Размер компенсации за страдания

Вопрос о размере компенсации за причинение неимущественного вреда тесно связан с вопросом о функциональном назначении этой компенсации, который вызывал и продолжает вызывать дискуссии в среде германских правоведов.

До середины XX в. господствовало мнение о чисто компенсационной функции компенсации, которая заключалась в смягчении или полной нейтрализации причиненных потерпевшему физических и нравственных страданий (Ausgleichsfunktion). Позднее к компенсационной функции добавилась так называемая функция удовлетворения (Genugtuungsfunktion), которая состояла в учете получения потерпевшим нравственного удовлетворения в связи с возложением на причинителя вреда обязанности выплаты денежной компенсации за причинение вреда неимущественным правам и благам потерпевшего. В функции удовлетворения нашел отражение подход к компенсации за страдания как к особого рода штрафу, взыскиваемому в пользу потерпевшего (Privatstrafe).

Компенсационная теория полностью соответствовала вытекавшему из _ 847 ГГУ подходу к требованию о компенсации за страдания как вытекающему из причинения вреда. Однако по мере роста числа исков о компенсации за страдания в связи с причинением телесных повреждений и распространения института компенсации за страдания на случаи нарушения иных видов личных неимущественных прав первоначальный подход к функции этого правового института стал вызывать сомнения.

Формальным поводом для таких сомнений у ряда правоведов явилось противоречие между устоявшимися взглядами на подлежащий компенсации неимущественный вред как на негативные эмоции потерпевшего, с одной стороны, и компенсационную функцию денежного возмещения - с другой (74).

Противоречие усматривалось в том, что "денежное возмещение, компенсационные в общепринятом смысле свойства которого определяются в соотношении с размером причиненного вреда, не может в целях компенсации соразмеряться с вредом, причиненным чувствам потерпевшего; эта компенсация привязана к самому правонарушению и не нацелена в первую очередь на произведение каких-либо изменений в сознании потерпевшего, что особенно наглядно проявляется в случае, если сам потерпевший по каким-либо причинам не считает выплачиваемую сумму компенсацией - с позиций закона она продолжает оставаться компенсацией" (75).

Действительное устранение негативных эмоций у потерпевшего составляет хотя и желательную цель компенсации, но с точки зрения ее правового содержания не самую существенную. Поэтому такой подход к компенсации за страдания не мог соответствовать _ 847 ГГУ, если рассматривать эту норму как предусматривающую компенсацию за вред, причиненный чувствам потерпевшего. Это соображение подтверждается зависимостью размера компенсации, самостоятельной целью которой является смягчение причиненных потерпевшему страданий посредством предоставления ему материального удовлетворения, не только от величины неимущественного вреда, но и от ряда других обстоятельств, не имеющих ничего общего с возникновением у потерпевшего страданий и их интенсивностью (например, имущественное положение причинителя вреда).

Действительная же причина неудовлетворенности германских юристов компенсационной теорией состояла в возрастании в связи с расширением перечня защищаемых прав и благ легкости симуляции перенесенных страданий и отсутствии реальной возможности объективной судебной проверки этого факта, Как иногда отмечалось в юридической литературе, присуждение компенсации за страдания представляет собой "чистый произвол, и судья, который присуждает такую компенсацию, вряд ли может с уверенностью сказать, в чем же эти страдания состояли и существовали ли они вообще" (76). Кроме того, как уже отмечалось, несправедливым представлялся отказ во взыскании компенсации в случае причинения тяжкого вреда здоровью, если это приводило потерпевшего в состояние, при котором он оказывался не в состоянии осознать тяжесть своего состояния и уж тем более ощутить нравственное удовлетворение в связи со взысканием суммы компенсации с причинителя вреда.

Эти взгляды подействовали на судебную практику, и теперь при определении размера компенсации в таких случаях суды не принимают во внимание функцию удовлетворения. В первую очередь учитываются не столько страдания потерпевшего, сколько характер и степень нарушения неимущественного права или блага. Предполагается, что страдания должны соответствовать тяжести последствий правонарушения (77).

