Эволюционное учение Ламарка

...

Шел 1811 год. Группа самых известных ученых была приглашена в императорский дворец на прием к самому Наполеону. Временами корсиканец любил устраивать для своего ученого корпуса нечто вроде «смотра». Затянутые в мундиры, эти люди мало походили на ученых: казалось, что это чиновники или офицеры штаба какого‑нибудь полка.

Среди приглашенных стоял и 67‑летний старик Жан‑Батист де Моне, шевалье де Ламарк, уже полуслепой. Он низко поклонился Наполеону и протянул ему книгу.

«Что это такое? – спросил Наполеон, даже не взглянув на книгу. – Опять ваша нелепая метеорология, произведение, конкурирующее с разными бульварными альманахами? Занимайтесь лучше естественной историей!»

И Наполеон с презрением швырнул книгу стоявшему рядом адъютанту.

«Но это книга по естественной истории», – пробормотал Ламарк и… горько заплакал.

А через несколько дней он заплакал еще раз: Наполеон особым приказом запретил ему издавать «Метеорологический бюллетень». Пришлось прекратить писание работ по метеорологии, и только после падения Наполеона Ламарку удалось напечатать несколько метеорологических статей в «Новом словаре естественной истории» Детервилля, переизданном в 1816–1819 гг.

Книга, которую Ламарк столь неудачно преподнес Наполеону, называлась «Философия зоологии». Потом окажется, что эта книга, написанная на закате жизни уже полуслепым ученым, обессмертит его имя.

«Все живое изменяется! – вот лозунг Ламарка. – Нет ничего постоянного».

Собственно, в этой фразе, столь простой по словам и столь глубокой по смыслу, не было ничего нового. Еще за 2300 лет до этого древнегреческий мудрец Гераклит Эфесский сказал: «Все течет. И никто не был дважды в одной и той же реке. Ибо через миг и река была не та, и сам он уже не тот».

Изменяются горы и океаны, изменяются моря и острова, изменяется климат, изменяется все. Эти изменения отражаются на растениях и животных. И они тоже изменяются.

«Позвольте! – возражал Ламарку известный естествоиспытатель Жорж‑Леопольд Кювье. – А как же египетские пирамиды? Мы хорошо знаем, что им тысячи и тысячи лет… В них нашли мумии кошек, и эти кошки ничем не отличаются от теперешних. Где же ваши изменения?»

«Значит, тогда, при фараонах, условия жизни кошек были такими же, как и в наши дни», – улыбнулся Ламарк.

Кювье ничего не оставалось, как отойти, бормоча: «Бредни… Все это какие‑то бредни». Он никак не мог согласиться с рассуждениями Ламарка, для него «Философия зоологии» не существовала.

Жан‑Батист де Моне, шевалье де Ламарк (1744–1829) родился в местечке Базантен в Пикардии.

Он был одиннадцатым ребенком в обедневшей аристократической семье. Родители хотели сделать его священником, но не потому, что были уж очень религиозны.

Жан‑Батист де Моне, шевалье де Ламарк

Причина была гораздо проще: перед сыном дворянина лежали лишь две перспективы – военная форма или сутана. Старшие сыновья уже находились в армии, но полуразорившийся дворянин не мог содержать еще одного сына‑офицера. Поэтому выход был ясен: не офицер – значит, аббат. И Жана‑Батиста, вопреки его желанию, поместили в Амьенскую церковную школу. Конечно, мальчик страшно завидовал старшим братьям, но покорно учился, а в 1760 году, как только Ламарк‑отец умер, тут же сбежал от иезуитов и пошел добровольцем в действующую армию. В сражениях в Ганновере он проявил незаурядную храбрость и дослужился до звания офицера. Но вскоре Семилетняя война, в которой он участвовал, закончилась, и полк Ламарка был переведен в Прованс. Здесь в течение пяти лет будущий великий ученый жарился на южном французском солнце и от скуки собирал и засушивал растения. «Он больше похож не на офицера, а на аптекаря, – ворчали его товарищи. – Почему он не хочет пить с нами, а вечно возится с этими своими травками и цветочками?»

