Птица-поганка

Спустившись по узкой бетонной лестнице, я оказался в длинном прямом коридоре, который — наверное, из-за высокого потолка — напоминал пересохшую дренажную канаву. Висевшие на стенах лампы дневного света почернели от густо облепившей их пыли и светили каким-то неустойчиво-зыбким светом, будто проходившим сквозь мелкую сетку. Вдобавок каждая третья лампа не горела. Так что я едва мог разглядеть собственную ладонь. Стояла мертвая тишина. Единственный звук в полутемном коридоре издавали мои кроссовки, монотонно скрипевшие по бетону резиновыми подошвами.

Я прошагал метров двести-триста, а может, и целый километр. Тупо шел, ни о чем не думая. В этом коридоре не существовало ни расстояния, ни времени. Скоро пропало даже ощущение движения. Тем не менее я подвигался вперед и неожиданно уткнулся в стену. Здесь коридор раздваивался — направо и налево.

Т— образный перекресток?

Достав из кармана куртки смятую открытку, я еще раз прочитал, что на ней написано:

«Идите прямо по коридору. В конце будет дверь».

Я внимательно осмотрел стену, но ничего похожего на дверь не обнаружил. Ни следов, что она здесь была когда-то, ни намека, что может появиться на этом месте в будущем. Обыкновенная бетонная стена. Как построили, так и стоит. Ничего примечательного. Нет двери — ни метафизической, ни абстрактной, ни метафорической. Никакой.

Охо-хо.

Прислонившись к стене, я выкурил сигарету. Что же делать? Дальше идти? Или поворачивать обратно?

Хотя, если быть откровенным, колебался я недолго. По правде сказать, другого пути у меня не было — только вперед. Я был сыт по горло нуждой. Надоело все — ежемесячные выплаты по кредиту, алименты бывшей жене, тесная квартира, тараканы в ванной, давка в метро в час пик. И тут наконец такая замечательная работа подвернулась. Что надо, зарплата — выше крыши, премии два раза в год, большой отпуск летом. Отказаться от всего, когда остается одна дверь, один поворот…

Растерев подошвой окурок, я подбросил десятииеновую монетку, поймал ее на лету. Орел! Я свернул направо.

Впереди меня ждали еще два поворота направо, один — налево, десять ступенек вниз по лестнице и еще один правый поворот. Воздух холодил, как кофейное желе. Я шел и думал — о деньгах, об уютном офисе с кондиционером, о симпатичных девушках. Стоит только добраться до двери и все это может оказаться в моем распоряжении.

Наконец прямо по курсу показалась дверь. Издали она выглядела старой почтовой маркой, но с каждым моим шагом все больше становилась похожей на дверь. В конце концов ее уже ни с чем нельзя было спутать.

«Дверь…» Какое замечательное слово!

Я кашлянул, легонько постучал и отступил на шаг в ожидании ответа. Прошло пятнадцать секунд — никакой реакции. Я еще раз стукнул в дверь, на этот раз сильнее и снова сделал шаг назад. Ответа не было.

Воздух вокруг постепенно начал густеть.

Не на шутку встревоженный, я шагнул к двери, собираясь постучать в третий раз, и в этот момент она бесшумно отворилась. Это произошло так естественно, словно она поддалась порыву дунувшего откуда-то ветерка. Хотя, разумеется, дверь открылась не сама. Щелкнул выключатель, зажегся свет, и я увидел мужчину.

Парень лет двадцати пяти, чуть ниже меня ростом. С только что вымытой головы стекали капли, халат цвета каштанов накинут прямо на голое тело. Ноги у него были странные — белые-белые и тонкие, где-то двадцать второго размера[30]. На плоском, как тетрадь для чистописания, лице расплылась добродушная улыбка:

— Извини, я был в ванной.

— В ванной? — Я непроизвольно поднял руку и взглянул на часы.

— Такое правило. После обеда — обязательно в ванну.

— Да, конечно.

— Ты по какому делу?

Я вытянул из кармана ту самую открытку и протянул ему. Парень взял ее кончиками пальцев, чтобы не намочить, прочел несколько раз.

— Вот, опоздал на пять минут, — проговорил я извиняющимся тоном.

— Ага. — Кивнув, он вернул мне открытку. — Будешь здесь работать?

— Да, — ответил я.

— Вообше-то я не в курсе, но могу доложить начальству.

— Спасибо.

— Кстати, а пароль ты знаешь?

— Пароль?

— Не знаешь пароля?

Я растерянно покачал головой:

— Нет…

— Тогда не знаю. Начальство велит никого без пароля не пускать. С этим очень строго.

Я снова вытащил открытку. О пароле там не было ни слова.

