять время на размышления об этом, на столь отвлечённые темы, а просто жить, — как бы плыть в потоке событий, вбирая впечатления текущего момента; такого рода позиция чаще всего просто отодвигает итоговое осмысление собственного существования на какое-то время; она больше характерна для восточных культур типа буддизма с его культом переживаемого мгновения;

· позиция сакрализированная — смысл жизни задан ей извне — то ли Богом, то ли мирским долгом — перед семьёй, профессией, государством, любым другим социальным институтом, какой-то общей идеей, коей подчиняются наши помыслы и поступки; хотя это убеждение способно поддержать, душевно укрепить личность при всех жизненных испытания, еще чаще корпоративная мораль эксплуатирует человека, вплоть до его порабощения;

· позиция гуманистическая — человек сам творит смысл своего бытия; никто другой не в силах сделать это за него самого и выбор пути отражает предназначение и способности личности; в столь активной жизненной позиции концентрируются ценности западных цивилизаций.

Как видно, смысл жизни нельзя объяснить научно и навязать человеку со стороны. Это не вопрос «Почему живет человек?» В природе (включая ее частицу — наш организм) вообще никаких смыслов нет. Есть только причины и следствия неких естественных процессов. Смыслы — продукт человеческого разума. Они «живут» в культуре общества. Хотя формирование и функционирование смыслов культуры и жизни связано и с природными по своей онтологии ценностями, и с межличностными, объективно складывающимися отношениями в обществе. Но о смысле надо спрашивать не у природы, не у других людей, а у самого себя.

Более того, перед нами и не вопрос за счёт чего живет люди; не проблема удовлетворения естественных потребностей индивида (в пище, комфорте, продолжения рода, общественном признании). Как говорится, «богатые тоже плачут», если теряют смысл дальнейшей жизни. Его обретение не гарантируется даже добросовестным исполнением гражданского долга (повиновения законам государства, нормам морали и т.п. тактическим ориентирам существования). Можно честно исполнять свой долг на всех «фронтах» (семейном, служебном, общественном) и быть внутри себя глубоко несчастным. Смысл всей жизни нельзя свести к сумме отдельных задач и даже общих целей нашей деятельности — учебных, трудовых, развлекательных, других. Сейчас мы, допустим, читаем конспект, завтра готовимся к экзамену, послезавтра его сдаём, летом поедем отдыхать к морю, через несколько лет получим диплом о высшем образовании, ближе к пенсии построим новый дом, на пенсии будем путешествовать по миру, нянчить внуков, любоваться природой, и т.д., и т.п. В ворохе такого рода проблем общий смысл не просматривается. Обсуждаемая проблема кроется в асимметричных потоку событий вопросах типа: «Зачем это всё? Во имя чего мы живём? Стоит ли вообще жить?» Когда имеется в виду стратегическая, интегральная формулировка, а не более или менее частные её слагаемые.

Особенности проблемы смысла жизни человека при любой её постановке таковы:

· общечеловеческий характер; она встает рано или поздно, чаще или реже, яснее или туманнее перед каждым мало-мальски сознательным человеком;

· у этой проблемы нет ни общего, ни постоянного решения;у каждого из нас свои особенности жизненного выбора и на протяжении жизни претерпевает качественные изменения; более того, однажды уяснённый смысл жизненных усилий в свою очередь требует дальнейших и часто всё возрастающих усилий по поддержанию осмысленности дальнейших поступков; смысл постоянно воюет с её же абсурдом, их моменты переплетаются в жизни каждого;

· потеря смысла жизни, его деградация (работать, любить, бороться — или забыться, спрятаться от проблем) свидетельствует о серьёзном кризисе личности, её пограничном со смертью состоянии.

Распространённые в любом обществе модели обретения и поддержания смысла жизни так или иначе сочетаются в сознании каждого из нас, однако их пропорция различается от человека к человеку и даже от одного этапа биографии одного и того же лица к другому.

Религиозный вариант сводится к тому, что смысл изначально заложен во всякую жизнь, тем более душу Богом, который сотворил человека по своему образу и подобию. Индивидуальная судьба представляет собой результат сотрудничества божественного промысла и собственных стараний человека следовать ему. Человек должен понять замысел божий, пережить его в душе и приложить к своим поступкам. Если не знать или забыть Бога, то наши часы и дни на земле обессмыслятся, как выдранные и перемешанные страницы книги. Творение бескорыстного добра во имя Божие наполняет жизнь истинно верующего человека высшим смыслом.

