КЕЙТИЛИН 3 page

– И там все еще живут великаны и эти... Иные и Дети Леса?

– Великанов я видела сама, о Детях слыхала, а Белые Ходоки... зачем тебе знать?

– А трехглазую ворону ты не видела?

– Нет. Да не больно‑то и хотелось, – засмеялась она. Оша открыла ногой дверь в спальню Брана и посадила его на подоконник, откуда он мог видеть двор.

Всего через несколько мгновений после ее ухода дверь открылась снова и вошел, незваный, Жойен Рид с сестрой Мирой.

– Вы слыхали про птицу? – спросил Бран. Жойен кивнул. – Это был не ужин, как ты говорил, а письмо от Робба, и мы его не ели, но...

– Зеленые сны порой принимают странную форму, – признал Жойен. – Не всегда легко понять правду, заключенную в них.

– Расскажи мне другой свой сон. О том плохом, что должно прийти в Винтерфелл.

– Так милорд принц теперь верит мне? И прислушивается к моим словам, какими бы странными они ему ни показались?

Бран кивнул.

– Сюда придет море.

– Море?!

– Мне снилось, что вокруг Винтерфелла плещется море. Черные волны били в ворота и башни, а потом соленая вода перехлестнула через стенку и заполнила замок. Во дворе плавали утопленники. Тогда, в Сероводье, я еще не знал их, но теперь знаю. Один – это Элбелли, стражник, который доложил о нас на пиру. Еще ваш септон и кузнец.

– Миккен? – Испуг Брана равнялся его недоумению. – Но ведь море в многих сотнях лиг от нас, а стены Витерфелла так высоки, что вода нипочем не поднимется до них, даже если бы оно и пришло.

– Глухой ночью соленое море перехлестнет через стену. Я видел раздутые тела утопленников.

– Надо им сказать. Элбелли и Миккену и септону Шейли. Сказать, чтобы остерегались воды.

– Это их не спасет, – сказал мальчик в зеленом. Мира, подойдя к окну, положила руку на плечо Брану.

– Они не поверят, Бран. Ты ведь тоже не верил.

Жойен сел на кровать.

– Теперь расскажи, что снится тебе.

Бран все еще боялся говорить об этом, но он поклялся, что будет доверять им, а Старк из Винтерфелла держит свои клятвы.

– Это другое. Есть волчьи сны и есть другие, гораздо хуже. Когда я волк, я бегаю, охочусь и убиваю белок. А в других является ворона и велит мне лететь. Иногда в этих снах я вижу еще дерево – оно зовет меня по имени, и я боюсь. Но хуже всего бывает, когда я падаю. – Он смотрел на двор, чувствуя себя несчастным. – Раньше я никогда не падал. Я лазал всюду, по крышам и по стенам, и кормил ворон в Горелой башне. Мать боялась, что я упаду, но я знал, что этого не случится. Только потом все‑таки случилось, и теперь я все время падаю во сне.

Мира сжала его плечо.

– Это все?

– Кажется, да.

– Оборотень, – сказал Жойен Рид.

Бран уставился на него круглыми глазами.

– Что?

– Оборотень. Подменный. Бестия. Вот как тебя будут называть, если узнают про твои волчьи сны.

Эти имена напугали Брана заново.

– Кто будет называть?

– Твои же люди. От страха. Кое‑кто даже возненавидит тебя и захочет убить.

Старая Нэн рассказывала про оборотней и подменных страшные вещи. В ее сказках они всегда были злыми.

– Я не такой. Не такой. Это только сны.

– Волчьи сны – не просто сны. Когда ты бодрствуешь, твой глаз крепко закрыт, но когда ты спишь, он открывается, и твоя душа ищет свою вторую половину. В тебе заключена большая сила.

– Не нужна мне такая сила. Я хочу быть рыцарем.

– Ты хочешь быть рыцарем, но на деле ты оборотень. Ты не можешь изменить это, Бран, не можешь отрицать, и отмахнуться от этого нельзя. Ты – тот крылатый волк, но летать никогда не будешь. – Жойен подошел к окну. – Если не откроешь свой глаз. – И он ткнул двумя пальцами Брана в лоб – сильно. Бран ощупал это место, но нашел только гладкую неповрежденную кожу. Глаза там не было – даже закрытого.

