Волны гасят ветер. Часть 1

Шар Земной

http://ficbook.net/readfic/831074

Автор: vzmisha4 (http://ficbook.net/authors/vzmisha4)
Фэндом: Tokio Hotel
Персонажи: Том Каулитц/Билл Каулитц
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Экшн (action)
Предупреждения: Твинцест
Размер: Миди, 43 страницы
Кол-во частей: 3
Статус: закончен

Описание:
Это альтернативная реальность, в которой близнецы живут не вместе. Том уехал в Новую Зеландию работать в заповеднике. Билл внезапно к нему приезжает.

Посвящение:
Касс

Км

- В этом кофе не ирландский ликер, - темноволосая девушка смотрела на официанта с отвращением, - а хуй знает что. - Парень заметно передернулся, уж больно контрастными были грязные слова по сравнению с нежно очерченными губами, из которых они вылетали.

- Я спрошу у бармена? - неуверенно произнес он.

- Потрудитесь, - девушка отвела взгляд ярко накрашенных глаз от него и переключила внимание на своего собеседника, - Рик, я тебе говорю, он давно съехал с катушек, и мне к нему ехать... идиотская затея.

- Так не езжай, - ответил ее собеседник лениво, крутя соломинкой льдинки в своем стакане. В кафе, кроме них, было еще некоторое количество посетителей, но разглядывать было решительно некого - скучные, пресные лица, везде одно и то же. А на Билла, сидевшего перед ним, он и так уже насмотрелся на всю жизнь вперед.

Нет, Билл был красивым, никто не спорил, но в то же время Рик успел изрядно подустать от него. Возможно, потому, что более испорченных людей он в жизни не встречал - даром, что он теоретически называл Билла своим другом и что сам себя примерным мальчиком тоже отнюдь не считал.

- Нет, ну в самом деле, - не унимался Билл, - какой человек в здравом уме отправится в Новую Зеландию? На остров, расположенный хрен знает где, да еще и в место, где на километры вокруг души живой нет, кроме таких же вот... отшельников?

- И чего он там делает? - Рик внимательно разглядывал свой маникюр. Левый безымянный облупился. - Медитирует?

- Да нет, - с досадой отмахнулся Билл, - лесничий он.

- Лесничий? - хохотнул блондин. - Я думал, такое только в прошлом веке было.

- И не говори. Ну, может, это и не лесничий называется, но как-то с животными он там возится, насколько я понимаю.

- А я вот не понимаю одного - зачем тебе-то туда? Ты в дикой природе трех секунд не проживешь.

- Он мой близнец, - недовольно ответил Билл, - я его год уже не видел.

- Соскучился, что ли?

- Да нет, в общем-то... Понимаешь, ну мы очень разные люди.

- Могу себе представить, - хохотнул Рик. Второго такого, как Билл, было даже представить себе трудно. Вечно капризничающий, сквернословящий, недовольный всеми и вся - даже вполне романтические вначале отношения у Билла никогда не длились долее пары недель, либо разочаровывался он, либо, что происходило даже чаще, уставали от него. Он был хорошеньким, как кукла, но дико эгоистичным и себялюбивым созданием, которое, казалось, ничем не интересовалось, кроме собственных удобств, собственных неприятностей (мнимых, в общем-то), ну и журналов моды. По крайней мере, именно такое впечатление создавалось у всех его пассий, когда они с сожалением - и облегчением одновременно - уходили из его жизни. Один из них сказал как-то, что Билл не дает живущим с ним людям дышать.

Хотя в постели он был действительно потрясающий. Первые пару раз.

А потом ему словно наскучивало это дело вообще.

- Бармен приносит свои извинения, - осторожно сказал вновь возникший у столика сказал официант, - он по ошибке добавил в ваш кофе другой ликер.

- "Французский ванильный", - кисло согласился Билл.

- Значит, все-таки не "хуй знает". Как ты только это различаешь? - покачал головой Рик.

- Всегда так было с запахами. Это у нас с Томом семейное, - почти тепло улыбнулся вдруг Билл, видимо, что-то вспомнив.

- А когда он туда уехал? Ты никогда почти о нем не упоминал.

Билл размешал в коктейле сахар и принюхался к бокалу еще раз. Рик покачал головой - несмотря на большую разборчивость в еде, Билл был большим сладкоежкой. Удивительно, как ему удавалось сохранять при этом худощавую фигуру и плоский светло-карамельный животик. По нему было приятно вести языком, это Рик еще помнил, хотя прошло уже восемь месяцев с тех пор, как они расстались.

Он, собственно, был одним из немногих экс-ухажеров Билла, кто не исчез с его горизонтов с концами. Они остались чем-то вроде друзей, а не сошлись тогда главным образом даже не из-за характера Билла, а просто потому, что оба предпочитали быть снизу, что не очень-то разруливается в интимной жизни.

Впрочем, себе Рик бы врать не стал - такой ерундой он никогда не занимался - в последние дни он размышлял о том, что именно теперь вот он бы Билла трахнул с удовольствием. Пожалуй, положив на живот, чтобы видеть только соблазнительную спинку и эротично выпуклую попку. Остальное у Билла тоже было в порядке, но ей-богу... Глаза б уже не глядели. А так - просто смачно отодрать красивую штучку, кончить и свалить. Тупое такое желание.

- Год назад, я же сказал, - раздраженно ответил Билл, - ты меня не слушаешь вообще.

- Ну и зачем тебе туда ехать? Я все-таки не понимаю.

Билл отпил из бокала и уставился на стол.

- Когда-то в детстве мы пообещали друг другу, что не будем надолго расставаться, - тихо сказал он, - тогда "надолго" означало на день. Потом "надолго" превратилось в неделю, когда мы пошли в разные колледжи. Теперь... нам двадцать четыре, у нас разные жизни, разные интересы и разные цели. И это "надолго" превратилось уже в целый год.

- Ты же говоришь, что не скучаешь по нему, - сказал Рик, недоверчиво его разглядывая. Билл редко пускался в подобные откровения.

- Я и не скучаю, - легко отозвался тот, - просто он написал мне и попросил приехать.

**

Лиса смотрела на новую кучу веток недоверчиво. Еще только час назад здесь не было ничего - а теперь возникло это подозрительное нагромождение, и, прежде чем его обнюхать, стоило получше осмотреть окрестности и, вообще, выждать некоторое время. Но ничего необычного не происходило, и ничем необычным издалека не пахло, и спустя минуту она осторожно сделала несколько шагов по направлению к веткам.

Нет, ну какое нахальство. Навалить кучу сучьев прямо у нее перед норой. Форменное безобразие.

У самого подножья кучи земля провалилась, и опешившая лиса полетела вниз, не успев уцепиться за края.

- Попалась, - тихонько сказал Том и осторожно опустил бинокль. Теперь осталось только добраться до ямы и извлечь оттуда лису.

Лиса заворчала, увидев его, и ощерила пасть мелкими острыми зубками. Рыжая шерстка встала дыбом.

- Тише, тише, - умиротворяюще попросил он и аккуратно поддернул трехслойные перчатки. Встречаться с этими зубами близко в этот раз ему совсем не хотелось.

В коренной фауне Новой Зеландии вообще не было млекопитающих, кроме китов и летучих мышей. Несколько лисьих семейств было завезено сюда совсем недавно. Экологи хотели проверить, приживется ли в местных лесах этот вид, что было бы весьма кстати в борьбе с кроликами. Кролики тоже были привезены на остров человеком - но уже довольно давно. Сейчас они расплодились и представляли собой реальную угрозу для сельского хозяйства, усердно выедая овощи и побеги с полей.

С этой конкретной лисой Том был знаком очень хорошо. А особенно хорошо с ней была знакома его левая икра. След острых, как бритва, зубок, видимо, свести можно бы было теперь только косметической операцией.

Том хмыкнул, осторожно доставая бешено извивающуюся лису из ямы. Идея косметической операции напомнила ему кое-что. Вечером он ехал встречать Билла из аэропорта.

- Вот ты скажи мне, - обратился он к плотно теперь спеленутой и кисло глядевшей на него лисе, - на черта мне тут это недоразумение? Он же мне всю душу изведет тут, - лиса моргнула и отвернулась,- вот и я уже семь раз раскаялся. Но с другой стороны... увидеть-то хочется, - сокрушенно добавил он, почесав себя за ухом, - хочется, еще как хочется.

Лиса нервно зевнула, и Том, перехватив ее покрепче, отправился к своему домику.

