О содержании и форме распространяемых порочащих сведений

В практике применения судами ст.152 ГК при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации граждан и организаций зачастую существенные затруднения вызывает вопрос о содержании тех сведений, распространение которых порождает право потерпевшего на защиту своих личных неимущественных прав предусмотренным в этой правовой норме способом. Этот вопрос был частично затронут в п.2 постановления Пленума Верховного Суда РФ N 11 (в действующей редакции), где указывается, что "порочащими являются также не соответствующие действительности сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов (о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, быту и другие сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную деятельность, деловую репутацию и т.п.), которые умаляют честь и достоинство гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического лица".

Таким образом, Пленум определил необходимое для признания сведений порочащими условие: их содержанием должно являться утверждение о нарушении лицом законодательства или моральных принципов. Правда, нельзя не обратить внимание на не вполне удачное включение в процитированный фрагмент постановления слова "также", так как нигде больше постановление не касается вопроса о содержании порочащих сведений.

Вряд ли Пленум имел здесь в виду более широкую трактовку термина "порочащие сведения", хотя в принципе она действительно может быть более широкой. Например, не только нарушение моральных принципов может умалить репутацию человека в глазах его окружения. В каждом обществе существует писаный или неписаный стандарт требований к морали и нравственности. Однако никто не вправе воспрепятствовать человеку поддерживать свою репутацию в глазах окружающих на более высоком, по сравнению с существующим стандартом, уровне и защищать ее предусмотренными законом способами.

Анализ судебной практики показывает, что решение вопроса о признании сведений порочащими вызывает трудности и приводит иногда к неправильной оценке фактических обстоятельств дела.

В качестве примера можно привести дело (60), в котором истец, заслуженный летчик-испытатель, предъявил к банку и рекламной фирме иск о компенсации морального вреда, причиненного в связи с использованием без согласия истца его изображения в рекламе банка. Призыв "Вы доверяете цифрам - доверяйте опыту!" был расположен на фоне фотографии, изображавшей истца за штурвалом самолета. Истец требовал компенсации морального вреда в размере 300 тыс. руб. (по 150 тыс. руб. с каждого из ответчиков). В качестве соответчиков были привлечены газеты, опубликовавшие рекламу банка и обязанные, по мнению истца, опубликовать информацию о принятом в его пользу судебном решении.

По объяснениям истца, ему были причинены нравственные страдания в связи с тем, что распространение такой рекламы может создать у его знакомых представление о том, что он "использует свои профессиональные качества для извлечения материальной выгоды из рекламной деятельности". Доводы представителей рекламной фирмы сводились к тому, что, не зная, кто изображен на фотографии, они не могли испросить согласия истца. По мнению представителей банка, изображение истца в рекламе надежного банка не могло повредить его репутации.

Представитель истца заявил о незаконности действий ответчиков, нарушивших личное неимущественное право истца на собственное изображение, охраняемое ст.514 ГК РСФСР.

Суд постановил взыскать в пользу истца компенсацию морального вреда в размере 100 тыс. руб. в равных долях с обоих ответчиков и обязал их оплатить газетные сообщения о принятом судом решении.

Решение по этому делу интересно в нескольких аспектах.

Представляется, что суд не уделил достаточного внимания установлению самого факта причинения морального вреда. Ведь даже если предположить, что истец пользовался у своих знакомых репутацией профессионала, чуждающегося получения любых материальных выгод иным, кроме осуществления профессиональной деятельности, способом, такое предположение противоречило бы факту предъявления истцом требования о выплате далеко не "символической" суммы компенсации. Кроме того, применение ст.151 ГК в сочетании со ст.514 ГК РСФСР 1964 г. требует наличия вины в действиях ответчика хотя бы в форме неосторожности, т.е. непредвидения ответчиком того, что своими действиями он причинит истцу нравственные страдания, хотя по обстоятельствам дела должен был и мог это предвидеть. Несмотря на то что бремя доказывания отсутствия вины возлагается на правонарушителя, ответчик должен был бы справиться с этой нетрудной для него при таких обстоятельствах дела задачей.

