Принц, навязанный России

Любой, кто хоть немного знает перипетии российской истории, теряется в догадках: отчего умная и дальновидная правительница Елизавета Петровна выбрала своим наследником столь недалекого недоросля, как принц Голштинии? Ведь не будь этого явно не подходящего для правления юноши, история страны могла бы развиваться по‑иному.

Разгадка этого странного выбора императрицы кроется в истории ее семьи, и прежде всего в трагической судьбе ее сестры – Анны, той самой, что была старшей и любимейшей дочерью Петра Великого. Монарший батюшка души в ней не чаял. В ее честь называл корабли и деревни, даже любимую лошадь и собаку Петр кликал Анеткой. Зато мы об этой цесаревне уже почти ничего не знаем. А ведь история прелюбопытнейшая.

Умная Марта Скавронская, ставшая Екатериной Алексеевной, «полюбовницей» великого царя Петра, ждала своего первого ребенка в смятении: неугомонный Петр снова начал вспоминать свою давнюю пассию – Анну Монс. Екатерина позвала ведунью. Та посоветовала немыслимое: «Родишь девочку, назови Анной!» Екатерина в недоумении всплеснула руками: «Зачем?! Ведь будет Петруша девочку звать, а о Монсихе думать!» Ведунья не сдалась: «Все наоборот повернется: будет у царя одна любимая Аннушка, другую он напрочь забудет!»

Так и вышло. Петр настолько полюбил дочку, что сам носил ее на руках, постоянно разговаривал, как со взрослой. А тут к черненькой Аннушке Бог ниспослал в царскую семью беленькую Лизоньку. У той оказался истинно петровский характер, и озорная Лизавета начала верховодить во всех детских играх. Не боялась ни батюшку, ни матушку – могла безо всяких церемоний прямо при всех залезть на колени к царственному отцу. «Ты моя шустрая! – смеялся Петр, но глазами искал старшую дочку, ласково улыбаясь. – А ты моя тихая!»

Сестрички росли неразлучными. Лизавета заводила проказы, но серьезных решений без сестры никогда не принимала – сначала смотрела в черные глаза Аннушки. В 1712 году обе девочки – четырехлетняя Аннушка и трехлетняя Лизонька, путаясь в длинных и тяжелых парадных платьицах, шли вслед за родителями вокруг празднично украшенного аналоя в наспех сколоченной небольшой церквушке, на месте которой впоследствии встанет Исаакиевский собор. Церемония была парадной, пышной и чрезвычайно значимой для Романовых и всей России: Петр I венчался с Екатериной, а две их девочки становились привенчанными, то есть законными детьми, а значит, наследницами престола.

Тяжело быть наследницами… Правда, шумная и веселая Лизавета ни капельки не тяготилась этим. Но Аннушка удалась не такой. К тому же батюшка Петр воспитывал ее по‑своему. Анна не только говорила на шести языках (кроме русского знала еще французский, немецкий, итальянский, шведский и финский), но еще и осваивала азы придворной дипломатии. Но главное, Петр воспитывал ее по собственным идеям: часто брал на верфи, где строились корабли, учил морскому праву, сумел заинтересовать государственными делами. Особо тщательно искал для дочери мужа: хотел не просто династического брака, но и простого женского счастья. В 1721 году выписал из Швеции племянника шведского короля – молодого и обходительного Карла‑Фридриха, герцога Голштейн‑Готторпского. Придворные сразу зашептались, что сей юный голштинец, наследник шведского престола, предназначен для старшей дочери Петра.

Робкая Аннушка запаниковала, думала: то ли молить матушку, то ли кинуться в ноги батюшке? Не под силу ей уехать в такую даль от родителей – жить одной в незнакомой стране! Как назло, Карл‑Фридрих быстро освоился при русском дворе, даже стал звать Романовых батюшкой и матушкой. На Пасху 1722 года при всем дворе спросил императрицу Екатерину: «Можно ли похристосоваться с принцессами?» Екатерина улыбнулась ободряюще и кивнула Анне.

Аннушка вспыхнула: ведь по‑христиански поцеловаться следует! Герцог уже шагнул к девушке, но та, испугавшись, отпрянула. И тут, ничуть не смущаясь, подскочила младшая сестра. «Сперва со мной!» – и озорница Лизонька, сверкнув чарующими очами, подставила принцу свои розовые губы для поцелуя. И только потом герцог поцеловал Аннушку.

По дворцу тут же поползли разговоры: хоть Карл‑Фридрих и сватается к Аннушке, но, кажется, бойкая Лизонька нравится ему куда более. Однако супротив царской воли не пойдешь. 23 ноября 1724 года был подписан брачный контракт принца Карла‑Фридриха и цесаревны Анны Петровны. По контракту императорская дочь приносила небогатому принцу огромное приданое, однако новобрачные навсегда отрекались от всех претензий на российский престол. Петр отлично понимал, что его тихая Аннушка не годится для вечно шатающегося русского трона, держащегося на интригах, предательствах и убийствах. Царь ясно видел: его робкой Аннушке не удержать власть. Но ведь у нее может родиться сын. А это совсем иное дело! Вот почему в брачном контракте Петр I предусмотрел главный пункт: сын Анны должен прибыть в Петербург и стать наследником российского престола. Но человек полагает, а жизнь, как известно, располагает. И всегда по‑своему…

Император Петр Великий умирал. Он хрипел, задыхался, кричал что‑то в горячке. Анна истово молилась – 27 января ей должно было исполниться 17 лет, и она с каким‑то отчаянием верила, что батюшка поправится ко дню ее рождения. 26 января 1725 года Петру действительно стало лучше. Он попросил аспидную доску и написал: «Отдайте все…» Увы, дальше пальцы отказались ему повиноваться, и император прошептал: «Позовите Анну!»