Порой в такие моменты ему казалось, что он уже совсем спятил, раз разговаривает с животными - но, с другой стороны, они жаловаться точно не собирались, а ему так было веселее. Так почему бы и нет?

- Посмотрим, что тут у нас, - доза морфия привел лису в расслабленное состояние, и она покорно улеглась на чистый деревянный стол, - лабораторный анализ из центра показал, что у тебя энцефалит, дорогая моя. Какой-то подлый клещ забрался в твою шикарную шерстку и куснул тебя, совершенно наплевав при этом как на этику, так и на эстетику. И твое счастье, что энцефалит у тебя пока в латентной форме и что он вообще у вашего лисьего брата почти не проявляется. Вот была бы ты человеком... - он задумчиво сделал лисе укол в бедренную мышцу, успокаивающе поглаживая шелковистую шкурку, - надо, кстати, проследить чтобы этого моего недотепу никто не укусил. Греха не оберешься потом.

- Ну, фройляйн Лиса, - окончив всю эту нехитрую операцию, он положил уснувшее животное в сумку и донес ее до норы, почти неслышно ступая по лесным травам, - а теперь ваша задача - только выспаться как следует, ну а потом продолжать ваше великую кроликопоедательную миссию. Будущее Новой Зеландии за вами! - он картинно помахал рукой перед носом осоловело моргающего проснувшегося животного.

- Однако, - спохватился он, взглянув на наручные часы, - такими темпами я опоздаю к нашей капризной Мисс Германия. Всего наилучшего! - галантно попрощался он с удирающей лисой и зашагал обратно по направлению к дому.

**

- Боже мой, - простонал Билл, падаяна жесткий диван и вытягивая ноги, - эти пятьсот часов в самолете плюс еще пятьсот в твоем доисторическом грузовике меня убили. Чтоб я еще хоть раз!..

- Я знаю, что тебе поможет, - весело ответил Том, кидая свой рюкзак в угол, - разомнет мышцы и вернет тонус.

- Ты сделаешь мне массаж? - с надеждой спросил Билл, отнимая руки от лица.

- Еще чего, - засмеялся Том, - пойдем-ка, - сказал он категорично и потащил упирающегося Билла за собой. Пройдя через чуть покосившуюся дверь, они оказались на заднем дворике. Сидевшая там с независимым видом яркая зелено-синяя такахе тут же с шумом побежала в кусты, потому что летать не умела.

- И что тут? - поежился Билл. Похолодало, и вечерний ветерок игриво забирался к нему под майку, заставляя вздрагивать с забавной периодичностью. - Джакузи с подогревом? Сауна? Массажное кресло?

- Лучше, - отозвался Том и вручил ему большой топор, - спорим, я тебя сделаю?

- Мне стоило догадаться, - с отвращением сказал Билл и сунул ему топор обратно, - забери это, пока я тебя им же и не укокошил. Из жалости. Ну в самом деле, у какого еще дебила может быть такое понятие об отдыхе?

Том, однако, топор не взял, а вместо этого решительно подтолкнул Билла к пню, на котором лежало нерасколотое полено.

- Это - будущие дрова, смекаешь? - спросил он, беря второй топор. - Наше тепло этой ночью.

- Центрального отопления еще не изобрели? - с нажимом спросил Билл.

- Жрет слишком много энергии и денег, - спокойно ответил Том, устанавливая полено на соседний пень и размахиваясь, - тем более, разве я могу лишить приехавшего в кои-то веки братика уюта настоящего очага?

- Я ничего не буду делать, - заявил Билл, бросая топор на землю и гордо выпрямляясь, - я устал, и я хочу есть и спать.

- Не будет дров - не будет ужина, - Том с треском расколол полено и критически оглядел результат.

- В каком смысле? - приподнял бровь Билл.

- В прямом, мой хороший, - ласково отозвался его старший брат, - не будешь колоть - не получишь еды. Так что бери топор и за работу.

- Я уеду отсюда завтрашним утром, - ошарашенно ответил он, - ты думал, что завел себе бесплатную рабыню?

- Раба, - поправил его Том, - и нет, я так не думаю.

- Что не думаешь?

- Что ты уедешь отсюда завтрашним утром. Обратный билет у тебя через три недели. Он и так стоил бешеных денег, и менять его сейчас - выбросить большую часть этой суммы на ветер. Едва ли ты так поступишь, ведь правда?

- Изверг, - мрачно сказал Билл, поднимая топор и с усилием разгибаясь, - я тебя ненавижу.

**

- Аааа... - простонал Билл, валясь на все тот же жесткий диван, - аааа.

- Это хорошее "аааа" или плохое "аааа"? - осторожно спросил Том. Он уже начал жалеть, что так круто обошелся со своим младшеньким.

- Хорошее, - признался Билл, - все, конечно, ломит и ноет, но какое-то появилось этакое здоровое ощущение в теле, знаешь?

- Это называется "усталость от добросовестно выполненной работы", - съехидничал Том, - познакомься с новым в твоей жизни определением.

- Иди ты, - отмахнулся Билл почти добродушно, - сам-то не устал?

Том содрал с себя потную майку и повесил на шею полотенце, прежде чем повернуться к Биллу и усмехнуться:

- Нет. Я каждый вечер так колю.

- Тогда сделай мне массаж! - радостно потребовал Билл и перевернулся на живот, - ну давай, я колол твои чертовы дрова, а теперь ты мне помни спинку. Ну пожааааалуйста.

Том вздохнул и покачал головой еле заметно.

- Иногда у меня полная иллюзия, что у меня вместо брата сестренка, - вздохнул он, - ну ничего, я тебе еще докажу, что ты мальчик.

- Собираешься меня... остепенить? Или как это сказать...

- Если б я за тебя замуж шел, то тогда бы остепенил, - парировал Том, усаживаясь на его попу сверху, - а я из тебя мужика сделать собираюсь, - он сгреб плечи Билла в горстях, и тот застонал почти сладострастно.

- Я все равно предпочитаю быть снизу и собираюсь предпочитать быть там и дальше, - проохал Билл в перерывах между стонами. Том разминал ему спину прямо через майку сильными движениями натренированных полевой работой рук.

- Да хоть вверх ногами, - пожал плечами он, - это тут вообще не при чем.

**

- Я не могу шевелиться, - мрачно сказал Билл, едва ворочаясь на диване, - у меня болит каждая мышца, которая только во мне есть.

- Это уже неплохо - по крайней мере, есть чему болеть, значит, - отозвался Том, счищающий у порога грязь с сапог, - как спалось?

В окно бил яркий солнечный свет и слышалось пение местных птиц и кваканье какой-то особенно усердной лягушки.

- Спалось-то хорошо, - грустно сказал Билл, - проснулся вот зря, - он с кряхтением перевернулся на левый бок, - а ты что? Уже куда-то ходил?

- Десять часов утра, - сделал Том большие глаза, - ты проспал полдня! Вставай, несчастье. Я уже был у озера и окольцевал целых восемнадцать штук отличных злющих черных лебедей. Был ущипнут два с половиной раза и раз сто приговорен к смертной казни категорическим шипением.

- Я хочу клубники со сливками, - сообщил Билл, вставая с явным трудом.

- А получишь тарелку овсянки, - улыбнулся Том, - самый полезный завтрак в мире.

- Кофе хоть у тебя есть? - с несчастным видом спросил младший, усаживаясь за стол и морщась. Каждое движение отзывалось в теле ноющей болью.

- Был где-то, - ответил Том, принимаясь рыться в шкафу, - вообще-то это вредно, но для любимого брата я сделаю исключение. На сегодня.

- Сколько стоит обменять билет? - поинтересовался Билл, кладя голову на стол.

- Больше, чем тебе осталось выплатить за свою машину, - дружелюбно сказал Том, ставя перед ним кружку с дымящимся растворимым кофе. - Три ложки сахара или две?

- Четыре, - Билл сам потянулся за ложкой и принялся размешивать коричневую пенящуюся жидкость, - откуда ты знаешь про машину?

- Ма говорила.

- И ты что, запомнил, сколько я за нее заплатил и сколько еще должен? - удивился Билл. Том слегка замялся:

- Ну да. Я про тебя спрашиваю у нее, вообще-то.

Билл покачал головой.

- Я как-то не привык, чтобы люди интересовались моей жизнью настолько, чтобы...

