Арья Самадж

Христианский мир посылает миссионеров в мир языческий, тратя на это миллионы средств своих благочестивых и респектабельных прихожан.

Тысячи бездомных и нищих стариков, детей и женщин умирают голодной смертью, потому что у них нет денег прокормить себя, и все это ради того, чтобы обратить в христианство хотя бы одного «язычника». Все деньги, вырученные от благотворительности, тратятся на этих никчемных агентов христианской церкви. И каков же результат? Посетите в так называемых христианских владениях тюрьмы, полные преступников, которых безотрадная жизнь и голод привели к тяжким преступлениям — и вы получите ответ. Прочитайте в ежедневных газетах многочисленные отчеты о казнях — и вы обнаружите, что современное христианство, может, и неумышленно, но тем не менее, почти всегда предлагает вознаграждение за убийство и другие гнусные преступления. Может ли кто-нибудь оспорить этот факт?

Подумать только: пока какой-нибудь почтенный, но неверящий ни во что человек умирает в собственной кровати под убаюкивающие заверения родственников и друзей, что он непременно попадет в ад, — преступник, чьи руки обагрены кровью, но которому в его последний час не остается ничего, кроме веры, что кровь Спасителя убережет его, получает гарантию священника, что, погрузившись в вечность, он очнется на груди Христа, в раю, играющим на арфе. Почему же тогда христианин должен отказывать себе в удовольствии обокрасть или даже убить богатого соседа, чтобы поживиться за его счет? И такая вот доктрина проповедуется среди язычников — ценою ежегодных средств, исчисляющихся миллионами!

Но Природа, в своей извечной мудрости, снабдила нас противоядием от нравственного, минерального и растительного яда. Есть люди, которые не довольствуются проповедями высокопарных трактатов: они предпочитают действовать. Если такие книги, как «Anacalypsis» Хиггинса, «Ancient and Pagan Christian Symbolism» Инмана и экстраординарная работа анонимного английского автора (епископа, если верить слухам), озаглавленная «Supernatural Religion»296 — не в состоянии найти ответ в сердцах невежественных масс, то нужно прибегать — и прибегают — к другим, более эффективным средствам, которые принесут пользу в будущем, если до той поры их не раздавит всесокрушающая рука церковного и монархического деспотизма. Те, до кого не могут достучаться письменные доказательства вымышленных библейских авторитетов, могут быть спасены живым словом.

И эта деятельность по распространению истины среди наиболее невежественных слоев населения яростно преследуется армией ревностных ученых и учителей, как в Индии, так и в Америке.

О Теософском Обществе в последнее время так много говорят; о нем распространяют такие небылицы (вроде того, что его члены поклялись хранить тайну и следовательно, даже если бы захотели, не могут рассказать о нем правду), что публика вправе узнать хотя бы об одном направлении его деятельности. Теософское Общество слилось сегодня с индийским обществом Арья Самадж и, так сказать, подчиняется распоряжениям его руководителей297. Более молодое общество, чем Брахмо Самадж, Арья Самадж было основано для того, чтобы избавить индусов от идолопоклонства, брахманизма и христианских миссионеров.

Чисто теистическое движение, Брахмо Самадж создавалось с тою же целью. Брахмо Самадж возникло в начале XIX века, но его деятельность носила спазмический характер — то прерываясь, то вновь возобновляясь, и только когда его возглавил Бабу Кешуб Чендер Сен в 1858 году, оно обрело конкретную форму. Его основателем был Раммохун Рой, воплотивший в себе черты Франсуа Фенелона и Томаса Пайна; свою первую церковь он построил незадолго до своей смерти в 1833 году. Труды этого писателя — одного из величайших и наиболее проницательных изо всех противоречивых писателей нынешнего века — должны переводиться и распространяться в каждой цивилизованной стране. С его смертью деятельность Брахмо Самадж прекратилась.