– Как же я его открою, если его там нет?

– Пальцами этот глаз не найдешь. Искать надо сердцем. – Жойен посмотрел Брану в лицо своими странными зелеными глазами. – Или ты боишься?

– Мейстер Лювин говорит, что в снах нет ничего такого, чего можно бояться.

– Есть.

– Что же это?

– Прошлое. Будущее. Правда.

Брат и сестра бросили его в полной растерянности. Оставшись один, Бран попытался открыть третий глаз, но он не знал, как это делается. Как он ни морщил лоб и ни тыкал в него, разницы не было. В последующие дни он попробовал предупредить тех, кого видел Жойен, но все вышло не так, как ему хотелось. Миккен счел это забавным. «Море, вон как? Всегда хотел повидать море, но так на нем и не побывал. Выходит, теперь оно само ко мне пожалует? Милостивы же боги, коли так заботятся о бедном кузнеце».

«Боги сами знают, когда взять меня к себе, – спокойно сказал септон Шейли, – но я не думаю, что встречу свою смерть в воде, Бран. Я ведь вырос на берегах Белого Ножа и хорошо плаваю».

Только Элбелли принял слова Брана близко к сердцу. Он сам переговорил с Жойеном, после чего перестал мыться, а к колодцу и близко не подходил. В конце концов от него пошел такой дух, что шесть других стражников бросили его в корыто с кипятком и отскребли докрасна, а он орал, что они его утопят, – лягушатник зря не скажет. После этого случая он при виде Брана или Жойена всегда хмурился и ругался втихомолку.

Через несколько дней после омовения Элбелли в Винтерфелл вернулся сир Родрик с пленником – мясистым молодым парнем с толстыми влажными губами. Разило от него как из нужника – хуже, чем от Элбелли.

– Его Вонючкой зовут, – сказал Хэйхед, когда Бран спросил, кто это. – Не знаю уж, как его настоящее имя. Он служил Бастарду Болтонскому и пособничал ему в убийстве леди Хорнвуд – так говорят.

За ужином Бран узнал, что сам бастард мертв. Люди сира Родрика застали его на землях Хорнвудов за каким‑то ужасным делом (Бран не совсем понял, за каким, но он делал это без одежды) и расстреляли его из луков, когда он пытался ускакать прочь. Но для бедной леди Хорнвуд помощь запоздала. После свадьбы бастард запер ее в башне и не давал ей есть. Бран слышал, как рассказывали, что сир Родрик, вышибив дверь, нашел ее с окровавленным ртом и отъеденными пальцами.

– Из‑за этого чудовища мы попали в недурной переплет, – сказал старый рыцарь мейстеру Лювину. – Хотим мы того или нет, а леди Хорнвуд была его женой. Он заставил ее поклясться и перед септоном, и перед сердце‑деревом и в ту же ночь при свидетелях лег с ней в брачную постель. Она подписала завещание, где назначает его своим наследником, и печать свою приложила.

– Обеты, сделанные по принуждению, законной силы не имеют, – возразил мейстер.

– Русе Болтон может с этим не согласиться – как‑никак речь идет о богатых землях. – Вид у сира Родрика был несчастный. – Я бы охотно отсек голову и слуге – он ничем не лучше своего хозяина. Но боюсь, с этим придется подождать до возвращения Робба. Он единственный свидетель худшего из преступлений бастарда. Возможно, лорд Болтон, услышав его рассказ, откажется от своих притязаний, но пока что рыцари Мандерли и люди из Дредфорта убивают друг друга в Хорнвудских лесах, а у меня недостает сил, чтобы остановить их. – Старый рыцарь устремил суровый взор на Брана. – А вы что поделывали, пока меня не было, милорд принц? Запрещали нашим стражникам мыться? Хотите, чтобы от них пахло, как от этого Вонючки?

– Сюда придет море, – сказал Бран. – Жойен видел это в зеленом сне. И Элбелли утонет.

