Глава 25. – Джеймс, по-моему, это просто глупо – ждать Лесли в Лоуленде

– Джеймс, по-моему, это просто глупо – ждать Лесли в Лоуленде. У него большие силы. Нужно заманить его в горы, – возразил Роберт.

Они с Нэтом вернулись из Эдинбурга после безуспешной попытки освободить из заточения сына Монтроза. Войска Джеймса Грэхема уже выступали в поход.

Монтроз грустно посмотрел на Роберта.

– Его величество в отчаянии. Кампания в горах займет не одну неделю, а Карлу нужна наша помощь как можно скорее. Он просит меня двинуться на юг и вступить в бой с Лесли вблизи границы.

– Бог мой, он же подписывает нам смертный приговор! – взорвался Нэт Гордон. – Хантли отозвал домой своих Гордонов, Элистер Мак-Дональд и ирландцы отправились в какой-то набег.

– Не все ирландцы, – вмешался О'Кейн. – Остались я и мои ольстерцы.

Грэхем бросил благодарный взгляд на ирландца, а Гордон продолжал:

– У нас всего семьсот человек и около двух сотен конников Дугласа. У Лесли более шести тысяч! Интересно, что, по мнению Карла, мы можем сделать против Лесли в открытом бою? Он, может быть, и король, но явно ничего не смыслит в военной стратегии!

– Несколько лордов – их владения находятся вблизи границы – обещали мне поддержку. Лорд Трейкер вышлет нам на помощь кавалерию еще до того, как мы подойдем к границе.

– Лорд Трейкер! – усмехнулся Роберт. – Он не предан ни королю, ни вам.

– Джеймс, почему вы больше слушаете врагов, чем друзей? – вмешался Нэт. – Мы все предупреждали вас, но все равно вы предпочитаете рисковать жизнью. Ведь это все полуобещания. Разве вам мало уроков прошлого? Подождите по крайней мере, пока вернутся Гордоны или Мак-Дональды.

– Король в очень сложном положении, Нэт. Я не могу подвести его. Что пользы королю от меня, если я не смогу пробиться к нему с подкреплением, когда он больше всего в этом нуждается?

– А много ли пользы будет от вас королю, когда вашу голову выставят на эдинбургской стене? – съязвил Роберт.

Джеймс Грэхем оглядел друзей и улыбнулся:

– Я понимаю, что как военный маневр это слабо, но в данный момент ничего другого, чтобы помочь королю, я не могу предпринять. Я понимаю, вы беспокоитесь за меня. За что мне такая благодать? Есть ли у кого-нибудь еще такие сокровища, как преданность друзей? А завтра у меня будет возможность вернуть Шотландию ее законному монарху. Разве может быть награда большая, чем гибель в столь славной компании за столь славное дело?

И, улыбнувшись обезоруживающей улыбкой, он провозгласил:

– За Бога, за Ковенант, за отечество!

На следующий день пришло донесение, что английская армия под командованием генерала Лесли перешла границу и приблизилась к Берику. Продвигаясь на юг, навстречу англичанам, армия Монтроза соединилась с сотней конных воинов, которых привел сын графа Трейкера. Роберт скептически оглядел это подкрепление. К нему подъехал Нэт Гордон, и два опытных воина обменялись понимающими взглядами.

– Вы, верно, думаете о том же, о чем и я? – спросил Нэт. – От всего этого сильно пахнет Аргайлом.

Керкленд кивнул.

– Мне не нравится лицо Трейкера. Лучше бы Джеймс поменьше доверял таким типам. Во всяком случае, что бы ни случилось, Нэт, один из нас должен быть рядом с Джеймсом.

Гордон кивнул.

К ним подъехал Монтроз, прибытие подкрепления ободрило его.

– Лучше сотня конных, чем совсем ничего, – радостно сказал он.

– Эх, Джеймс, наверное, вам стоило бы посадить ирландцев верхом на коров. Тогда Лесли решил бы, что у вас мощная кавалерия, – саркастически проговорил Нэт.

– Нам не так уж и нужна кавалерия, – возразил Монтроз. – У горцев быстрые ноги.

– Это горцам пригодится, – сухо отозвался Нэт, – когда Лесли двинет на них свою конницу.

