Довезет ли нас извозчик?

Об особенностях генуэзской географии, дворцах, дожах, Никколо Паганини и Христофоре Колумбе

Пока я не купила карту Генуи, я всерьез опасалась, что самостоятельно я по этому городу передвигаться не смогу. Точнее, передвигаться‑то смогу, это всякий дурак умеет, а вот попадать из пункта А в пункт Б…

Коренные генуэзцы при первой возможности сворачивают с прямых и широких улиц в темные и узкие переулки Старого города, где они лихо лавируют в плотном потоке прохожих и торговцев, сворачивают в какие‑то еще более узкие проходы, и совершенно непостижимым для меня образом оказываются в нужном месте. Я же, самонадеянно решив погулять в самых что ни на есть аутентичных декорациях Генуэзской республики, скоро поняла, что меня эти переулки выводят в самые неожиданные, очень красивые, но совершенно незнакомые места. Определить, хотя бы очень приблизительно, место назначения мне не удалось ни разу. Сандро очень удивлялся, говоря, что города, более легкого для ориентации на местности, не найти: если переулки бегут вниз, значит, к морю, если вверх – значит, в горы. Чего же проще? Пришлось мне с пятого на десятое пересказывать фонвизинского «Недоросля», чтобы прояснить особенности русской географии.

Русский национальный подход к географии, известный как «извозчик довезет», к Генуе оказался, к сожалению, неприменим: весь Старый город полностью закрыт для машин. И по ночам на замученных лошадях здесь тоже никто никого не катает. Для передвижения есть только один способ – чеховский: влиться в превосходную уличную толпу, так понравившуюся Дорну, и двигаться с ней без всякой цели, туда‑сюда, по ломаной линии, жить вместе с ней и поверить, что в самом деле возможна одна мировая душа… нет, все это прекрасно, но как же быть с пресловутым пунктом Б?

Как мне ни хотелось без этого обойтись, пришлось обзаводиться картой. Конечно, было неприятно расписываться в полном и абсолютном топографическом кретинизме, но тем не менее ни с первого, ни со второго, ни даже с десятого раза я не могла запомнить маршруты, по которым меня проводили генуэзцы. Точнее, пока меня вели, я все вроде бы отмечала про себя и запоминала, но, как только оказывалась одна в Старом городе, начиналось какое‑то колдовство: пытаясь найти детскую спортивную школу, я кружила между средневековыми башнями одна древнее другой, череда темных подворотен, по которым я шла вроде бы к библиотеке, выводила меня на чудесные дворики с роскошными фонтанами, в которых плавали гигантские рыбы, я потерянно блуждала между дворцами сказочной красоты, пока наконец не попадала – каждый раз неожиданно – в какую‑нибудь знакомую точку, откуда спешно и целенаправленно убиралась восвояси.

Видимо, генуэзцам прекрасно известны мистические свойства их города, поэтому здесь всем, кто ни попросит, в будочках справочной информации дают очень толковую карту Старого города бесплатно. Этой самой что ни на есть туристической карте я и обязана своими первыми открытиями в Генуе. Моим друзьям‑генуэзцам совершенно не пришло в голову прогулять меня по самым «туристическим» местам. Впрочем, и в Москве путешественникам не приходится рассчитывать, что друзья‑москвичи добровольно поведут их на Красную площадь.

Многочисленные генуэзские дворцы я решила не брать сразу штурмом, а растянуть слегка удовольствие. Тем более что Петька неожиданно изрек глубокомысленную сентенцию: «В музей надо ходить в плохую погоду», – и я с ним немедленно согласилась. В дождливые выходные мы с ним потом с удовольствием шатались по разным Палаццо Росси, Палаццо Бьянко, Палаццо Турси и другим резиденциям дожей Генуэзской республики. Дворцы, превращенные в картинные галереи, я, признаться, не очень люблю. И дворец уже не совсем дворец, и местная картинная галерея после Лувра, Эрмитажа и лондонской Нэйшнл гэлери выглядит, положа руку на сердце, как‑то бедноватенько. Генуэзским дожам, банкирам и арматорам недосуг было растить собственных художников, как это делал Лоренцо Великолепный. Они предпочитали вкладывать деньги (коим, безусловно, знали цену) в хорошо раскрученных живописцев и абсолютно ликвидные произведения искусства, поэтому генуэзские дворцы пестрят большими и малыми голландцами, перемежающимися китайскими вазами эпохи Минь. В полутемных и пустых залах бродят, как привидения, смотрители – по одному на два‑три зала, бесшумно отделяются от стены и следуют за одиноким посетителем серой тенью. А у посетителя уже в глазах рябит от ваз и голландцев, и мечтает он только о том, чтобы выбраться отсюда и выпить не спеша кофе, запах которого доносится из кофейни на первом этаже. Впрочем, и в этих дворцах‑музеях изредка попадается что‑нибудь неожиданное. Так, под самой крышей Палаццо Росси, в бывшем помещении для слуг, мы обнаружили прелестную выставку старинного детского и женского белья, где, сидя на полу, несколько часов открывали и закрывали застекленные ящики бесчисленных комодов под неодобрительным взглядом древней смотрительницы‑горбуньи. В другом дворце – Палаццо Турси – посмотрели во всех ракурсах на знаменитую скрипку Никколо Паганини, которую достают из ее хрустального гробика только раз в год – для сольного концерта победителя конкурса Паганини.

