Глава 2. Текст предоставлен правообладателем

Виктор Глумов

Мышеловка

Апокалипсис-СТ –

Текст предоставлен правообладателем. http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=6317518

«Глумов, Виктор Сталкеры поневоле. Мышеловка: [фантастический роман]»: АСТ; Москва; 2013

ISBN 978‑5‑17‑081706‑1

Аннотация

Все, кто попадает в Зону, лишаются памяти. Жизнь начинается с чистого листа по новым правилам. Борьба за ресурсы, сражения с мародерами и опасными тварями – все, что остается людям, потому что отсюда нет выхода. Они не помнят, кем были раньше, но в душе каждого сталкера дремлет фантомная память о Большом Мире, что за пределами Зоны. Они не верят, не просят, и единственное, чего боятся, – превратиться в игрушки таинственных сил, управляющих Зоной, и окончательно потерять себя.

Так было долгие годы, пока не поползли слухи, что появился человек, способный победить черных сталкеров и открыть путь в Большой Мир… Но никто, даже сам избранный, не догадывается, что происходит НА САМОМ ДЕЛЕ!

Виктор Глумов

Сталкеры поневоле. Мышеловка

Глава 1

Игарт

Перед глазами расплывались круги, как от камня, брошенного в черную воду. Красный, зеленый, оранжевый. И опять красный, зеленый… Во рту пересохло, в позвоночник уперлось что‑то твердое. Вдалеке лаял автомат. Возле самого уха лениво, на одной ноте скрипел сверчок.

Разлепив веки, он уставился вверх, на ночное небо с россыпью звезд, настолько ярких, что высвечивалась каждая ветка, каждая иголка сосен, стоящих вокруг стеной.

Что это? Где это? Лес?

В нескольких метрах от него зашевелился некрупный зверь, заскреб когтями о камни. Он прищурился: не зверь, судя по очертаниям – птица. Ворон, что ли? Точно. Будто подтверждая его догадку, ворон издал утробный звук – то ли карканье, то ли лай.

Вот тварь, даже не боится. И ведь не сова, чтобы ночью бодрствовать. Кыш, падла, не видишь – живой я! Он попытался пнуть птицу, она вспорхнула на ближайшую на сосну и свесила голову:

– Кра.

– Не дождешься, стервятник!

Он попытался вспомнить, что случилось, почему он здесь – и будто в бездну нырнул: перед ним простиралась гулкая, тягучая чернота. В какую сторону ни плыви – ни островка воспоминаний, словно гигантская гильотина отделила его от прошлого. Да что там от прошлого, от собственного имени!

«Я сплю, этот сон скоро кончится», – прошептал он, сел, огляделся и невольно схватился за бедро, где рассчитывал нащупать кобуру… нету. Да что за нафиг?

Ночь. Поляна. Раскуроченная стена частного дома, обломки кирпича вперемешку со штукатуркой. Опачки! Из‑под обломков тянется рука с растопыренными пальцами, чуть поодаль человек в камуфляже уткнулся лицом в траву. Труп? Похоже на то. Рядом с ним валялась на боку совершенно немыслимая тварь: горбатая, лысая, с копытами и перекошенной почти человеческой рожей. Спасибо, Господи, что дохлая. Правда, где дохлая, там и живые! Но почему? Что это за место?!

Такого не может быть!

Стряхнув с волос куски штукатурки, он похлопал себя по бокам, нащупал подсумок, в кармане брюк нашел дешевый раскладной ножик с открывалкой – и все, никакого оружия. Нагрудный карман его обрадовал больше: там была пластиковая карточка с фотографией, восьмизначным кодом и вроде бы именем. Он всмотрелся в фото: незнакомый молодой мужчина лет двадцати пяти, узколицый, русоволосый, кудрявый, с тонким хищным носом. Звали его Игарт.

«Почему его карточка в моем кармане?» – подумал он, попытался вспомнить себя и не смог, провел рукой по лицу. Вот брови, глаза, тонкий нос с горбинкой, губы, непривычная ямка на подбородке… Затем он ощупал голову: волосы жесткие, вьющиеся… «Черт, неужели этот Игарт и есть я? Но почему тогда ощущения такие странные, мерзкие, будто другого мужчину лапаю? Тьфу, гадость. Я схожу с ума? В зеркало бы глянуть, но где его здесь взять? Зеркала нет, зато есть подсумок. Интересно, что там?»

Он открыл первое отделение – ПДА. Пощелкал кнопками – разряженный. Во втором – счетчик Гейгера, в третьем – металлический контейнер, пустой, в четвертом – болты, гайки и гвозди. Набор бесполезных вещей. Или все‑таки полезных? Наверняка ПДА содержит важную информацию, нужно только где‑то его зарядить.

Он посмотрелся в черный экран, как в зеркало, и, хотя в темноте было плохо видно, без труда узнал в своем отражении того самого Игарта с фотографии. Поморгал, пощупал кончик носа – отражение сделало так же. Будто пробуя на вкус, он трижды произнес новообретенное имя. Странное оно и неблагозвучное. Точно, чужое, но другого пока нет, и память спит. Так что придется походить в Игартах, пока или память не проснется, или не приедет машина из дурдома. Уж очень все это напоминает бред шизофреника.

«Игарт, или как меня там, хватит тормозить! Тебе надо отсюда выбираться и играть по правилам этой реальности, даже если она порождена бредом».

Взгляд остановился на стреляных гильзах, на одноэтажном доме, развороченном взрывом, на небольшой воронке. «Тут велся бой, и меня контузило. При контузии иногда отшибает память, надо немного потерпеть, и она вернется», – решил он и поднялся на четвереньки.

Голова кружилась, в ушах звенело. Встав на ноги, он поковылял к трупу, лежащему ничком, кобуры не обнаружил и собрался сунуть руку в его карман, но заметил, что кто‑то уже вывернул тот наизнанку. И один карман… и второй. Игарт перевернул покойника на спину, чтобы заглянуть ему в лицо.

Щекастый веснушчатый мужик с пышными рыжими усами был ему незнаком. Или он просто не помнил этого человека? На черном от крови камуфляже угадывалось три пулевых отверстия: в левом подреберье, на уровне солнечного сплетения и напротив сердца. Может, этот рыжий – близкий друг, брат, родственник? Проклятая память!

Игарт закрыл ему глаза и, подавляя тошноту, шагнул к дохлой полусвинье, но замер в паре метрах от нее: в черных кустах подлеска кто‑то зашевелился, засопел и заохал.

Было в этих стонах что‑то неестественное, потустороннее, отчего волосы начинали шевелиться, а руки – неметь. Игарт выругался, достал складной нож, понимая, что это скорее для уверенности, чем для защиты, второй рукой сжал обломок кирпича и попятился к провалу в стене.

Внутри дома было черным‑черно. Крыша рухнула внутрь, балки и перекрытия сгнили, на стене с другой стороны на одной петле болталась трухлявая дверь. Битый шифер и осколки стекла непозволительно громко захрустели под ногами – Игарт замер.

Донесся протяжный вздох, зашуршали опавшие листья, чернота подлеска задвигалась, и на поляну выползла горбатая, плохо различимая во мраке тварь. Задрав голову, она шумно втянула воздух, охнула и поплелась к трупу, обнюхала его и принялась чавкать и причмокивать. Хорошо, что в темноте не видно деталей.

Падальщик проклятый! Гребаный бредовый падальщик.

Когда тварь, упершись передними лапами в тело, пыталась оторвать кусок человечины, в лесу что‑то рыкнуло, затем хрюкнуло и затопало так, словно сюда ломился взбешенный носорог. Минута – и на поляну выскочило нечто, отдаленно напоминающее кабана, за ним – второе такое же существо, но поменьше. Падальщик заскулил и поволок труп в кусты, но оттуда на него набросилась третья тварь стаи – он заверещал. Ломая ветки и подвывая, падальщик удалялся. Две псевдосвиньи с остервенением набросились на труп, третья удовлетворилась дохлым монстром.

– Кра! – возмутился ворон с ветки.

Веселенькое место. Надо отсюда выбираться, но как? Прямо сейчас ломануться в лес? А вдруг твари бросятся следом? Есть вероятность, что они наедятся и уйдут. Но разве можно рассчитывать на вероятность в невероятном месте? Скорее, как обычно бывает в кошмарах, они пожрут трупы и захотят отведать свежатинки, так что правильнее, пока они увлечены, потихоньку исчезнуть.