А потом у Ламарка вдруг появилась на шее опухоль. Она причиняла такие страдания, что ему пришлось подать в отставку и ехать лечиться в Париж. В столице ему сделали операцию, которая оставила после себя такой огромный шрам, что он всю оставшуюся жизнь вынужден был скрывать его под высоко намотанным шейным платком.

Поболтавшись еще немного без дела, Ламарк ради заработка поступил в один из банкирских домов и одновременно начал обучаться медицине. Но эта дисциплина не очень понравилась ему, и частенько студент‑медик, вместо того чтобы слушать лекцию профессора медицины, бежал на лекцию известного в те времена ботаника Антуана‑Лорана де Жюссьё (1748–1836). После его проникновенных рассказов сердце Ламарка уже навсегда было отдано науке о растениях.

Другим увлечением Ламарка стала метеорология. С детства он очень любил наблюдать за облаками. Понемножку, незаметно для самого себя, он начал изучать передвижения облаков и направление ветров. Вскоре он стал вести записи, и чем больше занимался этими наблюдениями, тем сильнее увлекался. Результатом наблюдений стал трактат «Об основных явлениях в атмосфере», который был удостоен чести быть прочитанным на одном из заседаний Академии и даже получил лестные отзывы некоторых весьма уважаемых ученых.

После ряда лет усиленных занятий трудолюбивый и талантливый молодой ученый написал большое трехтомное сочинение, которое называлось «Флора Франции» и было издано в 1778 году. В нем описано множество растений и дано руководство к их определению. Более того, в этой книге Ламарк начал вводить аналитическую систему классификации растений, которая позволяла сопоставлять между собой характерные черты цветов и трав, определяя этим самым их названия. Эта книга принесла Ламарку известность, и вскоре его избрали членом Парижской академии наук.

Произошло это следующим образом. В Академии образовалась вакансия, и знаменитый естествоиспытатель Жорж‑Луи де Бюффон (1707–1788), автор книг «Теория Земли» и «Естественная история животных», предложил кандидатуру Ламарка. В 1779 году король Людовик XVI подписал соответствующее назначение.

Ламарк тут же был командирован в Европу для осмотра ботанических садов, музеев и покупок всякого рода предметов для естественно‑исторических коллекций.

Разъезжая по Голландии, Венгрии, Пруссии и другим странам, Ламарк осмотрел тамошние музеи и познакомился со многими учеными. Он даже спускался в рудники: интересовался месторождениями минералов и руд.

Но эта удивительно интересная научно‑познавательная прогулка скоро кончилась.

Жорж‑Луи де Бюффон

Вернувшись в Париж, Ламарк оказался не у дел. Дел‑то, собственно, хватало, а вот денег не было совсем. Чин академика был очень почетным, но материальной обеспеченности не давал. К счастью, слава ботаника помогла Ламарку: он получил предложение составить ботанический словарь. Этой работы ему хватило не на один год, и она окончательно закрепила за ним славу выдающегося ботаника. В 1781 году Ламарка назначили главным ботаником французского короля, а в 1789 году грянула Великая французская революция, которую ученый встретил с одобрением, и она коренным образом изменила судьбу большинства французов.

А потом грозный 1793 год резко изменил и судьбу самого Ламарка. Старые учреждения стали закрываться, и летом Конвент постановил: преобразовать Королевский ботанический сад, где работал Ламарк, в Музей естественной истории. А Ламарку предложили оставить занятия ботаникой и возглавить кафедру естественной истории насекомых и червей (сейчас бы ее называли кафедрой зоологии беспозвоночных). Можно себе представить, как нелегко было уже достаточно пожилому человеку оставить прежнюю любимую работу и перейти на новую. Однако огромное трудолюбие и гениальные способности Ламарка все преодолели, и через несколько лет он сделался таким же знатоком в области зоологии, каким был в ботанике. А руководил новой кафедрой Ламарк в течение 24 лет.