Таким образом, в германской судебной практике произошли изменения в подходах к принципам компенсации за неимущественный вред. При этом само законодательство оставалось практически неизменным - например, единственным изменением _ 847 ГГУ за весь период существования этой нормы оказалось устранение запрета на переход права на компенсацию морального вреда.

Изменение позиции судов оказалось возможным как раз в результате крайне скудного нормативного регулирования института компенсации за неимущественный вред. Фактически единственное, что достаточно четко следовало из _ 847, это сама допустимость взыскания денежной компенсации в случае причинения неимущественного вреда. Но при этом законодатель не конкретизировал содержание неимущественного вреда, что позволило германской судебной практике понимать под этим как страдания лица, так и само умаление личных неимущественных благ.

Российское законодательство более точно определяет моральный вред - иное понимание морального вреда, кроме как физических или нравственных страданий, вряд ли возможно. Для статутной правовой системы представляется более предпочтительным российский вариант правового регулирования: законодательное закрепление основных положений, касающихся института компенсации морального вреда. Однако германский вариант, оставляющий больший простор судебному усмотрению, позволяет судам более оперативно реагировать на изменения правовой доктрины и потребностей общества.

В _ 847 ГГУ предусматривалось, что компенсация за перенесенные страдания должна быть справедливой. При определении размера справедливой компенсации принимается во внимание общий принцип уравнивания выгоды, установленный в _ 249 ГГУ. Эта норма регулирует вид и объем возмещения ущерба и устанавливает следующее правило: "Лицо, обязанное возместить вред, должно восстановить то положение, которое существовало бы, если бы не было обстоятельства, в силу которого возникла обязанность возместить вред. Если обязанность возмещения вреда возникла вследствие причинения вреда человеку или вещи, то кредитор может вместо восстановления прежнего положения требовать выплаты денежной компенсации" (78).

В то же время потерпевший не должен извлекать выгоду из причинения ему вреда, т.е. выплата компенсации не должна ставить потерпевшего в положение более выгодное по сравнению с тем, в котором он оказался бы, если бы не было правонарушения. Если оказывается, что выгода потерпевшего превышает ущерб, то это превышение подлежит учету в пользу лица, причинившего вред. В этом случае говорят об уравнивании выгоды. Разумеется, этот принцип к случаю компенсации за страдания применим весьма относительно, ввиду отсутствия денежного эквивалента страданий, но в сравнительно редких случаях он учитывается судами при определении размера компенсации.

Так, суд применил принцип уравнивания выгоды в деле, когда во время операции в ране был оставлен посторонний предмет, что, однако, продлило жизнь пациента, страдавшего прогрессирующим раковым заболеванием (79). Другой пример: потерпевший в результате срочно проведенной ампутации ноги был избавлен от болевых ощущений, которые он вынужден был бы испытывать вследствие тромбоза, если бы операция не была проведена своевременно (80). Понятно, что принцип уравнивания применим только в случаях, если выгода и вред относятся к однородным категориям. Иными словами, имущественную выгоду недопустимо уравнивать с неимущественным вредом, и наоборот.

Как правило, взыскание компенсации за страдания предполагает однократный платеж определенной судом суммы, который в принципе должен компенсировать и все длящиеся последствия причинения вреда. Согласно установившемуся в судебной практике подходу при исчислении размера компенсации суд принимает во внимание суммы компенсации, определенные ранее судами при разрешении дел, связанных с аналогичными правонарушениями. Выдержки из решений по таким делам систематизируются и публикуются, что служит для суда базисом при определении размера компенсации в конкретном деле. Таким образом, в отношении размера компенсации за страдания в германской статутной правовой системе фактически применяется принцип прецедента.

Напомним, что в странах прецедентного права, как было показано выше, принцип прецедента формально не действует в отношении размера компенсации.

При определении окончательного размера компенсации взысканная в предыдущие годы компенсация за страдания, присужденная по аналогичным делам, соотносится с изменениями общеэкономической и социальной ситуации в стране. Критериями этого могут быть покупательная способность денег и преобладающий в обществе взгляд на "цену" здоровья, которые подвержены постоянным изменениям. Меняется и подход к оценке значимости нарушений отдельных видов правовых благ, в результате чего, например, телесным повреждениям и иному вреду, причиненному здоровью, сегодня придается большее значение, чем 10 или 20 лет назад. Поэтому базисные суммы также подлежат корректировке в соответствии с такими изменениями.