Как говорит мисс Коллет в своей «Brahmo Year Book» за 1878 год, только в октябре 1839 года Дебендра Натх Тагор основал общество Таттвабодхини Сабха (Общество Постижения Истины), которое просуществовало двадцать лет и сделало очень многое для поднятия духа и утверждения принципов молодой церкви Брахмо Самадж. Несмотря на то, что Брахмо Самадж сегодня представляет экзотерическую (или открытую) религию, в начале своей деятельности оно, должно быть, придерживалось принципов тайных обществ, поскольку мы недавно узнали, что Кешаб Чендер Сен — житель Калькутты и студент колледжа Калькуттского округа, который задолго до того, как возглавил Брахмо Самадж, оставил ортодоксальную брахманическую церковь и занимался поисками чисто теистической религии — «не слышал о Брахмо Самадж до 1858 года». (см. «The Theistic Annual», 1878, р. 45). С этих пор Брахмо Самадж, в которое он тогда же вступил, стало процветать, а его популярность — расти с каждым днем. К нему стали присоединяться другие самадж (общества) во многих провинциях и городах.

По крайней мере, мы знаем, что в мае 1877 года пятьдесят самадж заявили о своей преданности Брахмо Самадж, и восемь из них назначили в него своих представителей. Местные миссионеры теистической религии противостоят христианским миссионерам и ортодоксальным брахманам и преуспевают в своей деятельности. Но довольно о движении Брахмо.

Теперь, возвращаясь к Арья Самадж, «The Idian Tribune» посвящает его основателю следующие строки:

Первая четверть XVI-го века была не большим веком реформаторов в Европе, чем последний отрезок нашего XIX-го столетия — в Индии. Из рядов своих собственных «бенедиктинцев» выступил свами Даянанда Сарасвати, в отличие от других реформаторов, не ставящий целью учредить собственную новую религию, но зовущий соотечественников вернуться к прежней чистоте и теизму ведической религии. После проповедей в Бомбее, Пуне, Калькутте и Северо-Западных провинциях, в прошлом году он появился в Пенджабе, где нашел наиболее благоприятную почву для своих проповедей. Именно в земле пяти рек, на берегах Инда, составлялись первые Веды. И именно Пенджаб стал родиной династии Нанаков. Сегодня Пенджаб предпринимает огромные усилия, чтобы возродить изучение Вед и их доктрин. И где бы ни появлялся Свами Даянанда — его великолепная фигура, его манера держаться, его ораторские способности и убедительная логика успешно противостоят любой оппозиции. Люди встают и говорят: «Мы не хотим больше жить только для себя, с нас довольно хитроумных священников и деморализующего идолопоклонства, мы не будем их больше терпеть. Мы стряхнем пыль веков и постараемся вновь обрести сияние и блеск наших арийских предков».

Свами — наиболее почитаемый брат Теософского Общества — проявляет большой интерес к его деятельности; и «The Indian Spectator of Bombay» (от 14 апреля 1878 г.) права, утверждая, что деятельность пандита Даянанды «имеет самое непосредственное отношение к деятельности Теософского Общества».

В то время как членов Брахмо Самадж можно назвать лютеранскими протестантами ортодоксального брахманизма, последователей свами Даянанды можно сравнить с теми учеными мистиками, гностиками, которые имели ключ к трактовке самых ранних писаний, что легли позднее в основу христианских Евангелий и других трудов «отцов церкви». Так же, как вышеназванные до-христианские секты понимали истинный эзотерический смысл аллегории Крестос, которая теперь материализовалась в Иисуса из плоти, так и последователи ученого и святого Свами учатся различать мертвую букву от истинного духа Вед. И это главное отличие Арья Самадж от сект Брахмо, члены которых, похоже, верят в личного бога и отвергают Веды, в то время как члены Арья Самадж видят в величественной «Вселенской Душе» вечный Принцип, безличную Причину, а не личного Бога и рассматривают Веды в качестве высшего авторитета, хотя и не божественного происхождения.