Мейстер Лювин оттянул свою цепь.

– Юный Рид верит, что видит в своих снах будущее, сир Родрик. Я говорил Брану о ненадежности подобных пророчеств, но, по правде сказать, на Каменном берегу у нас неспокойно. Разбойники на ладьях грабят рыбачьи деревни, насилуют и жгут. Леобальд Толхарт послал своего племянника Бенфреда разделаться с ними, но они, полагаю, сядут на свои корабли и убегут, как только увидят вооруженных людей.

– Да – и нанесут удар где‑нибудь еще. Иные бы взяли этих трусов. Они никогда бы на это не отважились, и Бастард Болтонский тоже, не будь наши главные силы на юге за тысячу лиг отсюда. Что еще говорил тебе этот парень? – спросил Брана сир Родрик.

– Что вода перехлестнет через наши стены. Он видел, что Элбелли утонул, и Миккен тоже, и септон Шейли.

– Ну что ж, если мне самому придется выступать против этих разбойников, Элбелли я с собой не возьму, – нахмурился сир Родрик. – Меня ведь малец не видел утонувшим? Нет? Вот и хорошо.

На сердце у Брана полегчало. Может, они еще и не утонут – если будут держаться подальше от моря.

Мира тоже так рассудила, когда они с Жойеном пришли вечером к Брану, чтобы поиграть в плашки, но Жойен покачал головой.

– То, что я вижу в зеленых снах, изменить нельзя.

Сестра рассердилась на него.

– Зачем тогда боги предупреждают нас, раз мы все равно ничего изменить не можем?

– Не знаю, – печально ответил Жойен.

– На месте Элбелли ты сам прыгнул бы в колодец, чтобы покончить разом, – так, что ли? Он должен бороться с судьбой, и Бран тоже.

– Я? – испугался Бран. – А мне зачем? Разве я тоже должен утонуть?

– Не надо мне было... – виновато сказала Мира.

Он понял, что она что‑то скрывает.

– Ты и меня видел в зеленом сне? – с беспокойством спросил он Жойена. – Я тоже утонул?

– Нет, не утонул. – Жойен говорил так, будто каждое слово причиняло ему боль. – Мне снился человек, которого привезли сегодня – которого прозвали Вонючкой. Вы с братом лежали мертвые у его ног, а он сдирал с ваших лиц кожу длинным красным ножом.

Мира поднялась на ноги.

– Если я пойду сейчас в темницу, я смогу пронзить его сердце копьем. Как же он тогда убьет Брана, если умрет?

– Тюремщики тебе не позволят, – сказал Жойен. – А если ты скажешь им, почему хочешь его убить, тебе не поверят.

– У меня тоже есть охрана, – напомнил им Бран. – Элбелли, Рябой Том, Хэйхед и остальные.

Зеленые, как мох, глаза Жойена наполнились жалостью.

– Они его не остановят, Бран. Не знаю только почему – я ведь видел самый конец. Видел вас с Риконом в вашей крипте, в темноте, со всеми мертвыми королями и каменными волками.

Нет, подумал Бран. Нет.

– Но если я уеду... в Сероводье или к вороне, куда‑нибудь, где меня не найдут...

– Это не поможет. Сон был зеленый, Бран, а зеленые сны не лгут.

ТИРИОН

Варис грел мягкие руки над жаровней. – По всей видимости, Ренли был убит самым ужасающим образом посреди своего войска. Ему раскроили горло от уха до уха клинком, режущим сталь и кость, точно мягкий сыр.

– Но чьей рукой он был убит? – спросила Серсея.

– Вы когда‑нибудь задумывались над тем, что слишком много ответов – все равно что никакого? Мои осведомители не всегда занимают столь высокие посты, как нам было бы желательно. Когда умирает король, слухи множатся, как грибы во мраке ночи. Конюх говорит, что Ренли убил рыцарь его собственной Радужной Гвардии. Прачка уверяет, что Станнис прокрался через армию своего брата с волшебным мечом. Несколько латников полагают, что злодейство совершила женщина, но не сходятся на том, кто она. Девица, которую Ренли обесчестил, говорит один. Потаскушка, которую привели, чтобы он получил удовольствие перед битвой, говорит другой. А третий заявляет, что это была леди Кейтилин Старк.

