Текст для тренировки скорочтения - 03

Ели-ели, пили-пили - наелись, напились и спать легли.
Когда серый волчонок немного окреп и снова стал интересоваться далекой белой стеной, он обнаружил, что население его мира сильно уменьшилось. Но бандиты, не упускавшие их из виду, тайно отправились за ними в Клондайк.
Судьи уселись среди глубокой тишины; присяжные заняли свои места; Вильфор, предмет всеобщего внимания, мы бы даже сказали - восхищения, опустился в свое кресло, окидывая залу спокойным взглядом. Около получаса шел я так, с трудом переставляя ноги.
Все с удивлением смотрели на его строгое, бесстрастное лицо, которое ничем не выдавало отцовского горя; этот человек, которому чужды были все человеческие чувства, почти внушал страх.
Все это было сказано таким решительным тоном, что Керн сухо поклонился и отошел.
- Введите обвиняемого, - сказал председатель.
При этих словах все взоры устремились на дверь, через которую должен был войти Бенедетто.
Благодарю тебя, милая крошка! сказала больная ласточка.
На столе было еще несколько блюд поменьше, с обыкновенной, как мне показалось, крольчатиной по-французски, - лакомейший morceau {Кусочек (франц.).}, смею вас заверить. Затем мы спустились вниз, сгорая от любопытства и желания узнать, что же написано в письме. Местность эта представляет собой уединенную пустынную возвышенность в той части Катскилльских гор, что отмечена слабым и кратковременным проникновением голландской цивилизации. Хватит! Хватит! - И несколько человек вскочило со своих мест, чтобы помешать мадемуазель Сальсафетт предстать перед нами в костюме Венеры Медицейской, но вдруг, как бы завершая эту эффектную сцену, раздались громкие, пронзительные крики и вопли, доносившиеся откуда-то из центральной части chateau.
Брике опустила веки.
- Попробуйте очень осторожно пошевелить пальцами на ногах. Полуобгорелый кузнец с своей добычей полез вниз.
Тем не менее он сказал пренебрежительно:
- Тигр во много раз слабее пещерного льва!
Вскоре дверь отворилась, и появился обвиняемый. Начальница, моложавая, но седая, спокойно сидела с вязаньем в руках за письменным столом, под царским портретом. Она живет близ Владимирской, у Пяти Углов, это гораздо ближе отсюда. - спросил так, точно они были рабы...
- Ты слышал... Череп был разбит со стороны затылка. Волосы окровавлены, платье тоже.
На всех он произвел одно и то же впечатление, и никто не обманулся в выражении его лица. Всполохнулись мы, смотрим - ничего... Вдруг, глядь, у одного чана форма зашевелилась, поднялась, окунулась, походила, походила этак по воздуху, словно кто ею полоскал, да и опять на место.
Его черты не носили отпечатка того глубокого волнения, от которого кровь приливает к сердцу и бледнеет лицо. Увертываясь от ударов, они занялись умащенной подпругой. Руки его - одну он положил на шляпу, другую засунул за вырез белого пикейного жилета - не дрожали; глаза были спокойны и даже блестели. И они повторились - громче и, как мне показалось, ближе, а потом в третий раз - очень громко, а потом в четвертый, - но сила их явно пошла на убыль. Выбирайте!
Мадам Жуаез (я был немало удивлен, услышав, как после описания мадам Жуаез, только что сделанного пожилой дамой, ее называют этим же именем) вспыхнула до корней волос и была, казалось, до крайности сконфужена выговором.
Дверь маленькой часовни открылась, и два человека, с которых струилась вода, внесли мешок. Едва войдя в залу, он стал осматри- вать судей и публику и дольше, чем на других, остановил взгляд на пред- седателе и особенно на королевском прокуроре.
- Как вам сказать... я, право, не знаю... - Он от смущения пролил суп.
Рядом с Андреа поместился его адвокат, защитник по назначению (Андреа не захотел заниматься подобного рода мелочами, которым он, казалось, не придавал никакого значения), молодой блондин, с покрасневшим лицом, во сто крат более взволнованный, чем сам подсудимый. Волчонок понимал только одно: звуки были непривычные, странные, а значит, неизвестные и страшные, -- ведь неизвестное было одним из основных элементов, из которых складывался страх. Каждое утро на восходе солнышка и каждый вечер при закате Дюймовочка выходила на порог мышиной норки; иногда ветер раздвигал верхушки колосьев, и ей удавалось увидеть кусочек голубого неба. Час- то они вынуждены были уходить далеко от пещеры, потому что дичь посте- пенно покидала места, где бродил страшный обитатель скалистой гряды.
В такой точно день охотился я однажды за тетеревами в Чернском уезде, Тульской губернии. В робком зеленоватом свете, которого источник я заметил не сразу, мне открылись вид и размеры моей тюрьмы. Он попробовал яростно и угрожающе зарычать. Куропатка клюнула его в нос, и без того болевший.
Председатель попросил огласить обвинительный акт, составленный, как известно, искусным и неумолимым пером Вильфора.
