Полуденная засада

Человек с ружьем не был призраком и, безусловно, заслуживал самого пристального внимания Поля Лабра; но юноша, к сожалению, утратил всякую способность соображать в тот миг, когда появление Изоль обожгло ему сердце. Человек с ружьем был крепким парнем с приплюснутой, как у ящерицы, головой и чрезмерно удлиненным затылком.

По словам Галля[15]и его учеников, которые сходятся хотя бы в этом, такая форма черепа говорит об абсолютном преобладании в человеке дурных наклонностей и инстинктов.

Луво, прозванный Трубадуром и Любимцем красоток, вряд ли смог бы притязать на звание благодетеля человечества; это был дикий зверь парижских дебрей, свирепый хищник самого отвратительного вида, бешеный пес, каких еще находят иногда в Парижском лесу и на лондонских болотах.

Черные Мантии активно охотились на этих животных; они отлавливали их живьем и дрессировали.

Опытные укротители надевали на таких псов железные ошейники.

Попавшись однажды в расставленные сети, эти зверушки, чтобы избежать гильотины, тянули лямку, как волы – свой воз.

Одним из верных псов Черных Мантий и был Луво по прозвищу Трубадур.

Его привели сюда, чтобы он притаился в засаде, дождался, кого нужно, и выстрелил из ружья.

Добыча должна была проследовать мимо Бель-Вю-дю-Фу, по пути, ведущему из Мортефонтэна в замок де Шанма.

Но это было еще не все. В задачу Луво входило также удостовериться, что молодой человек, которого ему описали – а это был Поль Лабр, – появлялся в этот день возле Бель-Вю.

Кроме того, Луво надо было узнать, не мог ли бы какой-нибудь крестьянин или кто-нибудь другой засвидетельствовать присутствие Поля Лабра в указанном месте.

За все это Луво должны были поить водкой в течение недели.

Скверное положение! Но люди, бросавшие Луво эти нищенские крохи, не оставляли ему выбора.

Железный ошейник раба крепко сдавил горло Трубадура.

Что же касается дичи, которую надо было подстрелить, то Луво отлично знал, как она выглядит. Его специально послали в сад, там, в Мортефонтэне, чтобы Трубадур все хорошенько рассмотрел.

Луво и был одним из двух убегавших людей, спины которых Тереза Сула увидела в тот миг, когда Пистолет спрыгнул с дерева в саду Поля Лабра.

Трубадур должен был сесть в засаду ровно в поддень.

Каждый день между полуднем и двумя часами жертва, которой предстояло пасть от пуль Луво, проделывала один и тот же путь от дома барона д'Арси до замка генерала.

Луво по прозвищу Трубадур легко узнал Поля Лабра по описанию, которое слышал и запомнил.

Это был первый пункт.

Более того, в течение пяти минут Луво мог убедиться, что по меньшей мере два человека видели Поля Лабра на площадке Бель-Вю-дю-Фу. Это были господин в коляске и красивая девушка на лошади под попоной персикового цвета.

Луво не собирался проявлять излишнего рвения. Вполне удовлетворившись тем, что видел, Трубадур вернулся под сень леса и принялся искать удобное место для засады, откуда можно было бы легко выстрелить и незаметно скрыться.

Это было не самой трудной частью его задания. Тот уголок леса, в котором оказался Луво, идеально подходил для засады. Склон, спускавшийся от верхней площадки к Мортефонтэнской дороге, становился по мере удаления от перекрестка все более крутым. Он густо порос развесистыми каштанами, за стволами которых не видно было усеянной большими волунами земли.

В двухстах шагах от Бель-Вю Луво нашел глыбу песчаника, возвышавшуюся над дорогой; от глыбы уходила к лесу извилистая козья тропа.

Это местечко понравилось Трубадуру. О лучшем он и не мечтал.

– Смотри-ка! – пробормотал Луво, услышав голос Изоль, которая к удивлению Трубадура обратилась к Полю Лабру. – Мадемуазель разговаривает! А она прехорошенькая… Жаль, если мне однажды велят ее подстрелить. И все-таки мне придется это сделать…

Луво засунул в рот кусок жевательного табака, уселся поудобнее и, проверив, заряжено ли ружье, положил его на колени.

В это время мадемуазель Изоль де Шанма, взяв лошадь под уздцы, стала подниматься по извилистой тропинке, ведшей к Бель-Вю.