Королева осталась недовольна.

– К чему занимать наше время всеми этими глупыми сплетнями?

– Вы хорошо мне платите за эти сплетни, всемилостивая моя королева.

– Мы платим вам за правду, лорд Варис. Помните об этом – иначе наш Малый Совет станет еще меньше.

– Этак вы и ваш благородный брат оставите его величество вовсе без советников, – нервно хихикнул Варис.

– Думаю, государство в состоянии пережить потерю нескольких советников, – с улыбкой заметил Мизинец.

– Милый Петир, – возразил Варис, – а не боитесь ли вы оказаться следующим в маленьком списке десницы?

– Перед вами, Варис? И в мыслях не держу.

– Как бы нам не стать братьями, оказавшись вместе на Стене, – снова хихикнул Варис.

– Это случится скорее, чем ты думаешь, если не перестанешь нести вздор, евнух. – Серсея, судя по всему, готова была кастрировать Вариса заново.

– Может, это какая‑нибудь хитрость? – спросил Мизинец.

– Если так, то необычайно умная. Меня она уж точно ввела в заблуждение.

Тирион достаточно их наслушался.

– Джофф будет разочарован. Он приберегал прекрасную пику для головы Ренли. Кто бы это ни совершил, приходится предположить, что стоял за этим Станнис. Кому это выгодно, как не ему? – Новость пришлась Тириону не по вкусу – он рассчитывал, что братья Баратеоны порядком поистребят оба своих войска в кровавом бою. Локоть, ушибленный булавой, дергало – это бывало с ним иногда в сырую погоду. Он потер его без всякой пользы и спросил: – Как обстоит дело с армией Ренли?

– Почти вся его пехота осталась у Горького Моста. – Варис отошел от жаровни и сел за стол. – Но большинство лордов, которые отправились с лордом Ренли к Штормовому Пределу, перешли к Станнису со всеми своими рыцарями.

– Ручаюсь, что пример подали Флоренты, – сказал Мизинец.

– Вы совершенно правы, милорд, – с подобострастной улыбкой подтвердил Варис. – Первым действительно преклонил колено лорд Алестер, и многие последовали за ним.

– Многие – но не все? – со значением спросил Тирион.

– Не все, – согласился евнух. – Не Лорас Тирелл, не Рендил Тарли и не Матис Рован. Штормовой Предел тоже не сдается. Кортни Пенроз держит замок именем Ренли и не верит, что его сюзерен мертв. Он желает увидеть его останки, прежде чем открыть ворота, но похоже, что тело Ренли загадочным образом исчезло. Скорее всего его увезли. Пятая часть рыцарей Ренли отбыла с сиром Лорасом, не желая склонять колено перед Станнисом. Говорят, Рыцарь Цветов обезумел, увидев своего короля мертвым, и в гневе убил троих его телохранителей, в том числе Эммона Кью и Робара Рейса.

«Жаль, что он ограничился только тремя», – подумал Тирион.

– Сир Лорас скорее всего направился к Горькому Мосту, – продолжал Варис. – Там находится его сестра, королева Ренли, и большое количество солдат, внезапно лишившихся короля. Чью сторону они теперь примут? Вопрос щекотливый. Многие из них служат лордам, оставшимся у Штормового Предела, а эти лорды теперь поддерживают Станниса.

– Я вижу здесь надежду для нас, – подался вперед Тирион. – Если переманить Лораса Тирелла на нашу сторону, лорд Мейс Тирелл со своими знаменосцами может тоже перейти к нам. Хотя они присягнули Станнису, любви к нему они явно не питают – иначе пошли бы за ним с самого начала.

– По‑твоему, нас они любят больше? – спросила Серсея.

– Едва ли. Они любили Ренли, но Ренли убит. Возможно, мы сумеем дать им вескую причину предпочесть Джоффри Станнису... если будем действовать быстро.

