Проверка динлинской гипотезы

1. Динлины, народ, расово отличный от китайцев, несомненно существовал. Ди и дали действительно варианты одного этнонима в фонетической передаче. Однако здесь возможно уточнение: ди – аборигены северо‑западного Китая; обитали они в горах северной Сычуани, в восточной Ганьсу и в Шэньси, причем в Ганьсу жили бэй‑ди, т.е. северные ди [4, с. 13]. Надо думать, что основная масса ди жила южнее. Действительно, в эпоху У‑ху (IV‑V вв.) в северной Сычуани держалось княжество Ву‑ду, населенное отраслью ди – племенем бома. Вполне вероятно, что это – осколок некогда многочисленного народа, часть коего вошла еще в эпоху Чжоу (I тысячелетие до н.э.) в состав китайцев. Дили были, по‑видимому, родственны ди, так как второе их название – чи‑ди, т.е. красные ди. Это был народ степной, кочевавший в Хэси (степь к западу от Ордоса) и, возможно, восточнее. Но в историческую эпоху в Ордосе и Иньшане их уже не было. В чистом виде нам этот народ неизвестен, но мы его встречаем как доминирующий компонент прежде всего в теле (возможно, вариация этнонима дили), т.е. племенной группе, в которую входили уйгуры, и, возможно, в народе усунь и как жун‑ди, которых я считаю предками тангутов. Переселение их на север – явление сравнительно позднее: в III в. до н.э. они были разлучены со своими единоплеменниками в Сычуани и вытеснены в степь, а в IV в. н.э. перешли на север в Джунгарию [4, с. 213‑214]. Однако, возможно, что они и ранее проникали на север. Археология фиксирует в «карасукскую эпоху» появление в Минусинской котловине северокитайского элемента [11, с. 142].

Посмотрим, что дают нам современные палеоантропология и археология. С глубокой древности до начала исторически известного периода в Саяно‑Алтае сменились три культуры: афанасьевская (до 2000 г. до н.э.), андроновская (2000‑1200 гг. до н.э.) и карасукская (1200‑700 гг. до н.э.). Каждой из этих культур соответствует особый расовый тип. «Афанасьевцы» имели «резко» выступающий нос, сравнительно низкое лицо, низкие глазницы, широкий лоб – все эти признаки говорят о принадлежности их к европейскому стволу. От современных европейцев «афанасьевцы» отличаются, однако, значительно более широким лицом. В этом отношении они сходны с верхнепалеолитическими черепами Западной Европы, т.е. с «кроманьонским» типом в широком смысле этого термина [10, с. 65].

Наследниками «афанасьевцев» были племена «тагарской» культуры [11, с. 128], дожившей до III в. до н.э., после чего они приняли в себя несколько монголоидных примесей и создали «таштыкскую» культуру. По поводу носителей этих культур Кызласов высказал оригинальное мнение, причислив их к уграм, и, больше того, всех угров Западной Сибири он выводит с Саян и Енисея, считая их потомками тагарских динлинов [13, с. 13]. Гипотеза Кызласова воспроизводится у Смирнова [20, с. 23], но и этот автор не считает нужным аргументировать это спорное положение. С этим мнением нельзя согласиться. Кызласов хочет найти подтверждение своей концепции у Дебеца, но тот категорически заявляет, что долихоцефальные черепа обских угров «отличаются от европейских и имеют особую азиатскую форму» [9, с. 71]. Угорские же топонимы в Хакасии легче объяснить приходом угров туда, нежели наоборот.

Итак, есть все основания считать динлинов особым народом европейской, т.е. белой расы.

Но идентичность их с европейскими народами не подтверждается. Дебец приходит к выводу, что «тип этот является недифференцированным общим прототипом европейского расового ствола» [10, с. 67]. Наконец важен третий вывод Дебеца: «Южная степная полоса (Сибири до Енисея) была заселена европейцами еще в палеолите» [10, с. 68]; [17, с. 56]. Эти выводы, основательно аргументированные Дебецом, говорят против предположения о заселении южной Сибири эмигрантами с юго‑востока, т.е. против отождествления динлинов и ди.

Носители «андроновской» культуры близки к «афанасьевцам» – динлинам, но не тождественны с ними. «Очагом формирования «андроновского» подтипа были казахстанские степи, и в Минусинском крае «андроновцы» являются западными пришельцами» [10, с. 70]. На западе элементы «андроновской» культуры переживают ее минусинский вариант, и поэтому представляется возможным видеть в «андроновцах» древних кипчаков – кюе‑ше, народ, несомненно, динлинского происхождения [5, с. 57‑59]. В древности китайцы знали об этом народе, видимо, очень мало. Он упомянут в числе племен, покоренных хуннами в 205‑203 гг. до н.э. [4 т. 1, с. 50]. Вначале мы встречаем кипчаков на Алтае, но затем, когда они смешались с черноволосым народом «канглы», получились половцы русских летописей, или куманы венгерских хроник. Самое название «половцы» сопоставляется с цветом их волос – половым, т.е. соломенно‑желтым. Согласные сведения китайских и мусульманских авторов подтверждают эту характеристику [5, с. 57].

Таким образом, нет никаких оснований не рассматривать «андроновцев» – кипчаков как западный вариант динлинской расы, тем более что китайцы упоминают западных динлинов в бассейне Иртыша [27, с. 560‑561], которых они отличают от восточных, им хорошо известных [5, с. 50]. Связь их с ди не установлена, а отличие от европейских и азиатских арийцев несомненно.

В отличие от предыдущих расовый тип населения карасукской эпохи крайне смешанный. Имеется примесь узколицого монголоидного элемента, относящегося к дальневосточной расе азиатского ствола [10, с. 83]. Такие расы сформировались в Китае в эпоху Ян Шао. Археология подтверждает данные антропологии: в карасукское время в южной Сибири встречаются вещи, сходные с северокитайскими [11, с. 114‑116]. Факт переселения с юга не вызывает теперь никаких сомнений, но любопытно и важно, что переселился уже смешанный народ. «К узколицым южным монголоидам примешан европеоидный брахикранный тип, происхождение коего неясно, так же как и место его в систематике» [30, с. 83].