Во время этого долгого чтения, которое для всякого другого было бы мучительно, внимание публики сосредоточивалось на Андреа, переносившем это испытание с душевной бодростью спартанца. Этот неожиданный отпор делал неведомых противников еще более непонятными. Наверное, ваши убили его во время бунта. А зачем вы ходили бить мадьяр?
Никогда еще, быть может, Вильфор не был так лаконичен и красноречив; преступление было обрисовано самыми яркими красками; все прошлое обвиня- емого, постепенное изменение его внутреннего облика, последовательность его поступков, начиная с весьма раннего возраста, были представлены со всей той силой, какую мог почерпнуть из знания жизни и человеческой души возвышенный ум королевского прокурора.
- А все-таки, - крикнула во всю мочь старая леди, - ваш м-сье Буллар в лучшем случае - сумасшедший, и к тому же крайне глупый сумасшедший. Керн выбранился и взял трубку.
- Алло! Я слушаю. На обнажившемся плече виднелась родинка.
"Как у той, - подумал Керн. Самые дурные предчувствия мои подтвердились. Чернота вечной ночи окружала меня. Сколько поцелуев взяла и дала!..
Я посмотрел ей в лицо.
Вот мой дом! сказала ласточка. А ты выбери себе внизу какой-нибудь красивый цветок, я тебя посажу в него и ты заживешь как нельзя лучше!
- Что ему от меня нужно, как ты думаешь. Я раз видел как он прошел по улице мимо Луэллина, едва удостоив его кивка. Птенец бился и щекотал ему язык. В ту же минуту волчонок почувствовал голод.
Одной этой вступительной речью Бенедетто был навсегда уничтожен в глазах общественного мнения еще до того, как его покарал закон.
Дубровский пошел далее. Два человека приблизились к нему; они его окликали.
Андреа но обращал ни малейшего внимания на эти грозные обвинения, ко- торые одно за другим обрушивались на него. Вильфор часто смотрел в его сторону и, должно быть, продолжал психологические наблюдения, которые он уже столько лет вел над преступниками, но ни разу не мог заставить Анд- реа опустить глаза, как ни пристален и ни упорен был его взгляд.
- Что ж, в общих чертах я определил бы ее, пожалуй, как такую систему, когда больного menagent {Щадят (франц.).} и во всем ему потакают.
Наконец, обвинительный акт был прочитан.
- Обвиняемый, - сказал председатель, - ваше имя и фамилия? Волчонок еще не знал, что маленькая ласка -- один из самых свирепых, мстительных и страшных хищников Северной глуши, но скоро ему предстояло узнать это.
Андреа встал.
- Простите, господин председатель, - сказал он ясным и звонким голо- сом, - по я вижу, что вы намерены предлагать мне вопросы в таком поряд- ке, в каком я затруднился бы на них отвечать. Я полагаю, и обязуюсь это доказать немного позже, что я могу считаться исключением среди обычных подсудимых.
Пароход нам попался на редкость унылый, пассажиров было совсем мало, все старики и старухи, которые держались подальше друг от друга, дремали, и их вообще не слышно было. А он, смело глядя на них, отвечал, что таких, как он, нет больше; и если все чтут их - он не хочет делать этого. Прошу вас, разрешите мне отвечать, придерживаясь другого по- рядка; при этом я отвечу на все вопросы.
Архип взял свечку из рук барина, отыскал за печкою фонарь, засветил его, и оба тихо сошли с крыльца и пошли около двора.
- Как вам сказать... я, право, не знаю... - Он от смущения пролил суп. Но скоро они исчезли. Вне- запно две антилопы выскочили из чащи и стремительно умчались в просто- ры саванны. Я бы поела.
Кот говорит:
- Может, в этом доме молоко есть.
Председатель удивленно взглянул на присяжных, те взглянули на коро- левского прокурора. Прощайте. Я обратно туда же и расскажу Ипполиту. Может, их зажигают какие-нибудь неведомые племена, более многочисленные, чем Уламры, Кэамы и Рыжие Карлики?
Публика была в недоумении.
Но Андреа это, по-видимому, ничуть не смутило.
- Сколько вам лет? - спросил председатель. - На этот вопрос вы отве- тите?
- И на этот вопрос, и на остальные, господин председатель, когда при- дет их черед. Его красавица дочь за последние годы привыкла к поклонению и комплиментам, а это часто портит человека.
Здесь Луиза могла быть совсем одна, а в последнее время она искала уединения.
- Сколько вам лет? - повторил судья.
- Мне двадцать один год, или, вернее, мне исполнится двадцать один год через несколько дней, так как я родился в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое сентября тысяча восемьсот семнадцатого года. - Выпейте-ка со мной стаканчик сотерна.
Мы выпили.
Лоран была поражена. На глазах ее совершилось чудо. Печальный урок этот привел меня в отчаяние. За каждым движением моим следят.
