У большинства женщин нет чувства юмора

Избегание женщинами рискованного поведения проявляется и в их отношении к шуткам. Их женщины не любят.

«Не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны», – совершенно справедливо заметил Козьма Прутков.

Итак, женщины не любят шуток, потому что подшучивание – это рискованное поведение.

Не рассматривая подробно теории комичного, присоединимся к мнению И. Канта, считавшего, что комизм порождается несоответствием происходящего ожидаемому[359]. Среди демотиваторов встретился такой пример отличной шутки: « Объявление. Одинокий молодой брюнет с голубыми глазами, высокий, с приятным баритоном, без вредных привычек и материальных проблем, продаст котят».

Остроумие – способность шутить; чувство юмора – способность не обижаться на шутки

Это смешно, потому что начало текста соответствует объявлению в разделе «Знакомства», а последние два слова обрушивают наши ожидания. Комический эффект усиливается тем, что в начале объявления описан мужчина, привлекательный для очень многих женщин не только как потенциальный половой партнер, но и как потенциальный муж, поскольку он «одинокий». Чем увереннее наш прогноз и чем очевиднее кажется развязка ситуации, тем смешнее становится, когда она завершается совсем не так, как мы ожидали.

Но подобные шутки редки. В подавляющем их большинстве неожиданность заключена в несоответствии поведения социальному статусу персонажа. Например: разоренная детская площадка. Грибок сломан, горка раскрошена в щепы, столбы качелей завязаны узлом. В песочнице сидит маленькая девочка: «Уф, наигвалась».

Это смешно, потому что маленькие (которые еще картавят) девочки не склонны к вандализму, не говоря о том, что и сил у них недостаточно, чтобы достичь описанного результата.

Или: почтальону открывает дверь маленький мальчик, у которого в одной руке – бокал бренди, в другой – дымящаяся сигара.

– А взрослые дома есть? – спрашивает почтальон.

– Ну а ты, дядя, сам-то как думаешь?

Это смешно не потому, что ребенок пьет и курит, а потому, что, отвечая почтальону, он строит фразу так, что она звучит снисходительно, – так часто делают взрослые в разговоре с маленькими детьми.

Но таких шуток, где низкоранговый персонаж (а дети имеют низший социальный ранг по сравнению с любым взрослым) ведет себя как человек с более высоким социальным статусом, мало. В большинстве шуток социальный ранг персонажа понижается. Например, как в многочисленных анекдотах о дураках, которые основаны на нелепом, откровенно неразумном поведении персонажа. Это смешно – вот, вроде бы, здоровый детина, а черпает воду решетом. От взрослого человека ожидают знания простейших закономерностей окружающего мира, а если его поведение не соответствует этим ожиданиям, становится смешно.

Проще всего шутить, создавая ситуацию, неадекватную высокому социальному статусу (рис. 8.32). Смешон скачущий по лужам седой профессор, но не маленький мальчик. Смешно будет, если подложить кнопку на стул солидному учителю, а не соседу-разгильдяю. На несоответствии глупого поведения высокому статусу человека основаны все подшучивания друг над другом. Актер звонит товарищу, представляясь голливудским продюсером; ученый сообщает коллеге, что тому звонили из шведской Академии наук. Такие шутники ожидают, что жертва кинется выяснять условия получения премии и выставит себя идиотом.

Рис. 8.32. Смешно, когда почтенный аббат падает в ручей, да еще при этом рассыпает из-под сутаны карты, – не пристало духовному лицу предаваться азарту. Однако потом он вместе со своим викарием сам посмеется над тем, как основательно перебрал в тот день. Если в в подобной ситуации окажется женщина – это не смешно; это ужасно

Глупое поведение означает снижение социального статуса, который определяет доступ к ресурсам. Иными словами, для персонажа анекдота или жертвы розыгрыша он ограничивается, по крайней мере потенциально. Таким образом, человек, над которым подшучивают, имеет сниженный потенциал приспособленности из-за ограниченного доступа к ресурсам.