– Эх, будь у меня в тылу хоть сотня добрых шотландцев, я бы пошел в атаку даже на проклятый Толбут! – воскликнул Монтроз.

– А вы уверены, что вот эти и есть добрые шотландцы? – с опасением спросил Роберт.

– Дурных шотландцев не существует, Робби, они могут только заблуждаться, – заявил Грэхем, повернул коня и поехал вдоль строя.

– Почему это у меня такое ощущение, будто я – один из этих заблуждающихся шотландцев, о которых он говорил? – процедил Нэт.

Роберт фыркнул.

– А что делал бы у них такой повеса, как вы? Вы ведь даже не смогли бы принести им присягу на верность.

Нэт помрачнел.

– Ну конечно, я дал бы им клятву, что не стану грабить. Я даже поклялся бы им – хотя это намного труднее исполнить, – что не буду больше богохульствовать. Но что до запрета глядеть на девок, – Боже правый, Роберт, нельзя же требовать от человека так много! – Нэт поднял руки.

Роберт захохотал так громко, что его услышал Монтроз, находившийся в самом конце выстроившейся колонны. Он обернулся и улыбнулся друзьям. Раз Роберт смеется, значит, Гордон опять отпустил одну из своих шуточек по адресу Аргайла.

К военачальнику подъехал всадник. Переговорив с ним, Грэхем немедленно собрал своих офицеров.

– Я только что получил важное сообщение. Отряды, высланные Роксбургом и Хоумом, встретились с силами Лесли. Они, естественно, примкнули к англичанам. Я полагаю, что в такой обстановке самым разумным будет уйти в горы. У кого-нибудь есть другие соображения?

– Лесли от нас далеко? – спросил О'Кейн. Посланец тут же ответил:

– Я знаю из совершенно достоверных источников, что он все еще в Берике.

– Тем не менее нужно как можно скорее отправить отсюда женщин и детей, – заявил О'Кейн.

Все кивнули.

– Мы немедленно направляемся к Силкерку, – скомандовал Монтроз. Дурные предчувствия все больше охватывали его.

Армия повернула. Вскоре кавалерия расположилась на отдых в Силкерке, а ирландцы с семьями – двумя милями дальше, вверх по течению реки Яр, у Филипхоу.

В эту ночь Роберту не спалось. Снова и снова его мысли возвращались к Элизабет. У нее было все, что он когда-либо мечтал найти в женщине, – дивная красота, острый, развитый ум, храбрость и сила духа. А в постели он получал от нее такое удовлетворение, какого не давала ему ни одна женщина, несмотря на то что поначалу Элизабет всегда бывала довольно сдержанна. Но потом она превращалась в женщину, созданную для любовных утех. Начиная с их первого жаркого объятия, они ласкали друг друга, и каждый открывал в другом партнера, лучше которого и быть не может.

Роберт хмыкнул, вспомнив их последнюю встречу. Боже, что за нрав у этой девчонки! Лорд Керкленд посмотрел на звезды.

– О Боже, как же я соскучился по ней! – пробормотал он.

И еще долго он ворочался без сна.

Роберта разбудил какой-то шум. Оказалось, что это Трейкер со своей кавалерией пытается улизнуть. Монтроз тоже проснулся и повернулся к Роберту с обеспокоенным и мрачным лицом.

– Как вы думаете, Роберт, что все это значит? – прошептал он. – Может, это предательство?

– Вне всяких сомнений! Я никогда не доверял Трейкеру, – ответил граф. – Я думаю, самое благоразумное, что мы можем сделать, – это отправиться к О'Кейну.

– Я могу послать гонца, Роберт. Совсем не обязательно ехать вам, – предложил Монтроз.

– У меня неспокойно на душе, Джеймс. Поездка пойдет мне на пользу.

Внезапно в разговор вмешался Гордон.

– Я знал, что этим ублюдкам нельзя доверять, – тихо проговорил он. – Наверное, они уже послали гонца к Лесли и сообщили, что произошло.

– Роберт поедет предупредить О'Кейна, – шепнул Монтроз.

– Я поеду с вами, Роберт, – предложил Нэт. – Так будет лучше.

Монтроз кивнул.

– Только будьте осторожны, друзья. – Он пожал им руки.

Рассвет только-только осветил осеннее небо, когда двое всадников прибыли в лагерь ирландцев. Густой туман поднимался от реки Яр и стелился по земле.