Для более полного понимания этого предмета мы лучше процитируем слова президента Бомбейского отделения Арья Самадж и брата Теософского Общества, г-на Хурричанда Чинтамона, из его недавнего письма к нашему Обществу:

Пандит Даянанда утверждает, что поскольку сегодня всеми признано, что Веды являются старейшими книгами древности, поскольку они содержат истину — и ничего кроме истины в своем неискаженном виде — и поскольку все работы позднейших времен не содержат в себе ничего нового, то почему бы нам не признать Веды путеводной звездою для человечества?.. Богооткровенная книга, или откровение должна означать одно из двух: 1) книгу, уже заранее написанную чьей-то невидимой рукой и посланную миру; или 2) труд, написанный одним или несколькими людьми в состоянии высшего просветления сознания, достигнутого путем глубокой медитации о том, кто есть человек, откуда он пришел, куда идет и при помощи каких средств он в состоянии освободиться от мирских заблуждений и страданий. Последнюю гипотезу можно рассматривать как наиболее рациональную и правильную.

Наш брат Харричанд дает здесь описание тех исключительных людей, которых мы знаем как Адептов. Он прибавляет:

Древние обитатели местности, что в районе Тибета, недалеко от озера Манасаровара, сначала назывались Девнеггуры (Деванагари), или богоподобные люди.

Их алфавит состоял из букв, которые также назывались Девнеггуры или Балбадха. Часть из них мигрировала на север и осела там, затем некоторые Девнеггуры отправились на юг, а другие на запад. Все эти эмигранты называли себя Ариями, что означает благородный, чистый и хороший человек, поскольку они считали, что чистый дар был ниспослан человечеству «Чистейшим Единым». Эти возвышенные души и были авторами Вед.

Существует ли более разумное утверждение, чем то, что эти священные писания, исходящие от таких авторов, должны содержать для способных постигнуть наполовину скрытый за мертвою буквой смысл всю мудрость, которую позволено узнать человеку на этой земле? Руководители Арья Самадж разоблачают «чудеса», порицают суеверие и нарушение законов природы и учат чистейшим основам ведической философии. Вот какие союзники есть у Теософского Общества. Они нам сказали: «Давайте работать вместе на благо всего человечества» — чему мы и последуем.

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ

Мы получили несколько сообщений для публикации, посвященных темам, рассматриваемым в редакторской статье «Пусть каждый докажет свою полезность», опубликованной в предыдущем номере нашего журнала.

Хотелось бы высказать в связи с этим несколько кратких замечаний: не для того, чтобы ответить на эти письма (коль скоро все они анонимны и к ним не приложены карточки с именами их авторов, что делает невозможной их публикацию и вообще серьезное к ним отношение), но для того лишь, чтобы проанализировать идеи и обвинения, изложенные в одном из них — за подписью «М.». Его автор, похоже, намерен встать на защиту церкви. Он возражает против нашего заявления о том, что этот институт недостаточно просвещен, чтобы создать по-настоящему филантропическую систему. Он также несогласен с мнением, что «люди практического склада либо продолжают неосознанно делать добро, либо, что бывает часто, приносят вред», и указывает на наличие практиков в наших трущобах как на убедительное оправдание христианства (против которого, кстати говоря, в раскритикованной им статье не сказано ни единого слова).

В ответ на это мы можем еще раз с убежденностью повторить, что эмоциональное милосердие принесло гораздо больше вреда, чем это могут предположить сентименталисты. Данный факт хорошо знаком каждому, кто изучал политическую экономию, и уже стал трюизмом для тех, кто когда-либо целенаправленно интересовался этой проблемой. Трудно вообразить себе нечто более возвышенное, нежели душевные порывы бескорыстного филантропа, но рассматриваемый вопрос, увы, не исчерпывается констатацией этой истины. Необходимо еще изучить результаты его трудов, дабы убедиться, что он, борясь с меньшим злом, не сеет при этом семена зла еще более серьезного.