На цыпочках Игарт двинулся к выходу – по шиферу, стеклам, штукатурке, надеясь, что чавкающие твари его не слышат. Прикоснулся к двери, тихонько ее толкнул – она слетела с единственной петли и погрохотала по ступеням – и, пятясь к лесу, глянул в темноту дверного проема. Сейчас твари рванут к нему, сметут, разорвут на куски.

Но, похоже, они были слишком заняты. Вытерев лоб, он рванул в лес, благо, было до него метров десять. Прижался к сосновому стволу, посмотрел на темный силуэт дома, послушал похрюкиванье насыщающихся тварей. Здесь, если кто нападет, можно на дерево залезть и переждать. Только вряд ли поможет: если это кошмар, то воспаленное сознание сочинит тварей, которые будут атаковать и с воздуха.

Игарт убедился, что погони нет, и потрусил в чащу, вздрагивая от каждого звука. Сначала его гнал вперед страх перед плотоядными псевдосвиньями, потом их чавканье поглотил шорох спящего леса, и Игарт сбавил темп.

Передвигаясь со скоростью черепахи, он замирал, едва ему чудилось движение в черноте ночи. Лес дышал: выдох – сырой и теплый ветер зашелестел тонкими ветвями, вдох – воздух потек назад, прохладный, свежий, зазвенели сосновые иглы. Вдох – выдох – вдох. Лес смотрел глазами мышей, чуть слышно шуршащих опавшей хвоей, выглядывал из глаз мелких хищников, притаившихся в норах и за кочками. Игарту казалось, что этот лес – огромный метаорганизм, который присматривается к нему, как к диковинному насекомому, решая, принять его или отторгнуть. А так же принюхивается, ощупывает ветвями кустов и остроконечными стеблями травы.

Отголоски памяти кричали, что здесь все неправильно. Игарт пытался ухватить их, вытрясти, как должно быть правильно, но они ускользали угрями и зарывались в черноту. Он, конечно, бывал в ночном лесу и раньше. Только – в совершенно другом лесу. Без непонятных монстров и хищных свиней…

Сон? Но до чего же реальны ощущения! Скорее бы проснуться!

По лесу прокатился волчий вой. Игарт усмехнулся, поймав себя на мысли, что подсознание генерирует вполне логичные образы. Снится лес, значит, нужно туда кабанов, волков… Что еще? Избушку на курьих ножках? Змея Горыныча?

Волк завыл ближе. Игарт присел за папоротником и уставился на вырубку, поросшую молодыми соснами. Темным‑темно, видны только очертания деревьев – серебристо‑черная щетинистая линия. Вот колышутся щетки сосновых верхушек, и появляется морда. Вроде, волчья… Или песья? Точно – бультерьер. Приземистый, узкоглазый… Стоп! А глазок‑то у него и нет.

Игарт сглотнул, выхватил нож… то есть ножик, и приготовился взбираться на сосновый ствол, потому что пес был не один. Стая. Как минимум, три твари. Они наступали единым фронтом, шумно втягивая воздух. Учуяли, сволочи.

– Ща опохмелюсь, вообще исчезнете, – пробормотал Игарт и с сомнением взглянул на подходящую сосну.

Но псы не исчезли. Они были вполне реальными и даже воняли псиной, на их брылях поблескивала слюна. Первый шагал впереди остальных, наглый, уверенный в победе над жертвой. Мускулы перекатывались под кожей, покрытой бархатистой шерстью.

Игарт пятился, не желая проверять, как поведет себя глюк.

И вдруг пса подбросило, сплющило в блин, шмякнуло о землю – ошметки и кровь брызнули в разные стороны. Игарт едва успел закрыть лицо.

Остальные псы с визгом убрались в чащу.

«И что это было? Кара небесная?»

Игарт протер глаза, стряхнул с руки клочок шерсти вместе с кровью. Поморщился. По сути, пес его спас, поперся туда, куда собирался он. И что, благодарить его? Интересно, такая опасная ерундовина тут одна? Вряд ли.

Вспомнились гвозди и гайки в подсумке. Не просто так они там лежат. Наверное, помогают найти подобные ловушки. Бросаешь их перед собой… Игарт запустил руку в подсумок, сжал холодную гайку, швырнул в черноту… Ничего. Осторожно подошел примерно туда, куда она упала, нащупал вторую, кинул. Снова ничего. Затем – третью, четвертую… А вот пятая вспыхнула, ужаленная десятком фиолетовых ветвистых молний. Кра‑со‑та! И что, теперь путь свободен? Игарт предпочел обойти странное место, нащупал гайку, бросил… Она обо что‑то ударилась – донесся удивленный возглас, и из мрака выступил человек. Хотелось верить, что человек, но после всего увиденного Игарт в этом сомневался и отступил в темноту.

Незнакомец поднял руки и шагнул навстречу.

– Спокойнее, бродяга. Я не желаю тебе зла, меня зовут Крис.

Игарт не спешил выходить к нему. Тогда Крис включил фонарик и осветил себя: волнистые волосы ниже плеч, высокий лоб, перехваченный белой лентой, грустные глаза, тонкий нос… очень и очень знакомое лицо. Доброе такое, открытое, располагающее. Однако на поясе – миномет Тип‑89, за правым плечом – очертания АК и вроде виднеется ранцевый огнемет. Игарт напряг память, но так и не вспомнил, где видел этого типа раньше.

– Вместе безопаснее, пойдем! – Крис повел себя излишне доверчиво и повернулся спиной, глянул через плечо: – Так ты идешь, бродяга?

Игарт быстренько взвесил все «за» и «против» и вышел из темноты:

– Иду. Подожди.

Не нравился ему этот Крис: нарочито‑вежливый, приторный, как сошедший с картинки из детских сказок. Точно что‑то замышляет, пытается ослабить бдительность. Наверное, не разглядел, что в руке не пистолет, а перочинный ножик. Игарт сунул руку в карман – пусть и дальше заблуждается.

– Зачем ты мне помогаешь? Ты знаешь, кто я? – не выдержал он. – Боюсь, мне нечем отплатить тебе.

Крис остановился, приложил палец к губам и задрал голову, глядя на черные колонны сосновых стволов. Игарт тоже замер и уловил едва заметное поскрипывание, будто одно из деревьев точила личинка древесного жука.

– Не двигайся, – прошептал Крис, медленно‑медленно потянулся к подсумку, так же неторопливо надел круглые, похожие на пилотские, очки, а потом опустил голову, выхватил миномет и жахнул вперед.

Полыхнуло, озаряя мерцающий полупрозрачный силуэт неведомого существа. Грохнул взрыв, и останки твари разметало по поляне.

– Упырь, – бесстрастно прокомментировал Крис. – Минут пять за нами следил, по пятам шел… Учись, парень. Я выведу тебя к деревне, и дальше будешь сам выживать. Кстати, как тебя зовут?

Игарт представился, рассматривая лежащую возле «берца» часть убитого монстра – щупальце размером с предплечье, и спросил:

– Где мы находимся? Что, черт побери, происходит? Откуда эти твари?

– Не поминай нечистого, – сказал Крис с укором, цепляя миномет к поясу. – Мы в Зоне. Что происходит… Ты сам должен найти истину, никто ее тебе не откроет.

Сумасшедший проповедник, решил Игарт и потопал за Крисом. Хотелось напасть на него, связать и выпытать правду, но было ясно: его правда отличается от объективной реальности и вряд ли будет полезна.

– Что это за место и почему ты мне помогаешь? – не унимался Игарт.

– Работа такая, – ответил Крис. – Место – Зона, я же говорил. Помолчи, пожалуйста, не привлекай к нам внимание мутантов. Сейчас будет заброшенный дом, там и расскажу тебе все, и напутствие дам.

Игарт поскрипел мозгом и решил, что Крис – работорговец, надо быть с ним начеку. Может, автомат отобрать? Или не стоит пока рисковать: проводник один, другого нет.

* * *

Сторожка, которую обещал проводник, оказалась маленькой, необитаемой, на подходе к ней не наблюдалось даже чужих следов. Окон нет, крыша плоская, бетонная, площадь домика – квадратов двенадцать от силы. Крис, а за ним – Игарт вошли в железную дверь, щелкнул засов, и воцарилась абсолютная темнота. Игарт прижался к стене, Крис зашуршал целлофаном, чиркнул спичкой – по оштукатуренным стенам потянулись колыхающиеся тени. Зажег огрызок толстой свечи – тени укоротились и потемнели.

Настроен Крис был, похоже, действительно мирно. Положил автомат на единственную полку, заставленную коробками, водрузил свечу на старинный стол, заляпанный воском, сел на табуретку, отстегнул миномет, уставился на него с любовью:

– Очень полезная вещь, весит чуть меньше пяти килограммов. Советую завести такой же. Устал всем объяснять, что добро должно быть с кулаками.