- Придавать деталям значение? - тихо закончил за него Том. На минуту за столом воцарилась тишина.

- Что-то в этом духе, - выдавил Билл, наконец, уставясь в кружку.

Том молча кивнул и отхлебнул свой чай.

**

- Я не хочу, - капризный тон вернулся вечером к Биллу в полной мере, и даже, кажется, возрос интенсивностью раза в два. Том закатил глаза:

- Никто тебя и не спрашивает!

- И что ты сделаешь? Побьешь меня? - издевательски спросил Билл, усаживаясь в кресло и скрещивая руки на груди.

Том перестал застегивать куртку и устало привалился к дверному косяку. Из приоткрытой двери доносилось пение какапо и вечерний шум леса.

- Билл, - терпеливо ответил он, - мне нужно пойти посчитать летучих мышей в новой колонии. Сегодня. Сейчас.

- Ну так иди и считай, - огрызнулся Билл, - я тут при чем?

- Почему тебе обязательно надо препираться? - вздохнул Том. - Раньше ты таким не был.

- Когда это раньше? - сварливо отозвался младший, - в колледже? В школе?

- Со мной, - мягко отозвался старший. Билл захлопнул рот и отвел взгляд.

- Я не понимаю, что интересного ты находишь в своей этой дурацкой работе, - сказал он с вызовом, но как-то вместе с тем неуверенно.

- Я люблю животных, - отозвался Том, - мне нравится их изучать, следить за ними, дружить с ними. Мне нравится осознание того, что я хорошо разбираюсь в своем деле и что оно приносит как удовольствие, так и пользу. Но ты ведь и так это все знаешь про меня, Билл.

- И не скучно тебе тут? - неожиданно спросил тот и сам удивился - почему-то ему до этого не приходил в голову этот вопрос, то ли эгоистичность его уже зашкалила до невероятных пределов, то ли Том уж слишком не был похож на скучающего человека.

- У меня есть здесь друзья в Центральной Экологической, если ты об этом. А так... бывает тоскливо немножко, если долго не выходить на люди, но я иногда езжу в город, а иногда даже и до Веллингтона доезжаю, если какие дела. Но вообще-то мне тут нравится, Билл, ты что, думаешь, что это что-то типа добровольного заточения?

- Но тут нет ничего! - воскликнул Билл, - ни клубов, ни кафе, ни парикмахерских, ни журналов, ни доставки суши, ни интернетной связи даже нет!

- У тебя это все каждый день есть, да?

- Ну конечно!

- И что, оно делает тебя счастливым? - спросил Том спокойно.

Билл собирался было ответить что-то язвительное, что-то насчет отшельников и пафоса, насчет двадцать первого века и сумасбродных заучек, насчет того, что такими темпами Тому светит ранний простатит из-за отсутствия нормальной половой жизни - хоть Билл ни малейшего понятия не имел об оной у брата - но вдруг поймал взгляд Тома... и промолчал почему-то.

Том еще несколько секунд смотрел на него, а потом подошел и протянул руку:

- Пойдем. Удели немножко своего бесценного времени, попусту проводимого в этой глуши, своему единственному старшему брату.

- Они меня не укусят? - обреченно спросил Билл, хватая предложенную руку и поднимаясь на ноги, поморщившись в тысячный раз за день - боль в мышцах все еще давала о себе знать.

- Мыши-то? - усмехнулся Том. - Если не будешь к ним грязно приставать, то нет. Надень куртку, - заботливо добавил он, - возьми мою запасную. Там холодно сейчас.

- Как-то... не очень-то тут спокойно, - признался Билл спустя несколько минут после того, как они вышли из дома и зашагали вглубь чащи. Уже стемнело, и лес не казался таким приветливым, как днем. Под ногами трещали невидимые сучья, отовсюду доносились разнообразнейшие звуки и шорохи, и казалось еще, что сотни птиц решили разом заявить о своем существовании миру. Том объяснил, что в большинстве своем это не птицы поют, а лягушки, живущие на деревьях, - они назывались квакшами и сидели в ветках, притаившись в темноте, только чтобы разрушать раз в полминуты все успехи своей конспиративной деятельности громчайшим кваканьем.

- Самки привлекают таким образом самцов, - добавил Том, отодвигая рукой ветку агатиса и пропуская Билла вперед, - а самцы постоянно их ищут. То же самое и с теми лягушками, которые сидят в болотах. Самцы рыщут в воде и залезают на все, что только им подвернется. Если самка желает вступить с самцом в половой контакт, то она молчит после того, как он на нее напрыгивает. Если нет, то она издает специальный звук, и самец слезает с нее.

- Такой послушный, - поцокал языком младший, оступаясь и чуть не летя оземь со всех своих ста восьмидетсяти сантиметров, - редкостное чувство такта. Есть чему поучиться некоторым людям.

- Иногда самцы залезают на шишки и прочую ерунду, - весело продолжил Том, поддержав его под локоть, - и поскольку шишки орать не умеют, то и подвергаются... насилию.

- А если самец на другого самца залезет? - хитро спросил Билл, пользуясь случаем и налегая на руку брата так, что теперь тот тащил добрую половину Билла на себе.

- Он издает тот же звук, что и дурно настроенная самка, - не удивился тот вопросу и ловко вывернулся из хватки Билла, - "квик-квик", и все, тот слезает, - он довольно похоже изобразил нужный звук, - их, кстати, можно гладить по спинке, если поймаешь, и они тогда издают этот же крик. Довольно забавно. Жабы тоже так делают, кстати.

- Извращенец, - возмутился Билл, - жаб он гладит. Да еще и самцов!

- На университетской практике мы шили на них маленькие рюкзачки и помещали туда катушку ниток. Когда надеваешь такую штуку на жабу, она как раз вот так вот и пищит. А потом мы их отпускали, и жабы шли себе куда собирались по своим делам. Катушки потихоньку разматывались, и наутро мы узнавали, куда жабы ходят по ночам.

- Вуайеристы! - продолжал издеваться Билл. - Зоофилы!

- Да замолчи ты, - беззлобно отмахнулся Том, - и послушай. Может, чего интересного узнаешь.

Билл примолк и принялся настороженно оглядываться по сторонам. Они вошли в сосновую часть леса, здесь было уже совсем темно, а земля была вся усыпана темно-рыжими мягкими иголками.

- Тут уж совсем жутко, - сказал он спустя минут десять, - как ты только один не боишься тут ходить?

- А чего мне бояться? - удивился Том, - я всех животных здешних знаю. Добрую половину так даже в лицо, можно сказать. Крупных хищников тут нет, даже медведей нет, так, птицы в основном. И кролики. Кроликов не боюсь. Ну, горностаи еще, но они удирают со всех ног от любого шума. И размером они с две моих ладони. Не страшные совсем. Пауки есть, да, но только катипо ядовиты, а у меня с собой всегда есть противоядие. Укус ни с чем не спутаешь.

- Да я не о животных, - тихо сказал Билл, снова хватая его под руку, - ну просто... один ты тут ходишь, темно...

- Привидений не боюсь, - категорично заявил Том, - леших тоже. Что у нас далее по списку? Баба-яга?

- Да ну тебя, - фыркнул раздраженно Билл, но на душе у него стало много спокойнее. Когда точно знаешь, что идущий рядом совсем не боится ничего, то и самому становится гораздо легче. К тому же, вот этот конкретный идущий рядом, при всей его отвратительной ехидности и совершенно сумасбродной любви к мерзким жабам и прочим сомнительным созданиям, совершенно точно Билла в любом случае бы защитил... От медведя ли, от лешего ли... На этой приятной мысли Билл опять споткнулся, потому что Том, за которого он держался, неожиданно остановился.

- Пришли, - сказал он. Билл поднял голову и увидел ошеломившее его в первую секунду удивительной красоты небо с россыпью миллионов звезд, а еще то, что они стоят у подножья горы.

- Отсюда надо идти очень осторожно, - прошептал Том, - лучше всего, чтобы мыши нас вообще особенно не заметили. Летучие мыши, видишь ли, совершенно не приходят в восторг от того, что к ним домой заявляются всякие людишки. Если они разозлятся... в худшем случае они могут и искусать, в лучшем - всего лишь полететь всей тучей нам в лицо. Беда в том, что у них ультразвуковой слух и вообще очень чуткие органы чувств, так что вовсе не заметить нашего появления они не могут, - он взглянул на слабо светящиеся в темноте часы, - через час начнется время их охоты, и посчитать их будет уже нельзя, потому что они улетят. Нам надо действовать быстро и вежливо. Тебе, - он с сомнением оглядел Билла, - лучше просто повторять все за мной.