— Забыли, наверное, — предположил я. — А может, все-таки можно сообщить начальству, что я пришел?

— Как раз для этого пароль и нужен. — Он пошарил рукой по телу в поисках кармана, где у него лежали сигареты, но в халате, к сожалению, кармана не оказалось. Я предложил ему закурить, щелкнул зажигалкой.

— Да, плохо дело… и что теперь? Может, все-таки вспомнишь пароль?

Бесполезно. Чего тут вспоминать? Я покачал головой.

— Мне тоже вся эта канитель не нравится. Но начальство по-своему считает. На то оно и начальство. Понимаешь?

— Понимаю.

— Тут до меня один парень работал. Так он как-то забыл про пароль и доложил о посетителе. Уволили в два счета. А хорошую работу сейчас разве найдешь?

Я кивнул.

— Может, подскажешь, а? Чуть-чуть.

Подперев спиной дверь, парень выпустил изо рта струйку дыма.

— Не положено.

— Ну хоть намекни.

— А вдруг здесь где-нибудь микрофон?

— Эх!

Поколебавшись немного, парень прошептал мне в ухо:

— Очень простое слово. Слышишь? Связано с водой. Умещается в ладони. Несъедобное.

Пришла моя очередь задуматься.

— А на что начинается?

— На «пэ», — сказал он.

— Поплавок?

— Неправильно. Еще две.

— Чего «две»?

— Еще две попытки. С двух раз не угадаешь — все. Ты меня, конечно, извини, но я и так рискую. Правила из-за тебя нарушаю.

— Большое спасибо. Еще одну подсказочку, пожалуйста. Сколько букв, например.

— Может, сразу все слово сказать?

— Что ты? — с невинным видом проговорил я. — Только количество букв.

— Семь, — сдался парень. — Правильно отец говорил.

— Отец?

— Мой отец любил говорить: стоит человеку ботинки почистить, как он тебя шнурки заставит завязывать.

— Верно, — согласился я.

— В общем, семь букв.

— Связано с водой, помещается на ладони и несъедобное?

— Ага!

— Тогда поганка. Птица такая, — уточнил я.

— Если птица — значит, съедобное.

— Разве?

— Скорее всего. Хотя, может быть, эти поганки и невкусные, — засомневался парень. — И потом, поганка-то на ладони не уместится.

— А ты ее видел?

— Нет, — признался он.

— Поганка, — настаивал я. — Есть маленькие, размером с ладонь. У них мясо такое невкусное, что его даже собаки не едят.

— Погоди, — сказал парень. — Начнем с того, что пароль — совсем даже не «поганка».

— Но ведь поганка с водой связана, на ладони помещается, несъедобная. И из семи букв.

— Ошибаешься.

— В чем?

— Пароль же не такой. Не «поганка».

— А какой тогда?

Парень запнулся.

— Этого я сказать не могу.

— Нечего сказать — вот и не можешь, — отрезал я со всем хладнокровием, на какое был способен. — К воде отношение имеет, на ладони помещается, несъедобное, семь букв. Кроме «поганки», нет другого слова.

— Есть, — плачущим голосом сказал парень.

— Нет.

— Есть.

— Чем докажешь? Нет у тебя доказательств. «Поганка» по всем показателям подходит. Скажешь, нет?

— А вдруг где-нибудь есть собаки, которым нравятся эти… которые с ладонь?

— Где? Какие собаки?

— У-у… — простонал он.

— Я про собак все знаю. Но таких, чтобы маленьких поганок ели, ни разу не видал.

— Неужели такие невкусные?

— Не то слово.

— Ты сам-то их пробовал?

— Нет, конечно. Зачем есть такую дрянь?

— Твоя правда.

— Может, все-таки доложишь начальству? — настаивал я.

— Что с тобой сделаешь? — смирился парень. — Попробую. Хотя, мне кажется, это без толку.

— Спасибо. Цены тебе нет, — сказал я.

— А поганки размером с ладонь в самом деле бывают?

— Еще бы.

Поганка Размером С Ладонь протер бархоткой очки и вздохнул. Его мучила зубная боль — ныл коренной зуб справа. «К врачу надо», — вертелось в голове. Тоска! Зубной врач, итоговый отчет, месячный взнос за машину, а тут еще кондиционер сломался… Откинув голову на подголовник кожаного кресла, он подумал о смерти: «Там тихо, как на морском дне».

Поганка Размером С Ладонь задремал.

Его разбудил писк интеркома.

— Что? — крикнул он, повернувшись к аппарату. — Тут к вам пришли, — послышался голос вахтера. Поганка Размером С Ладонь посмотрел на наручные часы:

— Опоздание — пятнадцать минут.