– Именно так, – кивнул Игарт и сел на табурет. – Долго до ближайшего населенного пункта?

– Два километра, час ходьбы…

– Час?!

– Да, по Зоне не побегаешь, везде аномалии.

Игарт не утерпел, от бессилия вскочил и ударил в стену кулаком. Зашипел, сбив костяшки.

– Да что тут творится? Я ничего не помню, даже своего имени. Мне кажется, что это тело, – он огладил камуфляжную куртку, свое лицо, – чужое. Вокруг творится натуральный дурдом. Откуда она взялась, твоя Зона?! Почему я тут? Чудовища, аномалии эти… И еще ты мозги компостируешь!

– Успокойся, – Крис поднял руки. – Не знаю, что вы все тут ищете, в Зоне. Кто за артефактами охотится, кто правды хочет, кто еще чего‑то.

– Философ, блин! Может, у тебя лишний пистолет завалялся? Отдай его мне, раз уж так хочешь помочь.

Крис промолчал.

Посидев на трехногом табурете, Игарт вскочил, принялся мерить шагами комнату: три шага вдоль и три поперек, тесный каменный гроб. Наконец замер и посмотрел на Криса, положившего подбородок на скрещенные руки. Лицо его, озаренное бликами трепещущей свечи, казалось потусторонним.

– Мне надо знать, что происходит. Кто ты такой, зачем помогаешь…

– Я это уже слышал и, если бы мог помочь, уже бы сделал это. Вот придем в деревню, там и людей расспросишь, и оружием разживешься. Наверняка тебе подскажут и с удовольствием помогут.

– Хорошо. Но что ты хотел мне рассказать?

– Вот этот вопрос мне нравится, – просиял Крис. – Присядь. Тебе надо ориентироваться в Зоне, иначе долго не протянешь. Предупрежденный – вооружен.

Игарт подпер голову руками и приготовился внимать. Говорил Крис складно, длинными предложениями, голос тек ручьем. Он рассказал о мутантах, аномалиях, артефактах, о группировках Зоны, взрыве в энергоблоке, о том, как изменилась реальность, о недавно появившейся секте Черных Сталкеров, которые перебили Хранителей саркофага и заняли их место. О комнате, исполняющей желания. Попавший в эту комнату как бы сам становится ее частью.

Повеяло чем‑то знакомым, из прошлой жизни. Где‑то Игарт это уже слышал. Или не только слышал? Выходит, он – сталкер, собирает артефакты, продает их и с этого живет? Ощущения молчали. Наверное, так. Иначе почему он так быстро сориентировался в Зоне?

Все более‑менее стало на свои места. Только для Криса не нашлось места в системе правильного и должного. Очень уж он странный. Появился в нужное время роялем из кустов, защитил, приютил, все рассказал, только что спать не уложил. Он будто специально по лесу шарахается, чтобы помогать заблудшим сталкерам. Или кто‑то оставил его как намек на что‑то важное. Но тогда чего он водит за нос и не говорит ничего толкового?

Игарт потер виски и тяжело вздохнул. Крис по‑своему расценил вздох и проговорил:

– Да, нам тут нелегко живется. Пойдем дальше, и пусть Зона будет к нам благосклонна!

– Это точно, – Игарт поднялся – по стене расползлась его тень, подперла головой потолок. – Мне бы еще что‑нибудь из оружия. Вдруг с тобой что случится.

– Нет у меня ничего. Потерпи до поселка, – ответил Крис, послюнил палец и погасил фитиль свечи.

Маузер

– Сорок минут, – прозвучал в трубке Ольгин голос. – Ждет тебя. Что‑то важное. А ты – свинья.

Маузер крутанул руль, перестраиваясь в скоростной ряд, и до упора вдавил педаль газа. Серебристый внедорожник шарахнулся от дерзкой «Шкоды Фабии» с разбитой фарой и недавно отрихтованными, но еще не покрашенными крыльями. Завизжали шины, запричитали на несколько голосов клаксоны.

– Да понял‑понял! Сам такой! – проворчал Маузер, глядя в зеркало заднего вида, как водитель внедорожника жестами выражает сомнение в умственных способностях хозяина «Шкоды». – Оль, я тут мужика какого‑то из‑за тебя подрезал, вони теперь…

– Я советовала отменить все встречи на сегодня, но ты – упертый, зла на тебя не хватает.

Маузер представил, как Ольга говорит с ним, спрятавшись за монитор секретарского компьютера. Одной рукой, на которой блестит обручальное кольцо с сапфиром, прижимает к ушку айфон, ладонью второй для верности прикрывает рот. Оля старается говорить как можно тише, но клиентка все равно ее не слышит: клиентка топчется в коридорчике перед приемной, разглядывая висящие на стенах грамоты и дипломы Маузера.

– Работа есть работа, – буркнул в ответ Маузер, высматривая в потоке автомобилей просвет. – Гребаные пробки! И гаишник остановил, явно нюх потерял… Забомби ей кофе, что ли!

– Не хочет она кофе, – Оля машинально бросила взгляд на кофейную машину, стоящую возле дверей в кабинет Маузера. – Она говорит, что и так нервы ни к черту.

– Тогда налей вискаря, – предложил Маузер и тут же ругнулся: – Твою мать! Светофор!

– И‑игорь, – протянула Ольга. – Как же ты доста‑ал…

В словах Ольги не было ни кванта злобы или недовольства, Маузер ощущал это даже на расстоянии. Ольга просто волновалась. Как секретарь и как супруга. Ведь детективное агентство «Маузер» – общее семейное дело Игоря и Ольги Коваль.

– Много людей пришло? – внезапно спросила Ольга.

– Людей я там что‑то не заметил, – Маузер, прищурившись, смотрел, как на табло светофора меняются цифры. – Пара кретинов, пара подонков, один предатель и трус. Было стыдно нести с ними гроб.

– Любишь же ты людей, – вздохнула Ольга.

– Они отвечают мне взаимностью, – Маузер потянулся к открытой пачке «Парламента», сунул сигарету в зубы, щелкнул зажигалкой. – Лучшие уходят, а дерьмо всегда на плаву.

– Когда ты в последний раз виделся с Костей?

– После Чечни, считай, не встречались, – отрезал Маузер. – Так, разве что мельком, – он сердито выпустил дым через ноздри. – У него своя семья, у меня – своя. У него ранение, проблемы, у меня – тоже… то из ментовки поперли, то агентство раскручивать нужно было… Теперь уже не встретимся.

– Кто знает… – бросила Ольга.

– А что тут знать? – вспылил Маузер. – Нет, Оля, когда стоишь над гробом друга, то появляется такая мыслишка: мол, а вдруг мы еще встретимся? Только все это пустые иллюзии, нет никакого того света, есть только чернота! Кто‑то уходит в эту черноту после остановки сердца, а кого‑то она поглощает при жизни.

– Знаешь что, Маузер! – Ольга всегда называла мужа по прозвищу, когда у нее портилось настроение. – Ехал бы домой жрать виски в одно горло. Какая сегодня работа? Только всем нервы мотать!

– Нет, – Маузер снова вдавил педаль газа. – В кризис, дорогуша, заказами не разбрасываются. И машину ремонтировать надо.

Ольга фыркнула, а затем проговорила в сторону, обращаясь к клиентке, которая снова вошла в приемную:

– Шеф будет с минуты на минуту! Воды? Пожалуйста! Есть с газом и без газа. А еще у нас здесь вай‑фай очень быстрый…

– Оль! – ласково позвал Маузер. – Держись, малыш! Я скоро!

* * *

Он действительно одолел последний отрезок пути минут за десять. Небрежно припарковался перед офисным центром, распугав голубей. Забрал с заднего сиденья чуть помятый пиджак и выпрыгнул из салона.

На лучшем месте парковки, в тени одинокого клена, стоял желтый «Астон Мартин» с тонированными до черноты стеклами. Интуиция подсказала Маузеру, что эта машина принадлежит его терпеливой клиентке.

Как ни странно, серебристый внедорожник водителя, обиженного маневром Маузера, остановился рядом с «Астон Мартин», въехав передними колесами на тротуар. Хлопнула дверца, и вышел сам обиженный. Он был еще молод, но уже лыс; круглолиц и розовощек, гладко выбрит и обильно надушен дорогим парфюмом. Килограммов сто двадцать парного мяса и чистейшего сала, облаченные в белую безрукавку и белые брюки. Такого бы на Украину отправить, там бы его президентом выбрали.