Не представляется обоснованным и возложение ответственности на банк, который вообще не совершал каких-либо действий, нарушающих права истца. И наконец, о размере присужденной по данному делу компенсации - 100 тыс. руб. Сравним этот размер с размером компенсации по другому делу (61), где престарелым родителям, потерявшим в результате неосторожного преступления единственного сына, была присуждена (на двоих!) компенсация морального вреда в размере 40 тыс. руб., т.е. по 20 тыс. руб. каждому. Если бы оба эти решения были вынесены одним и тем же составом суда, то предположение о справедливости второго решения заставило бы считать первое невероятным кощунством и глумлением над истцами. Однако, поскольку эти дела рассматривались разными судами, эта ситуация не противоречит законодательству, а всего лишь кажется несправедливой, что еще раз подчеркивает необходимость установления единой методологии и базиса в подходе судов к определению размера компенсации морального вреда.

Еще в одном деле (62) ответчик в интервью, опубликованном в средстве массовой информации, отзываясь об истице, журналистке по профессии, заявил, что "эта девица ведет достаточно свободный образ жизни, пьет, курит и совмещает две древнейшие профессии". Истица заявила требование о компенсации морального вреда, определив его в размере 500 тыс. долл. США.

Представитель ответчика утверждал, что под древнейшей профессией ответчик не подразумевал какой-либо недостойной профессии. Однако представитель истицы настаивал на определенности общепринятого понимания словосочетания "древнейшая профессия".

В этом случае решение суда об удовлетворении иска представляется законным и обоснованным с учетом того, что суд снизил размер компенсации до 500 руб. (т.е. примерно в 5 тыс. раз) по сравнению с заявленным истицей.

Еще один пример (63). Известный певец предъявил иск об опровержении не соответствующих действительности сведений и компенсации морального вреда к газете и журналистке, которая в своей публикации отмечала связь истца с криминальными кругами. Истец оценил причиненный ему моральный вред в 100 тыс. долл. США (!). суд удовлетворил иск, снизив размер компенсации до 15 тыс. руб.

Самостоятельным действием, причиняющим ущерб чести и достоинству граждан, является оскорбление - унижение чести и достоинства, выраженное в неприличной форме. Прежде всего, необходимо остановиться на различиях между распространением ложных, порочащих другое лицо сведений и оскорблением. Если в первом случае умаление чести и достоинства происходит в результате того, что само содержание распространяемых сведений, их смысл носит порочащий характер, то во втором случае отрицательное воздействие на честь и достоинство лица оказывает неприличная форма, в которой дается оценка лица. Под неприличной формой выражения судебная практика понимает циничную форму отрицательной оценки личности потерпевшего, резко противоречащую принятым в обществе правилам поведения (например, использование нецензурных выражений).

В случае, когда в неприличной форме выражены порочащие честь и достоинство ложные сведения, потерпевший вправе требовать опровержения этих сведений в порядке ст.152 ГК и компенсации морального вреда, причиненного распространением таких сведений. Но возможен случай, когда распространенные сведения соответствуют действительности, что делает невозможным требовать их опровержения в порядке ст.152 ГК, однако оскорбительная форма их преподнесения порождает право требовать компенсации морального вреда в порядке ст.151 ГК.

В обоих случаях в состав оснований ответственности не будет входить вина причинителя вреда, так как ч.4 ст.1100 ГК применима к распространению сведений, порочащих честь и достоинство личности, независимо от того, что умаляет эти неимущественные блага - содержание таких сведений или их оскорбительная форма.

Безусловно, для определения размера компенсации заслуживающими внимания обстоятельствами должны являться широта распространения оскорбительных сведений и степень неприличия формы их выражения.

В качества примера учета широты распространения сведений можно привести дело (64), где, взыскав с ответчика в порядке возмещения морального вреда в пользу истца 100 руб. вместо указанной истцом в исковом заявлении суммы в размере 1 тыс. руб., суд в обоснование этого сослался на то, что не соответствующие действительности порочащие истца сведения (о причастности его к краже имущества) были изложены в направленном в прокуратуру района письме и стали известны лишь ограниченному кругу лиц, а потому, по мнению суда, его переживания в связи с публикацией не могли быть столь значительны.

