Июля и его последствия

Недовольство принципами военного руководства Гитлера, возникшее еще со времени сталинградской катастрофы у той части офицерского корпуса армии, которая достаточно глубоко разбиралась в происходящих событиях, больше уже не проходило. Оно продолжало находить для себя пищу в непрерывном ухудшении обстановки на фронтах и во все учащавшихся случаях гибели частей и соединений без какой бы то ни было пользы в тактическом или оперативном отношении. Высшие военные руководители, за самым незначительным исключением преданных фюреру душой и телом генералов, были убеждены в настоятельной необходимости лишить Гитлера решающего влияния на руководство военными операциями или по крайней мере приставить к нему военного специалиста в должности начальника генерального штаба, который нес бы полную ответственность за все фронты и положил бы также конец ставшей невыносимой двойственности руководства в лице германского верховного командования (ОКБ) и главного командования сухопутных сил (ОКХ). Все попытки заставить Гитлера добровольно отойти от руководства операциями неизбежно разбивались о его тираническую волю и непоколебимую веру в непогрешимость своей интуиции. Следовательно, оставался лишь путь насилия. Высшие военные руководители – а только они и могли привести в исполнение такой план – чувствовали себя неспособными на подобный шаг. И не потому, что акт насилия против главы государства, с которым они были связаны присягой, противоречил их внутренним убеждениям, а потому, что они сознавали невозможность осуществления этого плана приемлемыми для них путями, боялись взять на себя ответственность перед народом и историей или же, наконец, просто были охвачены отчаянием. Поэтому, пожалуй, ни один из них не решился бы одобрить, а тем более поддержать насильственное устранение Гитлера посредством покушения на него. Наряду с вескими соображениями морального порядка известную роль при этом играла боязнь предстать перед историей с клеймом предателя и героем новой, производящей сильное впечатление и впоследствии трудно опровержимой легенды об ударе кинжалом в спину. Даже Роммель, который был убежден в необходимости положить конец гибельному руководству Гитлера и потерявшей смысл войне, отклонил убийство Гитлера, стремясь лишь к смещению и аресту его с последующим осуждением соответствующими органами немецкого народа. В то же время только молниеносное и окончательное устранение Гитлера освобождало офицерский корпус от принятой им присяги и, по мнению всех задумывавшихся над последствиями простого смещения, являлось решающим условием недопущения перед лицом врага хаоса в самой армии и в пароде. Поэтому какие-то другие силы должны были взять на себя выполнение назревшей задачи. Эти силы обнаружились вне рядов высших фронтовых командиров, в среде более импульсивного младшего поколения. Еще в марте 1943 г. первый офицер штаба группы армий «Центр» полковник фон Тресков, все еще находившийся под впечатлением сталинградской катастрофы, предпринял попытку уничтожить Гитлера, положив в его самолет бомбу. Покушение не удалось из-за неисправности взрывателя замедленного действия.

Стремление к такому избавительному акту, давно уже охватившее стоявшие вне армии круги, не ослабевало. В невоенной среде из представителей бывших дипломатов, крупных чиновников, молодежи и бывших политических деятелей самых различных оттенков составилась оппозиция, которая, не ограничиваясь требованием отстранения Гитлера от военных дел, решительно отвергала позорное для немецкого народа, построенное на терроре и осуществлявшееся во имя и по указке Гитлера самыми недостойными средствами господство внутри Германии и за ее пределами. В лице бывшего начальника генерального штаба генерал-полковника Бека и бывшего обер-бургомистра Лейпцига и имперского комиссара по вопросам цен Гёрделера оппозиция нашла довольно слабое и не вполне однородное главное pвено, связавшее цепь заговорщиков. Однако они неизбежно должны были прибегнуть к помощи военных, так как только военные располагали средствами к устранению Гитлера и могли, кроме того, осуществить необходимую подготовку к захвату власти в государстве.