Казни были в полном разгаре, гильотинировали тридцать, сорок человек в день, и на площади Революции проливался такой поток крови, что пришлось выкопать для его стока яму глубиной в три фута. Я прибыл туда не один: безрассудная храбрость тогда еще не сопутствовала моей любви к ужасным и невероятным тайнам бытия любви, превратившей мой жизненный путь в непрерывную череду поисков необъяснимых ужасов в литературе и действительности. В такие дни жар бывает иногда весьма силен, иногда даже "парит" по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигает накопившийся зной, и вихри-круговороты - несомненный признак постоянной погоды - высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. Все певуньи птички разлетелись кусты и цветы увяли, большой лопушиный лист, под которым жила Дюймовочка, пожелтел, весь засох и свернулся в трубочку. Цвет небосклона, легкий, бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигде не темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз голубоватые полосы: то сеется едва заметный дождь. - Всегда у тебя одно на уме. Ты недоверчиво, ужасно недоверчиво относишься к людям!
- Вот он, низкий и эхидный человек, так и ждало мое сердце!
Благоразумнее, конечно, было бы не очень доверять этому. Но в тот же момент копье Уна едва не задело его ноздри.
Вильфор, что-то записывавший, при этих словах поднял голову. Но в тот же момент копье Уна едва не задело его ноздри.
- Где вы родились? - продолжал председатель.
- В Отейле, близ Парижа, - отвечал Бенедетто.
Вильфор вторично посмотрел на Бенедетто и побледнел, словно увидев голову Медузы. Малый был неказистый, - что и говорить! - а все-таки он мне понравился: глядел он очень умно и прямо, да и в голосе у него звучала сила.
Что же касается Бенедетто, то он грациозно отер губы вышитым концом тонкого батистового платка.
- Да перестань, Эндрью! - возмутилась Кристин. Бесовские взоры с безумной, страшной живостью устремлялись на меня отовсюду, с тех мест, где только что их не было и помину, и сверкали мрачным огнем, который я, как ни напрягал воображение, не мог счесть ненастоящим. Матовый свет падал с потолка на длинные ряды мраморных столов.
- Ваша профессия? - спросил председатель.
- Сначала я занимался подлогами, - невозмутимо отвечал Андреа, - по- том воровством, а недавно стал убийцей. Без всяких ее забот и усилий и как-то незаметно пришло к ней все то, что так отличало ее в последние два года из всей гимназии,- изящество, нарядность, ловкость, ясный блеск глаз...
Ропот или, вернее, гул негодования и удивления пронесся по зале; даже судьи изумленно переглянулись, а присяжные явно были возмущены цинизмом, которого трудно было ожидать от светского человека. Проснувшись, я, как и прежде, обнаружил подле себя ломоть хлеба и кувшин с водой.
Вильфор провел рукою по лбу; его бледность сменилась багровым румян- цем; вдруг он встал, растерянно озираясь; он задыхался.
- Вы что-нибудь ищете, господин королевский прокурор? Том заверил его, что все будет в порядке и что он сумеет договориться со старшим стюардом. - спросил Бене- детто с самой учтивой улыбкой.
Вильфор ничего не ответил и снова сел или, скорее, упал в свое крес- ло.
- Может быть, теперь, обвиняемый, вы назовете себя? - спросил предсе- датель. - То вызывающее бесстыдство, с которым вы перечислили свои прес- тупления, именуя их своей профессией и даже как бы гордясь ими, само по себе достойно того, чтобы во имя нравственности и уважения к человечест- ву суд вынес вам строгое осуждение; но, вероятно, вы преднамеренно, не сразу назвали себя: вам хочется оттенить свое имя всеми своими титулами.
- Просто невероятно, господин председатель, - кротко и почтительно сказал Бенедетто, - как верно вы угадали мою мысль; вы совершенно правы, именно с этой целью я просил вас изменить порядок вопросов. Владимир зачитался, и позабыл всь на свете, погрузись душою в мир семейственного счастия, и не заметил, как прошло время, стенные часы пробили 11. Скучно это было уже. В то время гуцулы шайкой ходили по тем местам, и у них были любезные тут...
Изумление достигло предела; в словах подсудимого уже не слышалось ни хвастовства, ни цинизма; взволнованная аудитория почувствовала, что из глубины этой черной тучи сейчас грянет гром. На обнажившемся плече виднелась родинка.
"Как у той, - подумал Керн. Ну, Коля, не знаю, что из этого выйдет.
Князь стоял как потерянный. Молоко, которое он сосал с первого же дня своей едва теплившейся жизни, вырабатывалось из мяса; и теперь, когда ему исполнился месяц и глаза его уже целую неделю были открыты, он тоже начал есть мясо, наполовину пережеванное волчицей для ее пяти подросших детенышей, которым теперь не хватало молока. Страх -- наследие Северной глуши, и ни одному зверю не дано от него избавиться или променять его на чечевичную похлебку! Я поместил ее в качестве помощницы учительницы в женское учебное заведение, чтобы избавить от назойливости очень деятельной в то время революционной полиции. Сначала было смеялся и называл это со стороны мамаши низостью; но теперь начинает иногда чувствовать.
- Честное благородное. Все там уверены, что вас давно нет в живых. И моему сыну тяжко же. Пожалей же себя и его, и меня - мать!.." Это Ун. Он по-прежнему держит в руках палицу и копье.
- Мне она не показалась особенно забавной.
