Политические результаты реформ

Первые столыпинские реформы совпали по времени с победой II турецкой революции (1908 г.), принесшей победу сторонникам парламентаризма. Турецкими событиями весьма пристально интересовалась татарская интеллигенция, известная своими устремлениями к демократизации и свободе культурного саморазвития нации. Они вызвали поэтому заметное оживление в крымской общественной жизни, что в совокупности с глухим брожением беднейших масс села вызвало немалую тревогу властей. В 1908 — 1909 гг. начинаются репрессии, направленные против татар любой социальной принадлежности. Это была ничем не прикрытая сегрегация — людей преследовали лишь по национальному признаку (Фирдевс И., 1925, 27).

Абсолютно немотивированная репрессивная, а с 1914 г. — карательная политика вызвала неожиданно мощное эхо в широких массах. Среди прочего и в тех кругах, что ранее были известны специфической "татарской аполитичностью". Теперь уже не только интеллигенты, но и отдельные крестьянские сообщества, разочарованные принесшими им новые беды экономическими реформами и еще более раздраженные беспочвенными политическими преследованиями, начинают поворачивать головы в сторону соседней Турции с ее демократическими преобразованиями. Наладившиеся было трудами крымских просветителей русско-татарские духовные связи снова рвутся, сменяясь крымско-турецкими.

С целью возобновления прерванного царизмом культурного обмена со Стамбулом налаживаются контакты, пока в глубокой тайне от властей. Все больше татарской молодежи пытается получить разрешение учиться в турецких университетах и медресе. Многие, приезжая в Турцию, тут же с головой погружаются в революционную работу, а вернувшись домой, с восхищением рассказывают о духовной и политической раскрепощенности соседей, об огромных культурных ценностях, отложившихся в братской по вере и языку стране. Естественно, что два несхожих фактора — неприемлемость для народа столыпинской национальной политики и притягательность [380] примера свободной Турции — ведут к оживлению сепаратистских настроений.

Крымских сепаратистов 1909 — 1917 гг. трудно упрекнуть в беспочвенности их антирусских настроений — скорее странно, что они появились столь поздно и исчезли так быстро. Сам же факт их появления был не исключением, а общим правилом для всех угнетенных царскими колонизаторами наций. Причем совпадали такие частности, как расположение организующих центров не на родине, а за рубежом. Приведем несколько примеров.

Духовный огонь Украины, который стремились погасить Столыпин и Струве, ярко пылал в зарубежном Львове; поляки жили своим Краковом, тогда входившим в Австрию; литовцы готовились к национальному подъему, печатая книги и листовки в Восточной Пруссии; очаги финской культуры давно передвинулись из "великого княжества" в братскую Швецию. Короче, у России был не один, а несколько собственных "Пьемонтов".

Однако показателен здесь не столько сам феномен эмигрантских, как их назвали бы теперь, культурных очагов — это была печальная необходимость, — но то, что и финны, и литовцы, и татары были готовы при первой же возможности перенести свои национальные ковчеги обратно, на Родину. Другое дело, что пока (т. е. до начала Февральской революции) такая возможность абсолютно исключалась. Но как только она возникла, крымскому "сепаратизму" пришел логический конец. На сей раз — навечно. Вызванная суровой необходимостью, идея зарубежного культурно-идеологического центра исчерпала себя, как только в перспективе возник призрак свободы развития национального духа и культуры в Крыму, на земле предков. [381]

Date: 2015-09-05; view: 341; Нарушение авторских прав