Ведущую силу в армии составляли тесно связанный с Беком в течение многих лет командующий немецкими войсками во Франции генерал фон Штюльпнагель, а в Берлине – начальник штаба при главнокомандующем армией резерва полковник граф Штауфенберг и начальник управления общих дел ОКВ генерал Ольбрихт, которые использовали для подготовки к захвату власти значительное число более молодых офицеров генерального штаба, занимавших высокие посты в армии. В планах Штюльпнагеля решающую роль играл Роммель: ему, как одному из популярнейших генералов, после смерти Гитлера предполагалось передать командование сухопутной армией. Роммель не имел намерения отказываться от намечавшейся для него роли, однако свое согласие он оговорил двумя условиями: во-первых, что он вначале ультимативно потребует от Гитлера прекращения войны, и, во-вторых, что в случае, если подобный шаг окажется безуспешным, последует не физическое уничтожение Гитлера, а лишь его насильственное смещение. Полученное 17 июля ранение избавило Роммеля от угрызения совести, во власти которых он оказался бы после покушения, задуманного уже много недель тому назад. Теперь он все равно не смог бы предотвратить его даже самыми энергичными протестами.

По мнению заговорщиков, надо было действовать как можно скорее, чтобы покушение наряду с устранением Гитлера могло еще принести осязаемую политическую пользу. Всякое дальнейшее выжидание сделало бы военное положение столь неблагоприятным, что и без того слабая надежда успеть поставить западные державы перед выбором согласиться на заключение сносного для Германии мира или продолжать тяжелую, кровопролитную борьбу до победного конца была бы окончательно потеряна. Относительно того, что должно было произойти после удавшегося покушения, мнение было более или менее единым. Предполагалось, что если дело не дойдет до общего перемирия, то Германии, несмотря на требование безоговорочной капитуляции, путем отвода немецких войск из запятых ими областей на Западе удастся склонить союзные державы к прекращению боевых действий на Западном фронте и воздушных налетов на Германию, и благодаря этому окажется возможным удерживать Восточный фронт по ту сторону имперской границы. Нейтрализация всех лиц, преданных Гитлеру, в государственном аппарате и в партии была подготовлена в той степени, в какой это позволяло соблюдение конспирации.

Осуществление покушения было возложено на Штауфенберга. который, используя свое присутствие на ежедневных совещаниях в ставке Гитлера в Восточной Пруссии, оставил 20 июля в приемной портфель с бомбой замедленного действия. План сорвался в последний момент, так как совещание на сей раз состоялось не как обычно в бетонированном бомбоубежище, а из-за сильной жары в легком деревянном здании, что значительно ослабило силу взрыва. В полной уверенности, что цель достигнута, Штауфенберг подал сигнал к принятию предусмотренных планом дальнейших шагов по захвату власти, которые тотчас последовали в Берлине, Париже и некоторых других местах. Но так как вскоре обнаружилось, что покушение потерпело неудачу, эти меры, лишь частично к тому времени осуществленные, в тот же день были отменены. Тем не менее они сразу вскрыли весь размах заговора. Несколько человек, активно участвовавших в подготовке и осуществлении покушения, в том числе Ольбрихт и Штауфенберг, в ночь на 21 июля были расстреляны в Берлине по приговору военно-полевого суда. Генерал-полковник Бек покончил жизнь самоубийством. Другие покинули Берлин, чтобы либо возвратиться домой, либо скрыться. Большинство народа и армии осудило тогда покушение на Гитлера как измену. Бессовестная пропаганда постаралась не допустить, чтобы те внушенные глубочайшим чувством внутренней ответственности и настоящей любовью к отечеству мотивы, которые побудили заговорщиков и их соучастников пойти на такой шаг, стали известны общественности и по крайней мере по достоинству были бы оценены ею, если не поняты и одобрены. Тоталитарный режим и необузданная жажда мести Гитлера привели к суду, который как при вынесении приговора и отвратительном и садистском приведении его в исполнение, так и в последовавших затем репрессиях в отношении родственников осужденных далеко выходил за рамки даже тех государственных правомочий, которыми обладали, как им казалось, тогдашние правители Германии.