Губы Воона под прикрывавшей их рукой дрогнули улыбкой при этой вспышке шотландской заносчивости. Там, в низовьях Большой реки, на берегу глубокого озера было его логовище, где он поселился со своей самкой. Лучше я возьму себе ветчины. "Никогда не знаешь толком, чем тебя кормят за столом у этих провинциалов, - подумал я про себя.
- Итак, - сказал председатель, - ваше имя?
- Я вам не могу назвать свое имя, потому что я его не знаю; но я знаю имя моего отца, и это имя я могу назвать.
У Вильфора потемнело в глазах; по лицу его струился пот, руки судо- рожно перебирали бумаги.
- В таком случае, назовите имя вашего отца, - сказал председатель.
В огромном зале наступила гробовая тишина; все ждали, затаив дыхание.
- Мой отец - королевский прокурор, - спокойно ответил Андреа. Но все же за успех операции с телом "камеристки" он был более спокоен.
- Королевский прокурор! - изумленно повторил председатель, не замечая исказившегося лица Вильфора.
- Да, а так как вы хотите знать его имя, я вам скажу: его зовут де Вильфор!
Крик негодования, так долго сдерживаемый из уважения к суду, вырвал- ся, как буря, изо всех уст; даже судьи не сразу подумали о том, чтобы призвать к порядку возмущенную публику. Глаза ее расширились от ужаса. Один из этих трупов должен стать ее собственным телом. Естественно, что, когда наступало десять часов, меня сразу начинало клонить ко сну. Меня со старухой дома не было, мы с ней жареными каштанами торгуем. Она была не более двадцати пяти ярдов. Несколько минут я глупо дивился этому открытию, поистине глупо! Возгласы, брань, обращенная к невозмутимому Бенедетто, угрожающие жесты, окрики жандармов, гоготанье той низкопробной части публики, которая во всяком сборище оказывается на поверхности в минуты замешательства и скандала, - все это продолжалось добрых пять минут, пока судьям и приставам не удалось водворить тишину.
Среди общего шума слышен был голос председателя, восклицавшего:
- Ох, как есть хочется! - сказала собака.
- Ох, как пить хочется! Моя решимость проверить свою гипотезу была тверда, как алмаз.
Затем нам с Томом удалось его успокоить, и мы принялись рассказывать Джеку о его родных, о том, что жена Брейса вот уже три года как умерла и он хотел жениться на Бенни, а она отказала ему; что Юпитер работает у дяди Сайласа и они все время ссорятся; наконец Джек размяк и начал смеяться.
- Вы, кажется, издеваетесь над судом, обвиняемый? Ремешки от башмаков - вот что послужит мне линейкой! делаем, что хотим, наслаждаемся жизнью... и всякое такое, знаете ли... - Ну уж, пойдемте!
Встреча с Колей побудила князя сопровождать генерала и к Марфе Борисовне, но только на одну минуту. Вы дерзко выставля- ете напоказ перед вашими согражданами такую безмерную испорченность, ко- торая даже в наш развращенный век не имеет себе равной!
Мне приходилось слышать в Париже, что заведение м-сье Майяра основано на тех принципах, которые в просторечии именуются "системой поблажек", что наказания здесь не применяются вовсе, что даже к изоляции стараются прибегать пореже, что пациенты, находясь под тайным надзором, пользуются, на первый взгляд, немалой свободой и что большинству из них разрешается разгуливать по дому и саду в обычной одежде, какую носят здоровые люди. Ураган вырывал с корнем высокие пальмы. Клокочущий поток унес самку и ее потомство, а самец, увлекаемый водоворотом вместе с поваленными деревьями, был выброшен на пустынный берег вдали от родных мест... Он жалел, что не застал папу, был очень оживлен и держал себя со мной кавалером, много шутил, что он давно влюблен в меня.
Человек десять суетились вокруг королевского прокурора, поникшего в своем кресле, утешая его, ободряя, уверяя в преданности и сочувствии.
Тетя Полли пришла наконец в себя и напустилась на Тома:
Волчонок выбрался на поверхность и всей пастью глотнул свежего воздуха.
В зале восстановилась тишина, только в одном углу еще волновались и шушукались. Раз как-то шли мы по берегу реки, и вот он сказал мне гордое, обидное слово.
Говорили, что какая-то женщина упала в обморок; ей дали понюхать соль, и она пришла в себя. Птенцы двигались. Он примял одного лапой, и тот затрепыхался еще сильнее.
Паспарту, закутав ноги в дорожное одеяло, крепко спал, не подозревая, что разговор идет о нем.
Во время этой суматохи Андреа с улыбкой повернулся к публике; потом, изящно опершись рукой на дубовые перила скамьи, заговорил: Она подходила все ближе и ближе. И вдруг прыжок, за которым он не мог уследить своим неопытным глазом, -- тонкое желтое тело на одну секунду исчезло из его поля зрения, и ласка вцепилась ему в горло, глубоко прокусив шкуру. Все они поднесли Дюймовочке подарки. Самым лучшим была пара прозрачных стрекозиных крылышек.