Очевидно, что женщина не может допустить даже временного, даже гипотетического, снижения своего потенциала приспособленности.

Пошутить над кем-то – значит снизить его потенциал доступа к ресурсам

Поэтому шутка над женщиной – это не шутка, а неприкрытое хамство. Например, сталкиваясь в университетском коридоре с бывшим однокурсником, женщина может сказать, хлопая его по животу: «Все мужаешь!» Хотя за прошедшие 30 с лишним лет сама женщина тоже не стала моложе, мужчине и в голову не приходит ответить ей тем же, указав на какое-нибудь возрастное изменение в ее внешности.

Женщины и сами, как правило, не любят шутить! Дело в том, что это рискованное поведение, потому что, как правило, на шутку будет отвечено шуткой. Мужчина, в отличие от женщины, может позволить себе временно оказаться в глупом положении, т. е. понизить свой социальный ранг, а значит, и свою жизнеспособность, оказавшись в смешном положении. Женщина, озабоченная постоянным увеличением ресурсов, в том числе и уровнем социального положения, который обеспечивает ей доступ к витальным ресурсам, не терпит шуток в свой адрес и не шутит сама. Google находит 204 млн картинок «клоун» и только 52 900 картинок «клоунесса» – разница почти в 4000 раз. Очень показательна колоссальная диспропорция в количестве анекдотов о теще и о свекрови. Достаточно попытаться припомнить анекдот о свекрови, чтобы убедиться, что шутки – это форма исключительно мужского поведения. Хотя отношения между невесткой и свекровью конфликтны в той же мере (а может быть, и в большей), что и отношения между зятем и тещей, анекдотов про свекровь типа «Хоронили тещу. Порвали два баяна» не существует. Дело не в том, что женщины не играют на баяне, а в том, что они не склонны шутить.

В рассказе Мопассана «Нормандская шутка» во время свадьбы богатого фермера, который был еще и заядлым охотником, один из гостей крикнул: «Уж и потешатся сегодня ночью браконьеры!» Жених рявкнул: «Не посмеют!», но когда молодые удалились в спальню, в ближайшем лесу раздался выстрел. Потом еще один! Молодой муж, пометавшись, несмотря на уговоры жены, все-таки схватил ружье и побежал ловить браконьеров. На рассвете жена подняла людей и только тогда

… его нашли в двух лье от фермы, связанного с головы до ног, полумертвого от ярости, со сломанным ружьем, в вывороченных наизнанку брюках, с тремя мертвыми зайцами вокруг шеи и с запиской на груди: «Кто уходит на охоту, теряет свое место» [360].

Самое примечательное то, что такая жестокая проделка воспринимается потерпевшим всего лишь как шутка. Впоследствии, рассказывая о своей брачной ночи, он прибавлял:

Да, уж что говорить, славная это была шутка! Они, негодные, словили меня в силки, как кролика, и накинули мне на голову мешок. Но берегись, если я когда-нибудь до них доберусь! [361]

Очевидно несоответствие статуса героя рассказа положению, в котором он очутился. Но такое происшествие, явно сопряженное со снижением приспособленности в широком биологическом смысле (вместо радостей брачной ночи ему пришлось рисковать жизнью и здоровьем, не говоря о возможности – пусть и весьма небольшой – оплодотворения жены другим мужчиной), воспринимается героем рассказа именно как занятный, интересный случай, о котором он любит рассказывать. Временное снижение своей приспособленности герой, как и всякий мужчина, воспринимает как естественное событие: «Сегодня – ты, а завтра – я». Неслучайно он грозит шутникам при случае отплатить сторицей. И они воспримут каверзу, которую он им приготовит, не как возмездие, а как ответную шутку.

Жена героя рассказа, как и любая женщина, не видит в этой истории ничего смешного; для нее это только трагедия. Женщина, как любая женская особь, не может рисковать даже временным снижением жизнеспособности и всего лишь угрозой такого снижения.