Наконец, оскорбление может быть нанесено при отсутствии распространения каких-либо сведений о потерпевшем, "один на один" - например, плевок, непристойный жест, оскорбительное письмо потерпевшему, содержащее нецензурные выражения. Такие действия умаляют достоинство человека, подрывая его уважение к самому себе, и порождают право на компенсацию морального вреда. В этом случае должен применяться общий состав оснований ответственности за причинение морального вреда (включая вину его причинителя), так как отсутствие факта распространения сведений не позволяет применять ст.1100 ГК.

Размер компенсации морального вреда может быть уменьшен путем применения коэффициента индивидуальных особенностей потерпевшего, если причинителю вреда удастся доказать, что такая форма общения являлась общепринятой нормой в кругу общения потерпевшего и применялась им самим в общении с другими лицами. Применение самим потерпевшим оскорблений в отношении других лиц дает основание предполагать их приемлемость для него самого и может также рассматриваться как грубая неосторожность с его стороны, спровоцировавшая неправомерное действие правонарушителя.

Возвращаясь к вопросу о компенсации морального вреда, причиненного опорочением чести и достоинства, остановимся на случае, затронутом в приведенном выше примере, когда суд взыскал компенсацию морального вреда за распространение сведений о причастности лица к краже имущества, изложенных в направленном в прокуратуру письме. Интересен вопрос, является ли письмо в прокуратуру с сообщением о действиях конкретного лица, содержащих признаки состава преступления, распространением порочащих сведений в смысле ст.152 ГК, порождающим право на компенсацию морального вреда.

Важность решения этого вопроса несомненна, так как законопослушный гражданин, добросовестно предполагая, что известное ему лицо совершило преступление, и желая сообщить об этом в правоохранительные органы, по-видимому, воздержится от такого сообщения, если не будет уверен в том, что ему не придется компенсировать этому лицу моральный вред, если эти сведения не подтвердятся. Заведомо ложное сообщение подобных сведений образует состав заведомо ложного доноса (ст.306 УК), но нас интересует случай "добросовестного доноса" - воздержание от таких доносов вряд ли будет способствовать искоренению преступности в нашем обществе, поэтому именно такой случай является предметом нашего рассмотрения.

Обращение (письменное или устное) гражданина к должностному лицу, управомоченному принимать сообщения о совершенных или готовящихся преступлениях и принимать решения о возбуждении уголовного дела, является обращением к государственному служащему, деятельность которого регулируется Федеральным законом "Об основах государственной службы Российской Федерации" (65). Статья 10 этого закона предусматривает, что государственный служащий среди прочего обязан обеспечивать соблюдение и защиту прав и законных интересов граждан и не разглашать ставшие ему известными в связи с исполнением должностных обязанностей сведения, затрагивающие частную жизнь, честь и достоинство граждан. Статья 144 УПК обязывает прокурора, следователя, орган дознания и судью до принятия решения по заявлению провести проверочные действия, заключающиеся в истребовании материалов и получении объяснений. Предоставлять третьим лицам, в том числе и лицу, о котором идет речь в заявлении, информацию, содержащуюся в заявлении гражданина, эти должностные лица не вправе, а потому, если они такое распространение совершают или допускают до подтверждения истинности содержащейся в заявлении информации, они и должны (точнее, государство в порядке ст.1070 ГК) нести соответствующую ответственность, в том числе и компенсировать причиненный потерпевшему моральный вред.

Является ли сообщение сведений самому должностному лицу распространением информации? Поскольку в данном случае в компетенцию должностного лица входит проверка соответствия действительности сообщенных сведений, а презумпция невиновности (ст.49 Конституции РФ) обязывает это должностное лицо не доверять сообщаемой информации до тех пор, пока она не будет подкреплена соответствующими доказательствами, умаления чести гражданина в глазах должностного лица изначально произойти не может, а если сведения не подтвердятся, то этого не произойдет и впоследствии. Следовательно, у лица, о котором сообщается в заявлении, не может возникнуть право требовать от подателя заявления компенсации морального вреда.