В отсрочке уготованного ему конца Гитлер усматривал знак судьбы и больше чем когда-либо укрепился в решении либо довести войну до победы, либо вместе с собой увлечь в пропасть и немецкий народ. Основную причину неудач последних лет он видел во все еще недостаточно высоком национал-социалистском, фанатическом духе армии и особенно в отрицательном отношении генерального штаба к его военному руководству, что нашло свое очевидное выражение в наличии в генштабе большого числа заговорщиков и лиц, знавших о подготовке покушения. Без генерального штаба как органа управления он при всей своей ненависти к нему обойтись не мог, но в армии, по его мнению, необходимо было насадить новый дух. Важным средством для достижения этого явилось назначение главнокомандующим армией резерва Гиммлера, который создал наряду с увеличением числа эсэсовских частей так называемые дивизии «фольксгренадир» («народно-гренадерские») и подчинил их своей юрисдикции в обход руководства сухопутной армии.

Эта косвенная диффамация сухопутной армии была столь же необоснованна, как и неумна. Она была необоснованна, так как войска вплоть до их высших командиров с исключительной стойкостью и самопожертвованием выполняли свои долг в борьбе с врагом. Для действующей армии события 20 июля прошли почти бесследно. Войска были слишком заняты своими тяжелыми солдатскими обязанностями и поглощены каждодневными нуждами и заботами, чтобы долго заниматься событием, ставшем в их сознании почти эпизодом. Создание дивизий типа «фольксгренадир» было неумно, потому что было унизительным для существовавших дивизии сухопутной армии и ставило их в невыгодное положение. Кроме того, это вбивало клин в единство и сплоченность армии и еще дольше увеличивало организационную неразбериху, возникшую в результате увеличения количества частей СС и создания авиаполевых и парашютных дивизий для использования в наземных боях. То, что эта неразбериха в военном отношении не выходила за пределы допустимого, было заслугой фронтовых командиров всех степеней, сплоченных узами товарищества и ставивших свой патриотический долг выше личных настроений.

Катастрофическое положение на всех фронтах и огромные потери, понесенные в ходе боев последних месяцев на Востоке и Западе, в гораздо большей степени, чем события 20 июля и их подоплека, грозили выжать из немецкого народа все остававшиеся еще в нем силы, если борьбе вообще было суждено затянуться на неопределенный срок. 20 июля послужило, однако, удобным поводом потребовать от народа таких усилий. Геббельсовская пропаганда начала кричать о том, что «судьба в этот трагический час взяла фюрера под свою благосклонную защиту, так как хотела сохранить его для великого будущего». Озабоченность неблагоприятной военной обстановкой Геббельс старался рассеять сообщениями о крупных хорошо вооруженных резервах, которые якобы направляются на фронт, о формировании и обучении многочисленных новых дивизий и о применении снарядов Фау-1, которое, по его словам, является лишь прелюдией к использованию новых видов самого различного, совершенно неожиданного для противника оружия. Как можно было не верить Геббельсу, когда он заявлял, что ему было бы стыдно говорить такие вещи, если бы факты не подтверждали его слова? Эта пропаганда ознаменовала начало тотальных военных усилий немецкого народа под руководством Геббельса. Путем глубокого вмешательства в экономическую и культурную жизнь нации была приостановлена всякая деятельность, не служившая непосредственно целям войны. Если мероприятия такого рода действительно могли иметь решающее значение для победы, то гитлеровский режим совершил преступление перед немецким народом, не предприняв этих мер гораздо раньше. Фактически летом 1944 г, войну уже нельзя было выиграть, ее можно было лишь затянуть. И вот немецкий народ, в массе своей слепо доверяя своему фюреру, вышел на последнюю тернистую дорогу и еще в течение девяти месяцев приносил невообразимые материальные и людские жертвы, пока лишенный последних промышленных центров и изгнанный из обширных районов своей родины, не потерял всякую способность к сопротивлению.

Date: 2015-09-05; view: 297; Нарушение авторских прав