На лице О'Кейна было написано: «Я так и знал». Он немедленно принялся будить лагерь, приказал сниматься с места, и после недолгого совещания Роберт и Нэт вскочили на коней и собрались в обратный путь.

Перед самым восходом солнца наступает такой момент, когда на земле воцаряется полная тишина, словно весь мир замирает. Но едва всадники приблизились к границе лагеря, эту тишину внезапно нарушил звук выстрела. Керкленд оказался хорошей мишенью для английского стрелка: пуля попала ему в грудь, и он рухнул наземь.

И сразу же все вокруг загремело. Ирландцы, встревоженные звуком первого выстрела, хватались за оружие и старались укрыться за каменными оградами. О'Кейн пытался организовать оборону своими немногочисленными силами, не зная еще того, что ирландский лагерь уже окружен более чем шестью сотнями английских солдат.

Гордону удалось вернуться к О'Кейну.

– Попробуем пробиться! – крикнул он. – Тогда, может быть, кому-нибудь из нас удастся добраться до гор.

О'Кейн покачал головой – этот план обречен на провал.

– И куда мы пойдем потом, Нэт? Далеко ли мы сможем уйти пешком? И потом – с нами наши семьи.

Гордон вновь вскочил в седло.

– Тогда я попытаюсь прорвать их северный фланг. Приготовьтесь пройти там со своими людьми.

– Это бесполезно, Нэт. Передайте Джеймсу, что мы будем отвлекать их внимание, сколько сможем, – заявил Магнус. – Но увезите Грэхема отсюда. Это самое главное.

– Я вернусь, Магнус. Клянусь! – воскликнул Нэт. – Да не покинет тебя Господь, ирландец.

Звуки битвы долетали до долины, где расположился соседний лагерь. С мрачным видом Монтроз поднял своих кавалеристов, надеясь, что это всего-навсего передовой разъезд англичан наткнулся на ирландский лагерь и что основные силы противника еще далеко. Они поскакали вдоль реки. Ужасное зрелище предстало перед их глазами.

Огромное английское войско. Конница уже подавляла последнее сопротивление окруженной пехоты.

– Боже правый! – в ужасе воскликнул Монтроз. – Они погибли!

Пехота была обречена, спасти ее не было никакой возможности. Но, несмотря ни на что, Монтроз решил вступить в бой. Подъехал Нэт Гордон. Один. Роберта с ним не было.

– Где Роберт? – Монтроз уже знал ответ.

– Его сбили первым выстрелом, Джеймс. Военачальник схватился за голову.

– Сейчас уже ничего нельзя сделать, Джеймс. Нужно уезжать, – проговорил Нэт.

– Вы что, с ума сошли?! – закричал Монтроз. – Я не могу бросить их!

– Я с трудом прорвался. О'Кейн потерял больше половины своих людей. Двести кавалеристов не смогут спасти остальных.

– И все же я попытаюсь. Это же мои люди! Если вам удалось прорваться, почему мы не сможем?

– Мне повезло совершенно случайно. Там теперь крепкие ребята.

Всадник, стоявший рядом с Монтрозом, упал. К кавалерии приближался отряд англичан.

Около тысячи конников отделились от основных сил и бросились в атаку. Нэт схватил поводья коня Грэхема и крикнул стоявшим поблизости:

– Рассыпаться! Огонь! Каждый за себя! Держите в горы, ребята! Это ваша единственная надежда!

Он передал поводья лошади Джеймса двум конникам.

– Если вам дорога его жизнь, увезите его отсюда! – закричал он. – Мы постараемся задержать англичан!

Двое конников с Монтрозом помчались прочь, не обращая внимания на его протесты. А Нэт и остальные пытались отвлечь наступающую конницу.

Тем двоим и Монтрозу удалось уйти от преследователей, но другие, не столь удачливые, вскоре были взяты в плен – и среди них был полковник Нэт Гордон.

Все это время ирландская пехота доблестно отбивалась, пока наконец О'Кейн не был вынужден поднять белый флаг.

Генерал Лесли и полковник Мидлтон, помощник командующего, оба опытные и незаурядные полководцы, согласились пощадить тех, кто уцелел, и ирландцы сложили оружие.