В силу внерационального характера вопроса о смысле жизни его религиозное оправдание выглядит довольно логичным. Однако не у всех и не всегда внутреннее субъективное ощущение осмысленности жизни способно противостоять тяге к чему-то более осязаемому, предметному.

Светские варианты осмысления жизни обычно дополняют религиозную веру в жизнь или возмещают недостаток, отсутствие этой веры. В миру борьба за осмысление жизни отводится самой личности, от разума и воли которой зависит, найти ли в жизни смысл, потерять ли его или удержать.

При мирском подходе к обсуждаемой проблеме в свою очередь имеется несколько достаточно типичных версий, которые чередуются и как-то сочетаются у разных людей:

· активизм требует от человека, чтобы он постоянно, настойчиво трудился над улучшением качества жизни, обогащением материальных её условий, повышением своего статуса в обществе; верховной целью, таким образом, становится карьера в широком её понимании — повышения своего социального статуса, признания окружающих, то есть своего рода победа над жизнью, её причудливыми обстоятельствами;

· патернализм предполагает заботу о счастье и благополучии окружающих, прежде всего близких, родных людей, друзей, учеников; для многих, особенно женщин, истинный смысл существования — в детях, внуках, им отдаются все силы души; у многих одиноких людей роль такого «социально-психологического громоотвода» играют даже домашние животные (И.А. Бунин писал покинувшей его подруге: «Что ж! Камин затоплю, буду пить. / Хорошо бы собаку купить...»); в итоге перед нами помощь другой жизни;

· изоляционизм, напротив, ищет смысла в сугубо личной жизни, ограничивает личные ценности профессией, каким-то увлечением, поддержанием собственного здоровья и душевного спокойствия; существование, таким образом, ограничивается сферой частной жизни, из которой создается своего рода «башня из слоновой кости», куда личность прячется от всей остальной жизни с её треволнениями и заботами; так что тут перед нами правила бегства от жизни.

У каждой из перечисленных жизненных позиций есть свои сильные и слабые стороны. Как правило, что бы человек ни выбрал, настанет момент, когда он пожалеет о своем выборе. По меткому наблюдению поэта Г. Шенгели: «Нам ведь вовсе не былого, а несбывшегося жаль!..» У слишком активного, карьерного человека настоящее приносится в жертву будущему. Патерналист по призванию уничтожает собственное «Я», оно растворяется в «Ты» и «Мы». Полная изоляция от чужих забот и хлопот оборачивается вульгарным паразитизмом: груз многих жизненных проблем перекладывается на чужие плечи, и человек лишается счастью благодарности своих близких, просто взаимной поддержки в беде и в старости.

Для излагаемой темы исключительно важно соотношение цели и средств её достижения в жизни человека. В принципе, дурные, антигуманные цели нельзя обелить якобы щадящими средствами или последующей благотворительностью. Так преступники иногда жертвуют часть своих неправедно обретённых средств бедным, церкви, медицине и т.п. богоугодным заведениям. С другой стороны, нормальные, приемлемые цели можно скомпрометировать, извратить ужасными средствами (предполагающими обман, насилие над личностью). Так строгие учители, родители мучают, наказывают детей, если те учатся в школе хуже, чем это кажется воспитателям. Так революционеры в погоне за социальной справедливостью заливали кровью целые страны.

Исключается ли тогда известный принцип наименьшего зла? В рассказе А. Сапковского с таким названием один герой предлагает другому выбрать меньшее зло — убить предполагаемую злоумышленницу, чтобы спасти тех жителей города, которые могут стать заложниками её банды головорезов. В ответ «ведьмак сказал серьезно:

— Зло это зло, Стрегобор. Меньшее, большее, среднее — всё едино, пропорции условны, границы размыты. Я не святой отшельник, и не только одно добро творил в жизни. Но если приходится выбирать между одним злом и другим, я предпочитаю не выбирать вообще».

По сюжету ведьмак продолжает повторять, что не верит в Меньшее Зло. И выслушивает следующее возражение: «Ты прав, но только отчасти. Существует просто Зло и Большое Зло, а за ними обоими в тени прячется Очень Большое Зло.... И знаешь, Геральт, порой бывает так, что Очень Большое Зло схватит тебя за горло и скажет: «Выбирай, братец, либо я, либо то, которое чуточку поменьше». Так оно и происходит в этом рассказе: Геральт убивает идущих на захват заложников бандитов в открытом поединке, но жители спасённого города прогоняют его как безжалостного убийцу, он получает ещё одну кличку — «мясник из Блавикена».