Нет, женщина – отнюдь не весела; и если сквозь жизнь она проходит «с улыбкой на устах», то это притворство: она существо серьезное, как смерть. Мы, именно мы, те, иные, бородатые и патлатые, упрямые и гадкие, – олицетворяем смех жизни; мы дорожим этим и во время наших серьезных занятий – машинами и философией, на кафедре и за плугом – мы помним, что под кожей у нас зашиты кости Вечного Шута, которого создал Бог, чтобы на свете было легко и весело.

Карел Чапек

Таким образом, можно сказать, что у большинства женщин нет чувства юмора. Напомним, что это способность не обижаться, когда шутят над тобой, в отличие от остроумия – способности пошутить над другим.

Шутки – конкурентное поведение мужчин?

Не совсем понятно, зачем мужчины постоянно шутят друг над другом? В чем биологический смысл такого поведения? Почему оно закрепилось в ходе эволюции? Возможно, шутки – это форма межсамцовой конкуренции или же смягченная, ритуализированная форма турниров. Шутить надо, но обижаться на шутки нельзя. В древней Спарте мальчиков специально этому обучали[362].

Британский профессор Сэм Шустер, выйдя на пенсию, купил уницикл – одноколесный велосипед и начал кататься по улицам. Многие прохожие обращали на него внимание и выражали свое отношение к столь необычному поведению. Профессор зафиксировал более 400 реакций, и статистическая обработка результатов дала очень интересные результаты[363].

Во-первых, фактор пола явно влиял на реакцию. Примерно 95 % женщин проявляли интерес, внимание или издавали ободрительные возгласы по поводу лихого наездника. Таким же образом выражали свои эмоции всего 25 % мужчин, в то время как оставшиеся 75 % пытались поднять Шустера на смех, используя фальшивые и агрессивные шутки. Профессора удивили однообразные и предсказуемые реплики мужской половины, в двух случаях из трех сводившиеся к количеству колес его транспортного средства. Ему часто приходилось слышать в спину: «Потерял колесо…?»

Второй фактор, влияющий на реакцию, – возраст мужчин. Мальчики проявляли любопытство и интерес, мало отличаясь от девочек того же возраста. В то же время подростки (11–13 лет) часто вели себя агрессивно и пытались спровоцировать падение профессора с неустойчивого спортивного снаряда – резкими пугающими движениями, криками и даже физическим воздействием. Отклик мужчин постарше чаще был вербальным. Их забавы в основном сводились к уничижающим усмешкам или глумливым рифмовкам.

Снижая социальный ранг другого, человек субъективно повышает собственный, т. е. самооценку. Поэтому шутки над кем-то – мужской половой признак, так как мужчины значительно больше женщин озабочены своим рангом лидерства и независимости.

Кроме того, шутки – форма выявления характера человека. В любом коллективе новички подвергаются шуткам. По реакции человека судят о его характере. Часто шутки переходят в издевательства. Тогда это способ подчеркнуть низший социальный ранг новичка.

Наконец, известно, что рассмешить женщину шуткой – значит расположить ее к себе. Возможно, эта не совсем понятная закономерность тоже побуждает мужчин соревноваться в остроумии.

Как бы там ни было, но они постоянно подшучивают друг над другом. Эта форма рискованного поведения типична для мужчин. Причем почти все их шутки очень примитивны. Например, футболист наступает двумя ногами на товарища по команде, забившего гол и рухнувшего в восторге на газон, а после матча в интервью официальному сайту клуба заявляет, что «хотел добить его». Хорошая мужская шутка.

Часто шуткой называют подчеркивание физических дефектов. Допустим, лысого человека друзья часто называют «Кучерявым». Например, у Льва Толстого в «Анне Карениной» мы читаем:

– Вронский! – закричал кто-то, когда он уж выходил в сени.

– Что?

– Ты бы волоса обстриг, а то они у тебя тяжелы, особенно на лысине.