За царевной кинулась целая процессия. Девушка плакала в своей светелке. Такую, заплаканную, с красными глазами, ее и подвели к императорской постели. Батюшка взглянул ужасными, измученными очами, да, видно, уже не узнал да и говорить не мог.

Анна кинулась на грудь отца. Но ноги ее не держали, и девушка скатилась на пол. И тут огонь с прикроватных свечей перекинулся на ее накидку. Анна закричала. Все, забыв об умирающем, кинулись тушить пламя. И только кто‑то прошептал из темноты: «Ужасное предзнаменование – не к добру!»

Да какое же может быть добро, если Анна осталась без родителя? Конечно, слава богу, жива матушка Екатерина Алексеевна. Но ведь Анна с детства – батюшкина дочка. Мать вечно в дворцовых хлопотах, а то и в интригах. Вот и ныне о собственном восшествии на престол хлопочет, а Александр Меншиков, фаворит завсегдашний, ее изо всех сил поддерживает.

В ночь после смерти Петра (с 28 на 29 января) по дворцу носились пересуды. «Кому император велел «отдать все»? Неужто Анне – ведь ее позвал!» – ахали одни. «Нет! – отвечали другие. – Оное невозможно из‑за брачного контракта!» Анна услышала об этих пересудах через открытую дверь. Приближенные к трону вельможи даже не потрудились ее захлопнуть…

Итак, Петр Великий умер, не успев выдать любимую дочку замуж. Но спустя четыре месяца, 21 мая 1725 года, следуя планам покойного супруга, это сделала императрица Екатерина I. И Анна стала женой голштинского принца. К тому времени уже было ясно, что шведского престола ему не видать – на столь лакомый кусок нашлись иные претенденты. В утешение Екатерина ввела зятя во вновь образованный Верховный тайный совет и приблизила к трону.

Но Анна не изведала счастья. Без твердой петровской руки герцог не выказал новоприобретенной супруге ни любви, ни хотя бы уважения. В первую брачную ночь он вообще не явился к Анне. Уже потом она узнала, что муж так напился с дружками, что не смог подняться. Сама же Анна всю ночь прорыдала, вспоминая чей‑то зловещий шепот из темноты: «Ужасное предзнаменование – не к добру!»

Ну а как в 1727 году скончалась матушка Екатерина, еще хуже стало. Заграбаставший власть Меншиков и до того‑то не любил Анну (конечно, как же можно любить будущую мать будущего наследника – ведь брачный контракт остался единственным законным завещанием от Петра Великого!). Ну а уж после смерти Екатерины и просто объявил голштинскому принцу: «Пора вам, батюшка, домой ехать!»

Коварный Меншиков во всем надул: в приданом обманул, драгоценности взять не разрешил, даже кареты удобной на дорогу не дал. От этого отношение муженька никак не улучшилось. Более того, едва обосновавшись в своем городе Киле, Карл‑Фридрих пустился во все тяжкие – начал кутить, гулять, сорить последними деньгами. Анна рыдала, мучения усугублялись еще и тем, что царевна ждала ребенка. 10 февраля 1728 года Анна Петровна родила долгожданного сына – Карла‑Петера‑Ульриха. Но супругу на это было уже наплевать: он давно приказал разделить комнаты дворца на свою и женину половины, даже обедал отдельно от супруги. И только магистрат Киля побеспокоился о подарке для юной матери – ей преподнесли серебряную колыбель, обитую внутри синим бархатом. Однако не прошло и месяца, как 4 марта 1728 года Анны Петровны не стало. А ведь ей только исполнилось 20 лет. В Голштинии судачили, что русская цесаревна умерла то ли от родильной горячки, то ли от скоротечной чахотки. Но вернее другое – она умерла от тоски и печали. Ведь всю жизнь она прожила в любви и заботе родительского дома, но Голштиния новой родиной ей не стала.

Похоронить себя Анна Петровна завещала на родине – около родительских могил. И вот на корабле «Рафаил» генерал‑майор Иван Бибиков привез тело цесаревны в Кронштадт, и 12 ноября 1728 года ее похоронили в Петропавловском соборе рядом с отцом и матерью. Никаких особых почестей дочери покойного императора оказано не было.

Однако прошло еще 14 лет, и к петербургскому двору, где уже правила императрица Елизавета Петровна, дочь Петра и сестра Анны, со всеми возможными почестями прибыл тщедушный четырнадцатилетний подросток – племянник Карл‑Петер‑Ульрих Голштинский, будущий император России Петр III.

Почему Елизавета Петровна выбрала его? Да потому, что исполняла волю батюшки, который мечтал передать престол сыну любимой Анны. Зная об особом пункте брачного договора, Елизавета и назначила юношу своим наследником. А может, она вспоминала не о воле Петра, а просто о своей сестрице, которую любила без памяти? Или она думала о том, что этот тщедушный подросток не только сын ее «сестрицы», но и того молодого принца Голштинии, которому она когда‑то подставила губы для поцелуя? Ведь первая любовь не забывается.

Словом, что руководило Елизаветой Петровной при выборе наследника, не столь важно. Куда важнее то, о чем мало кто задумывается: на самом деле после Елизаветы Петровны Романовой на российском троне правили вовсе не Романовы, а Голштинские. Больше того, ветвь правления пошла не по отцу, а по матери – событие невиданное при престолонаследии. Но ведь Россия – сама матушка, вот материнские гены и пересилили.

Date: 2015-09-17; view: 325; Нарушение авторских прав