Наука и другие сферы культуры

Так является ли наука частью культуры или она нечто, что выше или противостоит её проявлениям? Чтобы ответить на этот вопрос необходимо рассмотреть формы взаимодействия науки с другими феноменами культуры.

Наука и философия. Рассматривая вопрос о соотношении науки и философии, необходимо определиться, в каком ракурсе, в каком направлении следует рассматривать эту проблему. Поскольку наука также как, и философия, религия, искусство и пр., входит в тело культуры, то, прежде всего, встаёт вопрос о том, как они взаимодействуют. Однако невозможно говорить о взаимодействии без выяснения специфических черт этих компонентов и общих для них моментов.

Начнём с последнего. Из курса вузовской философии вам известно, что в античной культуре философия рассматривалась как «наука наук», поскольку она включала в себя все знания о мире, накопленные к тому периоду.

В этом ореоле универсального знания философия просуществовала вплоть до Нового времени. В процессе накопления знаний о мире, их дифференциации сформировались отдельные отрасли науки.

Этот процесс положил начало спорам о том, что же такое философия и наука. Можно выделить несколько позиций по этому вопросу: философия-наука. Так, немецкий философ И. Г. Фихт е считал философию не просто наукой, но «наукоучением». Другой немецкий философ В. Вундт считал философию всеобщей наукой, соединяющей в единую непротиворечивую систему результаты познания конкретных наук, а также способной свести все методы научного познания к единым принципам. В марксизме философия определялась как наука о наиболее общих законах природы, общества и мышления.

В XX веке философию всё чаще стали выводить за границы науки. Так, представитель экзистенциальной философии А. Камю рассматривал философию как форму решения человеком своих проблем. Позитивисты (О. Конт, Г. Спенсер идр.) отвели философии роль координатора, посредника между различными областями научного знания. Представители неопозитивизма свели философию к учению о методе познания, к виду аналитической деятельности, приписав ей функции «прояснения понятий» и т.д.

Чтобы разобраться во всей этой разноголосице, необходимо выяснить, прежде всего, отличия данных форм освоения мира.

Философия, как отмечал в своё время Гегель, начинается с поиска первоосновы. Она изначально и по сей день задумывается о всеохватывающем единстве всего сущего, ищет ответ на вопрос: «Что есть сущее?». Для ответа на этот вопрос ей необходимы знания о мире, о самых разных явлениях действительности, которые она обобщает и репрезентует с помощью специфических, универсальных категорий («причина и следствие», «необходимость и случайность», «возможность и действительность» и др.). Знания о мире для философа являются необходимым материалом для мыслительных конструкций, с его помощью он создаёт универсальную картину мира. Философы используют эмпирическую базу, обобщённые представления о мире, весь опыт его духовного освоения, представленный в науке, искусстве, религии, политике, праве, морали.

При всём при том она не может быть сведена к науке, хотя опирается, как и наука, на категориальный аппарат, объективность, обнаружение закономерностей. Её нельзя отнести к искусству, хотя в ней задействованы и воображение, и интуиция, и используется язык притч, метафор. Она — не религия, хотя зачастую имеет дело с умопостигаемым миром сущностей, с чувственным - сверхчувственным материалом, использует символы и образы.

С первых дней своего существования философия проявилась в особом стиле мышления. К нему, в первую очередь, следует отнести удивление и сомнение — именно с них начинается философия. Первые греческие философы обратили внимание на то, что зачастую общепринятые истины (мнения), основанные на житейском опыте, расходятся с тем, что даёт истинное знание, основанное на размышлении. Начать размышлять и означает усомниться в достоверности повседневного, житейского подхода. Так возникает критика мнений, но цель критики и сомнения в философии — не разрушение коллективных мнений, нравственных устоев, а стремление проверить их на прочность, отбросить те, что не выдержали эту проверку или устарели, и поставить на прочный фундамент знания.

