Шароварщики, уберсексуалы, трендсеттеры и другие породы людей

Появление новых слов в языке показывает, что важного появилось в мире. И в этом смысле, пожалуй, самое интересное то, как мы называем самих себя, то есть какие новые названия людей появились в последнее время. По этим словам можно судить о том, какие человеческие типы оказываются в фокусе нашего внимания. Они также задают и некий новый взгляд на себя или, точнее, новый ракурс. Вообще названия людей помогают нам составить наш собственный обобщенный портрет, новые же названия добавляют в него новые черты. А ведь самое интересное для нас – это мы сами. Если подумать, как было бы интересно из этого океана новых названий выбрать самое новое, самое модное, ну вообще, самое‑самое… Попробуем!

Про профессии было сказано и так много, так что просто напомню: хедхантер, фандрейзер, коучер, пруфридер, копирайтер … И ведь это все не какие‑то диковинные существа, а мы сами – обычные современные люди. Новые профессии заползают в наш мир в таком количестве, что мы уже радуемся, как старым друзьям, дилеру и брокеру, дизайнеру и креатору (хотя недавно рассказывали про них анекдоты), не говоря уж о главной профессии грядущего века – менеджере. Еще раз вспомню и его самоироничного двойника – манагера. Источник тот же – английский, а оценка – наша русская, и только в русском языке существующая. Новые профессии в подавляющем большинстве – из английского, исключения редки и относятся к областям кулинарии, моды, ну и спорта (например, сомелье, кутюрье, сумоист). Даже когда вдруг встречаешь в интернете что‑то очень знакомое, например шароварщика, выясняется, что он тоже пришел из английского. К шароварам эта профессия отношения не имеет, а обозначает программиста, создателя особых пробных программ, предлагаемых бесплатно, но, как правило, с ограничением времени действия или каким‑то другим «недостатком» (от англ. shareware).

Кроме профессий есть еще много нового и интересного. На звание самого‑самого претендуют, на мой взгляд, два очень модных словца – блоггер и трендсеттер. C блоггером (англ. blogger) понятнее – это человек, ведущий блог, то есть дневник в интернете. Мало кто помнит, что сначалато был weblog, но потом, как говорится, «w» упало, «e» пропало, а «b» накрепко прилипло к «log». Результат налицо. Кстати, пример другого игрового слова в интернете – лжеюзер, где «лже» означает вовсе не ложный, а LJ (LiveJournal), то есть опять же интернет‑дневник.

Только входящее в нашу жизнь слово трендсеттер поначалу вводит в заблуждение, однако это не порода собак. Оно – воплощенная мода, модно само и к тому же называет модного человека, точнее, законодателя этой самой моды, стиля жизни и, не побоюсь нового слова, тренда.

В последнее время меня, пожалуй, больше всего поразил приход дауншифтера. Что это, кто это? Ах, да, это тот, кто занимается дауншифтингом. Всем понятно? Вопросов нет? Ладно уж, объясню. Дауншифтер – это тот, кто сознательно спускается вниз по социальной лестнице, выпадает из социальной иерархии. Журнал «Русский Newsweek» опубликовал большую статью о дауншифтерах, наших соотечественниках, которые бросают престижную работу, оставляют высокие посты и на заработанные тяжелым трудом деньги живут где‑нибудь в Таиланде или Малайзии. Ведь и вправду иначе, чем как дауншифтерами, их и не назовешь.

Обзор не будет полон, если мы не обратимся к области взаимоотношений полов. Здесь, как это ни странно, все самое интересное связано с мужчинами. Рядом с недавними властителями дум – метросексуалами – теперь часто упоминаются образованные по аналогии ретросексуалы (обычные мужики, но красиво названные) и техносексуалы (они же, но помешанные на технике). Однако за их спинами уже виден будущий чемпион – уберсексуал, причудливая смесь английского с немецким (вспомните уберменша). Только не надо спрашивать, что это такое, все равно не скажу. Разве что в качестве намека назову пару‑тройку этих сверхмужчин: Билл Клинтон, Джордж Клуни, Пирс Броснан (любят политику, вино, сигары)… Замечу лишь, что тенденция удручающая, большинство из этих «неосексуалов» как‑то слишком самодостаточны и практически не нуждаются в женском обществе. А жаль.

Наблюдательный читатель уже обратил внимание, что и эти новые слова русским языком заимствованы, прежде всего из английского. Это, пожалуй, самый яркий и, наверное, грустный пример того, что мы сейчас не создаем общественные, профессиональные и культурные отношения, а, скорее, заимствуем их вместе с соответствующими словами, то есть живем в условиях трансляции чужой культуры.

