Глава десятая. К осени тысяча девятьсот одиннадцатого года заказы на верфи стали совсем редки и поступали с большими перерывами

К осени тысяча девятьсот одиннадцатого года заказы на верфи стали совсем редки и поступали с большими перерывами. Казалось, что шхуны и баркентины уже никому не нужны; владельцы судовых компаний заказывали железные и стальные суда на современных верфях в больших портах, и некогда неумолчный шум молотков и пил теперь в Плине можно было услышать нечасто. Торговля глиной росла год от года, и у пирсов под погрузкой стояло гораздо больше кораблей, чем во времена детства Кристофера.

Город расцветал и ширился, многие земли шли под застройку, и там, где раньше лежали поля, возникали целые кварталы домов, а на смену узким тропинкам пришли широкие, уходящие вглубь страны дороги. Теперь фермеры приезжали на рынок на велосипедах с моторами и автомобилях, старые повозки пустили на лом, пони свободно гуляли на травяных выгонах.

Герберт, теперь семидесятипятилетний старик, лишь тряс головой и заявлял, что для Плина наступили плохие времена; он отошел от дел и отводил душу в бесполезном ворчании.

Тому и Джеймсу, которым было за пятьдесят и чье детство пришлось на годы кораблестроительного бума, оставалось покориться судьбе и прогрессу и держаться насколько хватит сил.

Отсутствие молодого поколения, которое могло бы продолжить традиции семейства Кумбе, часто наводило Кристофера на грустные размышления, и порой он даже радовался, что его отец Джозеф не дожил до этих времен и не видел, в какой упадок пришли их дела. Оба его сына уже сами зарабатывали себе на жизнь и вполне могли о себе позаботиться. И, тем не менее, перспектива была не из веселых, ведь, если на верфи не будет стабильной работы, ее ждет полный крах.

Осенью тысяча девятьсот одиннадцатого года, в преддверии долгой зимы и при почти полном отсутствии работы, кузены Кумбе собрались на верфи, чтобы обсудить положение дел. У Кристофера сердце кровью обливалось при виде этих мужчин, чьи лица, некогда такие волевые и решительные, теперь были полны сомнения и изборождены морщинами. Он готов был в порыве возвышенного безумия пожертвовать собственным домом, чтобы иметь сейчас достаточно средств и заказать целую флотилию шхун. Они обсуждали планы на грядущую зиму, цепляясь даже за самые призрачные надежды, но так и не придумали ничего, что могло бы обеспечить их надежной работой. Уже в самом конце совещания, в ходе которого они так и не пришли ни к какому решению, Кристофер вспомнил о дяде Филиппе. В конце концов, он же их родич, их плоть и кровь, благодаря своим способностям он занял в Плине высокое положение, дела его процветают, и в свои семьдесят два года, не имея собственной семьи, он, конечно же, может протянуть руку помощи близким родственникам.

– Да скорее из камня можно выжать кровь, чем из него хоть немного денег, – мрачно сказал Джеймс Кумбе. – Старый скряга, насколько я знаю, он никому из родственников ни разу и пенса не дал, а уж о благотворительности и говорить нечего. Какой толк идти к нему с протянутой рукой, зная, что он все равно откажет. Нас было пятнадцать у отца, порой ему приходилось нелегко, ну и что, разве дядя Филипп предложил хоть одного из нас пристроить к какому‑нибудь делу? Все мои братья разбрелись кто куда: трое в море, двое умерли, один в Плимуте, один в Карне, и все едва сводят концы с концами.

– После смерти отца и матери он мог бы хоть что‑нибудь предложить бедной тетушке Мэри, но куда там, даже на ее похороны не пришел, не позаботился, чтобы хоть похоронили‑то как положено, – сказал Том.

– Знаешь, Крис, люди всегда говорили, что он и твоего отца до сумасшедшего дома довел, – заметил Джеймс. – Дядя Джо быстро бы оправился, если бы дядя Филипп чего‑то там не сказал ему. Как я понимаю, так ведь никто толком и не знает, что там случилось в тот сочельник, да теперь уже и не узнает. И потом держать его в Садмине целых пять лет – ведь это позор, да только кто ему об этом скажет, он для нас слишком хитер, всех вокруг пальца обведет.

– Все, что вы говорите, правда, кому, как не мне, это знать, – сказал Кристофер. – Никто не может сказать, что я питаю к нему хоть сколько‑нибудь добрые чувства. Он довел моего бедного отца до безумия. Но в Плине он важная фигура, и почему бы нам не попросить у него помощи? Вреда от этого не будет. Худшее, что он может сделать, так это отказать нам.