- А где живут мыши? - тоже шепотом спросил тот.

- В пещерах, - Том махнул рукой вперед, - пойдем.

Билл успел пожалеть о том, что согласился пойти с братом сюда, уже раз пятьдесят, не меньше. Ему было холодно, несмотря на теплую томову куртку - длинные худые ноги все равно мерзли с непривычки. Ему хотелось спать - сказывалась разница в часовых поясах. И, наконец, он боялся мышей, хотя признаваться в этом Тому совершенно не хотелось.

С другой стороны... он представил себе, как остался бы один в маленьком домике брата. Деревянные стены, темные окна, скудная мебель, очаг, который он сам точно не сможет развести - и ни телевизора, ни интернета, да даже телефонные звонки стоили бы из Новой Зеландии баснословно дорого.. Да и к тому же - кому бы он стал звонить? Андреасу? Тот давно забыл о его существовании, а если и помнит, то точно не простил той холодности, с которой Билл расстался с ним. Рику? Рик только и мечтает, что избавиться от него, и это перемежается лишь с редкими проблесками голодного, почти нездорового желания. Маме? Мама спросила бы, почему он приехал в гости к Тому, которого не видел год, и сидит один у него дома.

И была бы права. Билл поплотнее закутался в обдавшую вкусным запахом куртку и побыстрее зашагал вслед за Томом, стараясь точно наступать в его следы, чтобы лишняя мелкая галька не сыпалась и не издавала шума при ходьбе.

Может быть, Билл слишком сильно старался убедить себя в том, что Том ему не нужен, что он по нему не скучает и что увидеть его хочет только из соображений семейного долга. Но сколько себя ни убеждай...

Ведь, честно говоря, не Том позвал Билла сюда. Все это случилось очень странным образом. Билл лежал ночью в своей дизайнерской квартирке-лофте, окруженный бессмысленными холодными вещами и тоскливым порядком, и его резко вдруг потянуло с кем-то поговорить, нащупать чью-то руку рядом, так отчетливо, будто его собеседник только что вышел в туалет и вот-вот вернется - меж тем как в тот момент в его квартире уже больше месяца как не было даже гостей.

Билл, родившись одним из однояйцевых близнецов, слишком хорошо знал это чувство, чтобы даже попытаться себе врать в этот момент. Он сел за стол, потирая виски и почти вслепую включил ноутбук, дождался, пока не загорятся иконки на десктопе и уже чуть неуверенно ткнул в скайп.

- Привет, - сказал голос Тома чуть хрипло - видимо, тот тоже спал, хоть Билл и понятия не имел, который был час в Новой Зеландии, - не спится?

Билл не звонил Тому ни разу - ни одного раза за весь этот год. Возможно, ему не позволяла гордость звонить первому, а скорее, просто казалось, что причины звонить нет.

Все детство они знали друг друга так, как правая рука знает левую, а руки друг с другом не перезваниваются, они не волнуются друг за друга и вообще не считают нужным поддерживать какой-то дополнительный контакт, они и так - части одного организма. Но детство кончилось, пришла глухая фоновая тоска друг по другу в разлуке, а привычки звонить так и не образовалось. Как-то глупо - спрашивать у своего близнеца "как дела". В двух словах ведь не скажешь, не спросишь.

Да и что - спрашивать? Том, как так вышло? Как так вышло, а, Том? Все детство - вместе, всю школу - за одной партой вплоть до старших классов, дома - одна комната, одна семья, одна музыка на двоих, одни фильмы, одни пикники на речке под Магдебургом, одни одноклассники, одни сигареты - спрятавшись за зданием магазина, одни мальчишеские мечты на двоих и даже велик - и тот один.

А потом - твои девчонки и мои парни, твоя гитара и мои дизайнерские курсы, твое увлечение биологией и моя неуверенность в том, что я хоть зачем-нибудь вообще нужен в этом мире.

Дальше... разные колледжи, твои блестящие оценки и мои - не очень, твои радостные звонки маме и мои - натянутые - от вечного неумения придумать должную формулировку словам "мама, я потерялся в этом мире и не знаю, где мне в нем место". Твои друзья, смеющиеся лица, подработки, учеба - с удовольствием и энтузиазмом. Мои претенциозные ухажеры, скрывающиеся после нескольких ночей от того, что ни я им был не нужен, ни они мне, и моя работа - от девяти до пяти, минимум воображения и максимум практичности линий скучных схем и узоров.

И финальным аккордом - окончательное расставание. Мысленное, эмоциональное и географическое.

- Не спится, - сказал Билл, судорожно стискивая край стола, - Том, а можно...

- Приезжай, конечно, - ответил Том, - я встречу тебя в понедельник в аэропорту Веллингтона. Там как раз есть рейс. Успеешь купить билет?

- Успею, - сказал Билл, чувствуя, как отпускает что-то внутри, разжимается, уходит, - я успею, Том.

**

- Видишь их? - спросил Том едва слышно, показывая пальцем куда-то вверх. Билл напряг зрение:

- Вижу, - ответил он, - целая связка. Они ведь вниз головой висят, да?

- Ага, - с удовлетворением кивнул старший, - теперь скажи мне, ты можешь сказать, сколько их в этой связке?

- Сейчас, - Билл принялся считать про себя, загибая пальцы на всякий случай. Пальцев не хватало, да и разглядеть детали в темноте было очень трудно, но он сделал над собой усилие и сконцентрировался, - Шестнадцать.

- Молодец, - похвалил его Том, - это у тебя семейное, - Билл толкнул его в бок, - тогда ты считаешь мышей в связках слева, а я - справа.

- Но их там сто миллионов! - заныл Билл.

- Цыц. Чем быстрее закончим, тем лучше. Надо успеть до того, как они начнут просыпаться и улетать.

- А днем мы не могли этого сделать?

- А днем у меня была масса другой работы. К тому же я люблю ночной лес. И еще по одной причине.

- По какой? - немедленно полюбопытствовал Билл.

- Не скажу, - равнодушно откликнулся Том и принялся считать мышей. Билл возмущенно фыркнул, но последовал его примеру.

Спустя минут тридцать его глаза заболели, но со счету он не сбился, и когда первые мыши начали слетать с насиженных мест, отправляясь перекусить в ночном воздухе, он лаконично сообщил Тому "двести три" и вышел из пещеры, всем своим видом демонстрируя крайнюю степень обиды.

- У меня - двести восемьдесят ровно, - сказал Том, выходя следом, - итого четыреста восемьдесят три мыши.

- Хорошее число, - откликнулся Билл, хоть и намеревался молчать до победного, - я его счастливым считаю своим.

- Тебя удивит, если я скажу, что я - тоже?

- Нет, - помотал головой Билл.

И улыбнулся.

**

- Ты устал? - задумчиво спросил Том, привалившись к высокому камню и задирая голову. Дреды рассыпались по плечам, видно, он где-то потерял свою резинку.

Над ними носились мыши, рассекая темно-синее небо, словно юркие черные бабочки. Билл смотрел на них, пытаясь понять, на кого они там могли охотиться, но никаких идей в голову не приходило.

- Глаза устали, - ответил он, - но сейчас уже легче. Ты мне так и не скажешь третью секретную причину?

- Не скажу, - сказал Том, и Билл сжал губы, - я лучше тебе ее покажу.

С этими словами он повернулся и зашагал куда-то вдоль горы. Заинтригованный донельзя Билл последовал за ним. Том шел и шел, взбираясь на больше валуны и снова слезая с них, выискивая в темноте какие-то знакомые тропинки, и постепенно поднимаясь все выше и выше. Билл уже еле поспевал за ним, ему было ужасно жарко, но гордость не позволяла окликнуть Тома и сказать ему, что он устал.

"Если бы на его месте был Андреас, или Рик, или кто угодно другой, - подумал он вдруг, - я бы уже давно стоял на месте, ныл и требовал, чтобы меня отвезли - отнесли или как угодно - домой. Может быть, Тому таки удалось меня... остепенить? - усмехнулся он про себя. - За два дня? Бред. Я не могу измениться за два дня. Если только... если только..."