На карте я нашла еще и Дом Паганини, но уже на месте выяснила, что «Дом Паганини» в данном случае – просто фигура речи, как Дом музыки, например. Здание, в котором жил в детстве со своими родителями Паганини, было сильно повреждено во время Второй мировой войны, и ныне существующий концертный зал под названием «Дом Паганини» – это очень удачно выбранная и не менее удачно реконструированная церковь в одном из самых красивых районов города. Выглядит этот Дом, правда, более чем аутентично. Если бы мне не дали при входе в руки буклет, я бы ни про какие реконструкции и реставрации и не подумала. Вот ведь парадокс: самые что ни на есть настоящие дворцы, приспособленные под музеи, изнутри кажутся мне не очень удачной декорацией, а из монастырских построек (на этом месте был монументальный комплекс монастыря Санта‑Мария делле Грацие) получился со временем настоящий дом великого скрипача, храм музыки, оплот гения, в котором даже горластые туристы‑американцы как‑то съеживаются, начинают ходить на цыпочках и говорить шепотом.

Не знаю только, к какой категории можно отнести главный аттракцион для туристов под названием «Дом Христофора Колумба». Дом, в котором жила семья великого генуэзского первооткрывателя, также не сохранился. Зато для туристов выделили и сохранили как место паломничества изрядный кусок толстой старой стены и прилегающий к нему миниатюрный садик, окруженный изящной белой колоннадой. Днем туристы исправно фотографируются на фоне колоннады имени великого генуэзца, а по ночам, пока туристы спят, юные и пока еще безвестные генуэзцы бренчат на гитарах, дуют пиво и забивают косячки. Что‑что, а осваивать имеющиеся пространства итальянцы умеют.

Мы тоже освоились в своем квартале и оценили красоту Палаццо Реале – ближайшего к нашему дому дворца‑музея. Чтобы попасть в него, нам достаточно спуститься с нашей лестницы‑скалинаты и перейти виа Бальби. «Реале», то есть «королевским», он называется потому, что когда в Объединенной Италии завелся король, то для своей резиденции в Генуе он выбрал именно этот дворец. Построен этот дворец был задолго до объединения Италии, могущественным семейством Бальби. Семейство это было ничем не лучше и не хуже дюжины других семейств Генуэзской республики, строивших дворцы и башни, командовавших флотами, воевавших с турками и венецианцами – нормальные олигархи, более семисот лет вполне эффективно управлявшие Наияснейшей Республикой Генуи – такой вот был у нее официальный титул – Serenissima Repubblica di Genova. А дворцу семейства Бальби просто повезло – как‑то так сложилось, что ничего в нем не трогали. И зеркала там чуточку кривые и давно уже тусклые, и картины с гобеленами висят все на своих местах – так, как владельцам нравилось, то есть больше гобеленов, чем картин, поскольку надо же было холодные каменные стены чем‑то прикрывать; и трончик посередине дворца стоит очень скромненький, даже трогательный; но больше всего меня умилили обнаруженные моим ребенком под кроватями позолоченные ночные горшки. Как стояли там, так и стоят. Вот это, я понимаю, дух времени!

В прелестный сад Палаццо Реале, открытый для свободного доступа, мы стали приходить гулять как к себе во двор. Потому что дворов с детскими площадками в Генуе нет по определению. Ну что ж, если нельзя спуститься по лестнице и покачаться на качелях, будем спускаться вниз, чтобы поиграть с черепахами в фонтане. Тем более что на газонах вокруг фонтана круглый год растет настоящая земляника.