Так, отменяя решение суда первой инстанции в части размера компенсации, вышестоящий суд мотивировал это тем, что изменение уровня инфляции происходит неконтролируемо, из чего следует, что многочисленные, ранее вынесенные судебные решения не могут больше быть образцом для сравнения без соответствующей корректировки (81).

Для разрешения этой проблемы был разработан метод Шнайдера-Цельцнера, существо которого заключается в интерполяции размеров компенсации за страдания в прежних судебных решениях в соответствии с происшедшим к моменту рассмотрения дела изменением индекса потребительских цен. Разработанная в результате применения этого метода таблица позволяет пересчитать прежние решения с учетом современного уровня инфляции (82).

Компенсация за страдания может присуждаться и в виде периодических платежей. Это делается при тяжком повреждении здоровья, вызвавшем прогрессирующее нарушение жизненных процессов в организме человека. В зависимости от обстоятельств дела такие платежи могут назначаться пожизненно или на определенный период времени. Возможно также сочетание взыскания основной суммы компенсации с установлением дополнительных периодических платежей либо разделение суммы однократной компенсации на части и взыскание ее в виде периодических платежей (83).

Приведем примеры определения размера присуждаемых сумм компенсации. Пенсионеру была нанесена рана длиной 8 см, в связи с чем он провел две недели в больнице - размер компенсации составил 5 тыс. марок; потерпевший пролежал в больнице с переломом тазобедренного сустава в условиях полной неподвижности три недели, при этом в течение первых семи суток он испытывал сильную боль - присуждена компенсация за страдания в размере 15 тыс. марок; 11-летнему школьнику, получившему черепно-мозговую травму с переломом костей черепа и проведшему в больнице шесть недель, была выплачена компенсация в размере 30 тыс. марок; 19-летний солдат, полностью потерявший зрение в результате травмы, происшедшей во время танковых учений, получил компенсацию в размере 100 тыс. марок.

В пользу 15-летнего школьника, который полностью оглох вследствие заболевания менингитом, наступившего в результате врачебной ошибки, с ответчика была взыскана единовременная компенсация в размере 50 тыс. марок и назначены ежемесячные компенсационные платежи в размере 100 тыс. марок; в случае, когда у 27-летнего потерпевшего в результате тяжелейшего повреждения головного мозга последовала полная парализация и была сведена к минимуму возможность контактов с внешним миром, ему была присуждена единовременная компенсация в размере 250 тыс. марок и назначены ежемесячные компенсационные платежи в размере 600 тыс. марок (84).

Истица, незамужняя школьница, предъявила иск к ответчице - врачу, которая после введения истице внутриматочного противозачаточного устройства так поздно обнаружила у нее беременность, что аборт был уже невозможен. Суд не счел, что рождение незапланированного ребенка само по себе является причинением вреда, однако усмотрел в этом случае нарушение личного неимущественного права истицы в том, что ответчица нарушила ее право на распоряжение своим телом, и присудил компенсацию в размере 10 тыс. марок (85). В другом деле (86) истец предъявил иск к ответчику - дантисту в связи с тем, что тот, вопреки его волеизъявлению, произвел у него удаление зубного корня. Суд расценил эти неправомерные действия дантиста как нарушение права на свободу волеизъявления и как незаконное посягательство на физическую неприкосновенность истца и взыскал с ответчика в качестве компенсации нематериального вреда 4 тыс. марок.

Когда в газете без согласия истца была помещена реклама средства, повышающего потенцию, с изображением истца в виде всадника на турнире, ему была присуждена компенсация за страдания в размере 10 тыс. марок (87). В аналогичном деле (88), где имя истца, профессора кафедры международного и церковного права юридического факультета, было незаконно использовано в рекламном проспекте средства, усиливающего потенцию и сексуальное влечение, суд усмотрел нарушение личных неимущественных прав истца, умаляющее его научную и профессиональную репутацию, а также нанесение ему чувствительной личной обиды. Для оценки размера компенсации в данном случае были приняты во внимание широта распространения рекламы и тот факт, что особую тяжесть для истца представляет осознание того, что упоминание в спорной рекламе имени истца обеспечивало успех распространения препарата. Размер компенсации нематериального вреда составил 8 тыс. марок.