Вронский действительно преждевременно начинал плешиветь. Он весело засмеялся, показывая свои сплошные зубы, и, надвинув фуражку на лысину, вышел и сел в коляску [364].

А ведь это разговаривают офицеры лейб-гвардии, элита тогдашнего русского общества! Как видим, шутки у этих офицеров вполне солдатские, точнее, мужицкие, а еще точнее – мужские.

Для мужчин типично постоянно шутить

Мы видим, что подшучивание – это еще и знак принадлежности к одному сообществу. Над посторонними людьми, как правило, не шутят – это будет означать проявление враждебности, возможно, даже провокацию открытого противостояния и агонистического контакта – драки. Подчеркнуть плешивость может приятель, но никак не незнакомец. В повести Вадима Шефнера «Счастливый неудачник»[365]мальчик потерял ногу, попав под трамвай. Естественно, он стал чуждаться дворовых товарищей. Это продолжалось до тех пор, пока один из мальчишек не сказал ему, сидевшему на скамейке: «Подвинься! Расселся, черт одноногий». Это формально грубое и бестактное обращение сразу же сломало границу, возникшую после увечья между мальчиком и другими детьми. Эта фраза продемонстрировала, что он – свой.

Стремление пошутить у некоторых мужчин становится ведущей потребностью, определяющей их поведение в большинстве ситуаций. «А все-таки вы ко мне хорошо относитесь, потому что я часто даю вам возможность сострить», – говорит персонаж романа С. Моэма «Луна и грош»[366]. Существует довольно много мужчин, о которых сказано, что ради красного словца они не пожалеют матери и отца. Таким, например, раскрывается С. Довлатов в своих литературных произведениях.

Сандро Боттичелли «шутки ради обвинил перед викарием одного своего приятеля в ереси: он придерживается мнения эпикурейцев, что душа умирает вместе с телом»[367]. Такое обвинение во Флоренции времен Лоренцо Великолепного было очень серьезным. Например, в 1498 г. был сожжен обвиненный в ереси доминиканский монах Джироламо Савонарола. По счастью, приятель оказался человеком сильным духом – иначе репутация знаменитого живописца была бы сильно испорчена – и заявил перед судьей: «Я действительно такого мнения относительно души Сандро, потому что он животное». Примечательно, что биограф пишет: «Сандро был человек очень приятный и любил пошутить с учениками и друзьями». Иначе говоря, рассказывая об этом случае, он вслед за самим художником видит в этой истории только шутку, но ни в коей мере не ложный донос и не попытку погубить человека.

Женщины любят посмеяться, но не пошутить

Чтобы организовать шутку, мужчина может потратить много времени и энергии (которые женщина потратила бы на увеличение своей жизнеспособности). Например, шутка над печником Егорушкой, описанная Вадимом Шефнером в «Сестре печали»[368], потребовала от шутника изрядной беготни. Более того, в результате этой шутки ее организатора хотели «не то судить, не то просто гнать с работы». Но никакой риск снижения жизнеспособности не остановит мужчину, затеявшего хорошую (по его мнению) каверзу.

Потребность мужчины шутить бывает настолько сильной, что порой его не останавливает и прямая угроза собственной жизни. Например, персонаж Фазиля Искандера Колчерукий дошутился до того, что некий князь, которого тот многократно обвинил (конечно, в форме шутки!) в сексуальных контактах с козами, стрелял в него из револьвера:

Потом у него спрашивали, почему он после первого оскорбления продолжал дразнить князя.

– Уже не мог остановиться, – отвечал Колчерукий [369].

Конечно же, никакая женщина не станет рисковать своим здоровьем ради удовольствия над кем-нибудь посмеяться, а для мужчин это – обычное дело (рис. 8.33).

Рис. 8.33. Стремление пошутить у некоторых мужчин становится ведущей потребностью, в большинстве ситуаций определяющей их поведение. Возможно, было бы разумнее воздержаться от шуток в дипломатической переписке, но уж больно хотелось

Date: 2015-09-05; view: 430; Нарушение авторских прав