Глава 15. Йоко села, оперевшись о толстый ствол дерева

Йоко села, оперевшись о толстый ствол дерева.

Где-то посередине спуска с холма она свернула с дороги в горы. Здесь, в конце концов, ей уже окончательно отказали ноги.

Она приподняла рукав, чтобы утереть пот со лба. Ткань её формы сейфуку была насквозь пропитана кровью. Йоко скривилась, стащила с себя пиджак и вытерла им меч. Она поднесла клинок к глазам.

Она вспомнила, как читала на одном из уроков истории, что после определенного количества убийств, кровь и грязь, налипшие на японском мече, ухудшают его дееспособность. В уверенности, что меч был поврежден во время бойни, она бережно отполировала лезвие, пока на стали не осталось ни единого пятнышка.

«Странно…»

Странно, что только она могла вытащить меч. Когда она впервые взяла его в руки, он показался ей довольно тяжелым. Но теперь, без ножен, он был лёгким, как перышко.

Вернув первоначальный блеск острому, как бритва, лезвию, Йоко завернула меч в свой пиджак. На минутку она призадумалась, собираясь с мыслями.

Она оставила позади ножны. Может ей стоит вернуться и забрать их.

Никогда не разделяй меч и ножны. Так ей было сказано, но потому ли, что ножны имели какую-то особую ценность? Или это было из-за драгоценных камней, притороченных к ним?

Футболка, которую она носила под школьным пиджаком, была пропитана потом. Похолодало, но она не могла заставить себя надеть окровавленый пиджак. Теперь, когда у неё было время присесть и обратить на это внимание, всё её тело нестерпимо болело. Её руки и ноги была сплошь покрыты ранами.

На рукавах футболки были видны отметины зубов. Кровь затекла под футболку, проступая пятнами сквозь белую ткань.

Её юбка была порвана, ноги покрыты бесчисленными укусами. Многие из них еще истекали кровью, но по сравнению с тем, что могли натворить эти клыки — запросто оторвавшие человеку голову — это были незначительные порезы и повреждения.

Снова, странно. Она никак не должна была отделаться так легко. Хотя, если вспомнить, то, что произошло в кабинете завуча, когда окно разлетелось вдребезги, все вокруг были ранены, в то время как она осталась невредима. А когда она упала со спины Хъйоки прямо на берег, она заработала лишь несколько шишек и ушибов.

Всё это было настолько необычно, хотя, если вспомнить, что изменилась даже её внешность, это было не более странным, чем всё остальное, что с ней произошло.

Ладно, вздохнула она. Сделала еще несколько глубоких вдохов. И заметила, что её левая рука всё еще была крепко сжата в кулак. Она разогнула свои онемевшие пальцы. Из них выкатились сине-зелёные камни. Вновь стиснув их в ладони, ей стало ясно, что они снимали боль.

Она крепко зажала камни в руке и ненадолго задремала. Проснувшись, она обнаружила, что все её раны затянулись и зарубцевались.

«Всё это так странно…»

Страшная боль, до этого доводившая её до слёз, исчезла. Она чувствовала только лёгкую усталость. Теперь она ни за что не расстанется с этими драгоценностями, единственной вещью, которой она была действительно благодарна в своей жизни. Должно быть, потому ей было сказано, как это важно, не потерять ножны.

Она сняла платок из-под воротника своего пиджака сейфуку и мечом отрезала от него тонкую полоску ткани. Тщательно скрутив её, она продела тканевый жгутик сквозь дырочки в камнях и повесила их себе на шею.

«Джойю», — сказала она, устремив всё своё внимание вовнутрь. Ответа не последовало.

«У меня есть вопрос. Скажи что-нибудь».

Он не отвечал.

«Что мне теперь делать? Я имею в виду, куда мне идти?»

В ответ не было ни звука. Она знала, что он там. Она сосредоточила свои мысли, сконцентрировала всё своё внимание, но не ощутила и намека на его присутствие. Она услышала нечто вроде шелеста листвы, но почувствовала лишь тишину.

«Эй, вправо-влево мне тоже сойдёт!»

Йоко продолжила свой монолог. «Слушай, я ничего не знаю про это место, верно? Я всего лишь прошу маленького совета, вот и всё. Если я пойду туда, где много народа, то меня, скорее всего, снова арестуют, ведь так? А если меня арестуют, мне конец. Значит, я продолжаю бежать и стараться никого не встретить, и, что тогда? Поискать какую-нибудь волшебную дверь, через которую я попаду обратно к себе домой? Вряд ли, а?»

Да ладно уж с тем, что она должна сделать, она даже не имела ни малейшего представления, что делать дальше. В её сидении здесь не было никакого толку, но и идти ей было больше особо некуда.

В лесу быстро темнело. У неё не было никакого источника света, ничего, что можно было бы назвать постелью. Никакой еды или питья. Ей слишком опасно приближаться к городам и местечкам, но и бродить по этой дикой местности тоже небезопасно.

«Всё, что я хочу знать, что мне делать дальше! Не мог бы ты хоть немного подсказать?»

Как и раньше, ответа не было.

«Что, чёрт возьми, происходит? Что случилось с Кейки и остальными? Ведь это он был там, верно? Чего же он тогда исчез? Почему он не помог мне? Почему?»

Только листья прошелестели ей в ответ.

«Я умоляю тебя. Неужели ты не можешь ничего сказать?»

Слёзы заструились по лицу. «Я хочу домой…»

Она не могла сказать, что любила жизнь, которую вела. Но теперь, оторванная от этой самой жизни, она скучала по ней до безумия. Она сделает всё, чтобы вернуться домой. И если она вернется домой, она сделает всё, чтобы никогда его не покинуть.

«Я хочу домой.»