В другом случае (89) истица предъявила иск в связи с последствиями публикации в рекламном издании ложного объявления следующего содержания: "Пылкая чешка охотно побалуется с вами". Далее следовал номер телефона, название улицы и города. Суд усмотрел в действиях средства массовой информации оскорбление и подрыв репутации, повлекшие вмешательство в частную жизнь, так как истица при каждом телефонном звонке боялась услышать очередное непристойное предложение, и присудил компенсацию в размере 5 тыс. марок.

На требования о компенсации морального вреда распространяется действие института исковой давности. Срок давности по требованиям о компенсации за страдания определяется _ 852 ГГУ и составляет три года. Течение срока исковой давности начинается с момента, когда потерпевший узнал или должен был узнать о причиненном нематериальном вреде и получил или должен был без особого труда получить достаточные для предъявления иска сведения о причинителе вреда. Закон не требует обязательного знания всех последствий причиненного вреда, поэтому течение срока исковой давности начинается тогда, когда объем и размер вреда обозримы еще не полностью, но в принципе предвидима возможность наступления вредоносных последствий противоправного действия. Однако, даже если срок исковой давности не истек, необоснованное промедление в предъявлении требования о компенсации рассматривается как основание для снижения ее размера.

Достаточно неопределенный термин "справедливая компенсация" получил четкие очертания только в ходе развития судебной практики и правовой доктрины, которые определили функцию компенсации морального вреда как компенсационно-штрафную. Согласно этому подходу предоставляемая потерпевшему компенсация должна быть прежде всего соразмерна причиненному нематериальному вреду. При этом потерпевший не должен объяснять, как он хочет использовать компенсацию за причиненный нематериальный вред.

В судебной практике определены критерии оценки, которые необходимо учитывать при установлении "справедливой компенсации". Это следующие основные критерии (90):

1) физические страдания потерпевшего (боль):

а) особая чувствительность к боли у потерпевшего;

б) вид телесного повреждения;

в) длительность лечения;

г) протекание процесса лечения;

д) длительность последствий;

2) нравственные страдания потерпевшего (переживания):

а) остающиеся последствия;

б) обезображивание (шрамы и т.д.);

в) возраст потерпевшего;

г) возможность дальнейшей работы по специальности;

д) степень осознания тяжести своего состояния;

е) беспокойство о судьбе семьи;

ж) возможность сохранения специфических качеств (повреждение руки или ноги у спортсмена);

з) особая психическая восприимчивость (склонность к переживаниям);

3) обстоятельства, связанные с причинителем вреда:

а) степень вины причинителя вреда;

б) иные фактические обстоятельства, связанные с причинением вреда (состояние опьянения у причинителя вреда, неисправность его автомобиля);

в) имущественное положение причинителя вреда.

В большинстве дел, связанных с предъявлением требований о взыскании компенсации за страдания, эти требования сопряжены с претерпеванием потерпевшим боли в результате различного рода телесных повреждений. В трудных случаях суд назначает судебно-медицинскую экспертизу. При этом в задачу эксперта входит лишь исследование медицинской стороны дела, но ни в коем случае не выражение мнения относительно размера компенсации за страдания. Определение размера компенсации - исключительная прерогатива суда.

Хотя закон не устанавливает каких-либо различий в подходах к возмещению имущественного и неимущественного вреда, правовая доктрина и судебная практика считают недопустимым применение одинакового подхода. Принцип "телесная неприкосновенность и немецкая марка не сравнимы и не взаимозаменяемы", применяемый и в отношении иных неимущественных правовых благ, практически не вызывает возражений у германских правоведов (91). Поэтому денежная компенсация за страдания рассматривается как вид удовлетворения (вознаграждения) денежной суммой таким образом, чтобы потерпевший за перенесенные отрицательные эмоции мог приобрести некоторые "радости жизни" (например, позволить себе желаемую поездку в отпуск и т.п.). При особо тяжких телесных повреждениях денежная компенсация может служить улучшению жилищных условий (покупка или строительство дома и т.п.).