- Господа, видит бог, что я не думаю оскорблять суд и производить в этом уважаемом собрании ненужный скандал. ну, просто на улице.
- Родители есть?
- Отец. Поглядывая на нее украдкой, Эндрью видел, как она улыбалась Челлису, слышал, как она принимала участие в разговоре. Объем шеи снят, остается только подобрать такой же объем шеи у трупа. Меня спрашивают, сколько мне лет, - я говорю; меня спрашивают, где я родился, - я отвечаю; меня спра- шивают, как мое имя, - на эго я не могу ответить: у меня его нет, потому что мои родители меня бросили.
- Может, тебя кто обидел? - спрашивает кот.
- Ах, - говорит петух, - пожалейте вы меня, осел, собака и кот! Но тоска одиночества по-прежнему мучила его...
Однажды вечером Ун и Зур отправились вместе с пещерным львом на охоту. Ценою неимоверных страданий и смертельных опасностей им действительно удалось добыть баснословное состояние.
- Надо узнать, что это за огонек. Может быть, поблизости дом стоит. Но зато я могу назвать имя своего отца; и я повторяю, моего отца зовут де Вильфор, и я готов это доказать.
В голосе подсудимого чувствовалась такая уверенность, такая сила убеждения, что всеобщий шум сменился тишиной. Все взгляды обратились на королевского прокурора.
- Я было хотел вас познакомить с Ипполитом, - сказал Коля, - он старший сын этой куцавеешной капитанши и был в другой комнате; нездоров и целый день сегодня лежал. Звездочки замелькали, зашевелились на нем.
Что я было принял за рощу, оказалось темным и круглым бугром. Луна взошла над равниной, в темном небе засверкали первые звезды. Вильфор сидел немой и неподвижный, словно жизнь покинула его. Результат я умножил на длину бочки - и получил ее емкость в кубических дюймах.
Очень часто я мечтал сделать ее своей женой, весьма часто мы говорили о счастье этого брака, но для того, чтобы стать моей женой, Соланж должна была объявить свое имя, а имя эмигранта, аристократа, изгнанника носило в себе смерть. В продолжение всей дороги я слышал, как глашатаи выкрикивали хриплым голосом обширный список осужденных в тот день; тут были мужчины, женщины, дети.
- Господа, - продолжал Андреа, - я должен объяснить свои слова и подтвердить их доказательствами. Эту цифру я перевел в квадратные меры обычным способом (умножил на восемь и разделил на десять). Его красавица дочь за последние годы привыкла к поклонению и комплиментам, а это часто портит человека.
- Но вы показали на следствии, что вас зовут Бенедетто, - гневно воскликнул председатель, - вы заявили, что вы сирота и что ваша родина - Корсика. Я откликнулся на их вопросительные крики. Они подбежали ко мне, отозвали тотчас собак, которых особенно поразило появление моей Дианки, и я подошел к ним. Ипполит великолепный малый, но он раб иных предрассудков. Там живут холодные и лживые люди. я не знала их змеиного языка. - сказал мудрец.
- Зачем я буду объяснять вам мои поступки?
- Но та опасность, дорогой сэр, о которой вы говорили...
- Я показал на следствии то, что считал нужным показать; я не хотел, чтобы мне помешали, - а это неминуемо бы случилось, - торжественно объявить мою тайну во всеуслышание. Если б мне удалось высвободить всю руку, я бы схватил маятник и постарался его остановить.
Протяжно зарычав, зверь поднялся на ноги, обошел два раза вокруг убежища и скрылся в густом кустарнике, где виднелся узкий проход, ве- дущий к реке. Ласточка попила и рассказала девочке, как поранила себе крылышко о терновый куст и потому не могла улететь вместе с другими ласточками в теплые края, как упала на землю и...
Мимо летел майский жук, увидал девочку, обхватил ее за тонкую талию лапкой и унес на дерево, а зеленый листок поплыл дальше, и с ним мотылек он ведь был привязан и не мог освободиться. Миссис Луэллин, обещавшая вечную любовь и восхитительные поездки на автомобиле в Кардифф, оставила один раз, в отсутствии Кристин, визитную карточку, и больше о ней не было ни слуху ни духу.
Старый президент, или, как его любовно называли буры, "дядя Поль", оказался хорошим пророком.
Итак, я повторяю: я родился в Отейле, в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое сентября тысяча восемьсот семнадцатого года, я - сын королевского прокурора господина де Вильфор.
Я ведь никогда ничего худого вам не делами и никогда не сделаю, видит бог! Угодно вам знать подробнос- ти? Я их сообщу.
Я родился во втором этаже дома помер двадцать восемь по улице Фонтен, в комнате, обтянутой красным штофом. Меня связали одним-единственным ремнем. Где бы лезвие ни прошлось по путам, оно рассечет их так, что и сразу смогу высвободиться от них с помощью левой руки. Я все слушала и смотрела на своего пана. Что же он сделает мне? Мой отец взял меня на руки, сказал моей матери, что я умер, завернул меня в полотенце, помеченное буквами Э. и Н. и отнес в сад, где зарыл в землю живым.
Трепет пробежал по толпе, когда она увидела, что вместе с уверен- ностью подсудимого возрастало смятение Вильфора.