Таким образом, субстанциализм, универсализм, критичная рефлексивность — специфические черты философии как теоретической (умопостигаемой) формы освоения действительности. Добавим к сказанному, что проблематика философии в конечном итоге направлена к человеку. Философия ориентирует человека в мире, она даёт ответы на важнейшие для него смысложизненные вопросы. Кроме того, философия не даёт однозначных ответов, они всегда имеют авторский характер. Одна и та же проблема, к примеру «что значит быть?», или «что такое быть?», порождает множество ответов. Здесь проявляет себя личная пристрастность авторов. Философия «живёт» собственной историей, каждый философ добавляет к разноголосице проблем своё решение — и это также не «вяжется» с образом науки. Философия постоянно как бы оборачивается на себя, возвращается к исходным предпосылкам и предлагает новые ответы (ответ на вопрос о смысле жизни, к примеру, не может быть одинаковым для античной культуры и современности). Таким образом, мы можем определить философию как теоретическую деятельность, предметом которой является взаимодействие человека и мира. Философия транслирует мировоззрение конкретно каждого философа, культуры в целом.

Мировоззрение выступает в философии в форме знания, носит систематический, упорядоченный характер, и это сближает её с наукой. Наука так же, как и философия, опирается на теоретические методы исследования, использует логику как инструмент для обоснования своих положений, нацеленных на получение достоверных и общезначимых положений. Так же, как философия, научное познание имеет целью заглянуть за пределы наблюдаемого мира, чтобы описать мир ненаблюдаемый, не данный человеку в опыте, но, тем не менее, существующий (так, такие объекты науки, как «поле», «скорость», «инерция» не даны нам в чувствах, в ощущениях). Однако при наличии общих моментов наука имеет «своё лицо».

Начиная с XVI века сложилось представление о науке как о таком виде деятельности, целью которого является получение истинного знания о мире, об объективных (не зависящих от человека) законах явлений и процессов окружающего человека мира. Истинность знаний в науке подвергается проверке с помощью систематических наблюдений и экспериментов. Таким образом, в классическом естествознании, у истоков которого стоят Галилей, Ньютон, сложился определённый образ науки как средства, способного дать окончательные и истинные знания о мире. К примеру, критерий непротиворечивости требует от учёного умения использовать законы.

Что позволяет науке претендовать на статус такой формы познания, которая единственно может дать человечеству истину? Ведь и для философии целью является истина.

На сегодняшний день в науковедении сформулированы принципы научности, некоторые из них мы приведём:

1) объективность содержания,

2) рационалистическая обоснованность (опора знания на необходимые основания),

3) систематичность как организация знания по определенным принципам,

4) теоретичность,

5) понятийность,

6) возможность проверки научных истин,

7) куммулятивность, т.е. приращиваемость к новым знаниям,

8) специфичность методов познания и правил исследования,

9) способность предвидения.

Совершенно очевидно, что философия отвечает не всем приведённым критериям научности.

Научное знание — продукт эмпирического свойства, и его достоверность также эмпирически можно подтвердить или опровергнуть. Проверить же достоверность философских построений эмпирически невозможно, они носят априорный характер. Можно ли проверить на достоверность идею Гегеля о детерминированности развития природы саморазвитием Абсолютного духа? В отличие от науки в философии «никогда не было единой парадигмы, для неё, напротив, характерен плюрализм систем, течений, школ… Философия не даёт нам истины в том классическом ее понимании, в котором даёт нам истину наука. Нельзя говорить об истинных или ложных философских утверждениях и концепциях, ибо к ним истинная оценка вообще не применима. Попробуйте сказать, например, что философия Канта ложна, а философия Гегеля истинна или что философия Хайдеггера истинна, а философия Витгенштейна ложна, и вы сразу же почувствуете, как дико это звучит»[2]. В науке познаваемая действительность – это объект, в философии — не только объект, но и отношение «объект – субъект», философ представляет действительность так, как она выступает в формах мышления, а потому в философии, в отличие от науки, всегда присутствует элемент субъективности. Законы науки способны прогнозировать развитие исследуемых явлений, философские принципы в силу их всеобщности — вряд ли. Для науки характерен прогресс, о философии этого не скажешь. Как говорил К. Ясперс: «Мы определённо, существенно продвинулись по сравнению с древнегреческим врачом Гиппократом. Но едва ли сможем сказать, что продвинулись дальше Платона. Только в материале научного познания, которым он пользовался, мы находимся дальше. В самом же философствовании мы, возможно, вряд ли достигли его»[3].

