Глава 9. – Я слышала, она написала этот памфлет с целью отпугнуть юных леди от самых достойных холостяков

– Я слышала, она написала этот памфлет с целью отпугнуть юных леди от самых достойных холостяков. Чтобы дать своей сестре лучшие шансы на брачной ярмарке, – прошептала леди Хатауэй, прикрывшись веером.

– А я слышала, будто она положила глаз на лорда Медфорда. Неудивительно, что она проводит с ним время. Он буквально сочится деньгами, – со смехом прощебетала леди Маунтбэнк.

– Я потерпела неудачу в многочисленных попытках раздобыть экземпляр памфлета. У вас он есть? – поинтересовалась леди Хатауэй.

Леди Маунтбэнк покачала головой:

– Возможно, нам стоит попросить экземпляр у леди Меррилл.

Обе разразились смехом.

Лили попятилась из угла, где стояла. По счастью, другие дамы не заметили ее. В последнее время она все чаще и чаще слышала такие неприятные высказывания. Что за чепуха? Она написала памфлет для общего блага. Для общего развития юных, ничего не подозревающих женщин. Ни больше ни меньше. Видит Бог, она пыталась помочь. Ну и деньги, конечно, являлись определенным стимулом.

Натянуто улыбнувшись, Лили обошла двух дам. Они многозначительно посмотрели на нее. Девон прав. Весь свет подозревает ее в авторстве скандального памфлета. Но пока никто не знает этого наверняка, они с Энни в безопасности.

Лили забрела в столовую леди Хатауэй и села за длинный стол. Она настороженно присматривалась к людям в комнате. Куда бы она ни пришла, кто‑нибудь непременно заговаривал о памфлете. Это всего лишь вопрос времени. Памфлет преследовал ее, как гончая лису.

Она приехала сегодня к Хатауэям, чтобы выбраться из дома, бесплатно пообедать, развеяться и – что уж скрывать – повидать Девона Моргана. Да, она могла себе в этом признаться. Беда не в этом. Хуже всего то, что Лили не могла остановиться и постоянно проигрывала в уме их поцелуй. Снова и снова он преследовал ее. Это плод ее воображения? Или вспоминания переплелись с реалиями сегодняшнего дня, заставляя думать, будто она снова влюбилась в Колтона? Наверняка это упущение в затеянной игре в кошки‑мышки. И сегодня она намерена это исправить.

Лили хотела еще поцелуев. Они требовались ей, чтобы доказать себе, что первый был не более чем заблуждением. Но на этот раз инициативу проявит она.

Ее взгляд скользил вдоль стола. Прямо напротив нее было свободное место, предназначенное, как проинформировала ее хозяйка дома, для маркиза Колтона. Лили не отводила глаз от пустого стула. Она уставилась на него так, будто усилием воли могла заставить появиться отсутствующего маркиза.

– Замечательная погода стоит в этом году, – заметил сидевший справа от нее лорд Тинздейл.

Лили повернулась к пожилому мужчине и слегка улыбнулась. Слава Богу, лорд Тинздейл по крайней мере не затрагивал тему этого проклятого памфлета.

– Да, чудесная, – пробормотала она.

Лорд Тинздейл покачал головой.

– Просто чудо, что огненный дождь не обрушился на город, который обсуждает эту отвратительную книжку, словно она достойна прочтения.

Лили слабо улыбнулась ему и вонзила в рыбу вилку. В того, кто еще хоть что‑нибудь скажет о памфлете, она запустит фаршированным лососем в голову. А она меткий стрелок.

– Извините за опоздание и появление в таком виде.

Лили резко вздернула голову. В дверях столовой она увидела Колтона, склонившегося к руке леди Хатауэй. Хозяйка дома льстиво захихикала и пролепетала что‑то слащавое и любезное. Выпрямившись во весь свой рост, Колтон перехватил взгляд Лили. Что это за темная тень у него на подбородке?

Всего несколько широких шагов, и маркиз в сопровождении леди Хатауэй оказался у своего места. Лили, борясь с собой, старательно отводила от него взгляд.

– Простите, что? – замялась она, отвечая лорду Тинздейлу. – О да, в этом году в Бате было не по сезону холодно.

Колтон уселся, и каждый нерв в теле Лили отозвался на его присутствие. Она осмелилась поднять взгляд и внимательно присмотреться.

– Что случилось с вашим лицом? – не удержалась она и тут же съежилась. С ее стороны было недопустимой грубостью говорить подобные вещи, особенно когда человек едва занял свое место за столом. Они даже не обменялись приветствиями, но она не смогла сдержаться. Колтон, как обычно, выглядел нестерпимо красивым, однако на его подбородке красовался темный кровоподтек, волосы у него были взъерошены, а на рубашке виднелись пятна крови.