- Но откуда вам известны эти подробности? - спросил председатель. А быть может, надолго, ибо я сознавал присутствие злых духов, которые заметили мой обморок и могли нарочно остановить качанье.
- Сейчас объясню, господин председатель. В сад, где закопал меня мой отец, в эту самую ночь проник один корсиканец, который его смертельно ненавидел и уже давно подстерегал его, чтобы учинить вендетту. Этот че- ловек, спрятавшись в кустах, видел, как мой отец зарывал в землю ящик, и тут же ударил его ножом; затем, думая, что в этом ящике спрятано ка- кое-нибудь сокровище, он разрыл могилу и нашел меня еще живым. В конце концов один из них выбрался через сточную трубу и освободил всех остальных.
Он припал к земле и зарычал. Но белка перепугалась еще больше; она быстро вскарабкалась на дерево и, очутившись в безопасности, сердито зацокала оттуда. Уж такой я человек, что тут же брошусь к пирогу, а Том обязательно бросится к тайне. Он отнес меня в Воспитательный дом, где меня записали под номером пятьдесят седьмым. И вдруг предчувствие неминуемой беды сжало ему сердце. Три месяца спустя его сестра приехала за мной из Рольяно в Па- риж, заявила, что я ее сын, и увезла меня с собой. Время от времени с кем-нибудь из Них случался неожиданный припадок буйства или наступало обострение болезни. Вот почему, родившись в Отейле, я вырос на Корсике.
Наступила тишина, такая глубокая, что, если бы не взволнованное дыха- ние тысячи людей, можно было бы подумать, будто зала пуста.
Ун вскочил на ноги, напрягая обоняние и слух.
- Пора укрыться в убежище!
- Дальше, - сказал председатель.
- Конечно, - продолжал Бенедетто, - я мог бы жить счастливо у этих добрых людей, любивших меня, как сына, но мои порочные наклонности взяли верх над добродетелями, которые мне старалась привить моя приемная мать. Я вырос во зле и дошел до преступления. Однажды, когда я проклинал бога за то, что он сотворил меня таким злым и обрек на такую ужасную судьбу, мой приемный отец сказал мне:
"Не богохульствуй, несчастный! Бог не во гневе сотворил тебя!
Свет с каждым днем все сильнее и сильнее манил к себе серого волчонка. В твоем преступлении виноват твой отец, а не ты; твой отец обрек тебя на вечные муки, если бы ты умер, и на нищету, если бы ты чудом вернулся к жизни". Но первый человек на Марсе встретил бы гораздо меньше необычного для себя, чем волчонок здесь на земле.
С тех пор я перестал проклинать бога, я проклинал моего отца; вот по- чему я произнес здесь те слова, которые вызвали ваш гнев, господин пред- седатель, и которые так взволновали это почтенное собрание.
- Ах, вот как, вы не виноваты! - сказала начальница.- Вы не виноваты в прическе, не виноваты в этих дорогих гребнях, не виноваты, что разоряете своих родителей на туфельки в двадцать рублей! Факт оставался фактом в ту летнюю ночь с небес прогремел гром, который оставил после себя мертвую деревню, усеянную растерзанными и изуродованными самым чудовищным образом телами ее обитателей. Это был сам м-сье Майяр, видный и красивый джентльмен старого закала - с изящными манерами и тем особым выражением лица, важным, внушительным и полным достоинства, которое производит столь сильное впечатление на окружающих. Если это еще новое преступление, то накажите меня, но если я вас убедил, что со дня моего рождения моя судьба была мучительной, горькой, плачевной, то пожа- лейте меня! Всполохнулись мы, смотрим - ничего... Вдруг, глядь, у одного чана форма зашевелилась, поднялась, окунулась, походила, походила этак по воздуху, словно кто ею полоскал, да и опять на место.
Я стал ощупывать себя, не понимая, во сне ли я или наяву; затем, застыв и как бы окаменев, с протянутыми руками я пошел к мешку и погрузил в него одну руку.
К вечеру они углубились в ущелья Сатпурских гор, разделяющих области Кхандейш и Бундельханд.
- А кто ваша мать? - спросил председатель.
- Моя мать считала меня мертвым; она ни в чем передо мной не винова- та.
Испугались разбойники и убежали в лес.
А осел, собака, кот и петух сели вокруг стола и принялись за еду. Меня накрепко привязали к ней длинным ремнем вроде подпруги. И пирует у нее, и хвалится ею перед своими товарищами. Л. М[]. скорым поездом, идущим в Марсель, откуда ему предстояло отплыть в бухту Делагоа[].
Но девочке мало было дела до всего этого: ей вовсе не хотелось выйти замуж за соседа ведь это был крот.
Дубровский пошел далее. Два человека приблизились к нему; они его окликали. Я не хотел знать имени моей матери; я его не знаю. Она непреодолимо влекла к себе волчонка еще в ту пору, когда он не мог видеть ее.
Один из этих кусков я сложил втрое, придавил и разрезал. Вещи бывают живые -- и неживые. И живых вещей надо остерегаться. В первом случае при каждом делении ошибка уменьшается, а во втором непрерывно увеличивается.