– Эй, достопочтенный! У тебя что тачка, что рожа! – толстяк захихикал, видимо, он был все‑таки больше сангвиник, чем холерик.

– Пойди, сосни пивка, – посоветовал Маузер, – а то сегодня жарко.

Сказав это, он поспешил прикрыть пиджаком подмышечную кобуру с «травматиком», чтобы толстяк не подумал дурного и не испачкал белоснежные штанишки раньше времени.

«Рожа как рожа, – размышлял Маузер, направляясь к парадному. – Считай, что повезло: раскаленный осколок танковой брони вскользь прошел. Шрам теперь удачно замаскирован цветной татухой: оскалившейся химерой, как на обложках альбомов «Арии».

– Хиппи! – крикнул вслед Маузеру толстяк.

«Да! – спохватился Маузер, – С волосами надо тоже что‑то сделать!»

У него были длинные, до плеч, черные с проседью волосы. В такие жаркие, как сегодняшний, дни он забирал их в хвост.

Перед самыми дверями агентства он остановился и дыхнул на ладонь. Перегар почти не ощущался, но Маузер на всякий случай бросил в рот жевательную резинку.

Клиентка ждала его в кресле напротив стола Ольги. Маузеру хватило мимолетного взгляда, чтобы оценить стоимость дизайнерского платья, туфель и сумочки этой молодой женщины. В глаза бросился блеск кристаллов Сваровски в серьгах. Клиентка будто зависла, устремив взор в бесконечность. «Линзы дополненной реальности, – сообразил Маузер. – Новейшая разработка “Сигмы”».

– Госпожа Артюхова! – поприветствовал ее Маузер. – Прошу прощения! Повсюду адские пробки!

Артюхова вздрогнула, перевела на него взгляд и грациозно поднялась. Удивительно, но эта барышня не выказала ни тени недовольства. Похоже, ее и впрямь припекло…

– Сама добиралась часа два. – У нее мелодичный и поставленный голос. «Телеведущая!» – вспомнил Маузер. – Если вы не против, мне бы хотелось сразу перейти к делу.

Маузер посмотрел на Ольгу: жена тряхнула каре и едва заметно улыбнулась, показывая, что она рада его прибытию. У Ольги были красивые лучистые глаза: в них жила не льдистая синева зимы, а тепло самых ярких звезд.

– Оля, а кто у нас сегодня еще? – спросил Маузер.

– Аноним из «Газпрома», – мгновенно включившись в игру, соврала супруга. – Но у него назначено на четыре часа.

– Если что – подождет! – сурово бросил Маузер. – Госпожа Артюхова, прошу! – И он распахнул перед клиенткой дверь своего кабинета.

Татуировка Маузера действовала на людей гипнотически.

Хотели они того или нет, но в первые минуты беседы их внимание было приковано к оскаленной химере с бронированным телом и пылающими глазами, что жила на правой щеке и скуле детектива. Приглядевшись, люди понимали, что бугристое, покрытое роговыми пластинами туловище чудовища на самом деле – нагромождение шрамов. Это понимание приводило в шок.

А Маузер использовал это время, чтобы изучить опешившего собеседника.

Или собеседницу, как в случае с Артюховой Ангелиной Валерьевной.

Он уже навел о клиентке кое‑какие справки.

Тридцать два года, замужем, детей нет, бывшая тележурналистка, работала в нескольких проектах, посвященных событиям светской жизни. В качестве участницы засветилась в «Танцах со звездами» и «Последнем герое». Теперь не работает, не снимается, сидит на шее у мужа‑толстосума и в ус не дует.

Платиновая блондинка с длинными спрямленными волосами. Выразительные зеленые глаза, длинный, но аккуратный нос с едва заметной горбинкой, маленький рот. Пара родинок – над верхней губой и на скуле, крохотное родимое пятно на шее.

Не красивая, а скорее ухоженная и эффектная. Безусловно, привлекательная.

– Что же привело вас ко мне, Ангелина Валерьевна? – начал разговор Маузер, открывая ноутбук.

Ангелина через силу оторвала взгляд от гипнотической татуировки.

– Это касается моего мужа… – сказала она неожиданно глухим голосом, Маузер уж подумал, что дама хочет установить слежку за неверным мужем, но был удивлен неожиданным поворотом: – Он пропал…

«Крупный заказ!» – мысленно возликовал Маузер и прикинул возможную смету. Выходило, что он все‑таки не ошибся, отправившись после похорон друга в агентство, а не домой – напиваться и крушить мебель.

– Муж – Игнат Артюхов, пятьдесят четыре года, учредитель инновационного фонда «Сигма», член совета директоров банковского объединения «Москва‑Групп»? – уточнил Маузер.

– Да, – кивнула клиентка.

– Как давно он исчез?

– Третьи сутки… – проговорила она тихо.

– Вы обратились в полицию?

Бывшая тележурналистка снова кивнула.

– И что? – полюбопытствовал Маузер.

Клиентка развела руками:

– Ищут. Но мне кажется, что дело у них продвигается ни шатко ни валко. Постоянно возникают всякие дурацкие вопросы, беспочвенные подозрения, какие‑то намеки пошлые… и иногда мне кажется, что менты готовы, скорее, упрятать в обезьянник меня. Да… – она всхлипнула. – Только за то, что я побеспокоила их, обратившись за помощью.

– Я понимаю, – участливо прогудел Маузер. – Продолжайте.

– Понимаете ли, я люблю своего мужа, – с нажимом произнесла клиентка, – и хочу использовать все средства, чтобы найти его. Полиция полицией, пусть ведет расследование официальным путем… – она замолкла, не договорив фразу, потупила взгляд.

«Все с тобой понятно, дорогуша, – Маузер погонял стрелку курсора по рабочему столу, покликал на пустом месте, – тебе нужен сыскарь, который бы круглыми сутками рыл землю, когда нужно – плевал на законы, подкупал информаторов, бил морды и стрелял с обеих рук. И ты пришла ко мне. Репутация, блин!»

Маузер пододвинул клиентке выдраенную Ольгой пепельницу. Госпожа Артюхова сейчас же выудила из сумочки пачку тонких сигарет. Маузер все так же мысленно поблагодарил ее за то, что она избавила его от необходимости отвечать на вопрос, мол, а как вы догадались, что я курю? Ну, и от прочей конандойлевщины.

– Вы позволите называть вас Ангелиной? – Маузер тоже поспешил закурить.

– Позволю, – отозвалась клиентка.

– Ваш супруг – влиятельная персона, – Маузер забарабанил по клавиатуре ноута, подписывая новую папку «Игнат_Артюхов_12_08_17». – Я возьмусь за это дело, но мои услуги в вашем случае обойдутся недешево.

– Кто бы сомневался. – Ангелина постучала ногтем большого пальца по фильтру, стряхнула пепел. – Я готова заплатить задаток, но основную часть суммы – только после того, как вы найдете Игната.

Маузер махнул сигаретой, мол, пустяки, договоримся. Развернул ноутбук к клиентке, показал, что он собирается записать разговор в виде аудиофайла.

– Валяйте, – позволила Ангелина и глубоко затянулась.

– В таком случае я прошу вас рассказать подробнее, что делал или планировал сделать ваш муж в день исчезновения – девятого августа?

Ангелина достала айфон, открыла органайзер. Вскинув тонкие брови, заговорила:

– Девятого у него был загруженный день. В восемь часов – планерка в «Сигме» с директорами филиалов, в девять – прием посетителей, в час дня – обед с двумя чиновниками из Академии наук, в четырнадцать часов – посетить главный офис «Москва‑Групп», на пятнадцать тридцать была запланирована встреча в Госдуме с председателем бюджетной комиссии, затем, вечером, он собирался вернуться в «Сигму» и провести переговоры с подрядчиками. Ну, а после, – Ангелина вздохнула, – он хотел отправиться к Шуляку: они играли в биллиард в клубе «Сноб».

– Как‑как? Шуляк? – переспросил Маузер.

– Соучредитель «Сигмы», – пояснила Ангелина. – А также – один из членов совета директоров «Москва‑Групп», как и Игнат.

Маузер поджал губы. Он вспомнил Шуляка: этот коротко стриженный седой мордоворот с кривым носом боксера, приклеенной улыбкой и глазами‑стекляшками мелькал на всех более или менее значимых светских раутах, у него часто брали интервью, еще он был известен благотворительностью и излишне демонстративной, чтобы быть искренней, дружбой с духовенством. Такой себе образцовый успешный бизнесмен, до приторности правильный. Вот только сломанный нос был не из этой оперы и наводил на мысли о сомнительном прошлом Шуляка.