– Извините. – Он наклонил голову. – Я бы поделился с вами подробностями, но достаточно сказать, что по дороге сюда меня вовлекли в неуместную стычку. Мне следовало бы вернуться домой и переодеться, – он переключил внимание на хозяйку дома, которая игриво засмеялась и покраснела, – но я не желал пропустить ни одного мгновения общения с вами, леди Хатауэй.

Лили состроила страдальческую гримасу. Теперь она поняла. Этот человек даже один вечер не мог провести без азартных игр.

– Неуместную стычку? Полагаю, это лишь способ изящно выразиться. Игорные притоны вряд ли назовешь безопасными заведениями, правда, Колтон? – Она самодовольно улыбнулась из‑за бокала с водой.

Взгляд Девона впился в нее. Лакей поспешил наполнить бокал маркиза, и он отпил глоток.

– Они действительно таковы, леди Меррилл, но я теряюсь в догадках, откуда вам это известно.

Лили втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Невежа! Как он смеет намекать, что она бывала в игорных притонах?

У леди Хатауэй был такой вид, будто она того и гляди заломит руки. Лорд Тинздейл едва не подавился лососем.

Лили, прищурившись, смотрела на Колтона поверх вазы с фруктами.

– У вас потрепанный вид, милорд. Вас, случайно, не обвинили в обмане?

Все разговоры за столом прекратились, все лица повернулись к ним. Леди Хатауэй, судя по виду, собиралась лишиться чувств.

– В обмане? – Голос Колтона звучал ровно и спокойно. – Нет. Я считаю, что обман – это удел вероломных женщин и тех мужчин, которые играют в карты намного хуже меня.

Сидевшие за столом дружно выдохнули и продолжили прерванную болтовню.

Лили отпила еще глоток воды. Вероломные женщины? Что, черт возьми, он хотел этим сказать? Всем известно, что он заядлый картежник. Точно такой, как его отец, который потерял в игре все до последнего шиллинга.

Лорд Тинздейл неловко кашлянул:

– Чертовски рад видеть, что вы не слишком пострадали, Колтон.

Воспользовавшись возобновлением разговора, леди Хатауэй с явным облегчением оставила двух гостей, прекративших пикировку, и вернулась к своему месту за столом.

Колтон чувствовал себя уютно, обмениваясь любезностями с соседями, а Лили прикладывала все усилия, чтобы игнорировать его. Подумать только, она намеревалась поцеловать его сегодня вечером. В этом нет необходимости. Этот человек – одержимый деньгами игрок. Его уважаемый титул позволяет ему появляться в лучших домах Лондона, но, на ее взгляд, он обычный мошенник.

На протяжении вечера Лили весело болтала с лордом Тинздейлом и другими гостями, старательно избегая смотреть на Колтона. Она чувствовала на себе взгляд его темных глаз, оценивающий, наблюдающий, но не отвечала на его внимание. И не ответит.

После обеда Лили решила присоединиться к дамам в гостиной. Она бросила салфетку на стол, даже не взглянув на Колтона, но зная, что он смотрит ей вслед.

Лили вплыла в гостиную, испытывая смутную неудовлетворенность происходящим. Она ожидала, что все пойдет по‑другому, но Колтону вздумалось явиться с подбитой скулой, напомнив ей, какой он негодяй. Она села в кресло в углу и вполуха прислушивалась к разговору, пока разговор не свернул на маркиза Колтона.

– Вы слышали? – спросила леди Кроптон. – Маркиз сегодня спас человеку жизнь.

– Как так? – Леди Хатауэй опустилась на диван, и Лили подвинула свое кресло чуть ближе.

– Да. Только что прибыл Макаллистер, он рассказал, что лорд Колтон по дороге сюда пресек грабеж. Обратил злодеев в бегство и спас человека, которого они чуть не забили до смерти.

– Вот это да! Колтон был один? – схватилась за сердце леди Хатауэй.

– Да, – ответила леди Кроптон. – Совершенно один. А злодеев было трое. Он весьма рисковал собственной жизнью.

У Лили вытянулось лицо. Она почувствовала легкую дурноту. Колтон вовсе не играл сегодня вечером. А она фактически обвинила его в мошенничестве. Да еще прилюдно. Она была непростительно груба. Лицо Лили запылало от стыда. Очевидно, он вступил в драку, пытаясь кого‑то спасти. Его могли убить. Ему что, жить надоело?