Если только не смотреть на это все совсем с другой стороны. Том не менял его - он просто заставил его раскрыться и заглянуть внутрь самого себя. Внутри не оказалось ни капризной дивы, ни дизайнера-неудачника, ни эгоистичной куклы, ни самодовольного "типичного пассива". Внутри был просто Билл, юноша двадцати четырех лет от роду, который любил рисовать, различать краски и запахи и своего брата Тома.

Который только что привел его на обрыв потрясающей красоты.

- Том, - он даже задохнулся слегка. Они вышли на небольшое плато, и Билл сразу же подошел почти к самому краю. Внизу расстилался ночной спокойный лес, вверху раскинулось звездное небо с ярчайшими точками звезд и остро будто вырезанном в тверди тонким серпом месяца, а вдали смутно вырисовывались огромные, словно безмятежно спящие великаны, горы. Слева темнел безграничный океан, сливающийся с горизонтом и, казалось, плавно переходящий в звездное небо и замыкающийся с ним в единую бесконечность. Ни с чем не сравнимое чувство величия этого темного пространства захватило Билла, и он опустился на скалу, свешивая ноги с обрыва, не в силах даже попытаться объяснить, какие эмоции вызвал у него раскрывшийся перед ними вид.

Том, тоже молчавший, осторожно сел сзади, обнимая Билла обеими руками и коленями, и притягивая его к себе, делясь теплом и простым ощущением того, что за тобой кто-то есть. Кто-то, кто поддержит и не даст упасть при осечке, кто-то, кто поймет любую твою мысль и даже самую глупую глупость, кто-то, кто не станет смеяться твоим неуклюжим словам, потому что кожей почувствует, как они родились и почему озвучились.

Брат-близнец, случайно запнутая под кровать небрежным движением ноги половинка. Нашедшаяся.

- Спасибо, - сказал Билл тихо.

Спасибо за то, что ты есть. Я вспоминаю теперь все то, что было потерял совсем. То, что с тобой я могу доверять не только тебе, но и - себе. То, что с тобой я - тот, кем я всегда хотел быть, кем хотел себя чувствовать, на кого не стыдно смотреть в зеркало и с кем не стыдно оставаться наедине.

Спасибо за то, что пока я с тобой - жизнь не кажется мне больше такой вопиюще бессмысленной и ненужной игрушкой. Спасибо за то, что понял меня, что дождался, что не забыл и не плюнул, как пытался сделать это я... За то, что был терпелив и не подталкивал меня к решению, а просто - показал мне на него. Спасибо тебе, Том. Спасибо.

Том уткнулся носом в его шею и кивнул.

- Я люблю тебя, - шепотом добавил младший.

**

- Ну что? - бодро спросил Том, вешая куртку на крючок. - Ужин?

- Что-то мне совсем холодно, - отозвался Билл, стуча зубами и выпутываясь из своей куртки, - я прилягу, ладно? Или ты хотел, чтобы я приготовил еду?

- А ты умеешь? - удивился Том.

- Не очень-то.

- Ну тогда и проблемы нет. Ложись, конечно, я тебя с непривычки уходил совсем небось, - он сходил в кладовую за дополнительным пуховым одеялом и укрыл легшего на диван Билла прямо поверх одежды.

Билл, высунув нос из-под одеяла, внимательно смотрел, как Том умело разжигает огонь, как шурует в шкафчике с посудой, как наливает воду. Все движения брата казались ему спокойными и уверенными, и от этого пришло ощущение уюта, мирное и теплое, такое, какого Билл не испытывал, наверное, с самого детства.

- Я уйду со своей работы, - сказал он вдруг, - это чертова скучища, и я не хочу больше тратить жизнь на нее.

Том хмыкнул одобрительно, нарезая большим ножом картошку на ровные кубики.

- Еще я перестану общаться с Риком. И извинюсь перед Андреасом.

- Даже спрашивать не буду, чем ты обидел нашего друга детства, - отозвался Том, - и кто такой Рик.

- И продам свою квартиру. Она настолько же дорогая, шикарная и пустая, насколько я ее ненавижу.

- Давно пора.

- Думаю, мне не поздно еще поучиться. Только на этот раз я буду учиться тому, что мне на самом деле интересно. Я, правда, мало чего умею, совсем не как ты, но... Я клево отличаю запахи и хорошо вижу в темноте. И рисовать я тоже люблю, хоть и не дизайны кухонных шкафов. Как ты думаешь, с этим можно чего-нибудь добиться?

- Когда останешься талантливым свободным художником без единого гроша в кармане, медвежья шкура у моего камина будет всегда к твоим услугам, - усмехнулся Том. - Я даже тебе попозирую ню. Чего не сделаешь ради искусства!

- Хорошо, - очень мирно откликнулся Билл, и они как-то неожиданно одновременно улыбнулись друг другу открытыми, ласковыми улыбками.

- У меня скоро кончается контракт здесь, и я поеду в Африку, тоже на год, - сказал Том задумчиво, возвращаясь к готовке, - если захочешь, сможешь приехать туда ко мне.

- Я захочу, - ответил Билл.

Они молчали некоторое время, наслаждаясь просто тем, что находятся так близко друг от друга, и что можно ничего не говорить, но все равно все понятно.

- Посиди со мной, - попросил Билл спустя несколько минут. Том, поставив кастрюлю с водой на плиту, отряхнул руки и подошел к брату, валяющемуся на животе под толстым одеялом. Секунду поразмыслив, он обрушился на него всем весом, распластавшись на нем, точно морская звезда, и придавив к кровати, как мягкую игрушку.

Или лягушку.

- Квик-квик, - сдавленно пискнул Билл. Том рассмеялся и поцеловал его прямо в ухо.

Билл закрыл глаза и грелся, лежа под теплым одеялом и еще более теплым телом брата сверху. Из приоткрытого окна доносились звуки ночного леса - шелест листьев, стрекотание насекомых и громкие крики неосторожно разбуженного кем-то недовольного попугая кеа.

- Я, по-моему, все-таки заболел, - сказал Билл.

- Я тебя вылечу, - отозвался Том.

И Билл кивнул, потому что знал, что, конечно же, вылечит.

Fin.

Волны гасят ветер. Часть 1

Обжигающая жара. Рубашка при такой температуре становится второй кожей, которую хочется содрать вместе с первой — потому что сколько бы ни было на тебе надето, это все равно слишком много. Спасительные темно-желтые двери с натугой распахнулись под его руками, он еле успел отскочить от чересчур добросовестной пружины — и оказался в благодати прохлады пекарни.

Строго говоря, это заведение давно уже не было только пекарней. Хлеб и булки тут тоже продавались, но в основном сюда приходили перекусить или пообедать студенты — прилавки под высокими потолками были завалены пиццей, салатами и бутербродами, а стоящие позади них кофи-машинз беспрестанно гудели, вырабатывая десятки литров кофе в час.

Том поправил повязку, которая из-за жары начала натирать лоб, и направился к еде, быстро оглядывая помещение по дороге. Время «пять минут до ланча», то есть пока что столики были еще почти пусты, но атмосфера пекарни словно уже замерла в преддверии грядущего наплыва оголодавшей молодежи. Взяв себе кофе и пышный кусок пиццы с ветчиной и перчиками, Том опустился на потертый временем и многочисленными студенческими попами стул и еще раз огляделся. Из-за высоких потолков помещение казалось просторнее, чем оно было на самом деле, а на бледно-зеленых стенах были нанесены изображения этой же пекарни, только несколько десятков лет назад, когда тут как раз-таки продавался еще только хлеб. Пекарней издавна владели известные мафиози, но этого, Том, конечно, знать не мог. По сравнению со слепящим солнцем, заливающим улицы, здесь царил почти полумрак — широкие низкие окна притаились где-то под потолком, что в такую жару было, безусловно, очень выигрышной архитектурной идеей.

К слову об архитекторах. Двери с резким звуком распахнулись вновь, впуская в помещение поток решительно настроенных студентов, которые, с разной степенью честности отсидев две пары в университете, теперь синхронно все мечтали исключительно о ланче. Девушки стайкой сгрудились около пирожных, парни целеустремленно направились к прилавкам с пиццей, затесавшийся меж ними преподаватель принялся придирчиво рассматривать салатный бар. Люди все прибывали и прибывали, и Том даже испугался, что площади пекарни попросту не хватит на такое количество народу. В этот момент двери, впустившие последнего худенького студента, наконец, закрылись, отгораживая всех от адской жары улицы.