Большую актуальность приобретает вопрос о том, подпадает ли под действие ст.152 ГК распространение лицом своего мнения о событиях и явлениях окружающей действительности, который все чаще оказывается в поле зрения российских правоведов. Правильное решение этого вопроса, несомненно, имеет весьма большое значение, поскольку он тесно связан с важнейшими конституционными правами и свободами человека и гражданина и пределами их осуществления. В числе этих прав и свобод следует назвать свободу иметь и распространять собственные убеждения и действовать в соответствии с ними, свободу мысли и слова, свободную передачу и распространение информации любым законным способом. Поставленный вопрос тесно связан и со свободой массовой информации (ст.28, 29 Конституции РФ). Напомним, что Пленум Верховного Суда РФ, определяя содержание порочащих сведений, упоминает лишь сообщения о фактах ненадлежащего поведения лица.

Пункт 1 ст.152 ГК устанавливает способ защиты чести, достоинства и деловой репутации гражданина в случае, если вред этим неимущественным благам причинен путем распространения не соответствующих действительности порочащих сведений. Анализ этой нормы показывает, что она применима в отношении таких сведений, которые содержат сообщения о фактах. Только сообщение о факте может соответствовать либо полностью или частично не соответствовать действительности, поскольку факт либо наступил в соответствии с сообщением о нем, либо не вполне соответствует этому сообщению, либо не наступал вообще.

Иначе обстоит дело с выражением мнения. Если исходить из предположения о применимости п.1 ст.152 ГК в отношении мнения, то под несоответствием действительности в этом случае следовало бы понимать несовпадение выраженного мнения с действительным, т.е. с мыслями субъекта по определенному вопросу. Обычное начало выражения мнения: "Я полагаю, что...", "Я считаю, что...", "По моему мнению..." По существу, единственный факт, о котором при этом сообщается, это факт наличия у лица выраженного им мнения.

Предположим, выраженное мнение не соответствует действительному. Как могло бы выглядеть его опровержение? Вероятно, так: "В действительности я не считаю, что..." Представляется, что возложение судом на ответчика такой обязанности противоречило бы ч.3 ст.29 Конституции РФ, из которой следует, что никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них, в том числе и путем опровержения. Более того, этой норме Конституции противоречило бы и применение правила п.1 ст.152 ГК о возложении на ответчика бремени доказывания соответствия выраженного мнения действительному, так как это являлось бы скрытой формой принуждения его к выражению своего действительного мнения.

В большинстве случаев сообщенное в цивилизованной форме мнение (например, об ошибочной позиции или взглядах лица) не может умалить честь и достоинство гражданина в глазах здравомыслящих членов общества. Humanum est errare - человеку свойственно ошибаться, как говорили древние римляне. Тем не менее иногда выражение мнения может нанести вред чести, достоинству или деловой репутации лица или затронуть его иные охраняемые законом права и интересы. Это возможно прежде всего в случаях, когда выраженное мнение содержит в себе сообщение о порочащих фактах или позволяет сделать вывод о их наличии. Могут возникнуть и иные ситуации. Поясним сказанное на примерах гипотетического распространения в средствах массовой информации нескольких однотипных сообщений.

Сообщение 1. Гражданин А. систематически уклоняется от уплаты налогов.

Здесь налицо сообщение об объективно существующем факте (систематическом уклонении гражданина А. от уплаты налогов). Порочащий характер этих сведений несомненен, поскольку каждый обязан платить законно установленные налоги и сборы (ст.57 Конституции РФ). Гражданин А. вправе требовать опровержения этих сведений, возмещения убытков и компенсации морального вреда (п.2, 5 ст.152 ГК). Возможно также возбуждение уголовного дела по признакам клеветы, содержащейся в средстве массовой информации (ч.2 ст.129 УК).

Сообщение 2. Гражданина А. оштрафовала налоговая инспекция за несвоевременное представление налоговой декларации, что вряд ли свидетельствует о его горячем желании поскорее объявить о своих доходах.

