Куда расти

Мальчик Ваня и девочка Тома

У меня есть родственники, мальчик Ваня и девочка Тома. И они очень разные – такие.

Ваня бегать любит, но еще более он любит читать и думать. Глаза у него глубокие, и я могу с ним разговаривать. Когда он слушает, он как будто пытается понять, а что у тебя стоит за словами? За душой? Он часто задает неожиданные вопросы, после которых надолго задумываешься. Он – всегда был такой.

Тома вся – как сбитый пончик, у нее хорошее пищеварение, цепкие глаза и крепкая попа. В свои девять лет ее очень интересует засолка грибов, постирать трусики и где грабли. Читать ее все‑таки обучили, но ничего более тоскливого и чужого для нее не существует. Она всегда будет такая.

И я знаю, что Ваня – мой, а Тома – совершенно не моя.

А синтоновцы – все мои?

...Конечно, нет. Большинство из них – не мои, а просто приходящие в Синтон люди. Их –

Восемьдесят процентов

Восемьдесят процентов ребят в 18–20 лет интенсивно занимается спортом, восемьдесят процентов мужчин после тридцати практически всякий спорт забрасывают.

Так, остается что‑то изредка, подобие зарядки...

Они занимались спортом не потому, что к спорту тянулись... Просто был избыток энергии, куда его выплеснуть?

По той же причине приходят ко мне в Клуб большинство ребят и девушек. Им двадцать – двадцать пять, в них еще есть энергия, много энергии, иногда энергию девать некуда! – поэтому можно и в Клуб, душой подвигать.

А что? И польза, говорят, от этого есть, и не скучно совсем.

Восемьдесят процентов из этих хороших ребят и девушек – случайные в Клубе люди. Пройдет пять‑десять лет, буйство глаз и половодье чувств сменится естественной скупостью желаний, и они, уже как взрослые и серьезные люди, займутся – только нужным. Нужным, а не духовным ростом, который перейдет у них в разряд эстетских развлечений.

Или программы школы эстетического развития для их детишек.

К тридцати годам у большинства нормальных взрослых людей наступает духовное умирание. Умирание в том смысле, что в лучшем случае у человека хватает сил жить только на уровне, не снижаться, но уж – не подниматься, не расти.

На синтоновский Семейный Клуб вот уже десяток лет ходят не худшие пары, но их пессимистическое и стойкое убеждение: "Куда уж нам расти, порастеряли все на свете!"

Но что это значит – расти?

Люди делятся на...

Психологи и обыватели исходят из очевидной для них картинки, согласно которой все обычные люди, не состоящие на психиатрическом учете, делятся, тем не менее, на душевно здоровых и не очень.

Это которые "с комплексами".

А также на душевно взрослых и не очень.

Ну, которые еще по жизни "дети".

Здоровые и взрослые – это норма, то есть с ними (с нами) все в порядке, а лечить и воспитывать нужно всех остальных.

Кого конкретнее? Ну, во‑первых, наших невоспитанных детей. А дальше бы наших соседей, потом всех начальников, всю службу быта и половину родни, включая родителей.

Всех, только не его. С ним‑то все в порядке?! Он‑то – взрослый, он‑то – здоров? Он видит себя на верху, на вершине своего человеческого развития. Он сидит там довольный и болтает ножками.

Я на его ножки смотрю иначе.

Размышления врача о "практически здоровых"

Я действительно на все это смотрю немного иначе.

Во‑первых, что касается здоровья... Вы осмелитесь называть физически здоровыми тех, кто не дотягивает до инвалидности в целом и не лежит сейчас на бюллетене в частности – то есть всех, кто вас окружает?

Врачей на них нет...

Развитое и здоровое тело то, которое вас с удовольствием слушается и от радости жизни поет; вы знаете, что у вас нигде ничего не болит, движения идут свободные, сильные, великолепно координированные. Тело готово к серьезным и долгим нагрузкам, более того – ждет и любит их.

У некоторых есть об этом воспоминания. У других – соображение, что такое вообще‑то бывает...

Но телом мы еще когда‑то занимаемся, душой – существенно реже. Похоже, что мы не просто забыли, мы даже толком не представляем, что это такое – развитая и здоровая душа. А ведь это – просто: душа нас с удовольствием слушается и от радости жизни поет. Нигде ничего не болит, душевные движения идут свободные, сильные, великолепно координированные. Душа готова к серьезным и долгим нагрузкам, более того – ждет и любит их.

И так далее, мечтать не вредно, но такой души у нас нет и не будет, и даже самых первых тому причин – множество.

Начнем с того, что неприятно признавать, что у нас с душой может быть что‑то не в порядке. Пожаловаться – принято, лечить свою душу – ужасно нет.

Что мы, ненормальные, что ли?