- Том! - крикнул вошедший, мгновенно безошибочно распознавший в мешанине лиц лицо брата. Том почувствовал, как его губы сами собой расползаются в улыбке. Билл протолкался через толпу и сел за его столик, благо, второй стул все еще оставался свободным. Разместив свои длинные ноги под столом, он схватил Тома за руки, возбужденно и радостно вглядываясь в его глаза. - Приехал!

- Конечно, приехал, - улыбнулся Том. - У тебя как, время есть, или на пару надо бежать?

- А, там физкультура, - отмахнулся Билл пренебрежительно, отпуская его руки, но не отрывая сияющего взгляда от его лица, - какое там бежать.

- Эх, жалко дрова колоть тебе тут не подсунешь, - посетовал Том, - а то все мышцы, какие были, и те сошли, как я посмотрю. У тебя хоть что-то, кроме костей, осталось в теле?

- Ну-ка, - Билл вскочил со стула и развернулся к нему спиной, - ну-ка, ну-ка, потрогай! - Том, смешно выпятив губы, погладил выставленную попу, - видал? Все у меня есть, что мне надо. - Попа была и впрямь приятно выпуклой.

- Ну, ок, раз ты считаешь, что одной попы тебе достаточно, - рассмеялся Том, убирая руку. Билл снова уселся и голодными глазами уставился на недоеденную Томом пиццу:

- Ты будешь...?

- Иди-ка сам себе купи пожрать, - Том успел выхватить кусок из рук Билла и тут же отправил его в рот без малейшего зазрения совести, - времени у нас ведь полно, сам сказал?

- Ах ты вредина, - нежно зыркнул на него Билл и ускакал к прилавкам. Том мысленно попытался прикинуть возраст окружающих его людей - вроде бы, все в районе двадцати-двадцати пяти... двадцатичетырехлетний Билл выглядел младше своего возраста, так что вписывался в окружающую обстановку идеально. И вел себя уже совершенно очевидно гораздо более открыто и весело, чем когда жил в Гамбурге. Наверное, он и вправду сумел, наконец, найти себя, отыскать свой путь? Удивительно. Все это так не вязалось с прежним холено-холодным образом его жизни.

- Денег у меня, конечно, осталось маловато, но я не смог сдержаться, - с некоторым сомнением Том оглядел содержимое зеленого подноса, который брат плюхнул на стол - кусок пиццы, бутерброд с курицей, стакан колы и немаленьких размеров пирожное тирамису.

- Да, теперь я понимаю, откуда ты берешь материал для попы, - сказал он, чем вызвал укоризненное фыркание поспешно углубившегося в еду Билла, - что ты там говоришь насчет денег? У тебя их вроде в Германии было достаточно всегда.

- Уезжая в Америку, как тебе известно, я продал квартиру, продал машину...

- Недовыплаченную машину и недовыплаченную квартиру.

- Да. Еще продал ненужные шмотки и приехал сюда, как мне казалось поначалу, с полными карманами денег. Но тут оказалось довольно дорого жить, по крайней мере, с непривычки, и я как-то не рассчитал, что ежемесячного дохода-то у меня и нет, ну и, в общем, заплатив за второй семестр универа, остался практически ни с чем, - Билл не выглядел особо удрученным, но Том все равно вскинулся:

- Как? То есть тебе нечем будет дальше платить за учебу?

- Нет-нет, - ответил Билл, приканчивая пиццу и принимаясь за бутерброд, - на учебу-то как раз еще ровно хватает. А вот на себя не очень-то. Слава богу, хоть общежитие дали без дополнительной платы.

- Тебе одолжить денег? - мягко спросил Том. Ни разу еще они не оказывались в такой ситуации, и больше всего его сейчас удивляли спокойствие Билла и какая-то ровная внутренняя радость, исходившая от него, как будто о материальной стороне жизни он вообще не задумывался. Возможно, виной тому было его легкомыслие?

- Может, потом и попрошу, если что, - благодарно откликнулся Билл, - но, вообще, знаешь - я жутко доволен жизнью сейчас. Совершенно не получается настраиваться на пессимистический лад. А деньги... да что там деньги, подработаю. Курсовую напишу мелким.

- Ты сам-то первый курс сначала окончи, старичок, - неуверенно улыбнулся Том, все еще никак не приспособившийся воспринимать капризного и вечно жалующегося братца в таком светло-позитивном ключе, - с чего столько радости-то а? Или... - он потер подбородок большим пальцем, - ты в кого-то влюбился, что ли?

Билл посмотрел на него, как на сумасшедшего:

- Совсем у тебя мозги поехали. Мне просто в кои-то веки нравится то, чем я живу, и это офигенски прекрасно.

Том расслабился. Если бы братец влюбился... это бы было неплохо, потому что сие существо вообще явно редко такими вещами занималось. Ему бы точно пошло это на пользу. Но, с другой стороны, это бы отвлекло его от учебы, и сбило бы курс "становления новой жизни", который Билл четко взял, отправляясь поступать в чикагский университет. Так что, может и ну ее, любовь-то, пока?

Стоп. Пока?

- Ты влюблен-то был хоть раз? - ляпнул он и тут же подумал, что вопрос прозвучал ужасно нелепо. Полжизни друг с другом провели и никогда такого рода вещей не обсуждали.

Может, потому что нечего было обсуждать. Школа, друзья, игры, книги, кино, музыка - все это всегда было на языке, все детство. Девчонки, в некотором роде, тоже, пока Билл не положил конец этому, безапелляционно заявив одним прекрасным днем о своей нетрадиционной ориентации (позже маме он заявлял о ней на кухне гораздо менее безапелляционно, скорее можно было говорить о состоянии типа «испуганная овечка», но мама тогда приняла все очень спокойно). Но одно дело - обсуждать, кто кому груди трогал, а другое - романтика всякая. Тема вообще не для парней, ведь так? Потом они разошлись интересами окончательно, а еще потом - разъехались по разным колледжам. Жизнь текла, а этот вопрос как-то так и не оставался между ними поднят, да и зачем, казалось бы, обсуждать такое с братом. И только сейчас, по прошествии лет, ему вдруг очень захотелось узнать это о Билле.

Том ведь и сам почти всегда оставался, в общем-то, single, не стремясь впихнуть в свое персональное пространство кого-то второго. Какие-то отношения с девушками - были, конечно, не слишком продолжительные, впрочем, Том всегда относился к своим пассиям уважительно, но никогда не позволял себе впутываться в скандалы и сложные истории с грузом моральных обязанностей. После всегда "оставался другом". Но это все было - словно телевизионные сериалы, текущие вдоль его жизни, в общем-то, интересные, но по просмотру остается — да ничего не остается.

- Том, давай не будем, ладно? - мягко попросил Билл. - Честно, это не самая радужная тема, и я не хочу сейчас портить встречу разговорами о том, что мне светит провести остаток жизни старой девой. - Отказываясь развивать тему, он по сути-то уже ответил на вопрос, пусть и неудачной шуткой, но Том привычно принялся читать между строк, как всегда читал Билла.

Билл боялся, что останется один, боялся больше всего, может быть. С приходом "новой жизни" он стал бояться даже заводить пустые романчики на потрахаться, коими не брезговал в Германии. Это было видно - он совсем растерял свой привычный томный облик, не стремился выглядеть постоянно соблазнительно и провоцирующе и был, вообще, на вид как-то гораздо проще и роднее. Грустные мысли он, однако, заталкивал куда-то вглубь, судя по всему, и просто радовался тому, что происходит в его жизни хорошего.

Прежде всего, конечно, это была его нынешняя учеба на архитектора. Вернувшись из Новой Зеландии полгода назад, Билл понял, что несмотря на все тамошние мысли и решения он не сможет стать художником, таланта на это не хватало, зато неожиданно для всех, и для себя в том числе, страшно заинтересовался архитектурой. Он даже математические и физические дисциплины, имеющие к ней отношение, принялся осваивать без труда, чем поразил своих родственников безмерно.

- Так у тебя сегодня еще что-то есть? Кроме физкультуры?

- Неа.

- Врешь ведь.

- Вру, - легко согласился Билл и улыбнулся совершенно обворожительно. Том засмеялся и откинулся на спинку стула, с удовольствием чувствуя, как хрустит спина:

- Маме врать будешь, со мной это не пройдет.

- Тебе я буду улыбаться, может, с тобой это пройдет?

Том с сомнением окинул тощую фигурку брата, который по привычке принялся теребить пустую коробочку от сэндвича:

- Смотря чего ты хочешь добиться, - шутливо ответил он, чувствуя вдруг, что шутка не удается.