Победившая армия двинулась дальше.

Перед Эндрю лежал человек. Что-то знакомое было в его лице. Вдруг юноша понял, что перед ним – муж его сестры. Он склонился над раненым. С уст того сорвался слабый стон. Эндрю оторвал кусок от пледа своего шурина и сунул ему под рубашку – прикрыл рану.

Никто не видел, чем он занят. Внимание тех, кто находился поблизости, привлек спор между Лесли и Тайным советом – временным органом правления Шотландии, который шел вместе с армией. Мертвенно-бледный Лесли отделился от этой группы и обратился к Мидлтону:

– Эти священники взяли верх надо мной. Все шотландские командиры будут казнены, и другим пощады тоже не будет.

Мидлтон побледнел.

– Что, и женщины, и дети?

– Да, – кивнул Лесли, – их казнят первыми. Наши сострадательные пастыри хотят, чтобы пленники-мужчины видели, как уничтожают их семьи.

Через несколько минут началась чудовищная расправа. В ужасе смотрел Эндрю, как беспомощных людей пронзали шпагами или топили в реке. Безоружные пленники-мужчины кричали, пытались броситься родным на помощь – но их тоже кололи шпагами и рубили мечами.

Вскоре запах крови привел английских солдат в такое возбуждение, в какое он приводит стаю акул, и они, обезумев, стали хватать маленьких детей и разбивать им головы о камни и деревья. Эндрю опустился на колени, от всего этого ему стало дурно. Он бросил взгляд на шурина. Очень скоро Роберта обнаружат, и его постигнет та же участь. Он украдкой оттащил бесчувственное тело за деревья и прикрыл его ветками. Затем Эндрю вернулся в лагерь.

Нескольких офицеров-ирландцев отвязали от деревьев. Генералу Лесли и полковнику Мидлтону было явно не по себе. Один из товарищей Эндрю помог нескольким пленникам укрыться в лесу.

Магнус О'Кейн, связанный, плакал, глядя, как убивают его сородичей. Гордон, сидящий у дерева, закрыл глаза, чтобы не видеть происходящего.

Между тем священники, очевидно совершенно равнодушные к тому, что творится вокруг, спокойно прохаживались среди солдат и набожно твердили:

– Во имя Господа, и никакой пощады.

Когда все было кончено, Лесли приказал войску построиться и выступать.

Эндрю Скотт подошел к своему полковнику.

– Сэр, могу ли я считать, что мы победили? Мидлтон взглянул на своего подчиненного:

– Бой окончен, лейтенант.

– Тогда я сообщаю вам, что подаю в отставку и возвращаюсь домой. Немедленно. Мне нет никакого дела до бесчестья, которым я, возможно, запятнаю свой мундир, но я не могу бесчестить имя своего отца и служить в армии, которая учинила подобную резню.

– Война – своевольная госпожа, лейтенант, – произнес Мидлтон. – Она может поднять человека к высочайшим вершинам, и она же может низвергнуть его в бездну. Я принимаю вашу отставку и освобождаю вас от командования. Можете ехать. Если бы я мог иметь такую счастливую возможность!

И полковник отошел.

К Гордону и О'Кейну подошел Уолтер Кэмпбелл. Увидев ольстерский плед О'Кейна, он обратился к одному из конвоиров:

– Почему этот человек не был казнен вместе со всеми?

– Этот человек, – тут же ответил Гордон, – офицер его величества. И в качестве такового он должен предстать перед судом.

– Офицер его величества! – презрительно улыбнулся Кэмпбелл. – Мы считаем этих ирландцев только тем, чем они являются на самом деле, – преступным сбродом.

Он повернулся к О'Кейну, его лицо исказила злобная ухмылка.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание, ирландец?

Тот поднял голову и посмотрел на своего мучителя. Осанка О'Кейна была гордой. Презрение, которое Магнус испытывал к этому фанатику, не отразилось в его глазах, в них не было ни вызова, ни ненависти, – нет, презрение скорее выражалось в самом спокойствии и ясности его чела. Он проговорил мягким голосом, который так соответствовал мягкости его характера:

– Да здравствует король и Джеймс Грэхем!

В бешенстве Уолтер Кэмпбелл повернулся к солдатам, охранявшим ирландца:

– Повесить его!