Допустим, первая часть этого сообщения соответствует действительности. Вторая часть является умозаключением, содержащим в себе мнение (язвительное) о возможной причине несвоевременного представления декларации. Вряд ли кто-либо испытывает горячее желание представить налоговую декларацию. Но любому здравомыслящему человеку понятно, что задержка подачи декларации может произойти вследствие ряда причин, как уважительных, так и неуважительных. Вполне возможно, что причина задержки была уважительной, вины гражданина А. в задержке не было, а действия налоговой инспекции по наложению штрафа были незаконными либо этот гражданин просто забыл вовремя представить декларацию. В этом случае ситуация непростая - ведь содержание сообщения не исключает вывода, что вторая часть является завуалированным утверждением об умышленном уклонении гражданина А. от декларирования своих доходов, т.е. содержит сообщение о порочащем факте.

Представляется, что в данном случае имеет место скорее оценка поведения, чем сообщение о факте, и гражданин А. не вправе требовать опровержения сведений. Однако выраженное мнение для него небезразлично, поскольку может способствовать формированию у людей, чьим отношением к себе он дорожит, отрицательного мнения о его уважении к закону и моральных качествах, т.е. создается угроза умаления его чести и достоинства. Он вправе требовать в порядке п.3 ст.152 ГК опубликования в том же средстве массовой информации своего ответа с разъяснением действительных причин задержки подачи налоговой декларации, а также сведений о результатах обжалования действий налоговых органов.

Сообщение 3. Гражданин А. уплатил всего 10 тыс. руб. подоходного налога - при его-то доходах?! Видимо, налоговые органы, чья работа по-прежнему оставляет желать много лучшего, не вызывают особого страха у недобросовестных налогоплательщиков.

В этом сообщении в завуалированной форме (в виде выражения мнения) содержится сообщение, что гражданин А. недобросовестный налогоплательщик. Если эти сведения не соответствуют действительности, то он вправе требовать их опровержения, возмещения убытков и компенсации морального вреда (п.2, 5 ст.152 ГК).

Сообщение 4. Гражданин А., индивидуальный предприниматель, получил в этом году 100 млн. руб. чистого дохода. При представлении налоговой декларации он не забыл включить в состав расходов почтовые марки стоимостью 100 руб., подаренные гражданину А. его другом. Ну и сквалыга!

В этом сообщении действия гражданина А. по отнесению почтовых марок к расходам являются законными, поскольку, будучи подарены, они поступили в его собственность и употребление их в процессе осуществления предпринимательской деятельности действительно является расходованием собственного имущества. Этот расход, при соблюдении определенных формальностей, связанных с документальным подтверждением фактов приобретения и расходования этого имущества, уменьшает размер подлежащего налогообложению дохода.

В таком случае суд, не вникая в вопрос об обоснованности мнения, содержащего оценку гражданина А. на основании совершенного им действия, откажет в удовлетворении требования об опровержении сведений, но, несомненно, сочтет оскорбительной форму их выражения и удовлетворит требование о компенсации морального вреда и опубликовании ответа, в котором гражданин вправе сообщить об исходе судебного разбирательства (ст.151, п.3, 5 ст.152 ГК). Если гражданин А. сочтет гражданско-правовые способы защиты недостаточными, он может пытаться инициировать возбуждение уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного ч.2 ст.130 УК, - оскорбление, содержащееся в средстве массовой информации (хотя в данном случае состав преступления вряд ли будет обнаружен, поскольку уголовно наказуемое оскорбление предполагает резкое противоречие оценки личности принятому общению между людьми, а слово "сквалыга" такой степени противоречия не содержит).

Таким образом, как выражение мнения, так и сообщение о факте могут умалить честь, достоинство и деловую репутацию либо ущемить другие права или охраняемые законом интересы граждан либо деловую репутацию юридических лиц, однако способы гражданско-правовой защиты нарушенных прав и интересов будут существенно различными в зависимости от способа нарушения. Если распространенные сведения открыто или завуалированно содержат сообщения о порочащих фактах, потерпевший вправе требовать опровержения сведений (п.1 ст.152 ГК), возмещения убытков и компенсации морального вреда, причиненных их распространением, если же права или охраняемые законом интересы гражданина ущемлены путем выражения мнения, он вправе требовать опубликования ответа в том же средстве массовой информации в порядке п.3 ст.152 ГК и показать несостоятельность выраженного мнения или иным способом защитить свои интересы. При оскорбительной форме выражения мнения потерпевший вправе требовать и компенсации морального вреда.