Они чуть замерли оба, напрягшись - момент приостановился - и вскинули взгляды друг на друга почти испуганно, тут же отводя их в разные стороны.

Билл после приезда некоторое время был сам не свой. Он был вполне адаптабельным существом, к тому же, он целый год жил без Тома до этого, и успел уже привыкнуть к тому, что брат далеко, не добежать-не докричаться, но после этой краткой поездки в новозеландский заповедник кто-то словно перевернул его душу, вывернул наизнанку спрятанные ее стороны, и Билл вдруг понял, что совсем не хочет жить один. Совсем-совсем.

Но потом был переезд, было поступление, была нервотрепка с подготовкой, с продажей дома и машины, в общем, дел хватило на то, чтобы отвлечь его от сумбурных мыслей в Германии. По приезду же в Америку на него обрушился целый поток впечатлений - учеба, общежитие, люди, совершенно новая жизнь, в которой приходилось каждый день отталкиваться от совершенно новых условий. "Придти домой" стало значить отпереть обшарпанную дверь комнаты, которую он делил с темнокожим Тедом. "Нормальный день" - беготня по учебе. "Отдохнуть" - сходить в паб с оным же Тедом или с девчонками из сто пятнадцатой. А в сессию "отдохнуть" стало так и вовсе - поспать и только поспать. Что удавалось редко, впрочем.

Это все разительно отличалось от его первого колледжа, занятия в котором он практически не посещал, жил у себя дома, а до учебы в сессию добирался на шикарном роллс-ройсе.

И уж точно отличалось от скучнейших будней его работы потом.

Поэтому все это захватило его, заняло, словно на руки взяло и понесло по течению, и он мог только по сторонам глядеть и радоваться, что жизнь его вот так наладилась. Были, конечно, и неприятные моменты, и с учебой не всегда все было гладко, и Тед порой как начинал что-то про неуместность макияжа, так хоть на другой край земли сбегай - в прямом смысле - но в целом все происходящее вокруг было чудесно, чудесная новая волна жизни, интересная и очень нужная ему.

Не хватало в ней только одного, по сути, вот этого самого, без которого "совсем-совсем". Иногда Билл очень четко понимал, что этот кто-то - Том, конечно, и никто иной, его брат-близнец, кто же еще должен быть рядом с ним? А в другие моменты вдруг ловил себя на мысли, что наделяет этого "кого-то" такими функциями в своем воображении, которые никак не могли быть применимы к родному брату. Функциями из разряда тех, при размышлении о которых краснеют щеки и теплеют уши...

Так что в итоге получалась каша. Но больше всего Биллу хотелось одной очень простой вещи - ложиться в кровать вечером, обнимая там кого-то. Казалось бы, проще простого? Проблема была только одна - в список требований к этому "кому-то" не укладывалось, кажется, в итоге, ни одно живое существо на земле.

- В любом случае я обратно не пойду сегодня, - сказал Билл, разломав сэндвичную коробочку пополам, - я хочу побыть с тобой. На сколько ты приехал?

- Только на неделю. Но вообще-то я надеялся уговорить тебя поехать со мной.

- Ты имеешь в виду...

- В Африку, - Том снова откинулся в кресле и скрестил руки на груди, - предложение все еще в силе. А у тебя как раз начнутся летние каникулы.

***

- Покурить, - Билл вывалился из джипа, как мешок с костями, и тут же принялся судорожно нащупывать зажигалку в кармане, - боже, еще секунда, и я сварюсь. Я-то думал, что в Америке было жарко, - Том выпрыгнул вслед за ним, застегивая куртку:

- Тебе стоит бросить курить.

- Тебя не спросили, - отмахнулся Билл, - скажи спасибо, что я терпел и не курил в машине.

- Узнаю своего мелкого гадкого братца, - Том внимательно вглядывался в горизонт, - я-то думал, он совсем пропал, МЧС вызывать придется на предмет поисков. Кстати, ночь будет холодная сегодня.

- Слава тебе, господи, - Билл, не отходя от машины и не выпуская из рук сигареты, принялся стаскивать с себя одежду. Начал он с кофты, которую еще в аэропорту одел, чтобы не тащить в руках, а потом, подумав, стянул и майку, - у тебя нет солнцезащитного крема?

Они стояли на пыльной площадке, расчищенной под парковку перед небольшим домиком, в котором им предстояло жить ближайший месяц. Земля была залита солнцем, казалось, оно поставило себе задачей немилосердно выжечь все живое в пределах досягаемости.

Том, повернувшись к брату, просто остолбенел.

- Ээ, - сказал он.

- Ты чего это? - осведомился Билл, а потом перевел взгляд на свою грудь, - а, это. Я проколол пару месяцев назад, тебе как?

- Вообще меня больше впечатлили торчащие ребра, - с опаской сказал Том, - а эта штуковина... Блин, вот на такое я смотреть не могу спокойно.

- Почему? - не без кокетства осведомился Билл.

- Продирает как-то, - ответил старший близнец, - как представлю - железкой, да прямо в сосок... Ужасно. Брррр.

Выражение лица Билла заметно помрачнело. Очевидно, он ждал какой-то иной реакции, совсем не отвращения.

- Прямо противно? - печально осведомился он. - Честно, это не очень больно, а потом и вовсе прикольно...

- Мне надо будет привыкнуть, - кротко ответил Том. В дом они вошли в молчании, Билл инстинктивно прикрывал грудь майкой, которую судорожно комкал в руках.

- Так что насчет крема? - сказал он, чтобы что-нибудь сказать.

- Есть где-то. Надо будет поискать, ты и вправду обгоришь сразу - бледный ведь, как после концлагеря, и худой, кстати, такой же.

Билл сжал зубы и сел на край кровати. Том, почуявший что-то не то в воздухе, повернулся к нему от шкафа, куда вешал свою толстовку:

- В чем дело?

- Ты мне сразу скажи, что еще тебе не нравится, - сказал Билл подозрительно задрожавшим голосом. Том моргнул:

- Что?

- Пирсинг у тебя мой явную гадливость только вызывает, сам я бледный, ребра у меня торчат... что еще не то? Кривые зубы, некрасивые ноги, цвет волос? Хочу узнать весь список сразу. Будь добр.

Том изумленно переступил с ноги на ногу, не зная, как реагировать. Тот Билл, которого он знал раньше, мог неожиданно устроить скандал на ровном месте, но Том думал, что теперь Билл изменился, что такого уже не будет происходить... да и к тому же, прежний Билл никогда не комплексовал по поводу своей внешности, полагая - совершенно справедливо, между прочим - что уж что-что, а красив он безусловно и однозначно.

- Билл, - сказал он нерешительно, походя к брату и садясь подле него. Тот не повернул головы, продолжая глядеть прямо перед собой, - я даже и не знаю, что сказать.

- Говори, как есть. Я кажусь тебе ужасно некрасивым?

Это детское "ужасно" почему-то вдруг невероятно растрогало Тома, и он даже забыл, что собирался прочесть брату нотацию по поводу несвоевременных истерик. Обняв его обеими руками, он ткнулся ему носом в острое плечо и сказал умиротворяющим тоном:

- Не глупи. Ты очень красивый.

- Тебе не нравится мой пирсинг, - ответил Билл из принципа, ощутимо тая.

- Я сказал, мне нужно привыкнуть, - Том скосил глаза, уставляясь на металлическое колечко, - сейчас мне кажется, что тронешь его - и тебе будет больно, как будто тебя до сих пор иголкой колют. У меня сердце сжимается, когда я на него гляжу, - честно признался он.

- У тебя же проколота губа у самого, тебе ли не знать, что когда заживает, ничего не больно... - Билл уже явно не сердился и не обижался. Том улыбнулся:

- Ну хорошо.

Словно в знак примирения с действительностью, он, вытянув указательный палец, слегка поддел металлическое колечко, заставив Билла вздрогнуть от неожиданности, а затем потер слегка поверх, вминая его в розовую кожу соска.

- Совсем не больно, - чуть севшим голосом сообщил Билл. Том кивнул:

- Начинаю верить. - Он встал, расстегивая ремень и выдергивая его из шлевок джинс. - Нам надо переодеться и ехать в заповедник зарегистрироваться. Вставай.

- Что, прямо сейчас? - застонал Билл, падая назад на грубое покрывало, раскинув руки.