– Вам известно, все ли мероприятия посетил ваш муж?

– Полиция выяснила, что в без четверти три он отпустил водителя, пересел на свой «хаммер» и отправился из «Москвы‑Групп» в Госдуму. Но там его так и не дождались, хотя сам председатель депутатской комиссии несколько раз звонил на оба мобильника и даже перенес совещание по антикризисным мерам. Игнат в Госдуме так и не появился, его телефоны молчат, – Ангелина раздавила сигарету в пепельнице и снова потянулась к пачке. – Вы знаете, мой муж очень жестко водит машину, и я боялась, что он попал в аварию и разбился к чертям собачьим. Но, по данным полиции, ни в Москве, ни в области в те сутки не было зарегистрировано ДТП с участием «хаммеров».

– Собирался ли он покинуть Москву в ближайшее время?

– Нет, у него было много дел, связанных с развитием «Сигмы» и антикризисными мероприятиями. Игнат – хозяйственник, ему важно быть на месте событий, чтобы контролировать ситуацию. Это я собиралась в Лос‑Анджелес в начале сентября.

– Какие у вас были отношения с мужем?

– Ха, менты тоже спрашивали… – Ангелина посмотрела в сторону. – Нормальные отношения, хоть раз в неделю, но трахались. – Она повернулась к Маузеру и с вызовом проговорила: – Да поймите, если бы у Игната была другая женщина и он захотел уйти к ней, то он просто собрал бы вещи и тупо переехал! Он не стал бы бросать все дела и исчезать!

Маузер не стал бормотать «не волнуйтесь» да «успокойтесь», потому что догадывался: Ангелина до отвращения наслушалась эдаких песен в полиции. Он перевел взгляд на экран, откуда на него смотрел Игнат Артюхов, лысеющий с висков, умудренный сединами мужчина. Массивное прямоугольное лицо, лоб большой, открытый, тяжелый подбородок, взгляд тоже тяжелый, удавий такой взгляд, нос обычный, безгубый рот с опущенными уголками. Сложно было представить, как этот человек смеется. Ну и самая запоминающаяся деталь – крупные, чуть оттопыренные уши, которые не шли к этому чрезмерно серьезному лицу.

– Кому было бы выгодно исчезновение Игната? – продолжил он опрос.

Ангелина призадумалась. Почесала бровь, поерзала в кресле, затем указала на Маузера сигаретой.

– Так, записывайте…

* * *

Ольга проводила Ангелину и сразу же вошла в кабинет к мужу.

Маузер с задумчивым видом крутил на полированной столешнице «травматик». Он успел стащить с себя пиджак и распустить волосы, рассыпавшиеся по футболке с символикой «System of a Down».

– Играешь в «бутылочку»? – Ольга покосилась на пистолет, который вращался на середине стола.

– Ага, – согласился Маузер. – Прыгай сюда, поцелую.

– Держи карман шире, – поджала губы Оля, но все‑таки подошла, позволила обнять себя за талию и усадить на колени.

Маузер поцеловал плечо жены.

– Ну, как дела? – спросила она, взлохматив детективу волосы.

– Плохо, – нахмурился Маузер. – Представляешь, меня на стоянке какое‑то мурло обозвало хиппи.

– И что теперь?.. – проворковала Ольга, продолжая забавляться с волосами мужа.

– Собираюсь в парикмахерскую.

– Хммм. Давно пора, если честно.

– Если бы ты знала, как я ценю тебя за простую житейскую мудрость, – Маузер поцеловал Ольгу в шею.

– А как заказ? – спросила, закрыв глаза, она.

– Заказ хорошо, – Маузер поцеловал жену в висок. – Заказ – ну просто няшка.

– Опасный?

– А как же…

– Ну, тогда все в порядке.

Они тихонько рассмеялись, словно два юных проказника, задумавшие рисковый розыгрыш.

– Ты заметил? – Ольга внезапно отстранилась и пытливо заглянула Маузеру в глаза.

– Ничего такого, – рассеянно ответил детектив. – Она хорошо держалась, несмотря на волнение: сказывалась телевизионная выучка. Не врала, хотя и недоговаривала. Но недоговаривают практически все, поэтому это нормально.

– Ноу‑ноу‑ноу, – Ольга фыркнула. – Я имела в виду себя.

Маузер нахмурился:

– Ты снова поправилась?

– Дурак! – Ольга легонько ударила мужа по плечу. – Я же в линзах! И Артюхова в линзах была, разве не заметил?

Он присмотрелся и только тогда разглядел почти неуловимую поволоку на глазах жены.

– Ты все‑таки купила… а как же крутейшие гугл‑очки?

– Гугл‑очки – это уже стимпанк, – отмахнулась Ольга. – К тому же они мне не очень подходят из‑за моего плохого зрения. Приходится «гуглы» снимать, надевать «оптику», потом снова снимать «оптику», надевать «гуглы».

– Так ты сейчас в сети? – прищурился Маузер.

– А то!

– И что там в новостях?

Ольга отвела взгляд, наморщила лоб:

– Исчезновение Игната Артюхова – в топе. Если ты принял заказ, то скоро журналисты повалят за комментариями и к нам.

– Я будут отстреливаться.

– Попробуй только, – Ольга погрозила пальчиком. – На вопросы разрешаю не отвечать, но каждому вручишь по визитке. Вот это пиар так пиар…

– Увы, но платят нам не за то, чтобы мы светились перед камерами и давали интервью, – Маузер пригладил взъерошенные волосы. – Надо бы провести небольшую разведку боем.

– Пока нам вообще ни за что не платят, – Ольга спрыгнула с колен мужа, отступила к дверям. – Пойду, проверю счета.

Маузер хмыкнул:

– Оль, ты же теперь можешь делать это через линзы.

– Вот черт. Действительно, – Ольга рассмеялась. – Тебя не проведешь!

– И попробуй разбери – то ли ты со мной общаешься, то ли чатишься «В контакте» с умный и симпатичным одноклассником, который приходил к нам настраивать компьютеры.

– Да ну тебя, – смутилась Ольга. – Артюхова, кстати, перечислила гонорарий, можешь начинать оперативно‑розыскные мероприятия.

– Хорошая девочка, – отозвался Маузер.

– Кто? – сверкнула глазами Ольга.

– Безусловно – ты. Я позвоню оборотню в погонах, – Маузер потянулся к мобильнику.

– Работай! – Ольга улыбнулась, выскользнула за порог и плотно закрыла дверь.

Маузер закурил, развернул кресло к окну, распахнул створки, впустив в кондиционированную прохладу запах пыли, пожухлой травы и выхлопных газов. Солнце висело над крышей торгового центра, озаренной нимбом голографических реклам. На площади перед торговым центром было безлюдно, если не считать притаившегося в тени, словно в засаде, аниматора в костюме хот‑дога.

Майор Долгоруков, которого в главке все называли Рукастым, поднял трубку после первого гудка.

– Ру… Долгоруков, – просипел он.

– Здорово, Рукастый! – Маузер опустил спинку кресла, забросил ноги на подоконник и растянулся, словно на диване.

– Кто? – поскучнел майор, смекнул, что не начальство беспокоит, а кто‑то из друзей‑приятелей.

– Орехов Василий Васильевич.

– А, Маузер, – Рукастый приободрился. – Что ты решил насчет субботы? Брать на тебя водку? И за мясом ехать некому, а ты у нас на вольных хлебах, сам себе господин.

– Да погоди ты! – не выпуская из зубов сигареты, проворчал Маузер. – Я сегодня заказ принял, клиентка параллельно ищет справедливости и в вашей конторе.

– Ага, – Рукастый снова поскучнел. – Кто?

– Жена пропавшего Игната Артюхова, слышал о таком?

– Артюхов, Артюхов, – забормотал, стуча по клавишам, Рукастый. – Да! Знакомые все люди! Ты переехал в столицу после двухтысячного года, поэтому об Артюхове слышал только то, что о нем заливали в светских хрониках.

– Во бля! – удивился Маузер. – А супруга его уверяет, мол, красавчик, хозяйственник, страну спасает от кризиса.

– Артюхов – бывший бандюк, – убежденно проговорил Рукастый. – Хотя тебе ли объяснять, что бандерлоги бывшими не бывают. Женушка его идеализирует, но она всего лишь тупая звезда и не видит дальше своего длинного носа.

– Ну‑у… – Маузер пихнул голубя, который уселся на подоконник рядом с ногами детектива и уже начал примеряться, как бы побольнее клюнуть. – Ангелиночка мне тупой звездой не показалась, я‑то в людях разбираюсь.

