Социальные и физиологические особенности восприятия изображений

Слов, смысл которых можно изобразить в виде простенького рисунка, всего около тысячи. Но мы различаем, например, стул вне зависимости от дизайнерских изысков. Способность распознавания искаженных предметов человеком колоссальна. Зачастую надежность опознания зависит не только от длительности наблюдения, но и от того, было ли известно зрителю, что изображено. И здесь на первый план выходит проблема названия снимка, которое позволяет донести замысел автора до зрителя. Как выяснили физиологи, мы быстрее найдем предмет в большой куче вещей, если будем знать какое‑либо его свойство: цвет, форму, материал и так далее. Этим часто пользуются опытные грибники, постоянно представляя в уме форму грибов и распознавая их в лесном хаосе. Мы часто видим что‑то не потому, что оно такое, какое есть, а потому что знаем, каким оно должно быть. Наблюдая фрагмент какого‑либо объекта, мозг «досочиняет», строя гипотезы о том, что бы это могло быть.

Поэтому фотография иногда представляет собой иллюзию, рассчитанную на домысливание, причем зритель может восхищаться и предельно верной, и весьма условной передачей цветов и контуров.

Но в любом случае без зрителя, его глаз, мозга, социального опыте на снимке не возникнет ни движения, ни трехмерности, ни истинных размеров, ни эмоций… Опять‑таки и здесь есть нюанс. В тридцатые годы прошлого века в Узбекистане в отдаленных аулах, а затем и в Африке среди диких племен проводились эксперименты, благодаря которым выяснилось, что чем менее образован человек, тем менее он восприимчив к разнообразным оптическим иллюзиям. Причем это относится и к месту проживания зрителей. Сельские жители также меньше способны к абстрактному восприятию изображений, чем жители больших городов, проводящие свою жизнь среди прямых линий и углов новостроек.