Различия можно было бы продолжить, но и приведённых позиций достаточно для того, чтобы сделать вывод: философия не наука (не совсем наука), тем не менее, они тесно взаимосвязаны и взаимодействуют.

Конкретные науки, как указывалось, имеют свой предмет исследования, методы и формы, уровень обобщения. В философии же предметом анализа являются обобщения частных наук, т.е. она представляет собой второй, более высокий, уровень обобщения. Если на первом уровне обобщения конкретными науками формулируются законы, то второй уровень (философия) выявляет более общие закономерности и тенденции явлений и процессов. Отмечено, что крупнейшие открытия и достижения конкретных наук способствуют и развитию философии.

В свою очередь, и философия оказывает влияние на частные науки. Философия не делает открытий, но зачастую идеи философов оплодотворяют научный поиск, служат своего рода пусковым механизмом, «моторчиком» для изысканий учёных. Выводы, полученные в рамках философии, становятся не только средством получения научного знания, но и входят в содержание науки. Кроме того, философские категории имеют универсальный характер, а потому используются в науке в процессе обобщения полученных данных. Взаимосвязь философии и частных наук хорошо выразил И. В. Гёте: «От физика нельзя требовать, чтобы он был философом, … но он должен быть знаком с работой философа, чтобы доводить феномены вплоть до философской области. От философа нельзя требовать, чтобы он был физиком, и, тем не менее, его воздействие на область физики и необходимо, и желательно. Для этого ему не нужны частности, нужно лишь понимание тех конечных пунктов, где эти частности сходятся»[4].

Следует добавить, что философия обобщает не только научные положения, но весь материал культуры, все феномены творчества, а потому она может быть как научной, так и ненаучной: философию Платона вряд ли можно назвать научной!

Наука и искусство. Если наука прославляет в человеке разум, то что открывает в нём искусство? Гегель писал: «Всеобщая потребность в искусстве проистекает из разумного стремления человека духовно осознать внутренний и внешний мир, представив его как предмет, в котором он узнаёт собственное «я»[5].

Следовательно, способность осознавать мир «духовно» (а также разумно) и есть то, что резко отличает человека от окружающих его живых существ. Более того, если признаки осмысленного поведения можно обнаружить и у животных (дельфинов, собак, лошадей и т.д.), то наличие у них способностей к творчеству, эстетических чувств доказать чрезвычайно сложно (если не невозможно).

Так же, как наука, искусство вполне может претендовать на особое, автономное, место в культуре, поскольку обладает целым рядом специфических черт.

Наука отражает мир в законах, теориях, понятиях, искусство — в художественном образе. Художественный образ — это всегда личное, субъективное отношение художника к изображаемым событиям. В науке же мы имеем дело с беспристрастным миром понятий, теорий, законов, в них отсутствует лицо учёного. Искусство призвано будить в человеке, прежде всего его переживания, эмоции. Однако, как и наука, искусство призвано отображать реальный мир, и каждая из этих видов деятельности выделяет свой аспект деятельности и способы исследования. Они дополняют друг друга, расширяя горизонты мира и освобождая человека от плена страхов и зависимости от внешних, порой враждебных, ему сил.

Искусство, в отличие от науки, «раскрывает истину в чувственной форме» (Гегель), способствует более глубокому пониманию людьми жизни, привитию к ней любви, благоговению перед её красотой. Искусство в гораздо большей степени, чем наука, способствует объединению людей (от простолюдинов до аристократов, оно не знает национальных различий), оно мощный фактор общения. «Искусство … само по себе имеет свойство соединять людей. Всякое искусство делает так, что люди, воспринимающие чувство, переданное художником, соединяются душой, во-первых, с художником и, во-вторых, со всеми людьми, получившими то же впечатление»[6].

Искусство отображает жизнь специфическими средствами: словом, красками, звуками, линиями, объемами и т.д., создавая запоминающиеся образы.