– Что за причину ты имеешь в виду?

– Золото – очень веский довод, – вставил Мизинец.

Варис поцокал языком.

– Дорогой Петир, ведь не думаете же вы, что этих могущественных лордов и благородных рыцарей можно скупить всех разом, как цыплят на рынке?

– Приходилось ли вам последнее время бывать на наших рынках, лорд Варис? Там легче купить лорда, чем цыпленка, смею вас заверить. Лорды, конечно, кудахчут громче и воротят нос, если ты так прямо суешь им монету, но редко отказываются от подарков... земель, замков и почестей.

– Лордов помельче, может быть, и удастся перекупить, – сказал Тирион, – но только не Хайгарден.

– Это верно, – признал Мизинец. – Ключевая фигура здесь – рыцарь Цветов. У Мейса Тирелла есть еще два старших сына, но Лорас всегда был его любимцем. Завоюете Лораса – и Хайгарден ваш.

«Да», – подумал Тирион.

– Тут, мне кажется, мы можем взять урок у покойного Ренли. И заключить с Тиреллами союз так же, как сделал он, – посредством брака.

Варис смекнул первым:

– Вы хотите поженить короля Джоффри с Маргери Тирелл.

– Да, хочу. – Молодой королеве Ренли лет пятнадцать‑шестнадцать, не более... постарше Джоффри, но пара лет ничего не значит... Тирион прямо‑таки смаковал эту сдобную мысль.

– Джоффри помолвлен с Сансой Старк, – возразила Серсея.

– Всякую помолвку можно расторгнуть. Какой смысл нам женить короля на дочери мертвого изменника?

– Можно обратить внимание его величества на то, – подал голос Мизинец, – что Тиреллы намного богаче Старков, а Маргери, как говорят, прелестна... к тому же созрела для брачного ложа.

– Верно. Думаю, Джоффу это придется по душе.

– Мой сын слишком юн, чтобы разбираться в подобных вещах.

– Ты так думаешь? Ему тринадцать, Серсея. Я женился в том же возрасте.

– Ты всех нас опозорил этой своей выходкой. Джоффри сделан из более благородного вещества.

– Из столь благородного, что велел сиру Боросу разорвать на Сансе платье.

– Он рассердился на нее, вот и все.

– На поваренка, который прошлым вечером пролил суп, он тоже рассердился, однако раздеть его не велел.

– С Сансой дело шло не о пролитом супе.

Верно, не о нем, а о чьих‑то славных титечках. После происшествия во дворе Тирион говорил с Варисом о том, как бы устроить Джоффри визит к Катае. Авось мальчик смягчится, вкусив меда. Даже испытает благодарность, чего доброго, – а королевская благодарность Тириону отнюдь бы не помешала. Это, конечно, следует проделать тайно. Самое трудное – это разлучить Джоффа с Псом. «Этот Пес никогда не отходит далеко от хозяина, – заметил Тирион Варису, – однако спать всем надо. Равно как играть, распутничать и посещать кабаки». «Все вами перечисленное входит в обычаи Пса, если вы об этом спрашиваете», – сказал Варис. «Нет. Я спрашиваю когда». Варис с загадочной улыбкой приложил палец к щеке. «Милорд, подозрительный человек мог бы подумать, что вы хотите улучить время, когда Сандор Клиган не охраняет короля Джоффри, чтобы причинить мальчику какой‑то вред». «Ну уж вы‑то должны знать меня лучше, лорд Варис. Все, чего я хочу, – это чтобы Джоффри меня любил».

Евнух пообещал заняться этим делом – но у войны свои запросы, и посвящение Джоффри в мужчину придется отложить.

– Ты, конечно, знаешь своего сына лучше, чем я, – сказал Тирион Серсее, – тем не менее есть много доводов в пользу его брака с Тирелл. Возможно, только в этом случае Джоффри сумеет дожить до своей брачной ночи.

– Маленькая Старк не даст Джоффри ничего, кроме своего тела, – согласился Мизинец, – каким бы прелестным оно ни было. Маргери Тирелл принесет ему пятьдесят тысяч мечей и всю мощь Хайгардена.