– Ты, Маузер, разбираешься с людьми, а не в людях, – съязвил Рукастый. – А в девяностых, по молодости, Артюхов чем только ни промышлял: на нем и контрабанда оружия, и рейдерство, и финансовые аферы… Посадить собирались, но адвокаты подсуетились, то‑се, отмазался, короче.

Маузер молча кивнул. Вытащил новую сигарету, прикурил ее от старой.

– Потом, само собой, Артюхов легализировался. Ну, якобы, – продолжил, войдя во вкус, Рукастый. – С криминалом – ни‑ни. Высокие технологии, благотворительность, медицина. Теперь в друзьях депутаты, и с самим презиком ручкается… То есть – ручкался.

– Думаешь, его убрали?

– Скорее всего, – легко согласился Рукастый. – Жадный стал, не поделился с кем‑то. Например, с партнером со своим – с Шуляком. Слыхал о таком?

– Ангелина говорит, что Шуляку меньше, чем кому‑либо, выгодно исчезновение Артюхова. Шуляк – живая говорящая кукла, лицо бизнеса, а мозг – это Артюхов.

– Кто знает, что у него на уме. Может, Шуляку просто надоело быть второй скрипкой? – предположил Рукастый.

– Хорошо, Саша, спасибо тебе, – Маузер выбрался из кресла, принялся ходить по кабинету туда‑сюда; его уже тянуло взять след: найти, настигнуть, вывести на чистую воду. В мире развелось слишком много засранцев, которым живется вольготно. Прижать бы их к ногтю, словно блох, и наслаждаться треском… – Можешь выяснить, кто ведет дело?

– Женя Минин, – сразу ответил Рукастый. – Ты его не знаешь, недавно из Питера перевелся.

– Нормальный мужик?

– Нормальный, только не переносит на дух художественную самодеятельность, вроде частного сыска и прочего скоморошества. Но… – Рукастый замялся. – Если ты будешь делиться с ним информацией, то и он потерпит вольнонаемного детектива на своем огороде.

– Странные какие‑то расклады, начальник, – делано удивился Маузер. – Ты нам то, а мы вам это…

– Как в компьютерных бродилках! – рассмеялся Рукастый. – Играешься, наверное, когда заказов нет?

– Даже не знаю, что это такое, – отрезал Маузер.

– Да ну! – продолжал веселиться майор. – Вся страна играет, а ты – нет?

– Работать надо, а не играть! – произнес назидательно Маузер. – Потому‑то и страна в жопе, когда даже опера2 в компьютерные игры режутся, как задроты офисные, как ботаны, пальцем деланные!

Он выглянул в окно: хот‑дог пытался завязать знакомство с двумя девушками, похожими на старшеклассниц. Девицы снимали аниматора телефонами и звонко смеялись. «Идиллия, мать вашу! Жаль, нет снайперской винтовки!»

– Маузер! – умоляюще протянул Рукастый. – Не выноси мозги, старик! Бурчит все, бурчит, как простатник…

«А я сегодня похоронил друга», – хотел было поделиться Маузер. Но словно сработал предохранитель, и детектив не сказал ни слова. Да и зачем? Сашка Долгоруков с покойным знаком не был. На фига ему чужая головная боль?

– Ты скажи лучше, водку брать на тебя или нет? Приезжай, я сам куплю мяса, хрен с тобой, если ты такой лентяй. Приезжай, оттопыримся, обсудим заодно и твое дельце.

– Ладно, Рукастый, я тебе перезвоню. Спасибо за ориентировочку на этого Артюхова.

– Давай! Удачи, старик! Будь здоров!

– Пока!

Маузер бросил мобильник на стол. Согнал рассевшихся на подоконнике голубей и с удовольствием проследил, как сизая стая проносится над ходячим хот‑догом, подкрашивая сосиску из папье‑маше в светлые тона.

Затем опустился в кресло, постучал рукоятью пистолета по столешнице и проговорил:

– Оленька! Сделай‑ка мне кофе!

Глава 2

Игарт

Крис топал впереди с автоматом на изготовку, Игарт – следом и постоянно оглядывался. Катастрофически не хватало оружия – винтовки, пистолета… да хотя бы кухонного ножа! Сосредоточенный проводник бросал перед собой гвозди, ждал две‑три секунды и только тогда трогался с места. Попутчика он демонстративно не замечал, перестал отвечать даже на самые безобидные вопросы.

Волосы Криса отражали сияние звезд, и казалось, будто светится он сам – черная фигура в синеватом ореоле. Но вскоре небо покрылось белесыми полосами тумана, и очень быстро его затянуло полностью. Видимость стремилась к нулю. Крис нацепил налобный фонарь и включил его, но это не спасало – луч, рассеиваясь, тонул в молоке.

То тут, то там из марева выплывали сосновые стволы, стоило отойти от них на два‑три метра, как они снова исчезали. Гулкие звуки будто застревали в вате. Хотелось выставить перед собой руки, чтоб не напороться на сук. Шелестели ветви, чудилось, что кто‑то крадется в тумане и сверлит спину алчным взглядом.

Начало светлеть, но видимость от этого не улучшилась. Похолодало, и в отсыревшей одежде зуб на зуб не попадал. Футболка холодной тряпкой липла к спине. Вроде носки в «берцах» промокли. Да что там, даже кости от сырости заржавели, и суставы терлись друг о друга.

Заверещал счетчик Гейгера. Крис потоптался на месте и взял влево.

– Очаг радиации. Значит, сбились с тропы – радиоактивные болота у нас на западе, – объяснил он. – Придется возвращаться. Если, конечно, это не Зона специально нас водит.

Игарт отметил, что земля влажная, совершенно мертвая. Ни травинки, ни кустика, лишь иногда нога ступала на круги зелено‑ржавого мха, похожего на ожоговые струпья.

– Зона, значит, водит? – проговорил он, поражаясь, до чего же глухо звучит собственный голос.

– Случается, – ответил Крис, потом замер, швырнул перед собой гайку и пошел дальше. – Бывает, попадаешь будто во временной пузырь и бродишь, бродишь – час, два, сутки. Говорят, недавно нашли пятерых – все тощие, еле на ногах держатся. Пять суток их Зона водила – и ни аномалий, ни мутантов…

– А сам пузырь потом куда девается? – продолжил познавать мир Игарт.

Силуэт Криса пожал плечами.

– Изживает себя. Зона все время разная. Например, еще вчера ты ходил этой тропой, а сегодня она смертельно опасна. Только вблизи поселков аномалий нет, там можно передохнуть… Не двигайся.

Стали друг к другу спиной. Крис молча снял АК и протянул Игарту, а сам взял в руку миномет и прошептал:

– По‑моему, рядом упырь. Невидимый, кружит вокруг нас. Тссс!

Впервые за долгое время Игарту сделалось жарко. Держа палец на спусковом крючке, он впился взглядом в муть тумана, окаменел и напряг слух. Стояла такая тишина, что он слышал дыхание Криса. Плеснула вода, зашлепали стопы по земле – Игарт выстрелил очередью на звук. Крис оттеснил его и с криком: «Ложись!» жахнул из миномета. Дохнуло жаром. Грохнуло так, что заложило уши. На голову посыпались куски земли, запахло жженым мясом. Игарт поднял голову: в нескольких метрах горело слепящее солнце и жарило так, что пересыхали глаза. Туман скворчал и отползал, обнажая эпицентр: пульсирующий огненный шар. Еще одна аномалия. Вроде бы, Крис ее топкой называл.

– Упырь – это хорошо, – проговорил Крис, поднимаясь. – Значит, мы просто сбились с пути.

Прикрывая рукой лицо, он хищно глядел на аномалию и облизывался, словно хотел ее проглотить. Вскоре она начала угасать, температура снизилась, и к черной дымящейся проплешине потянулись струйки тумана.

Когда огненную язву на теле Зоны затянуло туманом, Крис направился туда; растворившись в белом мареве, издал радостный возглас и с видом победителя шагнул к Игарту. В руке он сжимал нечто, напоминающее фигурно застывшую магму.

– Сплав! – он с видом победителя поместил добычу в контейнер. – Полезная штука, и довольно редкая. Пока сам попользуюсь, потом продам. Силы отнимает, зато регенерацию повышает и радиацию выводит. Кстати о радиации! – Крис отстегнул от пояса флягу и протянул Игарту: – Хлебни. Лучшее средство от радиации. А автомат отдай. Спасибо.

Артефакт так обрадовал Криса, что он буквально сиял. Казалось, что еще немного, и крылья за спиной развернутся. Странный тип. Игарт понемногу начал ему доверять, хотя отголоски памяти твердили, что верить нельзя никому.

