Сила и слабость одного хода

Когда зрители наблюдают за игрой, то многие из них уверены, что шахматисты, погрузившись в глубокое раздумье, озабочены исключительно поиском красивой многоходовой комбинации. Это не так. Как правило, обдумывая позицию при своем ходе, каждый шахматист подсознательно... ищет защиту от ближайшего хода противника. Означает ли это, что так же подсознательно игрок меньше внимания уделяет своему очеред­ному ходу? Вполне вероятно–я, по крайней ме­ре, всегда играю именно так.

Сколько пришлось мне выслушать иронических замечаний по поводу моих долгих раздумий над первым ходом. Однажды этим заинтересовался сам Эйве. Когда я сбивчиво начал объяснять профессору сложность начальной позиции, автор многочисленных работ по теории дебюта перебил меня: «Знаю, знаю, при игре черными мне по­нятно... О чем вы думаете перед первым ходом при игре белыми?» Объяснять мне пришлось до­вольно долго, но в конце концов мы, кажется, поняли друг друга.

При игре черными, сколько бы вы дома ни готовились к партии, первый ход партнера может вас озадачить, поскольку в турнирной борьбе ходы 1.е4, 1.d4, 1.с4, 1. Cf3 или даже 1.b3 и 1. g3 далеко не однозначны, а готовились вы конкрет­но к какому-то ходу, в котором были почему-то уверены.. Словом, это ясно. Зачем думать до первого хода при игре белыми? По той же самой причине! Партнер приготовил для вас какой-то дебютный сюрприз, вот вы и думаете, то ли уйти от него, то ли, напротив, принять вызов? По-моему, при игре белыми задача первого хода го­раздо сложнее, чем при игре черными. Белые обычно хотят получить скорую атаку, поэтому они должны быть обязательно готовы во всеору­жии встретить любой ответный ход, вариант, си­стему.

Но знать все и подготовиться ко всем неожи­данностям дебюта невозможно. И приходится всегда решать, то ли играть самыми лучшими теоретическими ходами, то ли импровизи­ровать... со второго хода. Оба метода имеют свои минусы. Во время игры «по теории» сопер­ник лучше информирован, вам будет трудно придумать что-либо принципиально новое, игра будет затяжной. Если начать игру острым вари­антом, новым или основательно забытым, то шансы на выигрыш значительно повышаются, но кто может поручиться, что соперник не предви­дел такой поворот? Так и получается, что при обдумывании первого хода шахматист обдумы­вает свои действия уже после вероятного ответа противника, иными словами, обдумывает свой второй ход. Что и требовалось доказать.

Но если так трудно сделать выбор на первом ходу, то насколько труднее решается та же зада­ча в сложном миттельшпиле! У противника так много перспективных ходов, некоторые из них кажутся вам очень сильными, непременно надо считаться с возможностью их реального появле­ния в игре. Теперь, надеюсь, читатель со мной согласится: если при обдумывании своего хода надо заранее готовить защиту от ближайшего хода противника, то есть ли тут время обдумы­вать в деталях свой ближайший ход?

Образно рассказал о проблеме поиска хода английский мастер Ч Александер: «Когда я об­думываю ход, то смотрю варианты, начинающие­ся ходами А, Б, В, Г, Д, ни на одном из них не задерживая своего внимания. А так как они ме­ня все не устраивают, то я уже в беспорядке пере­мещаю в уме ходы варианта А с ходами варианта В, затем комбинирую другие ходы; естествен­но, ничего того, что я хотел бы получить, у меня не получается. Тогда я бросаю взгляд на шахмат­ные часы и, уже не перебирая никакие варианты, с уверенностью делаю на доске первый ход любого из этих вариантов». Когда в конце своей шахматной карьеры Александер с успехом стал выступать в турнирах по переписке, я ни­сколько не удивился, при такой игре есть время для изучения вариантов всего алфавита.

Поделившись с читателями английского жур­нала «Chess» (1947) своим методом поиска хо­да, Александер справедливо заметил. «Я расска­зал о себе; о том, как думают другие, ничего не знаю, но предполагаю, что их проблемы во мно­гом схожи с моими». Конечно, и не только пото­му, что лозунг ФИДЕ «Все мы–одна семья» объединяет людей, преданных шахматному ис­кусству.

Александер очень точно рассказал о тех сом­нениях и колебаниях, которые, собственно, и со­ставляют радость шахматного творчества: посто­янный поиск активного хода «за себя» и страх увидеть на доске сильный ход «за него» Без этих мучительных колебаний не было бы наших шахмат. Но если мы боимся «его хода», значит, готовим защиту. А ближайший ход? Только под­спорье, он укрепляет фундамент следующего хода. Рассмотрев варианты А, Б, В, Г, Д, свой хороший ход мы делаем уже... подсознательно. Потому что во время рассмотрения бесчисленных вариаций, мы, что вполне естественно, прочувст­вовали все опасные ходы со стороны противника, определили возможные действия его фигур, по­няли, где в нашей позиции слабые места, и на­метили пункты для атаки.

Разумеется, что, в свою очередь, партнер изу­чает позицию с другой стороны, ищет способ до­садить вашим фигурам, учитывает ваши вероят­ностные ходы. Всегда ли такая исследователь­ская работа приводит к похожим результатам? Никогда! Каждый шахматист имеет свою личную шкалу оценки, и хотя многие классические пунк­ты в них совпадают, все же большое число шах­матных признаков имеет размытые критерии, что исключает точную оценку. Кроме того, из чисто спортивных соображений каждый шахматист всегда переоценивает силу своей позиции и не­дооценивает угрозы партнера. Этим можно объ­яснить невероятные ошибки, которые, правда, редко, но все же встречаются даже в матчах на первенство мира. Означает ли это, что в таких случаях шахматисты не готовили ответ на ход соперника, думали только о своем ходе? Нет, про­сто они недооценили силу того или иного встреч­ного хода, не смогли увидеть скрытую за ним уг­розу. А свой ближайший ход переоценили. Впро­чем, встречаются и ошибки противоположного толка: явная переоценка угрозы соперника, недо­оценка собственных возможностей при своем ходе.