– Верно. – Варис коснулся мягкой рукой рукава королевы. – У вас материнское сердце, и я знаю, что его величество любит свою маленькую подружку. Но короли должны учиться ставить нужды государства превыше своих желаний. Мне думается, это предложение должно быть сделано.

Королева освободилась от его прикосновения.

– Вы все не думали бы так, будь вы женщинами. Говорите что хотите, милорды, но Джоффри слишком горд, чтобы довольствоваться объедками Ренли. Он никогда на это не согласится.

Тирион пожал плечами:

– Через три года король достигнет совершеннолетия и тогда сможет давать или не давать свое согласие, как пожелает. Но до тех пор ты его регентша, а я его десница, и мы женим его, на ком сочтем нужным, будь то объедки или нет.

Серсея расстреляла все свои стрелы.

– Что ж, делай свое предложение, но да спасут тебя боги, если Джоффу невеста не понравится.

– Я очень рад, что мы пришли к согласию. Но кто же из нас отправится в Горький Мост? Мы должны успеть с нашим предложением, пока сир Лорас еще не остыл.

– Ты хочешь послать одного из членов совета?

– Вряд ли Рыцарь Цветов станет вести переговоры с Бронном или Шаггой, правда? Тиреллы – люди гордые.

Королева не замедлила обратить ситуацию в свою пользу:

– Сир Джаселин Байвотер благородного происхождения. Пошли его.

– Нет‑нет. Нам нужен человек, способный не только пересказать наши слова и привезти обратно ответ. Наш посол должен незамедлительно уладить это дело сам, говоря от имени короля и совета.

– Голосом короля говорит десница. – При свечах зеленые глаза Серсеи сверкали, как дикий огонь. – Если мы пошлем тебя, Тирион, это будет все равно как если бы Джоффри поехал сам. Кто может быть лучше? Ты владеешь словами столь же искусно, как Джейме – мечом.

«Тебе так не терпится удалить меня из города, Серсея?»

– Ты очень добра, сестрица, но мне кажется, что мать жениха куда лучше устроит его брак, чем дядя. Притом такой дар завоевывать себе друзей с моим уж никак не сравнится.

Она сузила глаза.

– Джоффу нужно, чтобы я была рядом с ним.

– Ваше величество, милорд десница, – сказал Мизинец, – вы оба нужны королю здесь. Позвольте мне отправиться вместо вас.

– Вам? – «Какую же выгоду ты тут усмотрел для себя?» – подумал Тирион.

– Я советник короля, но не принадлежу к королевскому роду, поэтому заложник из меня незавидный. Я довольно близко сошелся с сиром Лорасом, когда он гостил при дворе, и у него не было повода невзлюбить меня. Мейс Тирелл тоже, насколько я знаю, не питает ко мне вражды, и я льщу себе тем, что переговоры вести умею.

«Похоже, он нас поймал». Тирион не доверял Петиру Бейлишу и не хотел терять его из виду, но что ему оставалось? Либо Мизинец, либо сам Тирион – а стоит ему уехать из Королевской Гавани хотя бы ненадолго, и все, чего он сумел добиться, пойдет прахом.

– Между нами и Горьким Мостом идет война, – осторожно сказал Тирион. – И можете быть уверены, что лорд Станнис отрядит собственных пастухов собрать заблудших овечек своего брата.

– Пастухов я никогда не боялся. Кто меня беспокоит, так это овцы. Но я полагаю, мне дадут эскорт.

– Могу уделить вам сотню золотых плащей.

– Пятьсот.

– Триста.

– В придачу двадцать рыцарей и столько же оруженосцев. Без рыцарской свиты Тиреллы сочтут меня ничтожеством.

«И то верно».

– Согласен.

– Я возьму с собой Орясину и Боббера, которых после передам их лорду‑отцу. Жест доброй воли. Пакстер Редвин нужен нам – он самый старый друг Мейса Тирелла, да и сам по себе крупная величина.

– И предатель, – нахмурилась королева. – Бор переметнулся бы к Ренли заодно с остальными, если б Редвин не знал, что его щенки поплатятся за это.