Долгое время дискуссионным оставался вопрос о возможности перехода права на компенсацию за страдания к наследникам потерпевшего в случае его смерти. До недавнего времени требование о компенсации за страдания включалось в наследственную массу умершего только в случае, если требование о компенсации было добровольно признано причинителем вреда или потерпевший успел предъявить иск и судебное дело было возбуждено. Однако в связи с изменениями в гражданском законодательстве ситуация изменилась, и теперь требование о компенсации за причиненные страдания переходит по наследству независимо от признания правомерности требования причинителем вреда или предъявления иска при жизни потерпевшего. Но, если при несчастном случае потерпевший потерял сознание и продолжал находиться в таком состоянии до наступившего вскоре после этого момента смерти, судебная практика исходит из возможности присуждения правопреемникам в этом случае лишь символической суммы компенсации (92).

Физические страдания при телесном повреждении могут сопровождаться переживаниями в связи с различными обстоятельствами (страх и беспокойство в связи с неопределенностью исхода лечения, волнения о собственном будущем ввиду утраты способности работать по специальности, угроза социального падения, чувство ущербности и т.п.).

Переживания могут возникать и вследствие того, что урегулирование вопроса о возмещении вреда потерпевшему неоправданно затягивается. Зачастую требование о компенсации за причиненный нематериальный вред не выполняется добровольно, и потерпевший втягивается в долголетнюю судебную тяжбу, что рассматривается как причинение дополнительного нематериального вреда, поскольку неизвестность исхода и срока окончания судебного процесса действует на психику потерпевшего отрицательно. Так, в одном из решений федерального суда указывается (93), что судья при оценке компенсации может учитывать то обстоятельство, что потерпевший испытывает дополнительные неудобства из-за затяжного судебного дела о компенсации за причиненный нематериальный вред и долгого ожидания разрешения дела. Аналогичная точка зрения выражена в решении по другому делу (94). Подобный подход можно встретить и в российской судебной практике (95)).

Стремление оградить потерпевшего от последствий затянувшегося спора о возмещении вреда было особенно четко выражено в решении суда, который подчеркнул, что полный отказ от исполнения обязанности по компенсации страданий при несомненном и явном наличии такой обязанности "незаконно и несовместимо с принятыми нормами поведения в обществе" (96). Однако, если само наличие у потерпевшего права на компенсацию небесспорно, отказ от внесудебного урегулирования спора не может рассматриваться как основание для увеличения размера компенсации.

В особый вид нематериального вреда выделяется нарушение психики потерпевшего (шок), что рассматривается как одна из разновидностей причинения вреда здоровью. Это может произойти, например, когда родитель является очевидцем происшедшего с ребенком несчастного случая или получает сообщение о его смерти. То же касается супругов или иных близких родственников. Подобное воздействие рассматривается как массивное вторжение в психическую сферу потерпевшего, могущее привести к депрессии и невротическим изменениям личности потерпевшего, что, в свою очередь, нередко влечет за собой вторичные психосоматические заболевания (97). При этом речь идет о непосредственном причинении вреда в результате так называемого дистанционного воздействия правонарушения. Это происходит обычно, когда сообщение о несчастном случае вызывает у близких первичный шок или подобные ему психические явления.

Германская судебная практика не склонна снижать размер ответственности причинителя вреда, если вредные последствия при умышленном причинении вреда отчасти связаны с особой предрасположенностью потерпевшего к их наступлению (ослабленность организма, неустойчивость психики и т.п.). В этом случае подход судов ФРГ аналогичен подходу судов Англии и США - предполагается, что правонарушитель воспринимает потерпевшего таким, каков он есть в момент правонарушения.