Открутив крышку, он принюхался: спиртом шибает. Водка, что ли?

– Пей‑пей, – подбадривал Крис. – А то потом неделю будешь восстанавливаться.

Пищевод обожгло. Она, родимая. Похоже, с перцем. В желудке запекло, и уже через минуту голова приятно закружилась, даже цвета вроде стали ярче. Игарт отметил, что раз его накрыло с трех глотков, значит, или он давно не ел, или не злоупотребляет горячительными напитками. А может, и то и другое. Раз он знает такие вещи, значит…

– У меня ведь восстановится память? – в который раз спросил он.

Крис не отреагировал, повертел головой, будто не услышал вопрос, и потопал дальше.

Десяток шагов – и из тумана выплыл частокол вперемежку с листами ржавого металлопрофиля, оплетенный колючей проволокой. Вполне приличные сизые ворота не вписывались в общую картину.

Заперев за собой створки, Крис зашагал внутрь огороженного поселка. Из‑за тумана трудно было предположить его размеры.

Остановились напротив бревенчатой стены сруба. Аккуратно сложенные поленья почти сливались с ней. Вспыхнула память: детство, смеющаяся сестра, и он прячется за бревнами, похожими на те, что свалены в кучу.

– Стой, кто идет! – донесся встревоженный мужской голос.

– Свои, Бад, не волнуйся.

– Крис, опять ты? – Тревога исчезла из голоса сталкера, секунда – и появился он сам. Расплывчатое пятно на глазах обретало форму, и вот, перешагнув кучу дров, с Крисом обнимается небритый, стандартно‑усредненный мужик в бандане, с автоматом через плечо. Встретишь такого через пять минут в толпе – не узнаешь. Будто его выдернули из массовки и дали эпизодическую роль.

– О, найденыш! – обрадовался Бад, рассматривая Игарта. – Ну чё, добро пожаловать в нашу «Гавань». Жрать, небось, хочешь?

– Не совсем. У меня другое голодание, информационное, – парировал он.

– Ну, проходите, – Бад скрипнул дверью, пропуская Криса вперед. – Только оружие сдай, как обычно.

Игарт, шедший последним, с интересом посмотрел на здоровенный ржавый топор, вонзенный в пень для колки дров.

Уже на пороге в нос шибануло табаком, пивом и жареным мясом. В баре гудели посетители, рычал бензогенератор и, похоже, стрекотал вентилятор. Но прежде чем попасть к людям, надо было разоружиться и миновать каморку охранников, где чистил пистолет еще один мужик, похожий на Бада, как брат.

Хижину сколотили на скорую руку и даже внутренней отделкой не озаботились. Под потолком светилась трескучая лампочка на проводе. У стены справа имелся деревянный стеллаж с полками, куда Бад складывал оружие посетителей. Автомат Криса он спрятал под старинный, побитый шашелем стол, что располагался слева от входа, под плакатом с грудастой пергидрольной теткой с губами, напоминающими геморрой. Обыскивать Игарта не стали, будто заранее знали, что он безоружен и неопасен.

Крис распахнул вторую дверь, и Игарт окунулся в сигаретный дым. Под потолком вращал лопастями огромный вентилятор, похожий на вертолетный винт.

Пять столов, сколоченных на скорую руку из необрезных досок, были застелены брезентом, возле каждого – по шесть стульев. Посетителей Игарт насчитал пятнадцать, исключая Криса: шестеро за одним столом, пятеро за другим, трое у кирпичной барной стойки и угрюмый, совершенно седой одиночка. Бармен с обвислыми щеками и сизым носом постигал дзен, протирая бокал и медитируя на вентилятор.

Сурово так, по‑мужски. Снова потянуло мясом, и желудок свело судорогой. Пока Крис шумно здоровался с завсегдатаями «Гавани», Игарт сел за свободный стол в углу бара. Пожав протянутые руки, проводник устремился к стойке, заговорил с барменом, кивнул на Игарта. Тот сделал вид, что ему все равно, и принялся изучать физиономии посетителей, надеясь увидеть среди них кого‑нибудь знакомого. Вот бородатый кавказец, вот – бритый наголо «бычок», длинноволосый блондин… Чужие люди. Лица у одних вполне человечные, у других каменные, что ли. И глаза странные, словно у кукол.

– Чего ты такой испуганный? – проговорил Крис. Поставил напротив Игарта запотевший бокал с пивом, пригубил из своего. – Мясо скоро пожарят.

– Мне нечем расплатиться, – Игарт скрестил руки на груди. – Это первое, что меня волнует. Второе – как мне отсюда выбраться? Где мой дом?

Крис зажмурился от удовольствия и пожал плечами:

– Спроси что попроще. Мой дом – Зона. Денег не надо. Я свою миссию выполнил и сейчас уйду, а ты дальше выкручивайся сам. Отдашь ПДА на подзарядку, там все необходимые сведения. Потом обратишься к Толянычу. Видишь седого одиночку? Это он. У него всегда найдется работа. Подхалтуришь, с людьми поговоришь, а дальше сам определишься, куда и как.

Колыхнулась клеенчатая шторка, отделяющая зал от кухни, и появилась беременная молодая женщина с подносом, на котором истекал запахом шашлык и паровали тарелки с посыпанной зеленью картошкой.

– Привет, Сара, – улыбнулся Крис, встал и помог официантке поставить тарелки на стол.

Женщина тряхнула черной гривой и потрепала его по волосам:

– Здравствуй, добро с кулаками!

«И как ей не страшно находиться в таком месте?» – подумал Игарт, глядя на круглый колыхающийся живот, внутри которого двигался ребенок.

– Жду не дождусь, когда малыша на руках подержу, – улыбнулся Крис, и в уголках его огромных печальных глаз прорезались морщинки.

– Подержишь‑подержишь, – Сара отвернулась и побрела в кухню, подметая пол пышной клетчатой юбкой.

Распахнулась входная дверь, и, звонко смеясь, вбежали черноволосые девочки шести и пяти лет, в лаптях и неумело сшитых цветастых платьях.

– Мама! – завизжала младшая. – Мама, скажи ей, она у меня куклу забрала!

– Жадина, жадина‑говядина! – крикнула старшая, едва сдерживая слезы. – Ябеда‑корябеда!

Топнула ножкой и убежала в кухню. Младшая спряталась за маминой юбкой и, торжествуя, показала язык. Сара потрепала ее по голове и, говоря, что ябедничать нехорошо, увела.

Кровь запульсировала в висках. Игарт поднялся, вперился в спину удаляющейся женщины. Аномалии, мутанты – все это почему‑то вписывалось в картину мира, но дети… Он поймал себя на мысли, что сам себе удивляется: подумаешь, девчонки! Дети – это естественно. Люди размножаются даже в нечеловеческих условиях, природа все предусмотрела, чтобы вид не вымер. Но все равно осталось чувство неправильности. Заставив себя успокоиться, он сел на место и принялся за еду.

Вскоре он забылся: голод взял свое, к тому же шашлык был не просто вкусным – божественным. Ненадолго все проблемы перестали существовать. Наевшись, Игарт допил пиво и покосился на седого Толяныча, сидящего к нему спиной, перевел взгляд на Криса, довольного и благостного. Проводник поднялся, громыхнув стулом, и напомнил:

– ПДА на зарядку, потом – к Толянычу. Удачи тебе, бродяга!

Махнув рукой, он направился к выходу. Игарт проводил его взглядом, и на него накатило отчаянье. Не бывает таких длинных снов, значит, это – реальность. Какая‑то кошмарная, вывернутая наизнанку реальность. Люди с глазами‑стекляшками, внезапный благодетель верхом на рояле, упыри со щупальцами, хищные свиньи. Все это ощутимо не попахивает – благоухает бредом. Но сознание сохранено и восстает против каждого нелогичного события.

Утешала лишь слабая надежда, что сумасшедшие безоговорочно верят в свой бред, значит, голова в порядке, и когда‑нибудь все станет на свои места, надо просто перетерпеть, гвоздями из подсумка прибить уезжающую крышу…

Хлопнула дверь, отрезая Игарта от Криса, которому он более или менее доверял. Он остался один против враждебной реальности и с недоверием косился на седой затылок Толяныча, не понимая, как пограмотнее начать беседу и выведать все, что нужно. А что нужно?

Первое – узнать, что это за место. Вдруг Крис слегка сумасшедший, и его слова нельзя брать в расчет? Уж очень он положительный. Второе – как отсюда выбраться, чтобы лечь в клинику на реабилитацию. В принципе, все. Остальное – дело медиков.