Несмотря на отличия, эти две формы духовной деятельности взаимодействуют, поскольку представляют собой особый вид человеческой деятельности, ориентированный на познание, освоение и оценку окружающего мира.

Взаимодействие науки и искусства осуществляется в рамках эстетики – науки о законах искусства. Саму эстетику определяют как теорию чувственного познания. В рамках эстетики сложилось такое направление, как искусствознание, включающее в себя историю искусства, теорию искусства и художественную критику. Искусствознание, в свою очередь, тесно связанно с философией, психологией, семиотикой, что породило целый спектр таких дисциплин, как философия искусства, психология искусства, социология искусства и т.д. В свою очередь, в рамках самого искусства появляются дисциплины, исследующие отдельные виды искусства – музыковедение, киноведение, театроведение и др.

Научно-технический прогресс оказывает влияние на искусство в форме проникновения в него техники. История искусства запечатлела вхождение в искусство разных видов техники – множительной в виде примитивных клише до современных полиграфических машин, от фонографа до современных записывающих устройств, от первых литейных форм до автоматических штамповальных и разливочных установок.

Взаимодействие техники и искусства привело к появлению новых технических видов искусства, таких как художественная фотография, кино, телевидение. Научно-техническая революция вызвала к жизни такие виды творческой деятельности, как дизайн, способствовала появлению в архитектуре не только новых форм, но и использованию новых видов строительных материалов (стекла, пластика, алюминия взамен дерева, кирпича, мрамора).

В свою очередь, идеи психоанализа отразились в живописи в таком направлении, как сюрреализм; концепция кубизма в искусстве также сформировалась не без влияния науки (геометрии).

Влияние науки на искусство не является однозначно положительным. Достаточно одного примера: техника во многом способствовала превращению искусства в псевдоискусство, а культуры — в «массовую культуру» (живой голос и фонограмма — «вещи» разные; запись на диске литературного произведения и его чтение — опять-таки «вещи» разные и т.д.). Кроме того, некоторые виды искусства (произведения живописи, скульптуры, музыки, архитектуры) создаются «раз и навсегда», они не могут быть подвергнуты изменениям или усовершенствованию, и в этом смысле искусство (некоторые его виды) консервативно, оно основано на традициях. Наука же динамична, знания в ней быстро устаревают. За последние два тысячелетия в физике, математике, биологии, химии, медицине, не говоря о технике, шла непрерывная переоценка ценностей, происходили поистине революционные изменения. Значит ли это, что наука деформирует ценности? Ответить однозначно на этот вопрос сложно, однако совершенно очевидно, что культура на сегодняшний день находится в состоянии кризиса, характерной чертой которого является распад традиционных духовных ценностей. Однако вселяет надежду и поддерживает оптимизм в этом вопросе один немаловажный фактор: прогресс в искусстве не носит прямолинейного характера, как в науке, оно развивается своеобразными толчками, не зависящими от опытного знания, внутренними малоизученными импульсами. Чем объяснить, к примеру, взлёт художественного творчества в эпоху, названную Серебряным веком в культуре России? Влияние социального фактора здесь мало улавливается, поскольку уровень развития производительных сил, социальный строй или информированность людей того периода уступают сегодняшним показателям.

Так или иначе, остается признать факт: наука становится доминирующим фактором новой культуры (как когда-то религия), а другие формы духовной деятельности (искусство, мораль, религия), возможно, будут оказывать сдерживающее влияние на динамизм науки.

Наука и обыденное познание. Наука как явление современной культуры появилась не на пустом месте — ей предшествовали донаучные формы знания, которые и по сей день существуют и функционируют в обществе. О разнообразии их форм мы будем говорить позже, в этой же лекции речь пойдёт о таком способе познания мира, как обыденные, повседневные житейские знания, основанные на здравом смысле.

Обыденное познание представляет такой способ получения знаний, в основе которого лежат трудовая деятельность людей и отношения, складывающиеся в быту. Обыденные знания возникают стихийно, отражают внешние стороны предметов и явлений, имеют недифференцированный, аморфный характер. Они ориентированы на информационное обеспечение самых непосредственных, неспециализированных и непрофессиональных форм деятельности и применимы в однотипных, сравнительно несложных ситуациях.