– Ренли больше нет, ваше величество, – заметил Мизинец, – и ни лорд Станнис, ни лорд Пакстер не забыли, как галеи Редвина сторожили море во время осады Штормового Предела. Отдайте близнецов, и у нас появится надежда завоевать любовь Редвина.

– Пусть Иные забирают его любовь – мне нужны его мечи и паруса, – отрезала Серсея. – А самый верный способ получить их – это оставить близнецов у себя.

– Вот что сделаем, – решил Тирион. – Пошлем обратно в Бор сира Хоббера, а сира Хораса оставим здесь. Полагаю, у лорда Пакстера хватит ума разгадать, что это значит.

Его предложение приняли без споров, но Мизинец еще не закончил.

– Нам понадобятся сильные и быстрые кони. Вряд ли мы сможем обеспечить себе замену из‑за войны. Нужен будет также солидный запас золота – для подарков, о которых мы говорили ранее.

– Берите сколько нужно. Если город падет, Станнис так и так все заберет себе.

– Я хочу получить письменную грамоту. Документ, убеждающий Мейса Тирелла в моих полномочиях обсуждать с ним этот брак, а также другие вопросы, могущие у нас возникнуть, и принимать присягу от имени короля. Грамота должна быть подписана Джоффри и всеми членами совета, с приложением соответствующих печатей.

Тирион беспокойно поерзал на месте.

– Будь по‑вашему. Это все? Напоминаю вам – от нас до Горького Моста путь неблизкий.

– Я выеду еще до рассвета, – сказал Мизинец и встал. – Надеюсь, по моем возвращении король соизволит достойно вознаградить меня за мои старания?

– Джоффри – благодарный государь, – хихикнул Варис. – Уверен, у вас не будет причин жаловаться, драгоценный мой, отважный милорд.

Королева высказалась более прямо:

– Чего вы хотите, Петир?

Мизинец с хитрой улыбкой покосился на Тириона.

– Я должен подумать – авось в голову и придет что‑нибудь. – Он отвесил небрежный поклон и удалился с таким видом, словно покидал один из своих борделей.

Тирион выглянул в окно. Туман стоял такой густой, что не было видно даже крепостной стены по ту сторону двора. Сквозь серую пелену тускло светили немногочисленные огни. Скверный день для путешествия. Петиру Бейлишу не позавидуешь.

– Надо составить ему этот документ. Лорд Варис, пошлите за пергаментом и перьями. И кому‑нибудь придется разбудить Джоффри.

Было по‑прежнему темно и туманно, когда заседание наконец кончилось. Варис ускользнул куда‑то, шаркая мягкими туфлями по полу. Ланнистеры ненадолго задержались у двери.

– Как подвигается твоя цепь, брат? – спросила королева, пока сир Престон накидывал серебряный плащ, подбитый горностаем, ей на плечи.

– Растет, звено за звеном. Мы должны благодарить богов за то, что сир Кортни Пенроз так упрям. Станнис ни за что не выступит на север, оставив невзятый Штормовой Предел у себя в тылу.

– Тирион, мы с тобой не во всем соглашаемся, но мне кажется, я ошиблась в тебе. Ты не такой дурак, как я думала. По правде говоря, ты оказал нам большую помощь, и я благодарю тебя за это. Прости меня, если я говорила с тобой резко.

– Простить? – Тирион с улыбкой пожал плечами. – Милая сестра, ты не сказала ничего такого, что требовало бы прощения.

– Сегодня, ты хочешь сказать? – Они оба рассмеялись... и Серсея, наклонившись, легонько поцеловала брата в лоб.

Тирион, изумленный до глубины души, молча проводил ее взглядом. Она удалялась в сопровождении сира Престона.

– Я рехнулся, или моя сестра в самом деле меня поцеловала? – спросил карлик у Бронна.

– Что, сладко?

– Скорее неожиданно. – Серсея последнее время вела себя странно, и Тириона это очень беспокоило. – Я пытаюсь вспомнить, когда она целовала меня в последний раз. Мне тогда было шесть или семь, никак не больше. Это Джейме подзадорил ее.