Итак, Ламарк увлеченно взялся за изучение беспозвоночных животных (кстати, именно он в 1796 году предложил назвать их «беспозвоночными»), В своем семитомном труде «Естественная история беспозвоночных» Ламарк описал все известные в то время роды и виды беспозвоночных. Знаменитый швед Карл Линней (1707–1778), создатель классификации растительного и животного мира, разделил их только на два класса (червей и насекомых), Ламарк же выделил среди них десять классов (современные ученые, заметим, выделяют среди беспозвоночных более 30 типов).

А еще в 1802 году одновременно с немецким естествоиспытателем Готфридом Тревиранусом (1776–1837) и независимо от него Ламарк ввел в обращение термин, ставший общепринятым. Это был термин «биология».

Как видим, из ботаника и метеоролога Ламарк превратился в блестящего зоолога. И тут (бывают же такие повороты насмешницы‑судьбы!) его выбрали в Национальный институт, учрежденный вместо распущенной Академии, по отделению… ботаники. Ботаника сделали профессором зоологии, а теперь профессору зоологии предложили кресло академика‑ботаника!

Не оставлял Ламарк и занятий метеорологией и вскоре написал статью о влиянии Луны на земную атмосферу, в которой говорилось, что «атмосфера – это род воздушного океана, и Луна вызывает в нем такие же приливы и отливы, как и в настоящем океане… Изучите положение Луны, и вы сможете предсказывать погоду».

Ламарк так увлекся Луной и ее влиянием на погоду, что начал издавать «Метеорологический бюллетень», в котором и пытался давать прогнозы. Вскоре он уже имел репутацию знающего метеоролога, а посему правительство, решившее устроить нечто вроде метеорологической сети, поручило разработку сводок именно ему. Ламарк получал сведения из разных городов, делал обобщающие сводки и, приняв во внимание влияние Луны, давал предсказания.

...

По сути, его намерения были очень хороши, а предсказания‑прогнозы очень осторожны, но его любимая Луна постоянно подводила. Казалось, она только и думала, как бы получше подшутить над доверившимся ей ученым.

«Ждите бури!» – предупреждал Ламарк парижан.

Парижане сидели по домам. В окна светило солнце, но все боялись выйти на улицу и всё ждали – вот‑вот начнется буря.

«Будет ясно!» – предрекал Ламарк.

Парижане наряжались и устремлялись на улицу. Сады и парки, бульвары и предместья наполнялись шумной толпой, но в самый разгар гулянья небо вдруг затягивалось тучами, гремел гром, и потоки воды проливались на не ожидавших ничего подобного обывателей.

Знаменитый астроном Пьер‑Симон Лаплас лишь презрительно фыркал, когда ему попадались на глаза предсказания Ламарка. «Шарлатан!» – кричали парижане.

Но Ламарк крепко верил в свою правоту и продолжал печатать свой бюллетень.

Нужно признать, что он ошибался не каждый раз, но – так бывает всегда и везде – никто не запоминал его верных предсказаний, но зато все поднимали крик при любой мало‑мальской ошибке. Нужно признать и другое: и не считаясь с воздействием Луны, метеорологи ошибаются достаточно часто. В том числе и в наше время…

Прошло немало времени, Ламарк состарился и перешагнул 60‑летний рубеж. Он знал теперь о животных и растениях почти все, что было известно современной ему науке. И тогда Ламарк решил написать такую книгу, в которой не описывались бы отдельные организмы, а были бы разъяснены законы развития всей живой природы. Ламарк задумал показать, как появились животные и растения, как они изменялись с течением времени и как достигли своего современного состояния. Говоря научным языком, он захотел показать, что животные и растения не были созданы такими, какие они есть, а развивались в силу естественных законов природы, то есть эволюционировали.