Понятно, что установить действительный характер распространенных сведений может лишь суд в результате исследования всех обстоятельств дела. Во многих случаях отграничение выраженного мнения от сообщения о факте может оказаться весьма затруднительным, а от решения этого вопроса зависит правильное определение предмета и пределов доказывания по делу. Поэтому нельзя поддержать мнение С. Полякова (66) о том, что дела этой категории в определенных случаях не должны подлежать рассмотрению в суде. Это являлось бы нарушением права граждан на судебную защиту хотя бы уже потому, что существенные для дела обстоятельства (имело место выражение мнения или сообщение о факте) устанавливались бы вне рамок гражданского судопроизводства.

Рассмотрим, каким ограничениям подвержена свобода распространения мнений и убеждений. Некоторые ограничения установлены в ч.2 ст.29 Конституции РФ, где запрещается распространение убеждений, возбуждающих чувства социальной, расовой, национальной или религиозной ненависти, вражды или превосходства. Означает ли это, что за указанными пределами свобода выражения мнений и убеждений, в том числе и в средствах массовой информации, ничем не ограничена? По нашему мнению, не означает.

Общий принцип ограничения в осуществлении прав и свобод установлен в ч.3 ст.17 Конституции РФ: "Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц". Поэтому абсолютны лишь установленные Конституцией РФ запреты, например запрет на принуждение гражданина к выражению своих мнений или отказу от них, а дозволения ограничены пределами, установленными в ч.3 ст.17, обеспечивающей необходимый баланс между интересами личности и общества. Поэтому, в частности, пределы свободе выражения мнения ставит ч.1 ст.21 Конституции РФ: "Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления".

Любое мнение имеет определенную форму и содержание. Содержанием служит умозаключение лица, и его выражение вовне не подвержено никаким ограничениям, кроме установленных в ч.2 ст.29 Конституции РФ. Иначе обстоит дело с формой выражения мнения. Во-первых, она не должна унижать честь и достоинство личности. Во-вторых, форма выражения мнения должна исключать возможность заблуждения здравомыслящих третьих лиц по поводу того, что является содержанием сведений - сообщение о факте или выражение мнения. Если эти требования не выполняются, выразитель мнения должен нести связанные с этим возможные отрицательные последствия.

С учетом изложенного суд при рассмотрении соответствующих дел должен определить, чем является содержание сообщения: утверждением о факте или выражением мнения. Если в сообщении это не указано с достаточной ясностью, суд должен оценить, как это сообщение могло бы быть воспринято здравомыслящим членом общества. Признав равновероятной возможность обоих вариантов восприятия сведений, суд должен сделать вывод, что налицо сообщение о факте. Дальнейшее исследование зависит от вывода суда по этому вопросу.

Установив, что имело место сообщение о факте, суд далее должен исследовать вопрос о том, порочит ли этот факт честь, достоинство или деловую репутацию истца (это обстоятельство суд определяет сам) и соответствуют ли распространенные сведения действительности (это обстоятельство должен доказать ответчик).

Если в ходе судебного разбирательства сам истец изменит свой взгляд на характер распространенных сведений и сочтет, что ответчик лишь выразил свое мнение, а не сообщал о существовании порочащего факта, истец, чтобы избежать отказа в иске, может воспользоваться своим правом изменить предмет иска, заменив первоначальное требование требованием опубликовать ответ. В таком случае суд устанавливает, затрагивает ли содержание мнения права и охраняемые законом интересы истца, и в случае положительного ответа на этот вопрос удовлетворяет иск.

