Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Витя, 11 апреля 1980 года
Назавтра была суббота, и я почувствовал, что заболеваю. У меня всегда так: в начале недели начинает что‑то ныть внутри, к пятнице вечером ломается, в субботу я заболеваю, а к вечеру воскресенья прихожу в себя. – Вот какой дисциплинированный организм! – смеется папа. – Только в выходные болеет! На самом деле только в выходные болеть и надо. Какой смысл валяться в постели в рабочий день? Никто чаю с малиной не сделает, никто не пожалеет, никто температуру не померяет. Вот хорошо Женьке, у него теперь бабушка дома живет. Болей – не хочу. Вспомнил Женькину бабушку, и захотелось заболеть, не дожидаясь завтра. Я несколько раз кашлянул, попросил маму потрогать мой лоб – без толку. Никакой температуры или ангины пока не наблюдалось. Пришлось идти в школу. Все пять уроков я отсидел тихо, как мышь под метлой. Женька как верный друг и сосед по парте пытался меня развеселить, но получалось еще хуже. Даже когда он очень ловко засветил Ирке Воронько жеваной бумагой за шиворот, я не оценил. А ведь Ирка как раз стояла у доски, бумажка закатилась ей между лопаток, и она очень смешно дергалась, разозлив математицу. – Ты чего? – спросил Женька на большой перемене, когда я отказался идти в буфет есть булочки с изюмом. – Так… Просто… – Так просто на носу короста! Архипыч смотрел на меня победно, но я насупился еще больше. Мне все казалось, что вот‑вот появится старшая пионервожатая или завучиха и начнет пилить Женьку. Только к концу пятого урока начал расслабляться, даже рассказал Архипычу очень смешной анекдот про Чапаева. Он аж согнулся пополам, чтобы не хохотать в голос. Залез почти под парту и хрюкал оттуда. Я, глядя на него, тоже принялся хрюкать. Классуха выгнала нас обоих успокоиться в коридор… Короче, все складывалось как нельзя лучше. Я уже начал верить, что Васса и Танечка махнули рукой на всю эту историю. На них ведь целая школа, что им какой‑то Женька со своим пирогом! Но радовался я рано. Когда прозвонил звонок, мы с Женькой вернулись в класс, но не успели собрать портфели, как появилась Васса в сопровождении вожатки. Они решительно загнали назад всех, кто уже успел выйти, и объявили, что сейчас состоится внеплановый классный час. Классуха очень удивилась, но промолчала. Мы расселись. Все недоуменно таращились на завучиху, и только я знал, что сейчас будет. Знал – и все‑таки повторял про себя: «Только не это! Только не это!» Случилось именно «это». Васса стальным голосом сообщила, что в классе произошло ЧП, о котором сейчас расскажет председатель совета отряда. Я подошел к доске на ватных ногах, развернулся к классу и, старательно глядя на шкафы в конце кабинета, произнес: – Недавно пионер нашего отряда… Тут я забуксовал, потому что вдруг забыл Женькину фамилию. Не мог же я сказать «Женька» или «Архипыч»! На помощь пришла Танечка: – Евгений Архипов… Я продолжил буксовать, потому что теперь не мог понять, кто такой Евгений Архипов. – Продолжай, Шевченко, – лязгнула Васса, и я тут же снялся с тормоза. Старательно рассказал все то, что должен был рассказать: про кулич, про бабушку и про религиозные праздники, которые пионерам праздновать стыдно. Старался повторять буквально все фразы, которые вчера мне диктовали в кабинете завуча. Кажется, не ошибся, потому что, когда заговорила Танечка, в ее голосе слышалось одобрение: – Вот видите, ребята, это вопиющий случай. И очень хорошо, что вы все его осуждаете. Она выждала паузу. Класс молчал. Конечно, все осуждали, но еще больше все ждали, когда их наконец отпустят домой. – Я думаю, – продолжила вожатая, – что и Женя сам осознал, как нехорошо он поступил. Архипов, выйди к доске! Женька