Тот факт, что «тысячи людей во всех городах нашей страны прилагают огромные усилия» к тому, чтобы справиться с нуждой, несомненно, делает честь всем этим труженикам. Но это не зависит от их веры, ибо данное обстоятельство остается неизменным, какие бы догмы ни превалировали в обществе в настоящий момент. К тому же то обстоятельство, что Англия до сих пор преисполнена бедностью и нищетой, представляется малообнадеживающим после стольких веков господства в Англии догматического христианства (тем более, с учетом библейского критерия, призывающего познавать всякое дерево по плодам его)! Я уж не говорю о том, что прошлая история церквей, изрядно запятнанная преследованиями инакомыслия, подавлением знания, преступлениями и жестокостью, представляет собой особый предмет для обсуждения. Как видим, непреодолимых трудностей более чем достаточно. Разумеется, «церквианство» приложило все усилия к тому, чтобы идти в ногу с веком, ассимилируя его учения и заключая негласные договоры с наукой; но оно так и не смогло предложить миру настоящий духовный идеал.

«Церковное христианство» с безуспешной настойчивостью нападает на все возрастающее воинство агностиков и материалистов, но само при этом знает о загробном мире ничуть не больше последних — то есть ничего.

Первая необходимость для церкви, согласно профессору Флинту, — удержать в своей пастве ведущих мыслителей Европы. Но последние считают ее анахронизмом. Кроме того, скептицизм уже разъедает церковь изнутри; священники-вольнодумцы стали повсеместным явлением. Этот непрестанный отток жизненных сил уже довел истинную религию до крайней степени обмеления; и теософия предстала пред миром для того, чтобы влить в современное мышление свежую струю идей и стремлений, иными словами, чтобы подвести логическое обоснование под более возвышенную мораль, создать науку и философию, соответствующую знаниям нынешнего дня. Просто физическая филантропия, лишенная источника новых веяний и облагораживающих представлений о жизни, способных воздействовать на мировоззрение масс, — вещь не слишком эффективная. Лишь постепенное усвоение человечеством великих духовных истин способно омолодить лицо цивилизации и в результате создать гораздо более эффективную панацею от зла, нежели просто поверхностное затушевывание бросающейся в глаза нищеты. Профилактика всегда предпочтительнее лечения внешних симптомов болезни. Общество само порождает отверженных, преступников и распутников, а потом осуждает и наказывает им же самим созданных франкенштейнов, верша суд над собственными детьми, которые суть «кость от кости и плоть от плоти» проклятой земной жизни. И то же самое общество в высшей степени лицемерно признает и пропагандирует христианство, или вернее — «церквианство». Так можем ли мы или нет сделать вывод, что последнее не отвечает потребностям человечества? И разве не столь же очевидно, что подлинное христианство в его нынешней догматической форме превращается из прекрасного этического учения, переданного на Горе, в воды Мертвого моря, гробы повапленные и только?

Далее, все тот же «М.» говорит об Иисусе как о персонаже, в отношении которого возможны только две альтернативы; он пишет, что Иисус «был или Сыном Бога, или же самым бессовестным обманщиком, когда-либо ступавшим на эту землю». На это мы отвечаем — совсем не обязательно.

Жил ли на самом деле Иисус из Нового Завета, существовал ли он как исторический персонаж или же был малопримечательной фигурой, вокруг которой оказались собранными библейские аллегории, Иисус из Назарета, описанный Матфеем и Иоанном, остается идеалом, к которому должен стремиться каждый будущий мудрец и западный кандидат-теософ. То, что он действительно был Сыном Божьим, так же несомненно, как и то, что он был не единственным, а также не первым и не последним «Сыном Божьим» в цепи «Божьих Сынов» или детей Божественной Мудрости на этой земле. И другое утверждение «М.» — что в «своей жизни он [Иисус] всегда говорил о своем сосуществовании с Иеговой, Владыкой и Центром Вселенной», — столь же неверно как в буквальном, так и в скрытом мистическом смысле.