Потом, мы не верим, что душа может быть здорова.

"Ну, если так, ничего, то и нормально. А что бы уж совсем никогда ничего – не, так не бывает".

И совершенно не секрет, что мы не желаем, чтобы душа была по‑настоящему здорова. Хотя бы потому, что мы убеждены: у порядочного человека душа всегда болит – за что‑то или за кого‑то, тогда пусть и у нас побаливает.

А развивать свою душу, чтобы она тебя слушалась: создавала ту внутреннюю погоду, которую ты ей заказал, стойко держала направление мыслей и чувств, могла мысли убирать вовсе, а чувства – вызывать, чтобы душа вовремя любила – того и так, как нам надо, чтобы вовремя успокаивалась и засыпала, – развивать все это мы, похоже, считаем просто святотатством.

Хотя, заметим, это рядовая задача в любой духовной практике: и в йоге, и в православии.

Мы, конечно, живем проще. Тот "продвинутый", кто считает возможным обратиться к психотерапевту, когда "душа болит", ищет не здоровья, он нуждается только в снятии боли. Он не ищет настоящего выздоровления, не ставит перед собой задачу научиться жить с запасом сил и здоровья: жить настолько светло и сильно, чтобы не только боль тебе не грозила, а чтобы рядом с тобой и у окружающих все их боли проходили.

Он догадывается, что для этого – придется поработать. Вот еще...

Ну что ж, психотерапевт на ходу латает дыры, снимает особенно торчащие “комплексы”, и обе стороны взаимно удовлетворены: заказ выполнен, человек снова "живет". Живет, прыгая с одной кочки опоры на другую, барахтаясь в нечистых радостях, вляпываясь в страдания, – живет, как люди. И считает себя, и считается другими – здоровым.

У врачей на этот счет есть лукавая формулировка: "практически здоров".

По‑настоящему, совершенно душевно здоровых людей я до сих пор не встречал. Вот впечатления от самых благополучных ребят и девушек, проходящих через тренинги.

Посмотрите на них до – это надо поискать такую веселую и светлую компанию!

Пошла хорошая работа, фасад – в сторону. Увидели: каждый четвертый парень в себя не верит, половина сексуально озабочена, трое из четверых себя не любят, четыре из четырех самоутверждаются.

А если не копаться – то все нормально.

С девушками обычно еще тяжелее. Каждая четвертая ненавидит своих родителей, каждая вторая носит в душе сексуальное оскорбление, трое из четверых не принимают что‑то в своей внешности, четыре из четырех себя не знают...

И это – нормальные благополучные. Прям‑таки – отобранные.

Я не утверждаю, что в душе каждого живет боль. Я вместе с вами знаю немало светлых людей, у которых рабочая площадка души действительно в хорошем рабочем состоянии: прибрана и все необходимые инструменты на месте. Но я также знаю, что, как бы ни был хорош каждый из нас, мусор по углам души накапливается и от него надо – освобождаться.

Хорошие хозяева элементарный порядок наводят ежедневно, а генеральную уборку делают хотя бы раз в полгода. А вы?

Взрослые и Дети

Я, к сожалению, никак не могу считать себя Взрослым человеком. Взрослым – то есть завершившим свой рост. В духовном отношении я в лучшем случае только Подросток. Что касается других Взрослых вокруг меня – на мой взгляд, это те же Дети, только запретившие себя воспитывать.

Это то, что сейчас мне кажется очень важным:

Взрослые ‑ это те же Дети,

только запретившие себя воспитывать

Наверное, это в чем‑то неизбежно: ведь кто будет их воспитывать? Их родители, которые такие же дикие, слабые и невоспитанные дети?

В поисках Взрослого

Что превращает ребенка – во взрослого? Непростой вопрос...

Ребенок может набирать вес и здороветь, но, какое бы большое и крепкое тело он ни наел, это пока будет только большой ребенок.

В нем можно развить весь набор психических функций, в том числе высших: внимание, память, мышление – но это будет только хорошо оборудованный (хотите – вооруженный) ребенок.

Добавьте к нему душевность, живые чувства: способность чувствовать и переживать, желать и надеяться, радоваться и грустить (а также бояться, ненавидеть и злорадничать – это тоже живые чувства) – это будет живой, иногда милый, а иногда вовсе и нет, но все равно – ребенок.

С другой стороны, показаться взрослым – очень просто, ведь взрослый, как убеждено большинство, это просто большой и самостоятельный человек. А тогда – в чем проблемы? Стать в чем‑то большим (например, в размере гонора или попы) – задача посильная, а само стоятельным может оказаться и любой инвалид.

Например, с помощью хороших костылей.

Роль таких костылей для многих детей, рядящихся во Взрослых, выполняют их Характер – и Принципы.