Пронзительный крик, перешедший в рыдание, раздался в том углу залы, где сидела незнакомка, только что очнувшаяся от обморока. Вот его глаза против моих. "Можешь ты выйти отсюда?" - "Да, через пол!" - сказал он. Это были, по-видимому, люди знатного происхождения и, несомненно, наилучшего воспитания, хотя должен признаться, что наряды их показались мне непомерно роскошными, как-то слишком грубо напоминавшими показную пышность vieille cour {Старого двора (франц.).}. Я ожидал от него большего самообладании. Оркестранты, которые вот уже с четверть часа были, по-видимому, слишком пьяны, чтобы заниматься своим делом, все разом вскочили на ноги, бросились к инструментам и, вскарабкавшись на свой стол, дружно заиграли "Янки Дудл" {6}, исполнив его на фоне всего этого шума и гама, может быть, не совсем точно, но зато с воодушевлением сверхъестественным.
С ней сделался нервный припадок, и ее унесли из залы суда; когда ее подняли, густая вуаль, закрывавшая ее лицо, откинулась, и окружающие уз- нали баронессу Данглар.
Несмотря на полное изнеможение, на шум в ушах, на то, что мысли меша- лись в его голове, Вильфор тоже узнал ее и встал. - сказал он, указывая на тро- пу, пробитую в густом кустарнике. Он видел, как ястреб камнем упал вниз, пронесся над землей, почти задевая траву крыльями, вонзил когти в куропатку, пронзительно вскрикнувшую от смертельной боли и ужаса, и взмыл ввысь, унося ее с собой.
- Доказательства! - сказал председатель. - Обвиняемый, помните, что это нагромождение мерзостей должно быть подтверждено самыми неопровержи- мыми доказательствами.
Я машинально подошел к ней. На дне была вода.
- Вы требуете доказательств? - с усмешкой сказал Бенедетто. Все певуньи птички разлетелись кусты и цветы увяли, большой лопушиный лист, под которым жила Дюймовочка, пожелтел, весь засох и свернулся в трубочку. Кристин весело разговаривала с Воонами и миссис Челлис, пожилой дамой с забавными морщинками вокруг глаз.
- Да.
- Взгляните на господина де Вильфор и скажите, нужны вам еще доказа- тельства? Впрочем, вскоре я устыдился своей слабости и продолжал путь.
Вся зала повернулась в сторону королевского прокурора, который заша- тался под тяжестью этой тысячи вперившихся в него глаз; волосы его были растрепаны, лицо исцарапано ногтями. А он, бедняга, был так счастлив, что не знал, как нас благодарить, готов был просто задушить нас в объятиях.
Ропот прошел по толпе.
- У меня требуют доказательств, отец, - сказал Бенедетто, - хотите, я их представлю?
- Нет, - хрипло прошептал Вильфор, - это лишнее. И ушли, оставив его. Он лежал кверху лицом и видел - высоко в небе черными точками плавали могучие орлы. Последние это были минуты - хорошие минуты моей жадной жизни.
Первый отпуск ее должен был быть в следующее воскресенье. гм... вы, кажется, не верите... Впрочем, почему же не ввести мне сына моего лучшего друга и товарища детства в этот очаровательный семейный дом? Он начал воровать, когда ему было лет девятнадцать - двадцать, и его засадили в тюрьму.
- А кто такой, собственно, этот малый... Троллоп?
Вот мой сынок, твой будущий муж! Вы славно заживете с ним у нас в тине.
- Слушать вы меня будете плохо, я, к сожалению, убедилась в этом,- сказала начальница и, потянув нитку и завертев на лакированном полу клубок, на который с любопытством посмотрела Мещерская, подняла глаза.- Я не буду повторяться, не буду говорить пространно,- сказала она.
- Как лишнее? - воскликнул председатель. - Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, - произнес королевский прокурор, - что напрасно я пытался бы вырваться из смертельных тисков, которые сжимают меня; да, я в руке карающего бога!
- А кто будет командовать ими?
- Я. Под начальством одного из ваших генералов. Не нужно доказательств! Все, что сказал этот че- ловек, правда.
На сырой земле виднелись многочисленные отпечатки широких лап. Она посмотрела на молодого царя, во весь рост написанного среди какой-то блистательной залы, на ровный пробор в молочных, аккуратно гофрированных волосах начальницы и выжидательно молчала.
- А теперь все у вас по-новому, и, вы полагаете, лучше, чем прежде? Мои измерения диаметров и высоты не были выражены в футах и дюймах. Голоса подьячих доходили до него - они хозяйничали, требовали то того, то другого, и неприятно развлекали его среди печальных его размышлений. Так что я не вижу, каким образом это могло бы меня задержать! Потом все вдруг сковала неподвижность, точно те, кто нес меня (зловещий кортеж! судя по вашему собственному опыту... по опыту управления этой лечебницей...
Мрачная, гнетущая тишина, от которой волосы шевелились на голове, ти- шина, какая предшествует стихийным катастрофам, окутала своим свинцовым покровом всех присутствующих.