Поль, по-прежнему неподвижный, стоял все на том же месте, держа шляпу в руке.

Когда Изоль подошла к юноше, щеки ее окрасились нежным румянцем.

Может быть, от волнения, а может – и от быстрой ходьбы.

– Прошу вас, – сказала Изоль молодому человеку, – привяжите мою лошадь. Возможно, мы останемся здесь надолго.

Поль Лабр, этот бедный влюбленный, – я не удивлюсь, если несколько пар хорошеньких губок уже назвали его в нетерпении «окаменевшим от страха воздыхателем» – Поль Лабр еще ни разу не слышал голоса той, кого боготворил.

События прошлого превратили природную робость юноши в тяжелую, неизлечимую болезнь.

Голос Изоль, серьезный и нежный, проник в его сердце, как дивная песнь, и все же изумление Поля было гораздо сильнее, чем его волнение.

Это приключение казалось юноше восхитительным, но абсурдным сном.

Поль боялся проснуться, но опасался и поверить в реальность происходящего.

Когда он негнущимися пальцами кое-как привязал лошадь и оглянулся, то увидел, что Изоль сидит у источника.

Она знаком подозвала юношу, и он медленно подошел к ней.

– Сядьте рядом с мной, – сказала ему Изоль.

Поль опустился на траву. Внимательно глядя на него, красавица проговорила:

– Думаю, вы любите меня, месье Поль Лабр. Она пристально смотрела на молодого человека.

Он поднял глаза, и под его открытым взглядом ресницы Изоль затрепетали и опустились.

– С того момента, как впервые заговорило мое сердце, – ответил он тихим голосом, – я никого не любил, кроме вас, мадемуазель.

Она хотела улыбнуться. Поль прикоснулся к ее руке.

– Не смейтесь! – произнес он тоном, в котором одновременно слышались и мольба, и приказ. – Много лет назад я едва не расстался из-за вас с жизнью.

– Много лет назад! – задумчиво повторила мадемуазель де Шанма.

Затем, с запоздалой сдержанностью убрав свою руку, красавица добавила:

– Я вижу, вы поняли, месье барон, что речь между нами пойдет о серьезных вещах.

Поль ответил:

– Я не догадываюсь, о чем пойдет речь. Но вы можете располагать мной, я принадлежу вам душой и телом.

– Тереза Сула знает вас, – проговорила Изоль, которой, похоже, неожиданно пришла в голову новая мысль, перечеркнувшая намерения девушки. – Я расспрашивала ее о вас, но она никогда не хотела мне отвечать. Вы полюбили меня в Париже?

– В Париже. Мне было тогда двадцать лет, – ответил Поль.

– Ах! – вскричала мадемуазель де Шанма, и ее прекрасное лицо омрачилось. – Мне было шестнадцать, я была счастлива, я была…

Она не окончила фразу и заговорила о другом:

– Что вы думаете о Терезе Сула?

– Это достойная и добрая женщина, – улыбнулся юноша.

– Я хотела бы верить в это, – подумала вслух Изоль.

Пристально глядя на Поля, она произнесла:

– Беседовали ли вы с ней с тех пор, как она поселилась в замке моего отца?

– Мадам Сула приходит ко мне каждый день, – ответил Поль.

Изоль прошептала:

– По какой же причине она скрывала от меня столь невинную вещь?

Затем, положив свою точеную руку на локоть Поля, что заставило молодого человека болезненно вздрогнуть, Изоль спросила:

– Кто эта юная особа, которая живет у вас, – девушка или женщина?

Поль собирался ответить, но Изоль остановила его, заявив с холодной убежденностью:

– Какое мне дело! Я не хочу этого знать. Если это ваша сестра, я полюблю ее, если это ваша любовница, ее прогонят прочь.

На подвижном и выразительном лице Поля Лабра при словах «ваша любовница» появилось тягостное удивление.

Нет ничего более святого, чем обожествление обожаемых женщин.

Поняв чувства Поля, Изоль грустно улыбнулась.

– Разве Тереза Сула никогда не рассказывала вам обо мне? – внезапно спросила она.

– Что касается меня, – ответил Поль, – то я постоянно твержу ей о вас.

– Она сохранила мою тайну, – произнесла мадемуазель де Шанма, снова понижая голос, – так же, как она сохранила вашу. Кажется, мои слова заставляют вас страдать.