Ламарк

Это была нелегкая задача. Лишь немногие ученые до Ламарка высказывали догадки об изменяемости видов, но только Ламарку с его колоссальным запасом знаний удалось разрешить эту задачу. Именно поэтому Ламарк теперь заслуженно считается творцом первой эволюционной теории и предшественником автора знаменитого «Происхождения видов» Чарльза Дарвина (1809–1882). Свою книгу Ламарк напечатал в 1809 году и назвал ее «Философия зоологии», хотя там речь идет не только о животных, но и обо всей живой природе.

В этом труде Ламарк распределил всех животных по шести ступеням (или, как он говорил, градациям) по сложности их организации. Дальше всего от человека у него стояли инфузории, ближе всего к нему – млекопитающие. По словам Ламарка, всему живому присуще стремление развиваться от простого к сложному, продвигаться, как по ступеням, вверх.

В живом мире постоянно происходит плавная эволюция. Исходя из этого, Ламарк пришел к выводу, что видов в природе на самом деле не существует (поскольку виды изменчивы, реальных границ между ними в природе нет), а есть только отдельные особи, происходящие одни от других.

В этой теории Ламарк последовательно применил знаменитый принцип непрерывности мыслителя раннего Просвещения Готфрида‑Вильгельма Лейбница: «Природа не делает скачков».

По словам Ламарка, в природе имеются непрерывные ряды особей, связанных друг с другом незаметными переходами. Почему же тогда человек так долго не замечал этого постоянного превращения одних видов в другие? Ламарк отвечал на этот вопрос так:

...

«Допустим, что человеческая жизнь длится не более одной секунды, в этом случае ни один человек, занявшийся созерцанием часовой стрелки, не увидит, как она выходит из своего положения».

Таким образом, согласно Ламарку, представление о постоянстве видов возникло из‑за того, что их изменение происходит очень медленно.

Движущим же механизмом эволюции Ламарк считал изначально заложенное в каждом живом организме стремление к совершенству, к прогрессивному развитию. Совершенствуясь, организмы вынуждены приспосабливаться к условиям внешней среды. Как это происходит, согласно теории Ламарка? Для объяснения этого ученый сформулировал несколько законов. Прежде всего, это закон «упражнения» и «неупражнения» органов.

Наибольшую известность из примеров, приведенных Ламарком, приобрел пример с жирафами. Жирафам приходится делать постоянные усилия, вытягивая шею, чтобы дотянуться до листьев, растущих у них над головой. Поэтому их шеи становятся длиннее, вытягиваются.

Точно так же муравьеду, чтобы ловить муравьев в глубине муравейника, приходится постоянно вытягивать язык, и тот становится длинным и тонким. С другой стороны, кроту под землей глаза только мешали, и они постепенно исчезли.

Ламарк полагал, что развитие происходит через приспособление организмов к среде: усиленное «упражнение» органов ведет к их увеличению, а «неупражнение» – к дегенерации, то есть к постепенному отмиранию.

Другой закон Ламарка – закон наследования приобретенных признаков. Полезные признаки, приобретенные животным, по мнению Ламарка, передаются потомству. Целесообразность – это врожденное свойство. Именно поэтому те же жирафы передали потомкам вытянутую шею, муравьеды унаследовали длинный язык и т. д.

Итак, согласно Ламарку, интенсивно функционирующие органы развиваются, а не находящие употребления – ослабевают, а самое главное – эти изменения передаются по наследству.

Ламарк писал:

...

«Обстоятельства влияют на форму и организацию животных (…) Если это выражение будет понято дословно, меня, без сомнения, упрекнут в ошибке, ибо, каковы бы ни были обстоятельства, они сами по себе не производят никаких изменений в форме и организации животных. Но значительное изменение обстоятельств приводит к существенным изменениям в потребностях, а изменение этих последних по необходимости влекут за собой изменения в действиях. И вот, если новые потребности становятся постоянными или весьма длительными, животные приобретают привычки, которые оказываются столь же длительными, как и обусловившие их потребности (…)

Если обстоятельства приводят к тому, что состояние индивидуумов становится для них обычным и постоянным, то внутренняя организация таких индивидуумов, в конце концов, изменяется. Потомство, получающееся при скрещивании таких индивидуумов, сохраняет приобретенные изменения, и в результате образуется порода, сильно отличающаяся от той, индивидуумы которой все время находились в условиях, благоприятных для их развития».

