File:// RADDAR: /C:/MicroWERITAS/Personal/Carrach.Werrew/htm/aug18.htm

Фридрих фон Шлиссенбург мчался на своем «мерседесе» в Берлин. Фридрих не любил этот город. После советской оккупации и возведения знаменитой стены, немецкий народ раскололся. Те, кто остался в зоне влияния Советского Союза, незаметно для себя утратили боевой арийский дух. В душе Фридрих даже немного презирал восточных немцев, и уж тем более – переселенцев из России. Но все‑таки даже выходцы из Поволжья были милее сердцу Фридриха, нежели эти вонючие арабы, заполонившие страну. Дешевая рабочая сила. Именно дешевая, потому что только немцы были очень дорогой нацией: самыми пунктуальными, точными и аккуратными. Конечно, в семье не без урода, но в массе своей, именно немецкий народ воплощал для фон Шлиссенбурга все добродетели народа‑победителя.

В детстве Фридрих не любил Россию. Но еще больше он ненавидел Францию. Русские были тяжелы на подъем, точно медведи по весне, но именно они были серьезным противником: ленивым, но сильным. Зря Гитлер поторопился нарушать «Пакт о ненападении». Молниеносная война с Россией была единственной ошибкой Адольфа. Впрочем, Фридрих прекрасно понимал, что Советский Союз был в то время слишком агрессивной страной. И коммунистическая зараза грозила прокатиться по Европе, точно эпидемия чумы в Средние века.

А французы – это даже не воины, а бабники! Им бы только за юбками увиваться и отсиживаться в своих Елисейских полях. А еще французы вечно разевали рот на целостность Германии, и все время норовили оттяпать кусок пожирнее. Воинами французы никогда не были. Ах, мушкетерская отвага, воспетая Дюма‑отцом! Ну да, им бы, французам, только шпажонками перед смазливыми девчонками размахивать, а как дело касалось настоящей войны – хлоп, и лапки кверху. Народ‑победитель. Как же! Сопротивление они организовали. Ага, только когда Россия топталась уже у собственных границ, только тогда французы вспомнили о национальной гордости и начали печатать листовки. Трусы! Подлые трусы!!!

Фридрих понимал, что идеи нацизма крайне непопулярны в Европе. Но в голове майора никак не укладывалось: как это в свободной Америке получилось так, что негры – самый привилегированный класс. Впрочем, американцы были ростовщиками – не более того. Свои капиталы заокеанские дядюшки Сэмы сколотили именно во время Второй Мировой войны. Это золото было омыто кровью немцев. А теперь Америка указывала ООН и Германии, кого и когда нужно бомбить. Позорище!!!

Фридрих вез в ставку пакеты от начальника штаба Вооруженных Сил, от комиссара ООН по вопросам урегулирования конфликта на Ближнем Востоке. Америка требовала присутствия немецких войск в зоне военных действий в Персидском Заливе. Да, фон Шлиссенбург недолюбливал хитрых исламистов, но все‑таки уважал. В вопросах чести и морали Фридрих был прямым, упертым, как истинный овен, и неприступным, как скалы. Фридрих понимал только силу. Исламисты вызывали у барона не только раздражение, но и невольное восхищение. Давно надо было показать этим заморским янки, что мир – это не одни только Штаты. Фон Шлиссенбург не любил азиатов. Но бомбы с пожеланием счастливого рамазана – это уже слишком. Соперника нужно хоть чуточку уважать и сильно ненавидеть. Враг должен быть достоин того, чтобы его убили. А подобная демонстрация технической мощи, граничащая с цинизмом, только злила Фридриха. Вояки! Да, эти американцы – великие стратеги. После Вьетнама долго подштанники стирали. Они теперь только бомбить и умеют. В основном мирное население: детей, стариков, а еще часто почему‑то попадают то по школам, то по больницам. Югославию вон, чуть с землей не сровняли. Славян они гнобили, идиоты! А на чьей стороне выступили? То‑то и оно! Впрочем, Штатам не все ли равно? Их только цены на нефть волнуют, а вовсе не урегулирование межнациональных распрей. Им нужен лишь Персидский залив.

Фридрих вздохнул. Надоело ему вся эта политика до чертиков. Чиновники – все законопослушные и добропорядочные бюргеры. Послушаешь – и тошно становится. Будто никогда и не было великой Германии, державшей всю Европу в страхе. Хождение на цыпочках перед Штатами, а именно так рассматривал Фридрих позицию министерства Иностранных Дел, злило майора. Да, Германия слаба, но зачем же втягиваться в чужую войну? Нужна нефть Америке, вот пусть сама ее и добудет.

В боковом зеркале показалась машина. Ничего примечательного: «шкода».

Фридрих не любил оживленных трасс. Но сейчас выбора не было: приказы не обсуждаются. А кроме того фон Шлиссенбург надеялся ворваться в Берлин утром, когда город только бы начал просыпаться. Уже было семь часов, а до города еще далеко. И солнце давно поднялось. Лето.

Машина, севшая на хвост, на обгон не шла, но и не отставала. Фридрих почувствовал смутную тревогу, достал из кобуры пистолет и сунул его под сиденье: подальше от чужих глаз, поближе к руке. Неспокойно нынче в мире, тревожно. Разная шваль почувствовала свою силу. Взрывы в Нью‑Йорке показали, что нет в Америке ни порядка, ни расторопной армии. А значит – нет и карающей десницы. Эх, Адольф, почему не Германия стала сверхдержавой, ну почему?

Фридрих снова глянул в зеркало. «Шкода» упорно держала дистанцию. Сотовый телефон висел на ремне. Звонок можно было сделать в любую минуту. Но пока висящие на хвосте не подавали признаков агрессии. А Фридрих был очень мнительным, и больше всего на свете он боялся быть осмеянным. Страх перед унижением был сильнее даже ненависти ко всем, кто растоптал Германию и поставил её на колени.

«Шкода» не отставала.

Фон Шлиссенбург нервничал все сильнее. Кто бы это мог быть? Кому выгодно, чтобы пакет из ООН не попал в Берлин? Да и глупо это. Были же и телефонные звонки, и электронные письма. Эта поездка – пустая формальность. В принципе, как и все, что творилось нынче в Германии. Только в армии еще поддерживали военный дух. Солдаты Бундесвера были великолепными спортсменами. На все остальное приходилось закрывать глаза. Не утешало даже зависимое положение России. Ох, нельзя недооценивать русских. Кредиты Запада на развитие стран Содружества Независимых Государств – это деньги на ветер.