При предъявлении истцом в связи с выражением мнения требования о компенсации морального вреда суд устанавливает, была ли форма выражения мнения унижающей честь и достоинство истца. Содержание мнения в этом случае входит в предмет судебного исследования лишь в той мере, в какой это необходимо для решения вопроса о форме его выражения.

Если суд признает сообщение о фактах завуалированным под выражение мнения и обяжет ответчика дать опровержение, оно может быть сделано ответчиком путем сообщения о том, что распространенные сведения не содержали сообщения о соответствующем факте, а представляли собой его собственное умозаключение по поводу тех или иных явлений или событий. Опровержение, сделанное в такой форме, следует считать новым выражением мнения, в результате чего истец приобретает право на опубликование ответа в том же средстве массовой информации.

Вернемся к отграничению выражения мнения, ущемляющего права и законные интересы лица, от сообщения о порочащем его факте, поскольку этот вопрос представляет наибольшую сложность. Какой критерий отграничения можно считать достаточно объективным и пригодным для практического применения?

"Гражданин Н. - лжец" и "По моему мнению, гражданин Н. - лжец" - правомерно ли считать, что употребленный во втором сообщении вводный оборот переводит несомненно порочащие репутацию гражданина Н. сведения в категорию не подлежащего опровержению мнения? Вряд ли. Между тем именно к такой незамысловатой уловке прибегают сегодня многие журналисты. Нетрудно видеть, что два приведенных сообщения по существу ничем не отличаются одно от другого. Поскольку, делая сообщение, человек выражает свои мысли, то и первое сообщение нет основанием считать мнением не самого ответчика, а кого-либо другого. Одновременно оно подразумевает факт лживости гражданина Н.

Ни от первого, ни от второго сообщения невозможно защититься способом, предусмотренным в п.3 ст.152 ГК. Может ли потерпевший гражданин Н. считать свои интересы защищенными, если в средстве массовой информации будет опубликован его ответ: "Я не лжец" или "Ваше мнение неверно, я не лжец"? Конечно, нет. Но иные ответы на приведенные сообщения вряд ли возможны.

Ситуация изменится при следующей форме сообщения: "Гражданин Н. сказал, что на доход от использования приватизационного чека (ваучера) каждый гражданин сможет приобрести автомобиль, но это оказалось неправдой, я такого дохода не получил и поэтому считаю, что гражданин Н. - лжец". В этом сообщении содержится мнение о гражданине Н., основанное на анализе двух фактов: высказывании гражданина Н. и неполучении ответчиком определенного дохода. Такое выражение мнения допускает возможность защиты гражданином Н. своих интересов путем опубликования ответа. В ответе он может указать, например, что никогда не делал подобных высказываний либо что он говорил не совсем то, что ему приписывается, и поэтому не считает себя лжецом. Отличие последнего сообщения от приведенных выше состоит в том, что оно содержит анализ фактов, повлекший формирование негативного мнения о гражданине Н., и именно наличие такого анализа дает возможность гражданину Н. защитить свои интересы путем опубликования ответа, вступив в полемику с ответчиком и показав неосновательность его доводов и выводов.

Изложенное позволяет предложить следующий подход при отграничении сообщения о факте от выражения мнения для целей применения ст.152 ГК. Если возражение ответчика против иска об опровержении порочащих сведений сводится к тому, что он лишь выразил собственное мнение, суд должен исследовать, могут ли быть защищены интересы истца от последствий такого выражения мнения путем опубликования ответа. Объективный критерий для оценки этого обстоятельства - возможность полемики с выраженным в сообщении мнением, что, в свою очередь, обусловлено наличием анализа, который привел к формированию мнения. При наличии в сообщении такого анализа следует признавать, что в сообщении выражено мнение, и отказывать в удовлетворении требования об опровержении сведений.

Если же ответчик не счел нужным привести обосновывающие свое мнение доводы, то его суждение следует считать не выражением мнения, а сообщением о факте. В этом случае суд должен обязать ответчика опровергнуть распространенные им сведения именно как сообщение о факте, включив для этого в резолютивную часть решения соответствующую формулировку текста опровержения.

Date: 2015-09-05; view: 399; Нарушение авторских прав