Нигде и никогда Иисус не ссылается на «Иегову»; но, напротив, критикует законы Моисея и данные ему, как принято считать, на горе Синай заповеди, подчеркнуто и недвусмысленно отделяя себя и своего Отца от Синайского племенного Бога. Вся глава V Евангелия от Матфея это, по сути дела, страстный протест «человека мирного, любящего и милосердного» против жестоких, суровых и эгоистичных заповедей «мужа брани», «Господа» Моисеева (Исх., XV, 3). «Вы слышали, что сказано древним», — то-то и то-то, «а Я говорю вам» совершенно иное. Христиане, до сих пор придерживающиеся Ветхого Завета и признающие израильтянского Иегову, в лучшем случае — Иудеи-схизматики. Пусть же остаются таковыми, если хотят; но у них нет права именовать себя не то что христианами, но и хрестианами тоже298.

Вопиющая несправедливость и фальшь утверждать, как это делает наш корреспондент, что «вольнодумцы ведут нарочито нечестивый образ жизни». Ведь некоторые благороднейшие характеры и величайшие мыслители нашего времени украшают собою ряды агностиков, позитивистов и материалистов. В последнем случае они становятся злейшими врагами теософии и мистицизма; однако это не причина относиться к ним несправедливо. Полковника Ингерсолла, убежденного материалиста и ведущего представителя американского вольнодумства, все, даже его недруги, признают идеальным мужем, отцом, другом и гражданином, одним из благороднейших людей, украшающих Соединенные Штаты. Граф Толстой — вольнодумец, давно порвавший с ортодоксальной церковью; но вся его жизнь — пример истинно христианского человеколюбия и самопожертвования. Хорошо бы каждому «христианину» брать пример личной и общественной жизни с этих двух «безбожников». Необычайная щедрость многих свободомыслящих филантропов могла бы дать сто очков вперед апатичному бездействию денежных корифеев церкви. А значит, процитированный выше выпад против «врагов церкви» настолько же нелеп, насколько и предосудителен.

«Что вы можете предложить умирающей женщине, которая боится уходить в одиночестве в мрачную неизвестность?» — спрашивают нас. Здесь наш христианский критик откровенно признает, что а) христианские догмы культивируют только страх перед смертью; и б) агностицизм ортодоксальных приверженцев христианской теологии относительно будущее го посмертного состояния. В самом деле, непросто оценить столь специфический вариант блаженства, преподносимого ортодоксальной теологией своим последователям вместе с альтернативой вечных мук.

Рядовой христианин с весьма туманной жизненной ретроспективой вряд ли сможет в полной мере оценить перед смертью этот дар; а кальвинист или фаталист, с детства приученный верить в то, что Господь заранее предопределил его судьбу (варьирующуюся от вечного блаженства до вечных мук) независимо от его собственной вины или заслуг, но только потому что он — Бог, и вовсе имеет все основания считать последнего существом во сто крат более худшим, нежели любой дьявол или демон, какого только может породить извращенная человеческая фантазия.

Напротив, согласно учению теософии, в природе правит абсолютная и совершенная справедливость, хотя человек, в силу ограниченности своего кругозора, и не замечает этого за нагромождением объектов материального и психического мира; но именно сам человек и только он предопределяет собственное будущее. Подлинный ад — это земная жизнь, следствие кармического наказания, заслуженного в предыдущей жизни, на протяжении которой человек создавал неблагоприятные для своего будущего предпосылки. Теософ не страшится адских мук; он уверен в том, что в промежутке между двумя воплощениями его ожидают покой и блаженство — вознаграждение за все незаслуженные страдания, перенесенные им на протяжении земного существования, навязанного ему кармой; на протяжении жизни, в которой он, в большинстве случаев, был подобен сорванному листку, разрываемому противоборствующими ветрами общественной и частной жизни. А о посмертном состоянии мы писали уже достаточно много и часто, чтобы можно было составить целостную и подробную картину на сей счет. Христианская теология ничего не может сказать по этому животрепещущему вопросу, скрывая свое невежество под маской таинственности и догматизма; но оккультизм, раскрывая символизм Библии, дает на него подробный и конкретный ответ.