– Да, это так, – признал Поль. – Я считал вас счастливой.

Слово «счастливая» не полностью выражает вашу мысль, месье барон, – заметила Изоль.

– Нет, – ответил Поль твердо, будто стремился предотвратить признание, – это именно то, что я хотел сказать.

Их взгляды встретились во второй раз.

Поль Лабр больше не был робким.

Он черпал уверенность в той самой гордости, которой наделял в своем воображении мадемуазель де Шанма.

Однако она надменно отклонила то ненавязчивое и глубокое уважение, которое Поль великодушно предлагал ей.

– Наша беседа отклонилась от темы, месье барон, – четко и коротко бросила красавица. – Прошу вас, позвольте мне самой вести ее.

Поль поклонился, Изоль продолжала:

– У вас, как и у меня, есть тайна, и она так же омрачает вашу жизнь, как мой секрет – мою.

Поль нервно сжал руки.

– Да, у меня есть тайна, – прошептал он. – Скорбь… Великая скорбь… Но ради Бога, Изоль, я, не задумываясь, убил бы любого человека, который посмел бы говорить о вас так, как рассуждаете о себе вы сами!

– Мне нравится, что вы называете меня по имени, – улыбнулась мадемуазель де Шанма.

Поль Лабр покраснел. Это имя безотчетно сорвалось с его губ. Наступило молчание. Улыбка Изоль стала страдальчески горькой.

– Никто не расскажет вам обо мне таких вещей, какие могу поведать я сама, – прошептала красавица так тихо, что Поль едва расслышал ее слова. – Никто… за исключением одного мужчины. И если вы любите меня – заставьте его замолчать… навсегда.

Изоль вскочила и выпрямилась в полный рост.

Отброшенные назад волосы обрамляли ее прекрасный лоб, на котором гнев прорезал сейчас грозную складку. Глаза Изоль горели.

– Не произносите больше ни слова, – вскричала она, – или пообещайте повиноваться мне. Вы храбры?

На лице Поля даже не появилось той улыбки, которую подобный вопрос, прозвучавший из уст женщины, неизбежно вызывает у впечатлительных людей.

– Да, вы отважный человек, – сказала мадемуазель де Шанма. – Я угадала вашу смелость, как и вашу любовь. Я хорошо знаю ваше великодушие и потому боюсь просить вас об услуге.

Поль по-прежнему ничего не говорил.

Изоль, взволнованная его молчанием, попыталась пошутить:

– Благодарю, что вы не ответили мне: «Моя жизнь принадлежит вам!» Это свидетельствует о хорошем вкусе и об истинном уме.

Но в беседе, которая явно подходила к своему трагическому финалу, эта фраза красавицы прозвучала столь фальшиво, что Изоль прикусила губу и отвернулась, прибавив:

– Месье барон, не следует, однако, считать меня персонажем комедии. Вы не слушаете меня. О чем вы думаете, скажите на милость?

– Я думаю, – ответил Поль со своим непоколебимым простодушием, – что в жизни у меня есть одна священная цель и что ради счастья издали любоваться вами я совершил уже не одну подлость.

Резким жестом Изоль протянула ему дрожащую от волнения руку.

– Поль, – проговорила красавица сдержанно, но убежденно, – клянусь, что полюблю вас. Поль побелел как полотно.

– Тот, кто оскорбил вас… – прошептал он. – Вы все еще любите его?

– Я его ненавижу, – гневно вскричала Изоль.

– Я ревную, – простонал Поль, отдернув свою руку, – я ревную к вашей ненависти!

– А почему же мне не полюбить вас? – воскликнула вдруг Изоль с яростной горячностью. – Вы красивы, вы – само воплощение красоты; я никогда не видела такого красивого мужчины, как вы. Вы добры, вы благородны; в вас чувствуется удивительная порядочность, которая заставляет меня презирать себя и восхищаться вами. У Поля невольно вырвался вопрос.

– Почему вы так говорите со мной? – прошептал юноша.

Она схватила его руку и в безумном порыве поднесла ее к губам.

– Я буду обожать вас, – вскричала Изоль вместо ответа, – или убью себя!

Сердце Поля отчаянно колотилось. На глазах у юноши выступили слезы.