Не знаю, послужит ли читателю утешением, что в языке сохранилась по крайней мере одна патриотичная область. Это зона партстроительства. Рядом с единороссами плечом к плечу выстраиваются свободороссы. Не будем забывать о родинцах и жизненцах. Правда, только к ним привыкли, как они, объединившись, вроде и перестали быть актуальными. Кто они теперь? Справедливороссы? Мне лично милее были бы справедливцы, но едва ли члены партии со мной согласятся. Впрочем, теперь, кажется, их называют еще и эсерами (по аббревиатуре СР). Не правда ли, все новое – это хорошо забытое старое?

Почти все слова, о которых я писал в этой главе, подчеркнул красной волнистой чертой спелчекер (проверка орфографии). Значит, они еще не вполне вошли в русский язык (даже продвинутый спелчекер их не признал), и есть робкая надежда, что войдут по крайней мере не все. Так что не надо отчаиваться!

Глупые числа – 1234…

В названии должно быть число. Это правильно. Это мейнстрим. Ну вот, например, за весь прошлый век я помню только одно название, целиком состоящее из года. Это знаменитый роман Оруэлла «1984». А в нашем только начавшемся веке уже появилось по крайней мере три романа русских авторов: «2008» С. Доренко, «2017» О. Славниковой и «2048» Мерси Шелли.[18]Да еще фильм Вонг Карвая «2046», да еще телепередача А. Гордона «2030»… Если отвлечься от дат, то можно вспомнить наши новые фильмы «4» (режиссер И. Хржановский) и «977» (режиссер Н. Хомерики) и американский сериал «4400», роман В. Сорокина «23000», фильм Н. Михалкова «12» и многое другое. И поверьте, этим дело не кончится.

Мода на число – это мировая тенденция, и, казалось бы, причем тут русский язык. И тут надо сказать две вещи. Вопервых, мы, русские, больше многих других наций (американцев, немцев и прочих шведов) любим порядковые числительные. Там, где по‑английски или по‑французски используется количественное, по‑русски часто предпочитается порядковое. Для тех, кто не помнит грамматики, поясню. Скажем, в королевском имени Ричард III мы прочтем число как «третий», а не как «три», автомобиль «Москвич407» называем «четыреста седьмым», а «Мерседес 600» – «шестисотым». Ну и так далее.

Сегодня же в русском языке количественные числительные теснят порядковые. Так, и это во‑вторых, в русском языке стала очень популярной особая конструкция, включающая в себя число, которое следует читать именно как количественное числительное.

Я открываю в журналах и газетах раздел, посвященный развлечениям, и вижу: галерея А3, клуб Б2, спектакль «Докторшоу, или Кабаре‑03», коктейль Б‑52, выставка Электронный вуду‑2, телевизионная передача «Кремль‑9», концерт «Скажи Ой 2», авиакомпания S7, «Радио 7», романы, фильмы, сценарии и т. д. «Одиночество‑12», «Параграф 78», «Убежище 3/9». И повсюду количественные числительные. Откуда это все взялось?

Надо сказать, что в русском языке была подобная синтаксическая конструкция, но с ее помощью назывались, пожалуй, только три определенных вещи:

• Механизм и номенклатура: (танк) Т‑34, (самолет) Ту‑134, (телевизор) Темп‑3 и т. п.

• Событие, или место, и год: Олимпиада‑80, роман В. Войновича «Москва 2042» и т. п.

• Населенный пункт и номер: Армавир‑9, Арзамас‑16, Горки‑10, Шереметьево‑2 и т. п.

Сегодня же так может называться что угодно: от коктейля до романа, от клуба до авиакомпании. Расшатываться и расширяться эта конструкция стала под влиянием английского языка. Приведу только самые известные давние примеры: роман Дж. Хеллера «Уловка 22» (в другом переводе «Поправка 22»), вещество «Лед 9» в романе К. Воннегута, гонки «Формула 1», так называемые сиквелы (продолжения фильмов) «Крик 2», «Пила 2» и т. п., а также знаменитый «агент 007» – Джеймс Бонд. Именно названия фильмов и составили ту критическую массу, после которой стало позволено все. Само это явление уже пародируется в юмористических текстах, например во вновь актуальном журнале «Крокодил»: Сбылась мечта‑3, Дедушка возвращается‑2, В глубокой заднице‑8. Один из самых чутких к моде писателей В. Пелевин публикует роман «Числа», где эта конструкция становится судьбоносной.

Роман в целом как раз и посвящен роли чисел в жизни современного человека. По существу, в нем предлагается некая концепция этой роли, а по ходу действия происходит постоянная игра с числами. Можно привести один, пожалуй самый яркий, пример. Все главы помечены числами, но это не порядковый номер главы, а скорее ее название (за исключением, возможно, первой главы). Во второй по порядку главе «17» речь идет о семнадцатом дне рождения. В следующей главе «43» – о числе 43 и т. п. Название же «34» встречается в романе неоднократно.

Одна из основных коллизий романа заключается в поиске героем хорошего числа, которое смогло бы защитить его, а также во взаимодействии выбранного им числа с другими числами, хорошими и плохими, и числами других людей.