К сожалению, в истории науки так часто бывает: великие идеи остаются непонятыми современниками и получают признание лишь много лет спустя. Так случилось и с идеями Ламарка. Одни ученые не обратили на его «Философию зоологии» никакого внимания, другие посмеялись над ней, третьи принялись разносить ее в пух и прах. Наполеон же, как мы уже знаем, просто довел застенчивого старика до слез.

Но великий Ламарк, человек упорный, смелый, всю жизнь мужественно и даже весело противостоявший невзгодам, заплакал не от слабости и не потому, что счел, будто его родина, воплощенная в императоре, по‑солдафонски грубо обошлась с ним. На седьмом десятке он – бывший боевой офицер – уже ничего и никого не боялся. Он уже давно научился отличать тиранов от народа. Заплакал он потому, что был оскорблен за науку, за то, чему отдал все свои силы, всю жизнь, и что было неизмеримо выше этого выскочки‑корсиканца, который, к сожалению, очень часто позволял себе хозяйничать во всем, в том числе и в науке, как в своей спальне.

При этом присутствовал знаменитый астроном и физик Доминик‑Франсуа Араго, и он оставил в своих «Мемуарах» описание этой сцены. Араго смотрел на Наполеона, слушал, как тот отчитывает и поучает Ламарка. Араго запомнил каждое слово, и ему было стыдно. Великий Ламарк плакал перед всеми этими вельможами и генералами. Но почему, по какому праву они были высшими судьями? Да и могли ли они вообще понять, что такое Ламарк?

После публичного разноса, устроенного Наполеоном, Ламарк оказался в одиночестве. К семидесяти годам он практически ослеп, но не сложил оружия. Старик диктовал дочери Корнелии, она писала, и так лишенный зрения ученый продолжал работать. Правда, он уже не мог описывать новые виды, не мог заниматься классификацией: смотреть чужими глазами невозможно.

За годы слепоты Ламарк создал свой последний труд «Аналитическая система положительных знаний человека». Эта книга стала итогом его деятельности. В ней особенно ярко проявилась склонность Ламарка к философствованию:

...

«Всякое знание, не являющееся непосредственно продуктом наблюдения или прямым следствием или результатом выводов, полученных из наблюдений, не имеет никакого значения и вполне призрачно».

18 декабря 1829 года Ламарка не стало. Никто не вспомнил о нем, он умер забытый и заброшенный. Его две дочери, жившие вместе с ним, остались практически нищими.

Лишь в 1909 году, в год 100‑летия со дня выхода в свет знаменитой «Философии зоологии», в Парижском ботаническом саду был открыт памятник Ламарку, сделанный на деньги, собранные по международной подписке (у Франции своих денег на это по какой‑то причине не нашлось). Надпись на этом памятнике гласит: «Ламарку, основателю учения об эволюции».

Памятник Ламарку в Париже

На одном из барельефов памятника изображен старик Ламарк, уже совсем потерявший зрение. Он сидит в кресле, а его дочь, стоя рядом, говорит ему: «Потомство будет восхищаться вами, мой отец, оно отомстит за вас». Эти слова Корнелии оказались пророческими: потомство действительно оценило труды Ламарка и признало его великим первооткрывателем (сейчас имя Ламарка можно найти в любой энциклопедии, им названы улицы и площади в различных городах мира, а также одна из станций парижского метро).

Но это случилось нескоро, через много лет после смерти Ламарка, после того, как в 1859 году появилось замечательное сочинение Чарльза Дарвина «Происхождение видов». Именно Дарвин подтвердил правильность эволюционной теории, доказал ее на многих фактах и заставил вспомнить о своем незаслуженно забытом предшественнике.

Станция метро «Ламарк»