– Послушайте, – быстро заговорила Изоль, – я часто думала об этом и нередко повторяла себе, погружаясь в бездну отчаяния: я не могу быть женой честного человека. Порядочный мужчина – это все же только мужчина. Но стать вашей женой, Поль, я бы осмелилась! Нет ничего такого, что не очистилось бы и не освятилось, соприкоснувшись с вашей душой, с вашей прекрасной, возвышенной душой!

Поль упал перед красавицей на колени.

– Если вы полюбите меня, – прошептал он, покрывая поцелуями ее руки, – мы оба будем спасены. Но зачем я пытаюсь передать словами то, что происходит в моей душе? Для вас сердце мое – открытая книга. Вы видите, что его переполняет неземная радость; она волнует, она пьянит! Вы чувствуете глубинный жар, от которого закипает кровь! Мне кажется, что в эти мгновения я прожил целую жизнь! Изоль, я никогда не был счастлив; Изоль, каждая клеточка моего тела трепещет от неизведанного дотоле блаженства! Я сейчас – слабее младенца, но уверен, что могу победить десятерых! Вы для меня – прекраснее всех ангелов небесных, и восторг мой превращается в страдание. Есть ли такие избранники судьбы, что находят смерть в этом океане наслаждения? О любимая Изоль! Обожаемая моя Изоль!

Мадемуазель де Шанма склонилась к бледным губам Поля.

– Я – твоя, – выдохнула она, целуя его, – я мечтаю принадлежать тебе!

Но затем Изоль решительно вывела юношу из того состояния восторженного экстаза, в который сама же его и ввергла.

– Поднимитесь, месье барон, – приказала она. – Вы – мой, потому что отныне я принадлежу вам. Я была ребенком, счастливым и невинным созданием. Отец любил меня, Бог мне улыбался, я без страха прислушивалась к голосу своей совести. И вот появился этот человек. Я не знаю, любила ли я его… Возможно… Ах, я во всем обвиняю только себя! Но нет, я пленилась не им самим… Мои доверчивые глаза были ослеплены: ведь в детстве веришь в волшебные сказки! Он пообещал, что сделает меня королевой…

– Королевой! – удивленно повторил Поль.

– Он был королем или, по крайней мере, сыном короля, – вздохнула Изоль. – Я видела, сколько усилий он приложил, чтобы освободить моего отца из тюрьмы. Можете ли вы представить, какая безумная гордыня ослепила мой разум? Я так виновата! А знаете, чего добивался этот человек, этот король, этот трусливый и безжалостный злодей? Он хотел заполучить состояние моего отца. Чтобы завладеть этим состоянием, он сначала заручился моей поддержкой; затем он собирался убить моего отца, и он лишил жизни мою сестру!

Голос Изоль сорвался; из ее груди вырвался хриплый стон.

– Где этот человек? – спросил Поль; сильное волнение, как всегда, заставило его собраться, и теперь он выглядел внешне абсолютно спокойным.

Изоль ответила:

– Я разыскивала его три года. И вот уже месяц, как я его нашла. Это случилось однажды вечером, в салоне мадам графини де Клар, нашей соседки и моей родственницы. Я уверена, что узнала этого негодяя, хотя он изменил свою внешность. В течение месяца я недаром объезжала все окрестные леса. Теперь мне известно, где находится его жилище. И еще я поняла, что он разыгрывает в этих местах какую-то мрачную и кровавую комедию.

– Но раз этот человек нарушает закон… – начал было Поль.

Мадемуазель де Шанма остановила его взглядом.

– Молодые девушки неосторожны, – прошептала она. – Я писала этому негодяю. И если он предстанет перед судом, я умру обесчещенной!

Поль поднялся на ноги и, взяв в руки ружье, закинул его за плечо.

– Он не предстанет перед судом, – спокойно заявил юноша.

Изоль обняла его.

– С мерзавцами не сражаются в открытом бою! – прошептала она. – Вы меня поняли.

Поль Лабр снова спросил красавицы:

– Так где этот человек?

– Идите, – ответила мадемуазель де Шанма. – Вас любят…

Она не закончила фразы. В двухстах шагах от Бель-Вю-дю-Фу из-за глыбы песчаника грянул выстрел.

Изоль и Поль оцепенели – и услышали внизу, на откосе, глухой шум потревоженной листвы и ломающихся ветвей, словно сквозь заросли продирался крупный кабан.

XII