Следующим существенным критерием оценки размера компенсации является степень вины лица, причинившего вред. Интересна мотивировка учета этого критерия, приведенная федеральным судом (98): "То обстоятельство, что вред вызван грубо небрежным или даже преднамеренным поведением лица, причинившего вред, конечно, может причинить потерпевшему большее огорчение, чем если бы вред был причинен в результате небольшой небрежности, что потерпевший склонен был бы воспринять скорее как веление судьбы".

Хотя доктринальный и судебный подходы к функции компенсации за страдания признают ее двойной характер (компенсационно-штрафной) и учет степени вины причинителя вреда должен отражать именно штрафной элемент функции компенсации, тем не менее, как можно видеть из приведенной цитаты, правоприменитель старается выдвинуть на первый план компенсационную функцию, конструируя (возможно, несколько искусственно) взаимозависимость между страданиями потерпевшего и субъективной стороной состава правонарушения. Следствием такой мотивировки учета степени вины причинителя вреда должна была бы явиться необходимость применения еще одного критерия - осведомленности потерпевшего о степени вины причинителя вреда, однако подобный критерий в судебной практике не учитывается. Заметим, что это толкование вступает в противоречие с другим выработанным судебной практикой правилом (99), согласно которому наступивший у потерпевшего в результате причинения вреда полный распад личности и соответственно неспособность к анализу и переживаниям не препятствуют учету вины причинителя вреда в качестве критерия оценки размера компенсации, в чем проявляется штрафная функция компенсации.

Вопрос о степени вины причинителя вреда особенно часто возникает в делах, связанных с нарушением правил дорожного движения, когда несчастные случаи вызваны опьянением, значительным превышением скорости и т.д.

Оценка и учет имущественного положения причинителя вреда допускаются при определении размера компенсации, однако неблагополучное имущественное положение причинителя вреда не должно приводить к уменьшению компенсации до символического размера или к отказу во взыскании компенсации вообще. Суды исходят из того, что следует по возможности избегать разорения лица, причинившего вред, и доведения его до нищеты путем больших выплат компенсации за причиненный нематериальный вред.

Судебный процесс по поводу взыскания компенсации за причиненный нематериальный вред начинается с предъявления иска. Допустимо также предъявление требования о компенсации за причиненный нематериальный вред в упрощенном порядке - без вызова ответчика в суд. Однако в соответствии с требованиями процессуального законодательства заявитель обязан в таком случае сам указать требуемую им сумму компенсации, тогда как при обычном предъявлении иска он может не выражать свое мнение по этому поводу. Эта возможность имеет существенное значение с точки зрения судебных расходов истца, так как требование о взыскании компенсации рассматривается как имущественное и связано со взиманием соответствующей пошлины.

Требования о компенсации за причиненный нематериальный вред наиболее часто предъявляются в связи с дорожно-транспортными происшествиями. При этом судебная практика различает пять самостоятельных групп требований о компенсации вреда:

1) расходы на лечение;

2) увеличение потребностей;

3) потери в связи с нетрудоспособностью;

4) утрата или повреждение имущества;

5) компенсация за причиненные страдания.

Каждое из этих требований, и, конечно, требование о компенсации за причиненные страдания, должно быть самостоятельно обосновано. Иски с неопределенным требованием, оставляющие размер компенсации за причиненный нематериальный вред на усмотрение суда, могут при существенно меньших судебных расходах истца повлечь взыскание значительной суммы компенсации, в то время как истец, назвав сумму своего требования и уплатив соответствующую пошлину, тем самым устанавливает верхний предел компенсации.

Германское процессуальное законодательство допускает подачу в суд заявления не о взыскании названной или не названной истцом суммы компенсации, а лишь о признании судом наличия у истца права требовать выплаты компенсации. И суд выносит "решение о наличии оснований для иска", что для сторон иногда бывает более предпочтительным, если они полагают, что смогут во внесудебном порядке договориться о размере компенсации.

Что касается возможности судебного обжалования решений о взыскании компенсации за страдания, то суд апелляционной инстанции, повторно рассматривающий дело по существу, не связан обжалуемым решением и вправе вынести иное решение, в том числе и в части размера присуждаемой компенсации. Такого права нет у суда кассационной инстанции.