– Эта женщина наконец‑то поддалась твоим чарам.

– Нет. Эта женщина что‑то замышляет – и хорошо бы выяснить что, Бронн. Ты же знаешь, как я ненавижу сюрпризы.

ТЕОН

Теон вытер плевок со щеки.

– Робб выпустит тебе кишки, Грейджой, – вопил Бенфред Толхарт. – Он скормит твое вероломное сердце своему волку, ты, куча овечьего дерьма.

Голос Эйерона Мокроголового рассек поток оскорблений, как меч – кусок сыра.

– Теперь ты должен убить его.

– Сначала он ответит на мои вопросы.

– Пошел ты со своими вопросами. – Бенфред, весь в крови, беспомощно висел между Стиггом и Верлагом. – Раньше ты ими подавишься, чем я тебе отвечу, трус. Предатель.

Дядя Эйерон был непреклонен.

– Плюнув на тебя, он плюнул на всех нас. Он плюнул на Утонувшего Бога. Он должен умереть.

– Отец назначил командиром меня, дядя.

– А меня послал давать тебе советы.

«И следить за мной». Теон не осмеливался заходить с дядей чересчур далеко. Да, командир он, но его люди верят не в него, а в Утонувшего Бога, а Эйерон Мокроголовый внушает им ужас. (За это трудно их винить.)

– Ты поплатишься за это головой, Грейджой. И вороны выклюют тебе глаза. – Бенфред хотел плюнуть опять, но вместо слюны изо рта у него выступила кровь. – Пусть Иные имеют в задницу твоего мокрого бога.

«Ты выплюнул прочь свою жизнь, Толхарт».

– Стигг, заставь его замолчать, – приказал Теон.

Бенфреда поставили на колени. Верлаг, сорвав кроличью шкурку у пленного с пояса, заткнул ему рот, Стигг достал свой топор.

– Нет, – заявил Эйерон Мокроголовый. – Он должен быть отдан богу. По старому закону.

«Какая разница? Он все равно мертвец».

– Ладно, забирай его.

– Ты тоже иди со мной. Ты командир, и жертва должна исходить от тебя.

Этого Теон переварить уже не мог.

– Ты жрец, дядя, и бога я предоставляю тебе. Окажи мне ту же услугу и предоставь мне воевать, как я хочу. – Он махнул рукой, и Верлаг со Стиггом поволокли пленника по берегу. Эйерон, с укоризной взглянув на племянника, последовал за ними. Они утопят Бенфреда Толхарта в соленой воде на усыпанном галькой берегу – по старому закону.

«Возможно, это даже милосердно», – подумал Теон, шагая в другую сторону. Стигг не мастер рубить головы, а у Бенфреда шея как у борова – здоровенные мускулы и жир. Раньше Теон не раз дразнил его этим, чтобы позлить. Ну да, три года назад. Нед Старк ездил к сиру Хелману в Торрхенов Удел, а Теон сопровождал его и две недели провел в обществе Бенфреда.

Победные крики слышались из‑за поворота дороги, где произошла битва... если это, конечно, можно назвать битвой. Скорее уж похоже на бойню, где режут овец. Овцы остаются овцами, даже если на них сталь, а не шерсть.

Теон, взобравшись на груду камней, посмотрел на убитых всадников и издыхающих лошадей. Лошади не заслуживали такой участи. Тимор с братьями собирал уцелевших коней, Урцен и Черный Лоррен добивали тяжко раненных животных. Остальные обирали трупы. Гевин Харло, став коленями на грудь мертвеца, оттяпал ему палец, чтобы снять кольцо. «Платит железную цену. Мой отец‑лорд одобрил бы это». Теон подумал, не поискать ли тела тех двоих, которых убил он сам, – вдруг на них есть что‑нибудь ценное, но эта мысль вызвала горечь у него во рту. Он представил, что сказал бы на это Эддард Старк, и рассердился. «Старк мертв, он гниет в могиле и ничего не значит для меня».

Date: 2015-09-05; view: 283; Нарушение авторских прав