- Что вы, господин де Вильфор, - воскликнул председатель, - вы во власти галлюцинаций!
- Ну, отправилась ты в Польшу... - подсказал я ей. Вам изменяет разум! Легко понять, что такое неслы- ханное, неожиданное, ужасное обвинение могло помрачить ваш рассудок: опомнитесь, придите в себя!
Тетя Полли сидела в мрачной задумчивости, письмо лежало у нее на коленях. Ничего не потеряно. У меня в запасе два дня. У него, наверное, были холодные, голубые глаза, которые на все смотрели сосредоточенно и твердо.
Королевский прокурор покачал головой. Зубы его стучали, как в лихо- радке, в лице не было ни кровинки. Зато он очень обрадовался, увидав нашу крошку, он никогда еще не видывал такой хорошенькой девочки! Но маятник уже коснулся моей груди. Он распорол мешковину.
- Никого, кроме подьячих, - отвечал Гриша.
- Давайте сюда сена или соломы, - сказал Дубровский.
Это был обморок; и все же не стану утверждать, что потерял сознание совершенно.
Здесь будет уместно упомянуть о тех мыслях, которые бродили в голове Паспарту.
- Ум мой ясен, господин председатель, - сказал он, - страдает только тело. Я признаю себя виновным во всем, что этот человек вменяет мне в вину; я возвращаюсь в свой дом, где буду ждать распоряжений господина королевского прокурора, моего преемника.
Паспарту ехал в одном купе со своим господином.
И, произнеся эти слова глухим, еле слышным голосом, Вильфор нетвердой походкой направился к двери, которую перед ним машинально распахнул де- журный пристав.
Итак, серый волчонок знал страх, хотя и не понимал его сущности. Соланж клялась, что в любом случае, даже если ей придется поссориться с начальницей пансиона, она увидится со мной в этот день. Волчонок понимал только одно: звуки были непривычные, странные, а значит, неизвестные и страшные, -- ведь неизвестное было одним из основных элементов, из которых складывался страх.
Много лет тому назад жил на свете мельник. И был у мельника осел - хороший осел, умный и сильный.
Зала безмолвствовала, потрясенная этим страшным разоблачением и не менее страшным признанием - трагической развязкой загадочных событий, которые уже две недели волновали высшее парижское общество. Я молод, смел и свободен в своих поступках, я люблю приключения, меня влечет ко всему величественному и доброму Я готов отдаться душой и телом благородному делу защиты слабых.
- А еще говорят, что в жизни не бывает драм, - сказал Бошан.
- Ей-богу, ты умный парень! - воскликнул Джек. Трупы таскали беспрерывно. Все столы были завалены. То было весомое тело, пробегавшее по орбите вокруг земного шара, следуя законам точной механики.
- Признаюсь, - сказал Шато-Рено, - я все-таки предпочел бы кончить, как генерал Морсер; пуля в лоб - просто удовольствие по сравнению с та- кой катастрофой.
- К тому же она убивает, - сказал Бошан.
- А я-то хотел жениться на его дочери! Вот что вам хочется - уехать и стать путешественником, вас тянет в далекие страны, где все так таинственно, удивительно и романтично. - сказал Дебрэ. - Хорошо сде- лала бедная девочка, что умерла!
- Хорошо сказано, мой мальчик! Будьте же командиром ваших Молокососов, вербуйте сколько хотите волонтеров и превратите их в солдат.
Видит хозяин: ослабел осел, не годится больше для работы - и выгнал его из дому. Вот пан взял в руки тот мешок и опрокинул его над моей головой.
- Заседание суда закрыто, - сказал председатель, - дело откладывается до следующей сессии. Назначается повое следствие, которое будет поручено другому лицу. Это умение неизменно помогало ему настигать свою жертву, когда до нее оставался лишь один прыжок. В степи печально посвистывали суслики, в листве винограда дрожал стеклянный стрекот кузнечиков, листва вздыхала и шепталась, полный диск луны, раньше кроваво-красный, бледнел, удаляясь от земли, бледнел и все обильнее лил на степь голубоватую мглу...
Андреа, все такой же спокойный и сильно поднявшийся во мнении публи- ки, покинул залу в сопровождении жандармов, которые невольно выказывали ему уважение. Он постарался объяснить ему, что часы надо переводить с каждым новым меридианом и что, двигаясь все время на восток, то есть навстречу солнцу, после каждого пройденного градуса дни становятся на четыре минуты короче.
- Ну-с, что вы на это скажете, милейший? - сказал Дебрэ полицейскому, суя ему в руку золотой. Но раз они горят так долго - значит, на- верху есть кто-то, все время поддерживающий огонь? Маленькая женщина мелко крестится и привычно идет по главной аллее. Много времени прошло с той поры, все забудешь! но все-таки жалко... Хорошая девушка была, очень хорошая, очень добрая, и лицо как розан, не то что этот хлам... Одной задней ноги ее оказалось достаточно, чтобы хищник насытился.
Вдалеке слышался топот убегавшего стада; сова бесшумно пролетела на мягких крыльях.
- Признают смягчающие обстоятельства, - отвечал тот.