вышел к доске как‑то странно, словно вдруг стал деревянным. И стал не рядом со мной, в центре, а как‑то с краю. Мы стояли перед классом, как пионеры‑герои перед фашистами: Васса, Танечка, я и Архипыч. – Ну, Архипов, – сказала Танечка, – что ты скажешь по этому поводу? Женька молчал. – Ты ведь осуждаешь свою бабушку, правда? – подсказала Танечка. – Не осуждаю! – неожиданно громко ответил Архипыч. – То есть как – не осуждаешь? – в голосе вожатки появились панические нотки. Васса почуяла это и вступила в бой сама. – Она ведь пыталась отравить вас ядом религии! Конечно, ты осуждаешь старую… не очень умную женщину. – Сами вы… старая женщина! Стало тихо‑тихо. Я покосился на Вассу и вожатку. Они смотрели на Архипыча, как будто ждали продолжения. Или наоборот, ждали, что сейчас проснутся. Я бросил взгляд на Женьку и только теперь увидел, какое у него выражение лица. Пожалуй, только он из нас четверых и был похож на пионера‑героя: губы сжаты, смотрит прямо в глаза Вассе… И кулаки тоже сжаты. Ему еще по гранате в каждую руку – вообще Марат Казей. Женька подождал немного, но никто больше не произнес ни слова. Тогда он все той же деревянной походкой вернулся на место, взял портфель и вышел из класса. – Так, – сказала завучиха. Если до этого было тихо, то теперь стало вообще беззвучно. Как будто воздух превратился в прозрачную, но плотную вату. Все ждали, что Васса разразится гневной речью, но она сказала тихо: – Все свободны. Шевченко, останься. Когда все разошлись (в полном молчании, как будто оно к ним прилипло), Васса сказала классной: – Архипова нужно исключать. – Из школы? – деловито спросила Танечка. – Для начала – из пионеров. – Тамара Васильевна, – вдруг сказала классная, – я бы хотела с вами поговорить. Только теперь я обратил внимание на классуху. Наташа Алексеевна у нас молодая, всего два года как из института, но нормальная. И «пару» влепить может, и «неуд» за поведение, но всегда дает шанс исправить. И всегда очень спокойная. Сейчас Наташа спокойной не была – сидела и кусала губы. – Говорите. – Если можно, не в присутствии Вити. – Шевченко, подожди пока в коридоре. Я с радостью подчинился. Уселся с ногами на подоконник, хотя это в нашей школе строжайше запрещено. Наверное, мне нужно было сделать что‑то запрещенное, чтобы хоть немного успокоиться. Сидел, успокаивался и прислушивался к голосам из кабинета. Сначала голоса были спокойные и ровные. Как будто в настольный теннис играют: Васса «Бух» – Наташа «Тук‑тук». Но потом что‑то случилось, и разговор пошел на повышенных тонах. Это было странно. То есть Васса частенько говорила на повышенных тонах, Танечка вообще любила покричать, но чтобы классная повысила голос… За год с ней этого не случалось ни разу. Теперь это напоминало перестрелку. Васса бухала редко, но мощно, как пушка, Наташа лупила часто, как пулемет. Танечка иногда вякала что‑то, словно гранату кидала. Кинет – и в укрытие. Я начал различать отдельные слова, а к концу даже целую фразу классной: – Вы же жизнь мальчику ломаете! И в ответ: – Прекратите истерику, Наталия Алексеевна! После этого громкость разговора сразу упала, и очень скоро меня позвали в класс. Наташа сидела за своим столом, вся в красных пятнах, и упорно смотрела в окно. Васса тоже слегка раскраснелась, а Танечка почему‑то напомнила мне шакала Табаки из любимого мультика. – Витя, – как ни в чем не бывало произнесла завуч, – в понедельник проведешь пионерское собрание. Я кивнул. – Тема собрания – исключение из пионеров Архипова. Я кивнул. – Обеспечь, пожалуйста, полную явку. Я кивнул. – Иди. Я в очередной раз кивнул, забрал портфель и вышел. Меня опять начало подташнивать.
Date: 2015-09-17; view: 447; Нарушение авторских прав |