- Сейчас отправлю дрова рубить, - грозно пообещал Том. Домашняя метафора была принята, как обычно, без восторга, и только спустя полчаса они вышли, наконец, из дома.

**

- Тут?

- Нет.

- Вот этот дом тогда?

- Нет. Это даже не наша база пока еще.

- Дьявол, они все похожи друг на друга, как близнецы. Только пару часов назад ведь отъехали, а я уже не могу узнать наш дом. Пришлось бы одному домой ехать - заблудился бы.

- Не все близнецы похожи, - пошутил Том, улыбаясь краем рта. Билл фыркнул, вглядываясь в темноту:

- Я бы не хотел быть похожим на тебя. Ты слишком мускулистый.

- С каких это пор это стало пороком?

- С таких, что кто захочет трахнуть качка?

- О боги, только не возвращение Старого Билла. Я сегодня уже и так достаточно этого испугался.

- Когда это?

- Когда ты совал мне свой сосок в лицо.

- Фу, Том. Просто - фу. Ты говоришь так, словно я корова какая-нибудь.

- То я обвиняю тебя в худобе, то в том, что ты - корова... ты уж разберись как-нибудь. В чем я тебя обвиняю, в смысле.

- Я сейчас перестану с тобой разговаривать. К тому же - "старый Билл", скажешь тоже. Звучит омерзительно.

- Ага, а то что я - непривлекательный качок, это нормально.

"Такого я не говорил", - подумал Билл, но промолчал.

Не так он себе представлял эту поездку, совсем не так. Полгода он дождаться не мог Тома, а теперь, когда тот, наконец, был рядом, они все ругаются да ругаются. Казалось бы - Африка, природа, вдвоем, поездка мечты для двух соскучившихся близнецов.

Но на деле все оборачивалось совсем не так радужно. Видимо, они не понимали друг друга, где-то внутри - совсем не состыковывались. Мечтая о встрече с Томом, Билл наделил его в своих фантазиях небывалой чуткостью, он заранее представлял, как налету будет брат схватывать любую его мысль, как гармонично они будут жить вместе, как здорово проведут время. Теперь же вроде как оказывалось, что Том - просто отвыкший от него и оттого не очень хорошо знающий его человек. Который, к тому же, кажется, вечно им недоволен.

- Ты мной недоволен? - спросил он как-то не подумав, нечаянно почти озвучив происходившее в голове. Том сжал руль крепче и повернул голову:

- Слушай, что с тобой происходит? Я не хочу говорить гадостей, но ты ведешь себя сегодня совсем как девчонка.

Его тон был мягким, но он не смягчал того, насколько резко эти слова прозвучали для Билла.

Билл отвернулся к своему окну и до конца дороги не спрашивал больше ничего. Фары выхватывали из темноты пальмы и терминалии. Шум машины заглушал почти все звуки, но иногда сквозь него прорывались крики разбуженных им попугаев-жако.

Африка окружала их, большая, темная и чужая, полная всевозможных животных и растений, дышала им в лицо своим густым и терпким воздухом. Билл почувствовал себя вдруг маленьким и потерявшимся, словно он не сидел на переднем сидении джипа, а брел в ночных джунглях, одинокий и забытый. Захотелось свернуться в комок, поджать ноги к себе поближе и, может быть, немножко поплакать. Так, незаметно, чуть-чуть. Как в детстве.

Но слез не было, а ремень мешал делать лишние движения, так что он просто продолжал глядеть в темноту, чувствуя биение собственного пульса - и ничего больше.

Когда они доехали и припарковались, Том сразу открыл свою дверь и вылез из машины. Билл остался сидеть, чувствуя почему-то, что не может заставить себя пошевелиться, словно придавленный какой-то горьковатой тяжестью. Несмотря на свой капризный и склочный в прошлом характер, он никогда, в общем-то, не любил жалеть себя, не был склонен к этому, но сейчас вдруг резко ощутил себя маленькой девочкой, которая год ждала поездки в диснейленд, как сказочного путешествия, а получила заляпанные жвачкой скамейки в скрипящих трамвайчиках и клоунов-педофилов.

И вместе с тем его так тянуло к Тому - даже сейчас - физически, подойти, обнять, прижаться - даже к такому, может быть, чужому, может быть, совсем не похожему на то, что выдумал себе Билл - так тянуло, что это начинало всерьез пугать. Ощущение было таким, словно он боялся - если сейчас не обнимет, то брат исчезнет, и его уже никогда нельзя будет притянуть к себе обратно.

Заждавшийся Том дернул его дверцу, повисая в проеме и заглядывая ему в глаза:

- Ты так и будешь тут сидеть? Холодно, пойдем в дом.

- И вправду, холодно, - ответил Билл, чувствуя, как пускает холодный воздух ему свои пальцы под майку, - тут всегда так? Днем жарко, ночью холодильник? - он отвел взгляд, не в силах смотреть на Тома сейчас. Том кивнул:

- В июне - да.

Билл вылез из машины, ежась и оглядывая заросли комбретума:

- А львы около базы есть?

- Нет, - засмеялся Том неожиданно тепло, - львы далеко отсюда. Пойдем внутрь.

**

Ночью стало совсем холодно, и одновременно стало гораздо проще. Мир вдруг сократился до тактильных, сенсорных ощущений, они временно вытеснили все печальное из головы, оставив простые желания и простые нужды. Билл, прошлепав босыми ногами по ледяному полу, вполз Тому в кровать, почувствовав в темноте отчетливо, что его там ждут. Нежась чуть позже в теплых руках, он ворочался, устраиваясь поудобнее перед тем, как задремать, и в сонной голове его были только две мысли.

Первая - что непременно надо уточнить завтра насчет львов.

А вторая - что мускулистые руки - это очень даже замечательно, просто Том совсем не так его понял.

**

- А что едят жако? - спросил Билл, кутая руки в карманы толстовки. Было совсем рано, и солнце еще не успело прогреть природу вокруг, однако его яркие лучи уже высветлили тропинки и листья, наполнив лес мерцающими желтыми пятнами. Жако - небольшие попугаи - мелькали то тут, то там, прыгая по ветвям и выкрикивая что-то друг другу.

- Улиток, - ответил Том, - в основном. Нравятся?

- Серенькие такие, - Билл чертыхнулся, неловко наступив на толстую лиану, - только хвост красный, забавно. - Его тонкие ноги явно были не приспособлены для передвижения по джунглям, и он чувствовал себя цаплей в буреломе.

- В Африке далеко не все животные имеют яркую окраску, многие маскируются, чтобы никто их не разглядел - хищник или, наоборот, добыча.

- Опять ты взялся за свое. Я прямо как на уроке биологии с тобой постоянно.

- Львы сливаются с песком, хамелеоны так вообще - с чем угодно, - продолжал Том, не обращая на него внимания. В какой-то момент он остановился, показывая на коренастое дерево, - вот, кстати, пожалуйста, хамелеончик.

- Где?

- Да вот же он.

Билл пригляделся и неожиданно обнаружил, что то, что он принял за ветку, являлось на самом деле небольшим четвероногим существом. Словно почувствовав, что его обнаружили, хамелеон задвигался, плавно перенося лапы перед собой и начиная словно течь вверх по стволу. Глаза его беспрестанно шевелились.

- У него глаза в разные стороны смотрят!

- Как у тебя, примерно, - хихикнул Том.

- Да иди ты, - Билл уже устал получать уколы, касающиеся его внешности. Ей-богу, все это начинало действительно походить на школу - только не из-за уроков, а из-за насмешек, коими его всегда щедро одаривали одноклассники. Не то, что в школе его задевало это, впрочем. Начиная с восьмого класса он вообще перестал обращать внимание на негативные ремарки, раз и навсегда решив, что то, что он считает красивым - то и будет красивым для него, а все остальные могут засунуть свое мнение себе в задницу.

Но, очевидным образом, мнение Тома в его задницу не помещалось. И его пустые подколки действительно жалили, как Билл не пытался отмахнуться от этого, монотонно повторяя внутри себя, что брат просто шутит и ничего решительно в виду не имеет.

На мгновение ему захотелось обратно в Америку. Просто инстинктивно - ведь пока он жил там, ему было спокойно, спокойно и хорошо, он был там на своем месте, учился тому, что любит, делал то, что ему нравилось, двигался в ту сторону, которая виделась ему единственно правильной. И сейчас казалось не таким значительным то, что каждый вечер после очередного такого прекрасного дня он залезал в постель с неизм