Характер и Принципы

Характер – природная формочка человека, как правило, рисунок его окаменелостей и неврозов. Это то, чему человек позволяет выкристаллизоваться в своей душе и вживиться в свое тело, та его особенность, которую он теперь выставляет и на которой настаивает.

"Я – упрямый! Я – вспыльчивый!"

Как стиль и оружие, это помогает определиться и выстоять. "У него – сильный характер!" звучит почти так же, как: "Это – взрослый человек!" А "бесхарактерный" – значит, слабый, значит, еще Взрослый недоделанный.

Характер же мне более всего напоминает палку, которую вставляют в тряпичную куклу, чтобы она держала хоть какую‑то форму. Оно, конечно, разумно, только чем больше человека крепит его Характер, тем меньше у человека оказывается свободы маневра.

Ну что вы хотите, ведь у меня такой характер! Я всегда уступаю!

А что я могу, у меня характер такой: когда на меня прут, я отвечаю тем же!

Надеюсь, что у меня Характера почти уже нет. Я всегда мечтал быть бесхарактерным: то есть любым, таким, каким надо.

Принципы – это такой же личностный каркас, как и Характер, только вставляют его не в душу и не в тело, а в мозги. Со своими Принципами люди часто зажимают себя в щели и тогда пищат, а если задавили или зажали своими Твердыми Принципами кого‑то, то пищат те.

Что поделаешь, тут Дело Принципа.

Надеюсь, что у меня в душе нет ничего твердого: свои Принципы я размыл. Вместо них у меня есть Направление жизни, а это – как поток. Река иногда может даже поворачивать вспять, река может растекаться ручейками, река может даже воспарять и исчезать из виду – с тем, чтобы потом обрушиться потоком туда, куда она и стремилась...

Подобие Взрослого и Взрослый отличаются Стержнем: у одного это – закостенелость, у другого – энергия направленного роста.

Удивительные люди

Взрослым может считать себя только тот, кто не видит перспектив своего дальнейшего роста. А я – вижу, потому что Жизнь дарит мне Удивительных Людей, на которых можно любоваться и, самое главное, у которых так многому можно учиться.

Каких удивительных людей дарила – и дарит – мне Жизнь!

Саша

Саша умеет не торопиться. По жизни, внешне, он такой же, как и мы, – умеет быть и расторопным, способен нужное делать быстро.

Нужное – другим. Потому что ему быстро – не нужно.

Ему торопиться – некуда, он живет – в вечности. И поэтому он живет так же ровно, как всегда ровно бьется его сердце. Как бьется морской прибой о берег – куда ему торопиться?

Я еще так – не умею. И рядом с ним, в этом отношении, я ощущаю себя Ребенком.

Света

С феноменом Светы я познакомился у нее на кухне. Просто закипел чайник, она подошла к нему, улыбнулась и сказала – ему: "Благодарю вас!"

Оказывается, для нее это – не игра.

Она действительно благодарит чайник, который разогрел ей воду. Беря чайник за ручку, она в душе благодарит тех людей, которые этот чайник для нее сделали: "Спасибо!" Она благодарна мастерам, которые провели к ней в кухню – газ: "Вы так помогли мне!"

И, по‑моему, более всего она благодарна жизни, которая дает ей возможность просто быть: встречать каждое утро, видеться с людьми, кого‑то любить, о ком‑то – вспоминать.

Более всего естественно для нее восхищаться людьми, их красотой – внутренней и внешней, и людей благодарить. Прощаясь, она берет тебя за руки и говорит тебе простые слова – и ты убеждаешься, что она видит в тебе хорошего гораздо больше, чем ты обычно видишь в себе сам.

Подобное отношение к людям и миру я встречал у многих глубоко религиозных людей. Я всегда искренне завидовал их светлоте и радости, идущей из окутывающей их любви.

Света не молится никакому Богу, но, по‑моему, она глубоко религиозный человек. Она едина с миром – но не с нашим, а общим и красивым. Про нее говорят: "Она не от мира сего!" – да, верно, она много лучше.

Я буду учиться у Светы этому.

Роман

Когда Роман с тобой общается, тебе легко, как с самим собой. Потому что ты – есть, а его, Романа, – как бы нет. Он мягок и прозрачен. Не обо что споткнуться, не во что упереться. Роман присутствует как теплая атмосфера, как твое зеркало, он растворяется в диалоге.

В чем его секрет? Как я понимаю, в том, что в разговоре он решает проблемы твои, а не свои.

А я в разговоре всегда есть. Я – выпячиваюсь. Как Роман, я пока не умею.

Я не умею еще очень много простых – и таких важных – вещей. Я только в начале Пути. Путь еще – передо мною, и что там, за Горизонтом?

Date: 2015-09-05; view: 273; Нарушение авторских прав