Даже эта неполная характеристика обыденного познания обнаруживает значительные его различия с научным. Начнём с того, что источником формирования научных знаний являются специальные формы научной деятельности, предполагающие взаимодействие гипотез, фактов, наблюдений. Научное знание направлено на постижение сущности явлений, на достижение всё более полной и объективной истины. Если вопрос об истинности обыденных знаний во многом остаётся проблематичным, то научное познание способно давать и даёт истинные знания о тех или иных событиях, явлениях в жизни природы и общества. Объясняется это тем, что непосредственное производство научного знания как основная цель научного познания осуществляется с помощью специализированных, не встречающихся в обыденной практике средств и методов, которые служат своего рода «фильтром», позволяющим повысить степень достоверности, объективности, свести к минимуму возможные ошибки и заблуждения.

Различен язык обыденного познания и научного — первый отличается многозначностью, нечёткой логической структурой, психологической ассоциативностью. Развитое же теоретическое знание фиксируется в понятиях высокой степени абстракции, в суждениях, построенных по правилам искусственного языка, что зачастую делает его недоступным для обыденного сознания. Научные понятия точны, конкретны, нередко далеки и терминологически, и по существу от обыденного языка.

Обозначенные характеристики и отличия обыденного и теоретического познания позволяют, во-первых, рассматривать обыденное познание как некий атавизм, как примитивную форму познания, не имеющую ничего общего с наукой, и, во-вторых, не придавать обыденным знаниям и познанию значения.

Тенденция резкого противопоставления науки обыденному познанию проявила себя в неопозитивистской концепции демаркации научного знания от ненаучного. Целью программы демаркации являлась попытка найти окончательные критерии, с помощью которых можно было бы отличить научные знания от ненаучных, метафизических и псевдонаучных. Вначале необходимо было найти способы проверки самих научных знаний — и здесь мнения разошлись. Одни позитивисты высказывались за такой эмпирический способ проверки знаний, как критерий подтверждения, другие выдвинули концепции верификации и фальсификации.

Однако все эти концепции не могли разрушить того очевидного положения, что наука сама по себе возникнуть не могла. Был в истории человечества период, когда её не было, а знания о мире были и функционировали, обеспечивая практическую деятельность людей. И сейчас мы во многом руководствуемся обыденными знаниями. Однако здравый смысл современного человека во многом отличается от такового у человека древнего мира, причиной чего во многом является функционирование науки в обществе.

Между обыденным и научным знанием существует взаимодействие, и «работает» закон преемственности. Чтобы в этом разобраться, рассмотрим, в чём их сходство. Во-первых, как обыденное, так и научное познание имеют одну общую цель — дать или иметь знание о действительности. Научно-теоретическое знание имеет дело с миром аналитически расчленённым, идеализированным, миром теоретических моделей и абстракций; обыденное — с миром полиморфным, эмпирическим, но как то, так и другое направлены к одному и тому же реально, объективно существующему миру, только по-разному, разными средствами отражают разные стороны бытия.

Во-вторых, обыденное познание предваряет научное, в нём стихийно, неотрефлексированно фиксируются закономерности и связи различных явлений. К примеру, в такой форме обыденного познания, как пословицы и поговорки, можно обнаружить «угадывание» причинно-следственных связей («нет дыма без огня», «просто так и ворон не каркает»), представления о связи необходимого и случайного («на беду и вилы стреляют», «не всегда стрела в цель попадает»), указания на изменчивость, преходящий характер бытия («не всё коту масленица, бывает и постный день», «не всё ненастье, проглянет и красно солнышко» и др.). Влияние обыденного на научное прослеживается во всех без исключения науках; научное мышление, возникая на основе предположений здравого смысла, в дальнейшем уточняет их, исправляет или заменяет другими. Предположение, основанное на наблюдении и выводе о том, что Солнце вращается вокруг Земли, которое вошло в систему Птолемея, впоследствии было дополнено и заменено научными положениями, чему способствовало применение не только специфически эмпирических, но и теоретических методов исследования реальности.