– Не знаю, – медленно проговорил Том. – Он почему‑то так зол на свою родню, что никогда не угадаешь, какая пакость может прийти ему в голову.

– Послушай, Том, это вздор. Какое зло может причинить нам или кому другому семидесятидвухлетний старик? Для этого он слишком стар. Да и зачем?

– Может, это и глупо, но я как раньше ему не доверял, так и сейчас не стал бы. Дяде Филиппу я поверю лишь тогда, когда увижу его в гробу, да и то лишь после того, как перекрещусь да прочту молитву.

– Том прав, – проворчал Джеймс, – этот тип и не человек вовсе, какой‑то злой выродок, в нем нет ни капли крови Кумбе – готов в этом поклясться.

– Все так, но послушайте, что‑то надо делать, и делать быстро, и оба вы это знаете. Если мы так и будем сидеть здесь да качать головами, то и работы не получим, и верфь не спасем. Я не боюсь дяди Филиппа, он не может навредить мне больше, чем уже навредил, слава богу, теперь это в прошлом. Я сегодня же пойду к нему в контору и скажу, что у меня на уме.

– Ты славный парень, Крис, но, помяни мое слово, добра от этого не будет.

Кристофер не стал их слушать и в тот же день спустился в Плин и направился в контору на причале. Его сразу приняли, и он вошел в комнату, где Филипп Кумбе грел руки у едва теплившегося камина.

При появлении племянника он не выказал ни малейшего удивления, а только потер руки и как‑то странно улыбнулся.

– Ну, ты наконец‑то пришел узнать, что я могу для вас сделать. Ведь затем ты и пожаловал, не так ли? Я, видишь ли, очень редко ошибаюсь, очень редко.

– Всю ответственность за этот визит я беру на себя, – твердо сказал Кристофер, – мои кузены были против, поскольку они люди гордые и независимые. Я же, как вам, вероятно, известно, этими качествами не обладаю.

– Значит, сын моего брата Джозефа признает свое поражение. Такое смирение весьма похвально. Не то, что прежде. Какая ирония судьбы: после всего, что было, с бедой ты приходишь ко мне.

– Для вас, дядя, ирония, для меня – боль и горечь, и делаю это я исключительно ради моих кузенов.

– И чего же ты от меня ждешь? Чтобы я заказал вам яхту водоизмещением в сотню тонн для Каусской[27]регаты будущего года? Ты, видно, думаешь, что у меня денег куры не клюют. Или, может, надеешься построить шхуну вроде старой «Джанет Кумбе», которою я, вероятно, через год‑другой пущу на лом? Хочешь, чтобы я выбросил деньги на ветер лишь ради того, чтобы обеспечить работой толпу неумех? Так, что ли? Кристофер повернулся к двери.

– Вижу, что дольше здесь оставаться бесполезно, – спокойно сказал он. – Мне жаль, что я вас потревожил, дядя.

– Постой, постой, – крикнул старик. – Разве я сказал, что не собираюсь вам помочь? Даже если бы все вы умирали с голоду, я дал бы вам несколько пенсов лишь в том случае, если бы это отвечало моим собстственным целям. Так вот, у меня есть для вас работа, и можете считать, что вам повезло. В Плимуте ее, скорее всего, выполнили бы гораздо лучше, но я готов рискнуть. Ты знаешь барк «Хеста»?

– Да, дядя.

– Я его купил и хочу сделать его классом выше, полностью переоборудовать и переоснастить под трехмачтовую вспомогательную шхуну. Поставить на нем мощный мотор и использовать как торговое судно для каботажного[28]плавания, хотя, вероятнее всего, я не много на этом заработаю.

– Боже мой, дядя, что вы предлагаете? Для нас это просто подарок небес.

– На работу можете потратить всю зиму, но я желаю, чтобы к марту все было готово.

– О да… конечно, дядя. Как мне благодарить вас? Признаюсь, что я слишком поспешил и приношу вам свои извинения.

– Не мели вздор, болван, – огрызнулся Филипп – Я даю вам работу лишь потому, что мне это выгодно, вот и все. А теперь можешь убираться и поделиться этой драгоценной новостью со своими тупоголовыми кузенами. И запомни, мне нужна хорошая работа, никакой дешевки, никаких второсортных материалов.

– Да, дядя. До свидания и доброго вам здоровья.

Кристофер покинул контору дяди с тем же мальчишеским воодушевлением, как тогда, двадцать лет назад, когда он собирался отплыть на «Джанет Кумбе», лелея в душе обманчивую мечту о Лондоне. В конце концов, он не так уж изменился.

Date: 2015-09-05; view: 295; Нарушение авторских прав