Таким ангелом‑хранителем для героя после долгих размышлений становится число 34. В этом решении его укрепил и случай в кино, когда на спинке кресла он увидел надпись:

«Перед ним чернела жирная надпись несмываемым маркером: “САН‑34”. Что такое “САН”, он не знал – может быть, группа в каком‑нибудь учебном заведении или что‑нибудь в этом роде. Зато он хорошо знал, что такое “34” <…> После этого случая стало окончательно ясно, что пакт, о котором он мечтал с детства, заключен».

Вот так ключевую роль в жизни героя романа сыграла надпись на спинке кресла в кинотеатре – САН‑34. Герой переосмыслил ее, наполнив число своим собственным содержанием. И это чрезвычайно важно.

Вкратце основные принципы «новой нумерологии» по Пелевину[19]таковы.

Во‑первых, в отличие от нумерологической традиции она оперирует как раз большими числами (двузначными) и потому, как уже сказано выше, не имеющими устойчивых культурных коннотаций.

Во‑вторых, сама связь числа и явления в «новой нумерологии» культурно никак не обусловлена. Более того, можно говорить о произвольности и даже натянутости этой связи. Подгонка события под число или вычитывание числа из события в интерпретации персонажей романа кажутся абсурдными и смешными. «Новая нумерология» по существу является постмодернистским издевательством над традиционной нумерологией.

В‑третьих, несмотря на произвольность и абсурдность, «новая нумерология» работает как некая прикладная наука, или, иначе говоря, как руководство к действию. Такое руководство дает определенный положительный эффект, и не только психологический. Абсурдность «новой нумерологии» противостоит абсурдности современного мира и помогает упорядочить его некоторым, пусть случайным, образом.

В жизни, а точнее, в сегодняшнем языке действительно происходит нечто очень похожее. В современных названиях число иногда получает совершенно понятную интерпретацию, например в «Кабаре‑03» число отсылает к номеру скорой помощи, а в галерее А3, по‑видимому, к формату бумаги. Но порой появляется множественность смыслов. Скажем, в случае «Радио 7» – это можно интерпретировать и как радио на семи холмах, и как трансляция семь дней в неделю (в соответствии с рекламным слоганом). А в одной радиопередаче, посвященной авиакомпании, был объявлен конкурс на лучшую интерпретацию сочетания «S 7», что фактически подразумевало, что у владельцев компании такой интерпретации либо нет, либо они готовы ее дополнить другими. Интересно, что одной из лучших была признана интерпретация числа 7 как количества континентов или частей света, куда летают самолеты компании, что, безусловно, неверно. Традиционно выделяются шесть континентов и шесть (реже семь) частей света, но в любом случае в Антарктиду самолеты данной компании не летают.

Наконец, в качестве логичного завершения этого процесса происходит обессмысливание числа в названии. И здесь опять стоит обратиться к художественной литературе. Название модного романа «Одиночество‑12» его автор А. Ревазов объясняет словами своих героев, между которыми происходит следующий диалог.

– Вот и создалась концессия, – сказал Антон.

– Надо както ее назвать, – предложил я.

– «ДейрЭльБахри», – предложил Матвей. – Жестко. Серьезно.

– Серьезно, но хрен выговоришь, – возразил я. – Давайте лучше «Одиночество». Это слово мы еще не расшифровали.

– Слишком грустно, – покачал головой Матвей. – И не круто.

– «Одиночество‑12», – сказал Антон. – Грусти – меньше, крутизны – больше.

– Почему 12?

– Просто так. Лучше звучит. Как Catch 22. Или Ми‑6. И вообще, двенадцать – счастливое число.

Все согласились, хотя Мотя проворчал, что ему это больше напоминает не Ми‑6, а Горки‑10.

Для числа 12 вообще не предусмотрено никакой интерпретации. Появляется же оно в названии совершенно случайным образом, для «крутости», а фактически – «под иностранным влиянием», точнее, под влиянием соответствующей английской конструкции (см. указание на уже упоминавшийся роман Дж. Хеллера «Catch 22» и английскую разведку Ми‑6).

Вот и объяснение всему. Если говорить ученым языком, то сначала происходит семантическое опустошение числа, когда первоначальное значение либо постепенно утрачивается, либо изначально неизвестно адресату текста. В предельном случае оно и не предполагается, то есть цифровую запись можно рассматривать как иероглиф, используемый только ради его звучания, но не значения.

Если же совсем просто, то под влиянием английского языка в русском стало расширяться значение конструкции с числом. И расширилось до того, что число фактически потеряло смысл, стало своего рода крутым атрибутом или аксессуаром, красивым и модным украшением в названии.

Николай Гумилев когда‑то написал:

А для низкой жизни были числа,

Как домашний подъяремный скот,

Потому что все оттенки смысла

Умное число передает.

В последнее время числа несколько поглупели, по крайней мере некоторые из них. Зато получили доступ в высший свет.