Ведь жизнь столь сложна и драматична, что периодически заставляет нас делать выбор между нарушением каких-то в общем правильных норм и ещё более опасным бездействием. Так врач вынужден бывает ампутировать больной орган, чтобы спасти весь организм. Судья осуждает преступника, чтобы как-то возместить ущерб его жертвам. Мы закрываем глаза на проступок коллеги, чтобы избежать скандала для всего коллектива. Многие жёны игнорируют неверность мужей ради того, чтобы сохранить семью и не осиротить детей. В общественном транспорте почти всегда найдётся достаточно смелый мужчина, чтобы дать отпор распоясавшимся хулиганам — с риском понести ответственность за превышение пределов необходимой обороны. И т.д., и т.п. Во множестве других жизненных эпизодов мы обречены на компромиссы с совестью. Меру компромисса нельзя определить заранее раз и навсегда. Врач испугается риска и оставит пациента без помощи. Судью подкупят, и он вынесет неправосудный приговор. Изменника отравят. Спортсмен отвернётся от хулиганов-попутчиков. Увы, таковы вечные контрасты жизни.

Но при любом компромиссе должен оставаться некий предел уступок обычным правилам приличия. Так, даже в самых экстремальных условиях (тюрьмы, концентрационного лагеря, фронта) у людей, не окончательно потерявших человеческий облик, оставалось два запрета: не доносить на товарищей, не исполнять смертных приговоров над ними — даже при угрозе твоей собственной жизни за отказ делать это; всё остальное, даже то, что в нормальной жизни стыдно, на тех пределах бытия общим мнением разрешалось (украсть, обмануть и т.п.); см. хотя бы рассказ «Один день Ивана Денисовича» А.И. Солженицына или роман «Генерал и его армия» Г.С. Владимова. Даже в мирных, нормальных условиях жизни следует помнить о том, что зло есть зло независимо от своего размера и целей. Если есть возможностью, следует вообще воздержаться от выбора между «большим» или «меньшим» злом. Если же такой возможности никак не возникает, приходится думать о меньшем зле.

Тут главное иметь и соблюдать хоть какие-то принципы. Эта последняя идея блестяще продемонстрирована в рассказах лучшего новеллиста всех времён и народов — О. Генри. Один из его рассказов так и называется — «У каждого свой светофор». В очереди в ночлежку для бродяг встречаются два обитателя нью-йоркского дна. Один из них — бывший капитан полиции, уволенный оттуда за взятки. Другой — племянник миллионера, лишённый прав наследства и обычного содержания за отказ жениться по дядиному сватовству. Обоим предоставляется шанс выбраться со дна. Для этого капитану потребуется дать показания в суде против своего бывшего напарника, а молодому человеку — всё-таки жениться на некрасивой барышне. Оба с негодованием отвергают столь выгодные предложения. И тут же нарушают другие заповеди, причём диаметрально противоположные. Капитан предпринимает попытку заключить брак по расчёту с обеспеченной владелицей магазинчика, а родственник богатея совершает донос на бывшего полицейского его действующим коллегам. Но эти нравственные грехопадения не приносят им обоим выгоды: пассия капитана выгоняет его, а юношу в свою очередь гонят взашей из полицейского участка разгневанные сослуживцы опального капитана. Получается, у героев рассказа разные, ущербные, но непоколебимые системы моральных ценностей. В этом смысл названия этой малоизвестной новеллы О.Генри.

Итак, люди не ангелы, но констатация этого факта не даёт нам повод уподобляться дьяволу. Зона нравственных табу может сужаться или расширяться от культуре к культуре, от эпохе к эпохе, от человека к человеку, даже в разном возрасте одного и того же лица, безнравственность не должна становиться монополистом в душах людей. Иначе они перестанут быть людьми.

С другой стороны, для нормализации жизни полезна некая доза этического релятивизма (лат. relativus — относительный). Имеется в виду отказ от сверхценностей вроде патриотизма, семейных интересов, даже собственного здоровья. Ведь под психологическим прикрытием таких вроде бы бесспорных святынь совершаются многие проступки и даже преступления. Фашисты оккупировали пол Европы под пением гимна «Германия превыше всего!..» Советские люди своими руками построили ГУЛАГ, присягая на верность «делу Ленина и Коммунистической партии». «Новые русские» всеми правдами и неправдами обогащались, думая, что обеспечивают настоящее и будущее членов своих семей. Хорошо ли спать сном праведника, если за стенкой умирает отец или даже кричит младенец? Короче говоря, нравственные принципы не должны подминать под себя живую жизнь с её неразрешимыми, но всё-таки как-то разрешаемыми коллизиями.