Пока она всхлипывала, как ребенок, ей пришла в голову мысль. Она сбежала. Она сбежала из-под конвоя, сопровождавшего её к правителю, она сбежала от этих собак-убийц, едва не сожравших её. Она сумела не только сбежать, но и выжить. Йоко подобрала колени к груди, обхватив их руками.

Но было ли ей от этого лучше?

Если боль так нестерпима…

Она мотнула головой, отгоняя прочь одолевавшие её мысли. Думать так было слишком страшно, даже страшнее, чем говорить об этом вслух. Она еще крепче обхватила колени.

В тот самый момент, вдруг, из ниоткуда, она услышала голос. Странный, писклявый голос, смеющийся старческим смехом, смеющимся над теми самыми мыслями, которых она старалась избежать.

«Ну, если боль так нестерпима, что ж, с ней можно покончить в одно мгновенье».

Йоко оглядела окрестности. Её правая рука тут же оказалась на рукояти меча. Лес был погружен в ночную тьму. Слабого проблеска хватало лишь на то, чтобы различить высоту деревьев и зарослей.

В глубокой темноте появилось слабое свечение, метрах в двух от того места, где сидела Йоко, лёгкое, синее фосфоресцирование, пробивающееся сквозь заросли.

Уставившись на свет, Йоко ахнула, переводя дыхание. Это был самец-обезьяна, с мерцающей, как гнилое дерево, шерстью. Была видна только его голова, рассекающая высокий тростник. Он взглянула на Йоко, оскалил зубы и закатился в скрипучем смехе, раздражающем уши.

«Если б они тебя съели, то всё бы уже закончилось как нельзя лучше».

Йоко вынула меч из пиджака. «Что… ты такое?»

Обезьяна вновь разразилась своим скрипучим смехом. «Я это я. Глупая маленькая девочка, задумала сбежать, а? Если бы они тебя сожрали, не было бы у тебя больше этих неприятных мыслей».

Йоко подняла меч. «Кто ты?»

«Но я же тебе уже сказал, верно? Я это я. Твой союзник. Решил рассказать тебе пару приятностей для разнообразия».

«Приятностей…?»

Она не верила ни одному его слову. Джойю не выказывал никаких признаков напряжения или озабоченности, поэтому она не сочла обезьяну врагом. Но её странная наружность убедила Йоко в том, что это не могло быть обычным живым существом.

«Домой возврата нет, маленькая девочка».

Йоко бросила на него тяжелый взгляд. «Заткнись», — отрезала она в ответ.

«О нет, ты не можешь вернуться домой. Ну вот совершенно никак. Потому что ты никак, ну совершенно никак не можешь это сделать, верно ведь? Сказать тебе еще кое-что приятное?»

«И слышать не хочу».

«Ладно, всё равно скажу. Тебя, малышка, обдурили по самое не могу». Обезьяна испустила смешливый взвизг.

«О-обдурили?». Её словно окатили ледяной водой.

«А ты и в самом деле такая глупышка, ну, в самом деле? Это же с самого начала была ловушка, дурёха».

У неё перехватило дыхание. Ловушка. Чья ловушка? Кейки? Кейки подстроил ей ловушку? Рука, державшая меч начала дрожать, но она просто не могла найти слова, чтобы опровергнуть то, что ей говорила обезьяна.

«Ты ведь всё время это знала, верно? Он принёс тебя сюда, а обратно дороги нет. В этом то и ловушка, понятно?»

Пронзительный обезьяний смех резал ей уши.

«Прекрати!»

Она ударила мечом наугад. Верхушки травы заплясали под унылый и сухой присвист. Несмотря на всё её безудержное усилие, разящее острие меча не настигло обезьяну.

«Да ладно тебе, не прислушиваться к правде ничего не изменит. Будешь так размахивать этой штуковиной, ещё ненароком себя поранишь».

«Прекрати!»

«В самом деле, отлично сделанная вещица. Почему бы не найти ему лучшее применение? Отруби себе голову! Сделай сам, как говорится!» Обезьяна, запрокинув голову назад, мордой к небу, истерически повизгивала.

«Заткнись!»

Она бросилась вперёд, но обезьяна уже не находилась на расстоянии меча от неё. Она немного отдалилась, всё еще видимая лишь до шеи.

«Да ладно, ладно, неужели ты и в самом деле хочешь меня убить? Ведь если бы не я, тебе и поговорить то было бы не с кем».

Горькая правда этого замечания ошеломила её.

«Что я тебе сделал? Разве я не соизволил вступить с тобой в беседу?»

Йоко сдержалась, крепко зажмурив глаза.

«Ох, бедная ты, бедная, притащили тебя неизвестно куда…»

«Что мне делать…?»

«Понятия не имею, что тебе делать».

«Я не хочу умирать». Сама мысль об этом была просто невыносима.

«Ну, тогда делай, что тебе взбредет в голову. Я тоже не хочу, чтобы ты умерла, малышка».

«Куда мне идти?»

«А какая разница? Куда бы ты ни пошла, тебя повсюду будут преследовать люди и йома».

Йоко зарылась лицом в ладони. Глаза налились слезами.

«Правильно, малышка. Плачь, пока можешь. Не успеешь оглянуться, и слёз не останется».

Обезьяна засмеялась высоким, заливистым смехом. Звук смеха продолжал отдаляться. Йоко подняла голову: «Подожди!»

Она не хотела, чтобы он уходил. Может он и совершенный незнакомец, но всё же было лучше иметь возможность поговорить хоть с кем-нибудь, чем торчать здесь в полном одиночестве и растерянности.

Когда она подняла голову, чтобы взглянуть, его уже не было. Были слышны только взвизги смеха, постепенно утихающие вдали, отзываясь эхом в непроницаемой темноте.