С недопитым бокалом пива Игарт направился к Толянычу, смолящему самокрутку. Покашлял, привлекая к себе внимание. Тот повернул голову и уставился единственным глазом. Второй был белесый, как у несвежего трупа.

– Можно присесть? – Игарт занял стул напротив сталкера, не дожидаясь приглашения. – Мне Крис посоветовал к вам обратиться.

Толяныч сунул самокрутку в зубы и долго мучился с отсыревшими спичками. Ругнувшись, поджег самокрутку от стоящей на столе керосинки, выпустил облако дыма.

– Чего надо? Хочешь знать, что это за место? Как попасть домой?

Игарт как раз глотнул пиво и поперхнулся, закашлялся. Вот это поворот! Что же получается, все приходят сюда, хлопают ресницами, ничего не понимая, и задают один и тот же вопрос?

– Знал бы ты, до чего вы мне, попаданцы, дороги, – пожаловался Толяныч, потарабанил пальцами по отполированным доскам соседнего стула и заладил монотонным голосом: – Когда‑то Зона была открытой, люди приходили извне, уходили, зарабатывали на артефактах деньги. За периметром были огромные города. А потом что‑то случилось, и она закрылась от Большого Мира. Одни говорят, это последствия неудачного эксперимента, вторые – что виной всему военные, разглядевшие в Зоне угрозу. Но факт остается фактом: вы попадаете сюда, а обратно выбраться не можете. Так что, парень, не ты первый.

– И у всех память отшиблена? – продолжил допрос Игарт. В душе одна за другой с тихим всхлипом лопались струны надежды.

– Да. Есть слухи, что черные сталкеры контролируют выход в Большой мир, но правда это или нет, сказать трудно. Они охраняют Комнату желаний. Еще говорят, что там и есть единственная связь с Большим миром, но чтобы туда попасть, надо душу черным продать. Крис, вон, проник в Комнату еще при Хранителях и что‑то такое загадал, что теперь бродит по Зоне неприкаянным духом.

– А если штурмом взять?

– Э‑э‑э, парень, не один ты такой умный. Черные отлично охраняют свои владения. Ты просто туда не дойдешь. Подохнешь в мертвом лесу, где терновник, как проволока, и твари, каких нигде больше нет, да еще все загажено ядерными отходами. Но даже если повезет, подходы к Наукограду охраняют самоходные бронированные машины, которым мина, что колоссу – пуля. Говорят, это роботы с инфракрасными датчиками, нашпигованные пулеметами по самое не хочу. Так что, парень, не суйся туда. Еще говаривают, что они ловят сталкеров и проводят на них эксперименты.

Игарт вдохнул‑выдохнул. Сжал виски и потряс головой. Толяныч похлопал его по плечу:

– Ты молодец, крепкий парень. Каждый пятый попаданец с ума сходит. Убивать их – бесчеловечно, кормить… самим бы прокормиться. Сам понимаешь, я не могу всем предоставить кров, оружие и пропитание, потому придется поработать. Ты как?

– Мне пофиг, – Игарт бездумно уставился на вислощекого бармена; в голове было пусто и гулко, как в заброшенном, засиженном голубями ангаре. – А, хрен с тобой, – махнул рукой он. – Все равно заняться нечем. Что делать?

– Такой подход мне нравится больше, – Толяныч улыбнулся, блеснул серебристым клыком и положил на стол ПМ. – У нас не просто так место спокойное. Мы постоянно зачищаем территорию от приблудных мутантов. Упыри и баюны сюда не хаживают, зато слепых псов валом. И псевдосвиньи с горбунами иногда забредают…

– Надо собак пострелять? – спросил Игарт с тоской в голосе.

– Надо. Нашим некогда. Заплачу по сотне за каждое правое песье ухо. И пистолет можешь себе оставить. Дал бы оружие посерьезней, да сам в нем нуждаюсь. Придется тебе самому его или добывать, или покупать. Не волнуйся, все так делают. Выйдешь из бара, повернешь направо и не сворачивай. Выберешься к березовой роще, там псов и ищи. Совсем задолбали, нападают стаей и опытных сталкеров валят.

– Нож мне полагается? Хотя бы кухонный тесак. А то патроны имеют свойство заканчиваться… Кстати, о патронах… Отсыплешь?

– А то! – Толяныч сунул руку в рюкзак, вынул брезентовый мешочек, звякнул им и протянул Игарту. – Сорок выстрелов. Придется экономить. А нож… Сара!

Женщина высунула голову из‑за занавески.

– Дай нож.

– С чего бы это тебе? – она вылезла наполовину и уперла руки в бока. – Так раздашь все ножики, сама останешься боса и гола!

Возмутившись, она исчезла и появилась с обычным кухонным ножом с белой ручкой, припечатала его к столу, погрозила Толянычу:

– Учти, в последний раз добро разбазариваю. И то лишь потому, что парнишка симпатичный, – она подмигнула Игарту и удалилась, переваливаясь, как утка.

Нож был старый, сточенное наполовину лезвие гуляло в пластмассовой рукояти, но это лучше, чем ничего. Рукоять нетрудно и другую сделать.

– Можно приступать? – поинтересовался Игарт, ему сейчас от безнадеги безумно хотелось кого‑нибудь придушить собственными руками. На худой конец – прирезать. Разум отказывался воспринимать происходящее. Он поднялся и зашагал к двери, но Толяныч окликнул его:

– Стой! ПДА зарядить надо, без него пропадешь.

Игарт вынул прибор из подсумка, отдал Толянычу. Тот кивнул и отнес его в кухню, проговорил оттуда:

– Час‑другой придется подождать.

Пожав плечами, Игарт вышел из бара, где невыносимо воняло куревом, выдернул топор из пня для колки дров, уселся. Вроде бы Толяныч складно излагал, в это даже можно поверить, если бы не одно «но». Допустим, сталкеры каким‑то образом сюда попадают извне, то есть из правильного мира, и не могут вернуться назад. Перед походом они, естественно, вооружаются и берут все необходимое. И куда оно все девается? Допустим, Зона, которая то ли разумна, то ни непонятно что, стирает память. Но то, что она отнимает оружие, не лезет ни в какие ворота. Или стоило получше осмотреть развалины? Может, оружие осталось под завалами? Или его мародеры забрали? Игарт утешился мыслью, что так оно и есть.

Рассвело. Туман немного рассеялся, и проступил силуэт соседней хижины, тоже деревянной. Напротив нее гнил грузовик, брезент кузова болтался неопрятными клочьями. Донесся громкий, возмущенный голос, и из тумана выступил Крис. Он вел растерянного седовласого амбала с родимым пятном на скуле. Значит, работа у него такая – попаданцев по лесу собирать. Значит ли это, что все они появляются в одном месте?

– Привет, несчастливец, – поздоровался Игарт, осмотрел новенького и сглотнул, холодея. Оружия при нем тоже не было.

– Что тут творится? – затараторил здоровяк, нервно поводя плечами. – Что, на фиг, за фолаут вокруг?

Криво усмехнувшись, Игарт ответил:

– Тебе все расскажут, дружище. Но, по‑моему, лучше не знать.

У порога Крис остановился и поманил новенького, но тот воспылал симпатией к Игарту, уселся рядом на корточки, сплюнул в сторону проводника.

– Шизик долбаный. Чё, ответить в западло? Му да му. Не нравится мне здесь. И уродов ты ж видел? – он хохотнул и нервно завертел головой. – Я ж просто дрыхну, ага?

– И я, значит, сплю. Мы друг другу снимся.

Новенький радостно закивал, протянул граблю:

– Меня Костян зовут. Константин то есть, – он снова зарыготал, дернул плечами. – На фиг тебе мое имя? Ты ваще мне снишься.

– Да, меня зовут Белая Горячка, – грустно пошутил Игарт, посмотрел на Криса, терпеливо застывшего на пороге. – Ты иди в бар, это не опасно. Я сам только сегодня сюда попал и ничем помочь не могу.

Костян сощурился и проговорил:

– То‑то я смотрю, реальный ты пацан, не то что эти, – он кивнул на Криса и крикнул ему: – Иду, иду, чё таращишься?

Встал, хрустнув коленями, и поплелся ко входу, где его уже дожидался охранник Бад. Если Костяну дадут такое же задание, придется его терпеть, а этого ну совсем не хотелось. Так что лучше поторопиться и покончить с псами, вернуться за оплатой и решить, что делать дальше.

Подождав, пока дверь за Костяном захлопнется, Игарт собрался уже идти направо – туда, откуда минутой ранее появился Крис, как вдруг взвы